Ведущим центром беспоповцев-федосеевцев в Москве стало Преображенское кладбище, близ Земляного вала. Это согласие было преобладающим на северо-западе Российской империи. В Москве его многочисленность и влияние возрастали постепенно, начиная с 1720-х гг. Первым известным уже московским учителем считается Игнатий Трофимович (+1745), который ранее жил на Ряпиной мызе у Феодосия Васильева, и переселился в Москву в 1719 г. после её разгрома. Следующим знаменитым учителем стал Илья Иванович (+ 7 сентября 1771) — «ревностныи хранитель благочестия, из московских христиан, первый настоятель Преображенския обители, при самом ее начале» [О степени отеческой]. Его преемником стал Трофим Иванович Кинешемский, имевший выговское благословение. Своё вероучение он изложил в рукописи «Поучение о христианском житии» — важнейшем духовном и практическом руководстве федосеевцев. В стеклографированной копии говорится, что он упокоился «во изгнании» и был прославлен нетлением мощей.106. В 1771 г., когда в Москве свирепствовала эпидемия чумы, правительство обратилось к горожанам с просьбой на свои средства учреждать карантинные дома и лазареты. Московские купцы Иван Прохоров, Иван Архипов Шерин, Матфей Федоров, Михаил Андреев Москвенков, Семен Иванов, Григорий Иванов Чечкин, Федор Андреев Ситников, Михаил Семёнов Беликов, Яков Егоров Бардин, Семён Матвеев и сын Петр Семенов, Тимофей Давыдов Шевалдышев, Тимофей Григорьев, Михаил Алексеев, Василий Сергеев, Ефим Федоров, Сергей Яковлев, оброчные крестьяне Федор Борисов Хитров, Егор Федоров, экономические крестьяне Петр Яковлев, Григорий Иванов, Григорий Федоров и «его сиятельства князя Алексея Борисовича Голицына оброчные его крестьянин Илья Алексеев», то есть в дальнейшем главный деятель Преображенской обители Илья Алексеевич Ковылин, родившийся 20.07.1731, с. Писцово Нерехтского у. Костромской губ. (ныне Комсомольского р-на Ивановской обл.) — 21.08.1809, Москва). Ковылин получил вольную, со временем стал купцом 1-й гильдии, владельцем кирпичных заводов в Москве (на Введенских горах между Семеновской и Преображенской заставами). Илья Алексеевич сошелся с немногочисленными московскими федосеевцами, тайно собиравшимися на берегу р. Хапиловки, в результате бесед с ними решил присоединиться к старообрядчеству. Немалое значение имело знакомство с «главным пастырем и учителем феодосианской церкви в Москве» Ильей Ивановичем, который крестил Ковылина в старообрядчестве с наречением имени Василий в 1768 г. подали прошение об устройстве на Земляном валу, напротив с. Преображенского карантин и кладбище при нем. Последовал указ, в соответствии с которым разрешалось построить больницу. Между Семёновской и Преображенской заставами появились карантинные бараки, деревянная часовня для отпевания умерших и кладбище, получившее название Преображенского. Карантин сразу же стал центром федосеевского согласия, многие больные принимали здесь старообрядческое крещение. После прекращения эпидемии в карантине остались жить множество выздоравливающих, решивших посвятить себя служению «старой вере». «Живущих же во обители тогда вмещалось до 500 человек обоего пола, имело 3 тыс. прихожан в Москве, посещавших его моленные» (Красный устав. Ч. 2. Л. 319). Для устроения молитвенной жизни в Преображенском карантине Ковылин обратился в том числе к наставникам в Стародубье Петр Федоров привез из Стародубья причетниц, которые «установили чин служения сообразно федосеевским обычаям, при том обучали уставному письму певчих» (Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве. 1870. С. 122). Петр (Порфирий) Федоров Стародубский был одним из самых авторитетных федосеевских наставников последней трети ХVIII — начала ХIХ в. Известен как один из главных проповедников федосеевского учения на Западе России и в Стародубье, неоднократно бывал в Москве, некоторое время возглавлял федосеевскую общину в Петербурге, «преста 1811 апреля 8 в пяток в 7 часу по полудни в Лазареву субботу». (ГИМ. Собр.Щукина. №150. Л.6. Синодик федосеевский на бумаге 1811 г.) Карантин был преобразован в общежительство для вдов и сирот. Образцом устройства обители послужил Выго-Лексинское поморское общежительство: территория также делилась на две части – мужскую и женскую, каждая была обнесена стеной, в центре находились соборные храмы, вокруг размещались жилые и хозяйственные постройки. Монастырский принцип устройства И.А. Ковылин мог рассмотреть во время своей поездки во главе федосеевцев зимой 1771- 1772 г. на Выг с целью убедить выговцев вернуться к старопоморским установлениям, прежде всего, отказаться от моления за императорскую власть и от снисходительного отношения к новожёнам. Взаимопонимания достичь не удалось, и федосеевцы подготовили «Статьи соборные в сохранение от поморцев» (14 статей), принятые ок. 1772 г. Ковылин много внимания много внимания уделял полемике со сторонниками «бессвященнословных браков».). Он просил С. С. Гнусина собрать «экстракт» из главных положений брачников и подготовить на них опровержение, что нашло отражение в сочинениях, созданных в 1805 г.: «О браках новожёнских» (2 кн.) (НИОР РГБ. Ф. 98. № 898, список 2-й пол. ХIХ в., содержит обращение к «высокомилостивому отцу Илье Алексеевичу»), «На неподобных новожёнов» (Там же. Ф. 17. № 78). В кон. 70-х гг. XVIII в. Преображенское кладбище заняло ведущее положение в федосеевском согласии. Ковылин, официально никогда не бывший руководителем общины, пользовался большим влиянием не только в Москве, но и среди всех последователей старопоморства. Расширялась и украшалась территория богадельни. В 1784 г. была построена соборная часовня в честь Успения Пресв. Богородицы и жилые строения, где жили более тысячи призреваемых. В 1805–1808 гг. на мужской половине общины возвели надвратную Крестовоздвиженскую часовню. В 1805 г. на женском дворе появилось 6 каменных строений по проекту арх. Ф. К. Соколова с моленными: Покровской, Всемилостивого Спаса, Преображенской (над вратами), Богоявленской (и преподобного Зотика) в больничных палатах, Успенской (а также Иоанна Богослова и Николы Чудотворца) и Ильинской. Все здания были воздвигнуты из кирпича ковылинских заводов. Илья Алексеевич пожертвовал богадельне личное имущество в 300 тыс. руб. Он был известен как собиратель предметов древности, в частности икон. Во многом благодаря авторитету Ильи Алексеевича число прихожан Преображенского кладбища достигло 10 тыс. человек. Своеобразные «сколки» с Преображенской обители появились в Санкт- Петербурге, Казани, Коломне, Костроме, Нижнем Новгороде и других местах. В Преображенском складывался новый, московский центр на основе многих региональных традиций и в первую очередь Норско-Покровского монастыря в Стародубье, основанного в 1756 г. иноками разорённой Гудишской обители. Близ Злынки в 1798-1852 годах существовали также Покровские Тульегорские мужские и женские обители федосееевцев (Кочергина М.В. Стародубье и Ветка в истории русского старообрядчества (1700-1920 гг.). Демографическое развитие старообрядческих общин, предпринимательство, духовная жизнь, культура. Брянск, 2011. С . 317-318).
