Семейство Гучковых внесло значительный вклад в развитие промышленности и культуры Москвы. Родоначальник династии, Федор Алексеевич Гучков (1736-1856), в 1789 году основал фабрику, ставшую со временем крупным текстильным предприятием.

Он был последователем старопоморского или федосеевского согласия, состоял попечителем московского старообрядческого Преображенского кладбища с 1836 по 1854 г. Его сыновья, Ефим Федорович (1805-1859), один из трех основных попечителей Преображенского кладбища, и Иван Федорович (1809-1865), были по — европейски образованны, мануфактур-советники, члены совета Московской коммерческой академии, и успешно продолжали дело отца.

В 1835 году предприниматели затеяли новое, очень важное и насущное дело — открытие школы для детей, выпускники которой в будущем обеспечат развитие российской промышленности, требующей все больше умелых и подготовленных рук.

Трудная история становления этого учебного заведения, созданного на средства братьев Гучковых, отражена в переписке с 1845 по 1849 гг. Канцелярии московского генерал — губернатора [1]. Десять лет спустя вопрос о школе вызвал интерес у Министра внутренних дел, обратившегося за разъяснением к московскому Генерал-губернатору: «Дошло до моего сведения, что дозволено принять 110 мальчиков из числа бедных цеховых ремесленников и мещан. Приняли уже 82, все православного исповедания. Сами Гучковы принадлежат к беспоповской секте, признанной вредною, а отец их Федор Гучков состоит попечителем раскольничьего Преображенского дома [2]. И не прикрываются ли личной благотворительностью для распространения раскола» (л.1-1об.). Видимо, внимание было вызвано поступившими ходатайствами Московского военного генерал-губернатора от 16 марта и 26 сентября 1845 г. о награждении мануфактур-советников, почетных граждан Ефима и Ивана Гучковых орденами святого Станислава 2 степени «за принятие на счет свой воспитания 110 мальчиков» (л.2).

Ответ Министра МВД на запрос был весьма краток и однозначен: «Хотя Гучковы и имеют уже ордена святой Анны и святого Станислава 3 степени, но как они состоят в безпоповщинской секте, признанной вредною, на основании уже существующих постановлений, раскольники к каким бы они там не принадлежали, не могут быть награждены орденами, то за сим я считаю не вправе представить о награждении Гучковых, согласно Вашему ходатайству, пока они не присоединятся к Святой Вере» (л.2 — 2об.).

Несмотря на категоричность ответа, переписка по изучению обстоятельств возникновения школы, была продолжена. Так, генерал-губернатору было доложено, что «купцами Гучковыми на фабрике основана школа для обучения малолетних на основании 4 пункта утвержденного свыше предложения министра финансов от 24.IХ.1835 г., коим разрешено фабрикантам учреждать на самих фабриках небольшие школы или уроки» (л.4).

К донесению прилагался список с подлинного документа под грифом Департамента мануфактур и внутренней торговли «О мерах постепенного улучшения состояния рабочих на фабриках» [3]: Ваше императорское Величество неоднократно изволили отзываться, сколько желательно дать лучшее направление нравственному образованию рабочего класса людей на фабриках и оградить их вместе с тем от своевольного иногда обращения хозяев, не ослабляя, впрочем, власти их, необходимой для порядка и благоустройства заведений.

Вследствие сего, для первого к тому приступа Министра финансов вносит в Госсовет положение об отношении хозяев и наемных работников, которое с высочайшего утверждения предоставлено привести в исполнения для опыта в обеих столицах.

Оно принято фабрикантами, как известно, с одобрением и признательностью, и уже поступило представление Рижского военного губернатора о распространении на г. Ригу.

Имея в виду, предполагаемую Вашим Величеством цель постепенного улучшения образования рабочего класса людей, Министр финансов, при случае бывшей в Москве выставки, собирал через барона Мейендорфа [4] и других лиц ближайшие сведения об их положении в Москве и ныне признает полезным, к изданному положению об отношении к рабочим присовокупить и следующие меры чрез посредство Московского отделения Мануфактурного совета [5] о лучшем составе.