Стародубское иконное мастерство развивалось в дальнейшем, как московскими мастерами, так и известной семьей Фроловых (Агеева Е.А.. Из неопубликованного рукописного наследия изографов Фроловых// Русские старообрядцы: язык, культура, история: Сборник статей к ХV Международному съезду славистов /Отв. Ред. Л.Л. Касаткин; Ин-т рус. яз. м. В.В. Виноградова РАН. – М., 2013. С.524-539), тесно связанной с Преображенским кладбищем. Ковылин вместе с единомышленниками разработал «Устав богаделенного дома на Преображенском кладбище», утвержденный 15 мая 1809 г., по которому старообрядческая община была освобождена от надзора духовной консистории. Получение государственной конфирмации, как тогда говорили, или утверждения самоуправления сообществом было важным достижением для его укрепления. В благодарственном письме Ковылину, приложившему немалые усилия к утверждению Устава, наставник Преображенской общины Сергей Яковлевич охарактеризовал утверждение Устава как «благопоспешное, и счастливое, и милостивое от монаршей власти решение» (Там же. № 81.21. Л. 2). Ковылин был избран пожизненно попечителем Преображенского кладбища. К глубочайшему горю, возвращаясь из С.-Петербурга после утверждения Устава, Илья Алексеевич тяжело заболел и вскоре скончался, его погребли на Преображенском кладбище, надгробие сохраняется. Имя Ковылина носят переулок и тупик близ Преображенского кладбища в Москве. Ковылину принадлежит ряд полемических сочинений. Н. И. Попов опубликовал: 1-й чин оглашения «входящих в православную веру» (Сборник для истории старообрядчества, издаваемый Н. Поповым. М., 1864. Т. 1. Вып. 2. С. 83–101); «Статьи примирительные, поданные для подписания филипповскому наставнику Алексею Яковлеву (Балчужному)», 1780 г. (Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве. 1870. С. 38–42); «Рассмотрение, кто от сотворенной твари паче всех согреши, на небеси и на земли», 1808 г. (Там же. С. 70–88). Ряд сочинений Ковылина обнаружил и издал А. И. Мальцев: Письмо Луке Терентьевичу в Саратов от 29 апр. 1808 г.; Письмо Петру Федоровичу в Поморье от 23 февр. 1777 г.; «Поданные вопросы Ильею Алексеевым в Москве тому же Алексею Яковлечу, что на Балчюге, в лето 7290» (Мальцев. 2006. С. 513). В это же время велась работа над правилами устройства церковного совета, то есть «Статьями к церковному миру» или «Статьями о церковном благоустроении», как их, принимая, назвали в Риге, которые «к верному и непреложному в 9 статьях волею божиею и общим согласием в Преображенском Богаделенном Доме и во храме Успения Пречистыя Божия Матере, положили на вся грядущия времена и роды». Подписаны они были из-за военных событий только в 1813 г. уже после смерти Ильи Алексеевича. Сохранился список рижского сообщества с подписями: «Лета от мироздания 7320. Майя 21-го. Ещё лучшее в Церкви святей устроение выше подписавшиеся отцы и книжные и почтенные граждане общим советом составили и рукоприкладством утвердили следующие статьи и именами отцов-заверителей: «К сему душеполезному Церкви Святей благоустройству и мы, Стародубского общежительства начальные и книжные, вси согласуемся и рукоприложением нашим утверждаем, именно: рижский житель и обительский по отце Петре Федоровиче преемник отец Иван Васильев, московский житель и обители сей Строитель Яков Васильев; инок Василей за себя и за иноков Исаакия и Авраамия своеручно подписался; рижский Иван Алексеев, обительский келарь Петр Михайлов. И подкеларь Василий Михайлов Гусев, за келаря и за себя, подписался; рижский житель Лукьян Осипов; владимирской Василий Осипов; отец рижский Семен Антонов Волошин». По молитве рижские староверы писали: «Московское благочестивое общество, честнейшие отцы и почтенные граждане! Мы, рижские православные жители душеполезные ваши о церковном благоустроении статьи, всесоборно прочитав, которых силе и всему их содержанию согласились, и приписох их рукоприкладством утвердили с них же и теперь и копию списков по вашему требованию, за скрепою вам доставляем». Далее приводится текст 10 московских статей, основанных на решениях Вселенских соборов, Евангелия толкового, Апостола, Книги о вере и Кормчей, принимаемых практически без каких-либо дополнений и уточнений, кроме 10-й, отмеченной рижской спецификой.
«1. В обществе нашем из согласных с нами христиан составить церковный совет из седми человек и уполномочить его обществом, а сверх оных два или три из духовных отцев должны быть в духовном свете главными. (Л.1 об.)
2. «Совета церковного должность: иметь в совершенном знании и соблюдении все исповедание нашего православные догматы и предания. И все внутреннее и внешнее церкви распоряжение и благоустройство».
3. Церковный совет, как есть внутреннее и внешнее церкви правление, то принадлежат ему все наши по христианству дела на рассуждение и определения по законам церковным, в случаемых же советников разногласия от общества или к рассуждению вспоможения, а противословящегося из них священному писанию (Л.2) и церковным правилам, отрешать должно, а в его место помещать другого.
4. Совету церковному с первых дней своего вступления следует принять к себе все церковные наши дела в правление и различных времен предков наших сочинения и взаконения, которые все внимательно ему пересмотреть должно, и согласные законам и писанию утвердить, недостаточные наполнить, невразумительные объяснить, а противныя правилам и священному писанию пред обществом объяснить, а противныя правилам и священного писания пред обществом, доказав, отменить, понеже (Л.2 об.) бо в некоторых статьях оных обретаются и погрешности, как то в статьях Польских и в подобных тем, ибо и Максим Грек после немногих чудотворцев российских и пастырей священных многия и великия в книгах погрешности повелением царским исправлял, а пороков тех святителем оным за недоумением нимало не приписал, как пишет он в предисловии к иосифовской Грамматики на листе 24 и далее (Л.3). Также и Стоглавый собор четырящим аллилуйю Стоглав впредь запрете, а их за незнание не осуди.
5. И кем-либо от общества нашего, что усмотрено, будет в церковных содержаниях недостаточным или излишним, то всяк о том познавший должен предоставить Церковному совету письменно или словесно. Совет же все то, приняв, приводит в надлежащее исправление. Самим же оным собою без ведома Совета никому ничего не составлять и не утверждать под великим запрещением. (Л. 3 об.)
6. Из духовных дел правителей одному быть старшему, которому прочие все правящие в Риге духовности должны подчиняться и в случаемых нуждах к нему относиться, а и старейший он правитель во всех недоумительных случаях без Церковного совета один собою тоже судить и решить дел не может, как священные законы повелевают.
7. На духовную должность служителей избирать Церковному совету купно с духовными отцами и по законам церковным и утверждать их общественным приговором (Л.4).
8. Духовных дел служителем без воли своего старшего и Церковного совета по своевольству для каковых своих выгод в другие места не переходить и во иные города не отъезжать. За преслушание же законно будут наказаны, а противящиеся и вопреки глаголящие, лишен будет своего звания, чести же и достоинства, и возвестите о нем повсюду.
9. Все христиане по повелению ап. Павла должны молить за царя и за сущие во власти. Да тихое и безмолвное житие поживем и протчая» (4 об.).
10-я статья в московском оригинале предполагала только утверждение и заверение подписями. В рижском ответе, основанная на Евангелии от Матфея, Кормчей, Апостоле, она приобретает поучительный и епитимийный характер: «О служителях церкви глаголет Господь. Вы есть соль земли, аще обуяет да изсыпан будет вон и попираема человеки, и паки: вы есть свет миру. (4 об.). Тако да просветится свет ваш пред человеки , яко да видят ваши добрые и прославят Отца вашего иже на небесех, а иже аще соблазнить единого от малых сих верующих в мя. Уне, есть есть ему да обесится жернов сельский на выи его и потонет в пучине морстей и св. апостолы в 54 правиле своем глаголют: «Иже кроме всякие велии нужды причетник обрящется в корчемнице ядый и пия, [а наипаче с иноверными вкупе] да отлучатся». Також де и мы: есть ли же обличен будет кто из служителей церковных в Корчемнице ядый и пияй, а наипаче с иноверными вкупе, или из их сосудов яст и пиет, кто к сему же и в пиянстве признан будет, (Л.5) такового бесконечно от сообщения верных отлучаем. Обращающихся же усердно к покаянию, таковых с наказанием приемлем. За первую вину всю трапезу ему при всей братии кланяться земными поклонами, за вторую же две трапезы тем же образом ему выполнять должно, а за третью вину три дни всю церковную службу и три тех дней трапезы кланяться ему земными же поклонами, но есть ли же и потом не уставится от пианства и прочих порочных дел, таковых высылать из моленных вон, и во всех часовнях дать о них знать, чтобы не приняты они были на всякое с христианы общение и дондеже совершенно они исправятся (Л.5 об.) у отцев своих духовных и пред церковью, а которые ели укрывать будут в таковых пороках неких тех равною с теми епитимиею облагать, а в толикое же время по правилу 71 великого Василия, так же и за всякое безчиние, и должности своей опущение, кроме болезни. По мере преступления становить их на трапезные поклоны, не исключая никого живущих и пользующихся при больнице сей. Преходящих же из часовни в часовню или из города в город, без одобрительных писем отнюдь не принимать их, под велим опасением законного наказания. Итак, к верному и непреложному, (Л.6) всего в 10 статьях здесь написанного исполнения. Мы нынче, волею Божиею и общим согласием в Рижской богоугодной нашей больнице и во храме Рождества Христова и Пречистыя его Матери Успения на все грядущие времена и роды, рукополписанием нашим утверждаем: лето от создания мира 7321 августа 13 дня». Процесс церковного благоустроения затронул не только рижское христианское общество. Об этом свидетельствует письмо алатырского купца Арефия Леонтьева Банникова от 22 мая 1815 г. с Преображенского кладбища в Москве в Алатырь «хозяюшке» его Пелагее Михайловне для передачи о. Алексею Андреевичу, где он описывает московское устроение и убеждает собрать собрание в алатырской общине, на котором принять решение, «чтобы [в алатырской общине – Е.А.] как на кладбище [Преображенском – Е.А.] установлено, сохранять в точной силе свято и нерушимо» и подписать его «за многими руками» (РГАДА. Ф.196. Оп.1. Д. 987) По наблюдениям виленского историка Вескинского этот «довольно интересный документ (Устав) об управлении рижской богадельней, задающий тон всему расколу на западе, можно находить, между прочим, в Витебской губернии». По его мнению, «Устав был составлен по образцу принятого на Преображенском кладбище», и список, которым он располагал, начинался так: «Словеса Господня, словеса чиста, сребро разженно, очищено седмирицею, ты Господи соблюдеши ны во веки». Очевидно, подобные Правила с отдельными особенностями принимались в многочисленных в то время федосеевских сообществах, но окончательно утверждены не были. Это было время наивысшего расцвета и влияния Преображенской обители, несмотря на трагические испытания войной 1812 года. Значительно позднее, видимо, для создания все более негативного образа федосеевцев, появилось порочащее мнение, что Наполеон был встречен на Преображенском кладбище хлебом — солью. Оно было включено в составленную в 1844 г., вероятнее всего, чиновником особых поручений при министре внутренних дел И.П. Липранди записку «Предания о московских старообрядцах и включённую В.И. Кельсиевым в 1860 г. в «Сборник правительственных сведений о раскольниках». Как показывают документы, сложившиеся в ходе конфликта с новоженами, источниками записки служили доносы купца Лаврентия Осипова на твердо соблюдающих традиции федосеевцев. Этот миф был развеян самими старообрядцами в юбилейном выпуске журнала «Церковь» (1912. № 2. с. 34-36). В настоящее время выявлены новые документы, свидетельствующие о пожертвованиях старообрядцев на разные военные нужды. После смерти знаменитого ходатая и благотворителя Ильи Алексеевича Ковылина основным попечителем стал Ефим Иванович Грачев (1743—1819) , унаследовавший от отца полотняную фабрику в селе Иванове. В 1789 году он имел 455 станов, 3034 десятины земли и 381 «душу», купленные на имя графа Шереметева. В 1795 году он выкупается на волю, отдав все предприятия и земли и заплатив 135 тысяч рублей. Став вольным, Е. И. Грачев записался в московские купцы I гильдии и стал арендатором своих же фабрик. Известный благотворитель «как для ближних одинаковой с ним веры, так и для всех, кто обращался к нему с просьбой о помощи. Кроме того он пожертвовал значительные суммы на Московский университет, за что имя его включено в число благотворителей этого старейшего русского университета и помещено вместе с другими в актовой зале» Ефим Иванович оказывал помощь жительницам Лексинских скитов «лексинским доживалкам», как назвал их Н.С. Лесков. В его архиве и сохранилось их трогательное послание: «Честнейший господин и наш милостивый высокоблагодетель Ефим Иванович, измеряя ваши высокия милости к нашему убожеству, столь мы являемся ко оным отданию несоответственны…» (РГАЛИ. Ф.275. Оп.1.Ед.хр.399. Л.1-2).