Министр финансов имеет счастье всеподданнейше представить при сем особую записку, внушить всем держателям фабрик в Москве и окрестностей оной:

1) чтобы они пеклись о чистоте воздуха в мастерских и рабочих палатах, столь необходимого для сохранения здоровья и для того не дозволяли в оных останавливаться рабочим на ночлег, а имели бы для сего отдельные покои;

2) чтобы мужчины и женщины имели для ночлега отдельные и не слишком тесные помещения, равно как и малолетние дети, если не живут с родителями;

3) чтобы на случай болезней не требовалось отправления в госпиталь, и на случай недостатка помещения в больницах на заведениях, где рабочих до 50 человек был особый покой с двумя кроватями и нужным прибором, на 100 человек с четырьмя, и буде можно и более кроватями, и так далее. Причем, чтобы хозяева вообще прилагали попечение о призрении и лечении больных, особо в случае прилипчивых и других болезней;

4) чтобы малолетние дети не подвергаемы были изнурению слишком продолжительною дневною работаю, и чтобы хозяева, по мере удобства, пеклись об обучении состоянию их свойственном, и, особенно, детей самых московских жителей, учреждением ли на самых фабриках небольших школ или уроков, или отправлением в другие заведения;

5) Чтобы фабриканты имели попечение, дабы артели получали свежую и добротную пищу;

6) чтобы хозяева старались воздержать рабочих от неумеренного употребления крепких напитков, особенно во время окончания с ними расчета пред Пасхою, чтобы заработанные деньги доходили до семейств сих рабочих, наблюдать за равномерностью и правильностью раздачи между рабочими на самих фабриках, и, особенно, там, где занимаются многие жены низших чинов.

Внушения сии члены Московского отделения Мануфактурного совета обязаны производить с кротостью и нужною осторожностью, дабы не возбудить в работниках преждевременных притязаний и духа неповиновения и ропота. Рекомендовалось каждые полгода осматривать заведения членами московского отделения Мануфактурного совета и доносить Министру финансов о положении рабочих и мастеровых. Возлагать подобные поручения и на избранные мануфактур комитеты. Представляя о сем на благоусмотрение и утверждение Вашего императорского величества, министр финансов остается в приятной уверенности, что все фабрики, зная волю своего государя и чувствуя благожелательную цель сих распоряжений употреблять все усилия, сколько способы каждого дозволяют, соответствуя сим Высочайшим предначертаниям. Генерал от инфантерии, граф Канкрин [6]» (л.5-7). Очевидно, что открытие учебного заведения Гучковыми шло прямо в русле тех начинаний, которые разделял и поддерживал и государь, и министерства. Тем не менее, вероисповедание Гучковых вновь вызывало сомнения, приведшие к следующему запросу Московского военного генерал-губернатора 20.01.1846 г. к министру внутренних дел:

«Просим уведомить, не имеют ли почетные граждане Гучковы на призираемых (так! — Е.А.) ими мальчиков, кои все почти православного исповедания, вредного влияния своим сектаторским заблуждением, и не прикрывают ли они личиною благотворительности, видов своих распространения раскола. Мальчики находиться должны быть под надзором людей православных, а наставники должны внушать правила господствующей Церкви. Если только окажется попытка совращения, то надо принять немедленные меры» (л.8-9). Но, несомненно, были сторонники и доброжелатели Гучовых и затеянного ими поистине новаторского и беспрецедентного на тот момент дела. Об этом свидетельствует записка «личного адъютанта (московского генерал-губернатора) полковника Лузина от 25.01.1846 г. за № 831 [7]: «Постоянно, с большой подробностью обозревая фабрики и другие заведения в Москве, я в необходимости нашелся обратить особенное внимание на учебное заведение на 110 мальчиков безграмотных сирот, детей мещан и ремесленников, учрежденное и единственно только существующее во всей России при фабрике двух братьев мануфактур-советников Гучковых, как заведение, содержимое на иждивении их по своей удовлетворительности, превосходящее ожидания и по своей благотворительной цели, заслужившее общее одобрение.