В первой четверти ХIХ века — относительно либеральные времена Александра I — старопоморское или федосеевское согласие подверглось пристальному вниманию властей и новые испытания и гонения. Поводом к этому послужили внутренние разногласия на Московском Преображенском кладбище, считавшемся центром всего федосеевства, и острая полемическая активность сторонников «бессвященнословных» браков, объединившихся впоследствии вокруг московской Монинской моленной. Ряд московских купцов, не желавших считаться со строгими правилами о браках и недовольные итогами выборов попечителей на Преображенском кладбище, обрушили своё негодование в виде доносов, в которых довели до высших властей самые сокровенные, и в тоже время опасные, с точки зрения государства, положения вероучения старопоморцев: немоление за государя, неприятие священства, отрицание брака. В конфликте, возникшем в 1816 г. в связи с выбором новых попечителей, сказавшемся даже в отказе от общей молитвы, образовалось две непримиримые стороны — попечителя Е.И.Грачёва, единомышленника Гнусина, и купца Л.И. Осипова, каждая из которых выдвигала своих представителей и настаивала на собственных правилах управления. Следуя завету И.А.Ковылина, «чтоб учреждением попечителей доставить средства кладбищу быть в числе обществ, покровительствуемых правительством, и под его попечением находящихся», Грачёв, Стукачев и Гнусин подали прошение во 2-ой департамент Московского магистрата, об утверждении избранных ими попечителей. Также поступил и Осипов с Ветровым, Андреевым и Бовыкиным. В это время образовалось ещё одно сообщество, возглавляемое Антипом Андреевым, считавшим, что истинные христиане не должны подчиняться иноверному суду, совсем отделившееся от богаделенного дома и примкнувшее к Покровской моленной, что ещё больше ослабило кладбище. Спор из магистрата переместился в губернское правление, которому Грачёв сообщил о недоверии к Осипову, как к «новожену». Затем дело передали на рассмотрение графа Тормасова, решившего примирить стороны. Затея эта не имела никакого успеха, но и утверждены претенденты, выдвинутые единомышленниками Грачёва: Иван Федоров Меховщик, Иван Фёдоров Любушкин, Иван Михайлов Стукачёв и др. Возмущённый таким оборотом дела, Осипов написал графу Тормасову донос, где отмечал, что на кладбище скрываются беглые и опасные люди, в том числе Гнусин, написавший Седмитолковый апокалипсис и картины. «Последнее прошение» от товарищей Осипова с обвинениями Грачева представляет собой письмо к генералу графу А.А. Аракчееву от общества Преображенского богаделенного от 1 декабря, дата не указана, но, видимо, 1816 года. Сторонники Осипова предупреждали Аракчеева в том, что, когда он осматривал перед праздником Введения квартиры, предназначенные для празднования лейб гвардии Семёновского полка в Покровской части в Семёновской слободе и в доме Преображенского богаделенного дома, отданном вкладу в вечность покойным И.А. Ковылиным, который ныне неправильно называется купца Стукачёва, от Грачева и Стукачёва получил предложение в честь праздника угостить солдат более 300 человек, которое воспринял как знак их усердия, поскольку угощение действительно состоялось. На самом же деле, по мнению авторов, у этого события есть тайные пружины, которые они и хотели раскрыть. Далее следуют уже традиционные разоблачения, о том, что угощение производилось не на собственные деньги, а на деньги Богаделенного дома, о которых с 1810 г. нет отчёта, Иван Стукачёв, Дмитрий Тимофеев и Калина Нестеров никогда попечителями не были утверждены, а несут это звание по фальшивой выписке из 1 департамента Магистрата, цель угощения была «дабы на чужой счёт получить почести и утвердиться в захваченном попечительском звании», а также « чтобы затмить» производящееся в 7 Департаменте, а ныне уже уповательно поступившее в общее собрание Сената Московских департаментов дело по доносу до 200 человек старообрядческого общества московских граждан в неповиновении начальству, в распространении нового неслыханного учения, в беззаконной распродаже вкладного имения». Сообщалось также, что 28 августа выбраны настоящие попечители – московские 2-ой гильдии купцы Тимофей Шевалдышев, Фёдор Владыченский и Лаврентий Осипов. Новым было сообщение о привлечении Грачева и Никифорова к судебному следствию по жалобе купца Милованова, которого даже власти считали кляузником и сутягой. Подписей было 41, а никак не 200, как указано в жалобе (ЦИАМ. Ф.16. Оп. 31.Д.3. Л.1 об. – 12 об.). В подлинном рапорте городского головы коммерции советника и кавалера М.И. Титова генерал-губернатору А.П. Тормасову также называется число 40. Так же высказывается предпочтение Е.И. Грачеву «по значительности своих пожертвований в пользу общества, а также по большому превосходству голосов» (там же. Ф.16. Оп. 31. Д. 3 . Л. 54-56).
Доносы эти постепенно достигло высоких инстанций, где и предписано было провести особое расследование, утверждённое Александром I 3 июля 1820 г. (ЦИАМ. Ф.16. Оп. 31. Д.9. Л. 7-7об.), особенно в отношении Гнусина Сергея Семёновича – (1856 – 27.06.1839, Соловки), последователя федосеевского согласия, настоятеля Преображенского монастыря, иконописца, художника, каллиграфа, писателя. По его рассказу был он «дворовым человеком помещика Осокина Оренбургской губ., Белебеевской округи» (ЦИАМ. Ф.16. Оп. 31. Д. 9. Л. 41.), по сведениям МВД – принадлежал отставному гвардии прапорщику Гавриле Осокину (там же. Ф.16. Оп. 31. Д. 45. Л.9). Противники считали, что Гнусин «по жительству его в Оренбургской губ., на заводе Осокинском – писарь» (ГИМ. Хлуд.. № 346. Л.122 об.), т.е. в Нижне-Троицком железоплавильном заводе той же губ. помещика И.П. Осокина. В 1805 г. бежал, скитался по лесам и селениям, как правило, назывался своей настоящей фамилией и своего помещика и уверял, что имеет при себе «письменный вид». Два года спустя добрался до Москвы, где у Юхотного ряда встретился с вольноотпущенником крестьянином помещика Шапошникова Петром Никифоровым, в разговоре с которым узнал, что они «одного согласу», и признался, что беглый, и не имеет возможности проживать свободно. Петр Никифоров «по старости лет и сожаления» к Гнусин отдал ему свою отпускную и уехал к себе домой в Саратов. Так Гнусин стал Петром Никифоровым. «По знанию живописного мастерства» записался в цех ремесленной управы и жил в Богаделенных домах в Москве на Преображенском кладбище и в Коломне до 1813 г. Позднее, с помощью своего приятеля сокольного пометчика Андрея Васильева Шаронова получил от своего помещика настоящую отпускную, оформленную в Казанской палате Гражданского суда, с которой и приписался 22 декабря 1815 г. к московскому мещанству по высочайшему манифесту о 7 –мой ревизии (ЦИАМ. Ф.16. Оп.31. Д.9. Л.42 об.). Был умелым художником и каллиграфом: «писанные им книги и тетради отличаются искуснейшим подражанием древнему печатному шрифту» (ЧОИДР. 1885 г. Кн.2. С.11). Поставлен наставником при женском приюте, по словам литографированного Красного устава- ведущего вероучительного сочинения в федосеевском согласии слыл «знаменитыя обители единый от мудрейших духовный правитель», а также «был главный деятель между прочими отцы». В спорах, усилившихся на Преображенском кладбище, по вопросу о новоженах, выступил последовательным и строгим противником брака. Сторонники брачных отношений, посвящённые в особенности биографии Гнусина, утрировали их в пылу полемики, создали искажённый образ наставника, обвинив его в ухищрениях по смене званий и имён и назвав его « ужасным изувером» «семиимённой особой», «гражданином всей России [Любопытный, с.106-107]. Разработанная противниками Гнусина биографическая канва и интерпретация его трудов (ГИМ. Хлуд. 346, л.122 об.-123 об.] и необоснованное объявление его автором апокрифа «Седьмитолковый апокалипсис» вплоть до настоящего времени удержались в историографической традиции. 23 декабря 1821 г. Сергей Семёнович был захвачен в г. Судиславле Костромской губ. в богадельне при доме Н.А. Папулина с плакатным паспортом и 5-ю квитанциями об уплате подушных сборов, выданных Московским градским обществом (ЦИАМ. Ф.16. Оп.31. Д.9. Л.44 – 49). В расспросе Гнусин показал, что по «извету отпадшего от согласия» купца Осипова был судим за то, что имел чужую отпускную, но так как преступление произошло до высочайшего манифеста 30 августа 1814 г., то от суда и следствия был освобождён без наказания, после чего проживал в городах в Москве и Коломне, в с. Писцово, а «с год укрывался по разным местам, с получаемыми заочно от Московского Общества паспортами и проживал у старообрядцев одного со мной согласу от того, что купец Осипов с прочими начал делать ложные доносы. В Судиславльский богаделенный дом прибыл два дня назад, содержателю дома купцу Папулину показал паспорт, был принят, получил особый покой, едва ли кто знал о его приезде и сам никуда не выходил, с ворами, беглыми знакомства не имел» (там же. л.42 об.). Рассматривавшему дело Управляющему МВД графу В. Кочубею «для секретного разыскания об учении Гнусина совершенно известные по правилам и бескорыстию люди» представили «две записки, книги, писанные рукой и две картины, рисованные Гнусиным». В итоге расследования «ничего особенного не открыто, кроме только того, что будто бы он дозволял себе согласно со своим учением составление оскорбительных насчёт религии картин, которых, однако, при всех стараниях не отыскано, и в том удостоверяет только противная ему партия» (ЦИАМ. Ф.16. Оп.31. Д.9. Л. 2). Более того, прямо отмечалось, что о картинах, осуждающих браки и государей – помазанников божиих «есть только словесные показания с противной Гнусину стороны, которые со времени, возникших в 1816 г. ссор, от Преображенского кладбища отошли и составили своё общество под названием поморское, где браки допускаются». Таким образом, получалось, что нет и явного преступления, за которое бы Гнусин «при милосердном снисхождении Государя Императора к заблуждениям людей сих, должен быть осужден по законам, тем не менее, необходимо удаление его из Москвы, потому более, что он по строгим правилам и скромной жизни своей, почитается от многих приверженцев к старообрядческой вере за святого» (там же. Л.2 об.). Рекомендовалось также удалить и другого учителя – Ивана Федотова, поверенного в делах Преображенской обители, единомышленника Сергея Семеновича, основателя Богаделенного дома в Коломне по образцу московского на Преображенском кладбище. Это было известно следствию, разыскивающему И. Федотова как сподвижника С.С. Гнусина, а также в связи с тем, что петербургская комиссия по Волкову кладбищу ошибочно установила, что « книги с картинками о браках и о царях, помазанниках Божьих, доставлял в Петербург Иван Федотов, скрывавшийся в разных местах, проживая в Коломне, где он в тамошней моленной был хозяин, но большей частью находился в Москве и ныне (середина 1822 г. – Е.А.) проживает в доме Стукачева на Преображенке» (ЦИАМ. Ф. 16. Оп.31. Д.45. Л. 6 об.).
Всё это, по мнению высшей администрации, могло бы изгладить «новое учение». Разработаны были и строгие меры для Преображенского кладбища, затем распространённые на всё федосеевство: обязательное введение метрических книг с записью всех последователей, только престарелых и слабых разрешалось оставлять в богаделенном доме до конца жизни, молодёжь, поющую на клиросах или живущую у родственников, с 16 лет отправлять «жить своими трудами», не дозволялось «умножение строений под названием моленные». Указывалось, что недопустимо и образование на Преображенском кладбище общего центра – поморского и федосеевского, чтобы они в будущем не соединились и «не составили бы сильнейшего общества, в котором без противоположной партии нельзя будет знать их тайные злоупотребления». Гнусин и Федотов объявлялись секретными арестантами, не должны были иметь между собой никакого общения и предполагалось с соблюдением «величайшей тайны» отправить Гнусина в Шлиссельбургскую, а Федотова в Швартгольмскую крепости (ЦИАМ. Ф.16. Оп.31.Д.9. Л. 13), но 23 мая 1823 г. они были доставлены под строгим караулом для заключения в Соловецкий монастырь (там же. Д.45. Л.45-45 об.), где он провел 15 лет в строгом заточении и поражал окружающих своей стойкостью и благочестием. 27 июня 1839 г. Гнусин скончался и был погребён кемскими старообрядцами в Топозерском скиту.