Заведение это, как объяснили мне Гучковы, учреждено ими по указанию Московской Гражданской палаты и имело основание сострадание к бедным сиротам и целью призреть их и доставить им все способы приобрести необходимые по их званию познания. Дети, воспитывающиеся в этом заведении, удаленные от праздности и пороков, получив элементарные познания даже в науке, сделав особенные успехи в изучении Закона Божьего и приучившиеся по способностям к разным ремеслам, составляя счастье своих семейств, делаются полезными для общества. Это заведение обозревалось гражданским губернским председателем Мануфактурного и коммерческого совета бароном Мейендорфом [8] и членами Сиротского суда [9]. В обследовании сообщалось, что мальчики помещены в отдельном корпусе, снабжены зимнею и летнею хорошей одеждою. Дядьки и учителя состоят в учении господствующей Церкви. Наставляет учеников священник, бывают по праздникам у обедни с дядьками» (л. 10-11).

Отмечалось также, что совершенствовалось положение о призреваемых, например, что Министр гражданской палаты разрешил в 1844 году Московскому Сиротскому суду отдать для воспитания и обучения ремеслам 110 бедных сирот с тем, чтобы их до совершеннолетия обратно не требовать. В дальнейшем Гучковы в прошении на имя Московского гражданского губернатора изъявили готовность не ограничивать воли отцов и опекунов брать от них обратно во всякое время отданных им сирот, и сим последним, по достижении ими такого возраста, который по закону дает им право располагать собою, предоставлять переходить, куда пожелают. Список с этого отзыва считалось необходимым препроводить в Гражданскую палату, с тем, чтобы поставить в известность Сиротский суд. (л. 12). В заключение отмечалось, что «польза несомненна, братья Гучковы могут быть представлены к награде. Награждение важно не только для них самих, как мануфактур-советников и почетных граждан, имеющих герб, медали и ордена святого Станислава и святой Анны 3-ей степени, но для поощрения других примерных благотворителей, при которых происходит сближение с Православной церковью» (л. 12 об.) Но обследование училища продолжалось. 26 октября 1848 г. военный генерал-губернатор Москвы граф Закревский [10] обратился к чиновнику особых поручений гвардии капитану Сухотину с поручением обозревать по временам заведение Гучковых, соблюдают ли они условия, с которыми отданы были сироты, не оказывается ли им каких-либо утеснений, особенно в отношении православной веры. Если будут отступления, требовалось немедленно доносить (л. 13-13 об.). Для напоминания капитану была послана выписка из условий, на которых отданы мальчики советникам и почетным гражданам Гучковым для воспитания:

«1. Гучковы обязуются содержать малолетних до совершеннолетия в своем доме, одевать и кормить на свой счет и приучать по мере способностей малолетних, каждого к какому-нибудь фабричному занятию, чтобы они могли в последствии сами работаю своею содержать себя и своё семейство.

2. Малолетних до 14-летнего возраста учить читать и писать в заведенной ими Гучковыми школе под надзором инспектора училищ.

3. В случае болезни малолетних лечить Гучковыми в собственной своей больнице под надзором опытного медика.

4. Не воспрещать отцам или опекунам брать от Гучковых во всякое время обратно отданных к ним сирот.

5. Гучковы обязаны для ближайшего надзора за нравственностью детей, кроме воспитателей и мастеров, определить не менее 2-х известных добрым поведением и религиозными правилами православного исповедания дядек, которые находились бы постоянно при них и водили их в церковь» (л.14). Закревский попросил предупредить Гучковых о визите Сухотина, что и было сделано Обер-полицмейстером и доложено Московскому Генерал-губернатору (л. 15-16). Отзыв о школе Гучковых был поставлен на вид Московского Сиротского суда (л.17). Новое послание Закревского от 14 ноября 1849 г., состоящему при нем чиновнику по особым поручениям Сухотину, очевидно, было вызвано доносом: «Пользуясь постановлением о необходимости обозревать заведения Гучковых и получив сведения, что сказанное заведение находится в самом неудовлетворительном положении, что дети получают дурную пищу, содержатся неопрятно, и что за их учением нравственным и здоровьем не имеется должного надзора, я поручаю Вам сделать внезапный осмотр, проверить в подробности сведения и донести мне» (л.18). Результатом внезапного осмотра стала докладная записка Сухотина с грифом секретно: «16 ноября 1849 г. провел внезапный осмотр и нашел следующее:

1. Все сироты вообще содержатся и одеты неопрятно, хотя и положено еженедельно водить их в баню и переменять бельё, но это не приводится в исполнение. И большей частью им меняют бельё и водят в баню в две недели раз.

2. Пишу же, дают хорошую, свежую и здоровую, а именно; за завтраком – кашу, за обедом — щи, в пост со снетками [11], а в мясоед с говядиной, кашу и огурцы с квасом, за ужином – щи и кашу. Хлеб испечен прекрасный.

3. За здоровьем имеется надлежащий надзор – их часто посещает Лефорт – частный врач. Л. 19 об. Больные помещены в больницы, прекрасно и опрятно содержанные.

4. За нравственностью присматривают два унтер-офицера, которые при них безотлучно находятся, а те из них, которые обучаются ремеслу, находятся постоянно при своих занятиях, под надзором своих учителей и мастеров.

5. Из ответов мною отобранных от сирот и учителей тут находившихся, насчет их обучения, я могу заметить, что оное теперь находится не в удовлетворительном положении и требует более систематического порядка.

И вообще, после подробного мною осмотра всего заведения, я удостоверился в том, что господа Гучковы в продолжение некоторого времени мало занимались вверенными их попечению сиротами, в чем они Гучковы сами сознались и обязались между тем в самом непродолжительном времени исправить все замеченные мною беспорядки» (л.19 об.).

Как видим, несмотря на явно предвзятый характер отчета, автор его все же не может найти никаких серьезных нарушений, кроме не совсем опрятного вида учеников. Но речь идет о детях и подростках, обучаемых разным ремеслам, что не сочеталось, конечно, с исключительной чистотой.

Очевидно, особое беспокойство вызывало и совместное обучение детей из разных социальных слоев, поэтому Сухотин «долгом считал довести, что в числе 28 холерных [12] находятся 3 мальчика дворянского происхождения, которых родители при помещении их туда, имея, вероятно, для них в виду, более нежное воспитание и высшее обучение, чем то, которое дается теперь мещанским детям, в большом количестве там находящихся, и часто могут сетовать на таковое воспитание и находить отголосок неудовольствий в детях своих, что я и имел сегодня случай заметить в одном из трех этих мальчиков, который как будто бы гнушался находить в обществе детей неровных ему по рождению и воспитанию. Находя определение дворянских детей в учебное заведение Гучковых обстоятельством достойным внимания, я счел долгом представить оное на Ваше благоусмотрение. Гвардии капитан Сухотин» (л.19-20).

18.ХI.1849 г. А.А. Закревский «на основании вышеизложенного в связи с неудовлетворительным состоянием предписал спустя неделю внезапно навестить заведение и донести» (л.21).

На этом переписка обрывается. Но известный москвичам своим самодурством и плохим образованием, Закревский продолжал бесконечные проверки и подозрения, отвлекавшие деятельных братьев от решения срочных и важных задач.

Давление со стороны власти вынуждают Гучковых в декабре 1853 г. перейти в единоверие и даже участвовать в устроении Никольского единоверческого монастыря, к которому переходит часть территории, строений и святынь Преображенской обители.

Неприязнь Закревского распространялась и на главу семейства Ф.А. Гучкова, который оставшись верным старой вере, не смотря на хлопоты сыновей и единомышленников, был отправлен в 1854 г. в ссылку в Петрозаводск.

Его имя стало символом подвижничества и изгнанничества не только среди старопоморцев, но и со временем для всего старообрядчества.