Наследие «учительного настоятеля» Гнусина по преимуществу литературное, но на сегодняшний день оно полностью не выявлено, не атрибутировано и не описано. Трудами Гнусина занимался М.И.Чуванов, им был подготовлен доклад для Русского библиографического общества, а также архимандрит Никанор (Кудрявцев) – игумен единоверческого монастыря, выявивший ряд сочинений, посвящённых Гнусину, но не избежавший ряда укоренившихся заблуждений. Сочинения Гнусина преимущественно содержатся в собраниях Егорова, Рогожского кладбища, Барсова (РГБ) и собрании Чуванова (БАН), а также в частных собраниях. Наиболее известным сочинением, излагающем во всей полноте вероучение беспоповцев-федосеевцев, является «Пандекты», нач.: «Сия святая и богодухновенная книга, нарицаемая Новыя Пандекты..», «собранная на нынешняя последняя самовластная лета, от 256-ти священных книг и от внешних; от которых оная книга Пандект, яко прекрасными и различными цветы лепотне уряженная, святей , соборней и апостольстей церкви, яко венец всеговейно поднесенная, она имеется в 4- книгах и разделяется на 9-частей. Во всех же 4 книгах глав 655, листов 1579; чтущие сию душеполезную книгу Пандекту именуют составившего оную вторым Златоустом: яко же той изъясни сыновом господствующия тогда святыя церкви священная словеса, тако и сей чадом гонимыя на последнее время, путь спасения показа». Сочинение предуведомляется следующими стихотворными строками автора: «Саморучно книгу сию содетель начертал. Так в преднем стихе отечество, имя и веру сказая окончал. Лето миробытия семьдесят и три протекли сторицы. А он не имел сыскать определённыя себе Столицы. Еще над тем протекли три третицы в десятице солнечных бегов. Но не попекся притяжать душевных нравов, яко белых снегов. От Христова же воплощения осмь на десять трегубицы три в десятиц числяя протекло лет…» Осуждая стиль стихосложения, противники Г. вычислили, что написано это сочинение было в 1810 г. (ГИМ, Хлуд. 346. Л.29 об.-30). Его перу, вероятно, принадлежит, написанный около 1820 г. значительный труд «Книга об антихристе» в 4-х частях, нарицаемая Глубина премудрости Божией или Откровение тайны Божией». Основные её части эти – это «Слово св. и прп. Отца нашего Ефрема Сирина о антихристе протолковано многими свв. отцы» и «Слово мч. Ипполита, папы Римского в толковании же многих свв. отцов», украшенное графическими миниатюрами и орнаментом. Для толкования положений этих известных в православии «Слов» С.С. Гнусин привлекает широкий круг источников – сочинения Иоанна Златоустого, Иоанна Дамаскина, Исаака Сирина, Дионисия Ареопагита, Василия Великого, Максима Пелопонесского, Климента Александрийского, Нила Сорского, Димитрия Ростовского, Стефана Рязанского, пустозерских узников и многих других. Принцип построения своего труда Гнусин объясняет в предисловии: «Следовательно, что в пророчествах темно и непонятно стараться надо прояснять и проразумевать чрез сличение с ясным и понятным по связи исполнившихся пророчеств с настоящими и будущими обстоятельствами». ( РГБ. Собр.Егорова. № 906. Л.12 об.) Свой вклад в «Книгу о антихристе» определён автором следующим образом: с одной стороны, «ничего не обретается своего писания, кроме свв. отец учения», а с другой – «много есть и своего сочинения согласующегося всему Священному Писанию на нынешнее время» (там же. Л.13).
Гнусин был автором и другого труда «Толкования на Слово 105 о антихристе прп. отца Ефрема Сирина», источниками которого выступают Евангелие, Апокалипсис, Соборник Четьи Минеи, Псалтирь, Книга о вере, Кириллова книга, слова Максима Грека и сщмч. Киприана. В старообрядческой традиции считалось, что именно в этом сочинении Гнусин расшифровывает имя Наполеона, на самом деле этот сюжет Сергей Семенович изложил по трактовке немецкого мыслителя Юнга-Штиллинга, что подтверждает вывод о недостоверности ряда мнений о Гнусине и его трудах. Есть свидетельства о редакторской деятельности Гнусина. Сохранилось значительное число посланий Сергея Семёновича в различные федосеевские центры, в том числе и «наказания» написанные и отправленные из тюремного заключения в Москве, в которых он призывал соблюдать «во всём неизменно содержать символ вселенского восточного грекороссийского православия и веровати всему священному писанию». (РГБ. Собр. Егорова. № 1354. Л.19 — 31] . Труды Гнусина частично вошли в «Красный устав» – уникальное церковно-бытовое руководство, составленное по соборным постановлениям, посланиям и установлениям знаменитых «первобытных московских отец». Источниками «Красного устава» также были старообрядческие сочинения: «Отеческие завещания в 60 главах», «Отеческие письма (послания)», в 2 частях («имеющие в себе более 300 глав о различных духовных делах в разные страны»), «Книга о христианском житии, приличном настоящему лютому времени и бедствующему в духовных делах человечеству, в коей имеется 75 глав о различных потребах христианских, како их за неимением священного лица простолюдину исправлять…» (автором последнего произведения составитель «Красного устава» считал Трофима Ивановича (+ 1793), «настоятеля кинешемских стран… в нетлении обретающегося» («Красный устав». Л. 350). Также были использованы отдельные положения многотомного труда С. С. Гнусина «Новая Пандекта» (Там же. Л. 284–284 об.). Все эти сочинения, как и сам «Красный устав», представляются ценнейшими источниками по истории и вероучению «сообщественников» московского Преображенского богаделенного дома, требующими всестороннего изучения и научной публикации. Составитель «Красного устава» Егор Яковлевич Карев (ум. 16 апр. 1899), крестьянин села Тарутино Калужской губернии, 35 лет прослужил певцом на клиросе Преображенской обители и 10 лет уставщиком (эти сведения, сообщаемые им в Надсловии к Красному уставу, относятся к 1883 г.). Он был одним из самых знающих и начитанных федосеевцев, много сделавшим для сохранения исторической памяти Преображенской обители Е.Я.Карев был слаб глазами (некоторые федосеевские источники называют его слепцом), это обстоятельство, наряду с составлением различных духовных ответов, явилось одной из причин длительной работы автора над текстом Красного устава – около 10 лет: «Да к тому же было причиною коснения в собрании неимение при себе способных писцов, ибо я зрением весьма слаб и сам не мог писать, а потому без них мне и не было возможности дело продолжать» (старопоморскаго федосеевскаго согласия на лето 7521 (с сентября 2012 г. по август 2013 г.). (О Красном Уставе // Месяцослов християн древлеправославнокафолическаго исповедания и благочестия М., Казань, 2012 С. 111–114).
Известными деятелями Преображенского кладбища были Стукачёвы. Основатель этой купеческой фамилии Иван Михайлович Стукачев (1768 г.р.) стоял у истоков существования Преображенской старообрядческой общины Москвы. В 1826 году имел домовладение 124 в Переведенском переулке Покровской части.
Младший его сын — Макарий Иванович Стукачев (1802 г.р.) был продолжателем дела своего духовного учителя С.С.Гнусина , состоял с ним в переписке. Старообрядческий источник так пишет о Макаре Ивановиче: «В сия же времена многия послания были писаны от настоятелей в различныя страны о некиих духовных делех, и оныя послании имеются в настоящее время во единой книге, под названием «2-й части Отеческих писем, в 170 главах», писанныя от 7320-го [1812] года. Сии отеческия писмы, как 1-я, так и 2-я части составляемы были премудростным учителем и страдальцем Сергием Семеновичем, ибо есть некоторыя послании его, в конце 2-й части, писанныя уже из заточения, как к настоятелем обители, также и к попечителем, во особенности к Стукачеву , и к его сыну Макарию Ивановичу неоднократно писал о некиих духовных делех. Понеже Макарий Иванович сын его духовный был, и приемник высоких добродетелей, как духовнаго благоразсуждения, такожде и телеснаго многотруднаго терпения, ибо он по писанному добровольно умертвил себе греху, а жив Богови и любви, ради его пригвозди плоть свою от юности к одру, и яко бы разслабленный пребыв на нем более 40 лет, яко не погребенный мертвец, даже до кончины своея. И он данною ему от Бога премудростию как живущих с ним в обители, також и приходящих ко спасению, поучал и от преданий отеческих ни единаго шагу отступати не повелевал, и в таком духе несколько посланий написал. А о прочих его добродетелех Ермилов в надгробном его слове пространнее сказал.» Старший сын — Савва Иванович Стукачев (1791 г.р.), продолжил дело отца и стал купцом, владел фабрикой шляпных материй в Санкт-Петербурге, оказывал значительную финансовую поддержку Преображенской общине старообрядчества. В 1870 году на его средства был издан известный портрет основателя Преображенской общины И.А. Ковылина о чем свидетельствует надпись внизу гравюры — «Иждивением М.К. Саввы Стукачева».
Значительный вклад в развитие промышленности и культуры Москвы внесло семейство Гучковых. Родоначальник династии, Федор Алексеевич Гучков (1777- 29.12.1856), в 1789 году основал фабрику, ставшую со временем крупным текстильным предприятием. Он был последователем старопоморского или федосеевского согласия, состоял попечителем московского старообрядческого Преображенского кладбища с 1836 по 1854 г. Его сыновья, Ефим Федорович (1805-1859), один из трех основных попечителей Преображенского кладбища, и Иван Федорович (1809-1865), были по — европейски образованны, мануфактур-советники, члены совета Московской коммерческой академии, и успешно продолжали дело отца. В 1835 году предприниматели затеяли новое, очень важное и насущное дело — открытие школы для детей, выпускники которой в будущем обеспечат развитие российской промышленности, требующей все больше умелых и подготовленных рук. Трудная история становления этого учебного заведения, созданного на средства братьев Гучковых, отражена в переписке с 1845 по 1849 гг. Канцелярии московского генерал — губернатора. Десять лет спустя вопрос о школе вызвал интерес у Министра внутренних дел, обратившегося за разъяснением к московскому Генерал-губернатору: «Дошло до моего сведения, что дозволено принять 110 мальчиков из числа бедных цеховых ремесленников и мещан. Приняли уже 82, все православного исповедания. Сами Гучковы принадлежат к беспоповской секте, признанной вредною, а отец их Федор Гучков состоит попечителем раскольничьего Преображенского дома. И не прикрываются ли личной благотворительностью для распространения раскола» (л.1-1об.). Видимо, внимание было вызвано поступившими ходатайствами Московского военного генерал-губернатора от 16 марта и 26 сентября 1845 г. о награждении мануфактур-советников, почетных граждан Ефима и Ивана Гучковых орденами святого Станислава 2 степени «за принятие на счет свой воспитания 110 мальчиков» (л.2). Ответ Министра МВД на запрос был весьма краток и однозначен: « Хотя Гучковы и имеют уже ордена святой Анны и святого Станислава 3 степени, но как они состоят в безпоповщинской секте, признанной вредною, на основании уже существующих постановлений, раскольники к каким бы они там не принадлежали, не могут быть награждены орденами, то за сим я считаю не вправе представить о награждении Гучковых, согласно Вашему ходатайству, пока они не присоединятся к Святой Вере» (л.2 — 2об.).
Несмотря на категоричность ответа, переписка по изучению обстоятельств возникновения школы, была продолжена. Так, генерал-губернатору было доложено, что «купцами Гучковыми на фабрике основана школа для обучения малолетних на основании 4 пункта утвержденного свыше предложения министра финансов от 24.IХ.1835 г., коим разрешено фабрикантам учреждать на самих фабриках небольшие школы или уроки» (л. 4). К донесению прилагался список с подлинного документа под грифом Департамента мануфактур и внутренней торговли «О мерах постепенного улучшения состояния рабочих на фабриках»: Ваше императорское Величество неоднократно изволили отзываться, сколько желательно дать лучшее направление нравственному образованию рабочего класса людей на фабриках и оградить их вместе с тем от своевольного иногда обращения хозяев, не ослабляя, впрочем, власти их, необходимой для порядка и благоустройства заведений. Вследствие сего, для первого к тому приступа Министра финансов вносит в Госсовет положение об отношении хозяев и наемных работников, которое с высочайшего утверждения предоставлено привести в исполнения для опыта в обеих столицах. Оно принято фабрикантами, как известно, с одобрением и признательностью, и уже поступило представление Рижского военного губернатора о распространении на г. Ригу. Имея в виду, предполагаемую Вашим Величеством цель постепенного улучшения образования рабочего класса людей, Министр финансов, при случае бывшей в Москве выставки, собирал через барона Мейендорфа и других лиц ближайшие сведения об их положении в Москве и ныне признает полезным, к изданному положению об отношении к рабочим присовокупить и следующие меры чрез посредство Московского отделения Мануфактурного совета о лучшем составе. Министр финансов имеет счастье всеподданнейше представить при сем особую записку, внушить всем держателям фабрик в Москве и окрестностей оной: 1) чтобы они пеклись о чистоте воздуха в мастерских и рабочих палатах, столь необходимого для сохранения здоровья и для того не дозволяли в оных останавливаться рабочим на ночлег, а имели бы для сего отдельные покои; 2) чтобы мужчины и женщины имели для ночлега отдельные и не слишком тесные помещения, равно как и малолетние дети, если не живут с родителями; 3) чтобы на случай болезней не требовалось отправления в госпиталь, и на случай недостатка помещения в больницах на заведениях, где рабочих до 50 человек был особый покой с двумя кроватями и нужным прибором, на 100 человек с четырьмя, и буде можно и более кроватями, и так далее. Причем, чтобы хозяева вообще прилагали попечение о призрении и лечении больных, особо в случае прилипчивых и других болезней; 4) чтобы малолетние дети не подвергаемы были изнурению слишком продолжительною дневною работаю, и чтобы хозяева, по мере удобства, пеклись об обучении состоянию их свойственном, и, особенно, детей самых московских жителей, учреждением ли на самых фабриках небольших школ или уроков, или отправлением в другие заведения; 5) Чтобы фабриканты имели попечение, дабы артели получали свежую и добротную пищу; 6) чтобы хозяева старались воздержать рабочих от неумеренного употребления крепких