Об этом свидетельствует написанный неизвестным староверческим автором духовный стих на изгнание Федора Гучкова – «Стих узника» [13], известный до сих пор во многих общинах и разошедшийся в сотнях списков: «Поздно, поздно вечерами, как утихнет весь народ и осыплется звездами необъятный неба свод.

Тут в безмолвии глубоком и в унылой тишине, в заключении жестоком запертой наедине, узник тяжко воздыхает за полночь, сидя без сна, песнь прощальну напевает у тюремного окна…»

<…> Как поет узник «ни долин мне жаль цветущих в русской родине своей, ни лугов, ручьев текущих, сел красивых и полей»…Более всего изгнанника волнует судьба оставленной святыни: «Но остался сад прекрасный, где бывало я, гулял, лишь по нем в грусти ужасной, как бы сад тот не повял. Вечный буду я изгнанник, во чужой земле пришлец, один без покрова странник, для родных живой мертвец. С кем рассеять мысль унылу? Ни кого там не найдешь, и со уныния в могилу прежде времени сойдешь».

Прекрасный сад – это метафора Преображенской обители, годами созидаемой, любовно украшаемой и безвозвратно утраченной.

Много поколений потомков Гучковых, пройдя сложный путь, всегда были верными и неустанными деятелями на благо Москвы и России.

1. Канцелярия московского генерал-губернатора. Дело о принятии почетными гражданами Гучковыми на воспитание 110 мальчиков. — ЦИАМ. Ф.16. Оп.35.Д.62. Л.1 -21. Номера листов далее указываются в тексте.
2. В первой четверти ХIХ века — относительно либеральные времена Александра I — старопоморское или федосеевскому согласие подверглись пристальному вниманию властей и новые испытания и гонения. Поводом к этому послужили внутренние разногласия на Московском Преображенском кладбище, считавшемся центром всего федосеевства и острая полемическая активность сторонников «бессвященнословных» браков, объединившихся впоследствии вокруг московской Монинской моленной. Ряд московских купцов, не желавших считаться со строгими правилами о браках и недовольные итогами выборов попечителей на Преображенском кладбище, обрушили своё негодование в виде доносов, в которых довели до высших властей самые сокровенные, и в тоже время опасные, с точки зрения государства, положения вероучения старопоморцев: немоление за государя, неприятие священства, отрицание брака. Учреждённая в С-Петербурге императором и Синодом комиссия рассмотрела множество донесений и изучила бытование вышеперечисленных традиций. Итогом стал документ 1820 г. «О злоупотреблениях раскольников федосеевской секты» по которому полиции предписывалось вести неуклонное наблюдение за федосеевцами, следить, чтобы все проживающие в богаделенных домах имели «пашпорты», «опрелённый род занятий, заключающийся в частном ремесле или известном промысле и постоянное занятие делом своим». Особое внимание надо было уделять молодому населению богаделенных домов и постоянно иметь и проверять поименный список всех обитающих в богадельне. Так, старообрядцы, стремившиеся к управлению делами сообщества и к узаконению брака, привлекли внимание ко всему федосеевству и обрекли его на долгие годы расследований, проверок, наблюдений и всяческих ограничений. Вероучение федосеевцев было признано «вредной сектой». В дальнейшем «противозаконной» была признана деятельность и основателя династии Ф.А. Гучкова.
3. Особо было подчеркнуто, что на подлиннике «собственной рукою его Императорского Величества надписано»: “Прекрасная мысль, стоит повсеместного введения. Контролировал министр финансов Канкрин. Замок Доминц в Королевстве Прусском 24.08- 5.09. 1835 г.”
4. Мейендорф Александр Казимирович — барон, писатель (1798-1865). Долголетний председатель в Мануфактурном совете в Москве. Способствовал открытию выставок и учебных заведений для купцов и предпринимателей. Вместе с П. Зиновьевым издал в 1842 г. промышленную карту России. Автор ряда публикаций: «Речь, произнесенная при вступлении в звание председателя московского отдела российского мануфактурного и коммерческого советов» М., 1842, «Опыт прикладной геологии преимущественно северного бассейна Европейской России» (СПб.,1849) и др.
5. Манфактурный совет был учреждён в 1828 году при министре финансов Е. Ф. Канкрине. В состав совета, который формировался министром финансов, включались известные фабриканты и заводчики (не менее чем по шести от дворянства и купечества), два профессора по химии и механики и один технолог. Совет находился в Петербурге, но также были отделения в Москве (при комитете снабжения войск сукнами) и комитеты в других крупных губернских городах, где находилось много фабрик. Первым председателем Московского отделения стал барон А. К. Мейендорф. На мануфактурный совет было возложено делопроизводство по выдаче привилегий на новые открытия и изобретения, о которых сообщалось в «Правительственном вестнике» и в «Ведомостях» обеих столиц.
6. Канкрин Егор Францевич – граф, государственный деятель и писатель, почетный член Петербургской Академии наук. (1774-1845) С 1823 по 1844 гг. – Министр финансов. Разработчик весьма противоречивой экономической системы, в которой, с одной стороны, поддерживалось фабричное производство, а с другой высокие налоги, ложившиеся тяжелым бременем на малоимущие слои общества, сдерживали внутренний рынок.
7. Это документ на левом поле имеет резолюцию карандашом: «Его Сиятельство изволил приказать оставить без исполнения».
8. О деятельности Александра Казимировича сохранились следующие воспоминания: «Барон А. К. Мейендорф во время своего председательства в Московском мануфактурном совете обратил немало внимания на быт фабричных; им введены даже некоторые улучшения: при нем на двух-трех фабриках устроены школы, где мальчики, опрятно одетые, обучались закону Божию, чтению, арифметике, письму; устроены особые спальни, отдельно для мужчин и отдельно для женщин — реформы входили в быт постепенно и обещали много хорошего впереди. После него все это рухнуло, в прежде бывших школах гуляет теперь челнок или свалена разная дрянь» — Скавронский Н.(псевдоним А.С.Ушакова) Очерки Москвы. Вып. 1. М., 1862. Электронный ресурс. Код доступа: lib.rus.ec›Книги›422640/read.
9. Сиротский суд — 1775-1917 гг., заведовал опекой над лицами городских сословий: купеческими и мещанскими вдовами, малолетними сиротами, беспоместным личным дворянством. Действовал под председательством городского головы.
10. Закревский Арсений Андреевич, граф, генерал от инфантерии, генерал-адъютант (1786-1865). Из дворян Тверской губернии. Герой войны 1812 г. В 1814 г. участвовал во взятии Парижа. В 1815 г. назначен дежурным генералом Главного Штаба. С 1823 г. — командир отдельного Финляндского корпуса и финляндский генерал-губернатор. С 1828 по 1831 г. находился на посту министра внутренних дел, с 1848 по 1859 г. — московский военный генерал-губернатор, член Государственного Совета.
11. Снеток, снетки – мелкая рыбка, одна из самых популярных в северо-западной России. Карликовая форма корюшки, светлая с серебристым оттенком. Обычная его длина — 5-7 см, наибольшая — 10-12 см.
12. Вероятно, сироты, чьи родители погибли в одну из эпидемий холеры в Москве в 1848 г.
13. «Поздно, поздно вечерами…» — Стих об изгнаннике Гучкове. Издания: Сборник духовных стихов. М.,1916. №17. Песни русских сектантов-мистиков: Сборник, составленный Т.С. Рождественским и М.И. Успенским // Записки русского географического общества. Т.ХХХV. СПб.,1912. №139. Верхокамское собрание Научной библиотеки МГУ, №626[3], л.17, №1541[2], л.1. Стих невольника – электронный ресурс «Лествица» — Старообрядцы-филипповцы Удмуртии, код доступа www.lestvitza.ru Цитируемый список стиха находится в Сборнике духовных стихов, обнаруженный в августе 2013 г. в Причудье (Эстония). Хранится в частном собрании г. Калласте.