напитков, особенно во время окончания с ними расчета пред Пасхою, чтобы заработанные деньги доходили до семейств сих рабочих, наблюдать за равномерностью и правильностью раздачи между рабочими на самих фабриках, и, особенно, там, где занимаются многие жены низших чинов. Внушения сии члены Московского отделения Мануфактурного совета обязаны производить с кротостью и нужною осторожностью, дабы не возбудить в работниках преждевременных притязаний и духа неповиновения и ропота. Рекомендовалось каждые полгода осматривать заведения членами московского отделения Мануфактурного совета и доносить Министру финансов о положении рабочих и мастеровых. Возлагать подобные поручения и на избранные мануфактур комитеты. Представляя о сем на благоусмотрение и утверждение Вашего императорского величества, министр финансов остается в приятной уверенности, что все фабрики, зная волю своего государя и чувствуя благожелательную цель сих распоряжений употреблять все усилия, сколько способы каждого дозволяют, соответствуя сим Высочайшим предначертаниям. Генерал от инфантерии, граф Канкрин» (л.5-7). Очевидно, что открытие учебного заведения Гучковыми шло прямо в русле тех начинаний, которые разделял и поддерживал и государь, и министерства. Тем не менее, вероисповедание Гучковых вновь вызывало сомнения, приведшие к следующему запросу Московского военного генерал-губернатора 20.01.1846 г. к министру внутренних дел:
«Просим уведомить, не имеют ли почетные граждане Гучковы на призираемых (так! — Е.А.) ими мальчиков, кои все почти православного исповедания, вредного влияния своим сектаторским заблуждением, и не прикрывают ли они личиною благотворительности, видов своих распространения раскола. Мальчики находиться должны быть под надзором людей православных, а наставники должны внушать правила господствующей Церкви. Если только окажется попытка совращения, то надо принять немедленные меры» (л.8-9). Но, несомненно, были сторонники и доброжелатели Гучовых и затеянного ими поистине новаторского и беспрецедентного на тот момент дела. Об этом свидетельствует записка «личного адъютанта (московского генерал-губернатора) полковника Лузина от 25.01.1846 г. за № 831: «Постоянно, с большой подробностью обозревая фабрики и другие заведения в Москве, я в необходимости нашелся обратить особенное внимание на учебное заведение на 110 мальчиков безграмотных сирот, детей мещан и ремесленников, учрежденное и единственно только существующее во всей России при фабрике двух братьев мануфактур-советников Гучковых, как заведение, содержимое на иждивении их по своей удовлетворительности, превосходящее ожидания и по своей благотворительной цели, заслужившее общее одобрение. Заведение это, как объяснили мне Гучковы, учреждено ими по указанию Московской Гражданской палаты и имело основание сострадание к бедным сиротам и целью призреть их и доставить им все способы приобрести необходимые по их званию познания. Дети, воспитывающиеся в этом заведении, удаленные от праздности и пороков, получив элементарные познания даже в науке, сделав особенные успехи в изучении Закона Божьего и приучившиеся по способностям к разным ремеслам, составляя счастье своих семейств, делаются полезными для общества. Это заведение обозревалось гражданским губернским председателем Мануфактурного и коммерческого совета бароном Мейендорфом и членами Сиротского суда. В обследовании сообщалось, что мальчики помещены в отдельном корпусе, снабжены зимнею и летнею хорошей одеждою. Дядьки и учителя состоят в учении господствующей Церкви. Наставляет учеников священник, бывают по праздникам у обедни с дядьками» (л. 10-11). Отмечалось также, что совершенствовалось положение о призреваемых, например, что Министр гражданской палаты разрешил в 1844 году Московскому Сиротскому суду отдать для воспитания и обучения ремеслам 110 бедных сирот с тем, чтобы их до совершеннолетия обратно не требовать. В дальнейшем Гучковы в прошении на имя Московского гражданского губернатора изъявили готовность не ограничивать воли отцов и опекунов брать от них обратно во всякое время отданных им сирот, и сим последним, по достижении ими такого возраста, который по закону дает им право располагать собою, предоставлять переходить, куда пожелают. Список с этого отзыва считалось необходимым препроводить в Гражданскую палату, с тем, чтобы поставить в известность Сиротский суд (л. 12). В заключение отмечалось, что «польза несомненна, братья Гучковы могут быть представлены к награде. Награждение важно не только для них самих, как мануфактур-советников и почетных граждан, имеющих герб, медали и ордена святого Станислава и святой Анны 3-ей степени, но для поощрения других примерных благотворителей, при которых происходит сближение с Православной церковью» (л. 12 об.) Но обследование училища продолжалось. 26 октября 1848 г. военный генерал-губернатор Москвы граф Закревский обратился к чиновнику особых поручений гвардии капитану Сухотину с поручением обозревать по временам заведение Гучковых, соблюдают ли они условия, с которыми отданы были сироты, не оказывается ли им каких-либо утеснений, особенно в отношении православной веры. Если будут отступления, требовалось немедленно доносить (л. 13-13 об.). Для напоминания капитану была послана выписка из условий, на которых отданы мальчики советникам и почетным гражданам Гучковым для воспитания: «1. Гучковы обязуются содержать малолетних до совершеннолетия в своем доме, одевать и кормить на свой счет и приучать по мере способностей малолетних, каждого к какому-нибудь фабричному занятию, чтобы они могли в последствии сами работаю своею содержать себя и своё семейство. 2. Малолетних до 14- летнего возраста учить читать и писать в заведенной ими Гучковыми школе под надзором инспектора училищ. 3. В случае болезни малолетних лечить Гучковыми в собственной своей больнице под надзором опытного медика. 4. Не воспрещать отцам или опекунам брать от Гучковых во всякое время обратно отданных к ним сирот. 5. Гучковы обязаны для ближайшего надзора за нравственностью детей, кроме воспитателей и мастеров, определить не менее 2-х известных добрым поведением и религиозными правилами православного исповедания дядек, которые находились бы постоянно при них и водили их в церковь» (л.14). Закревский попросил предупредить Гучковых о визите Сухотина, что и было сделано Обер-полицмейстером и доложено Московскому Генерал-губернатору (л. 15-16). Отзыв о школе Гучковых был поставлен на вид Московского Сиротского суда (л.17). Новое послание Закревского от 14 ноября 1849 г., состоящему при нем чиновнику по особым поручениям Сухотину, очевидно, было вызвано доносом: «Пользуясь постановлением о необходимости обозревать заведения Гучковых и получив сведения, что сказанное заведение находится в самом неудовлетворительном положении, что дети получают дурную пищу, содержатся неопрятно, и что за их учением нравственным и здоровьем не имеется должного надзора, я поручаю Вам сделать внезапный осмотр, проверить в подробности сведения и донести мне» (л.18). Результатом внезапного осмотра стала докладная записка Сухотина с грифом секретно: «16 ноября 1849 г. провел внезапный осмотр и нашел следующее: 1. Все сироты вообще содержатся и одеты неопрятно, хотя и положено еженедельно водить их в баню и переменять бельё, но это не приводится в исполнение. И большей частью им меняют бельё и водят в баню в две недели раз. 2. Пишу же, дают хорошую, свежую и здоровую, а именно; за завтраком – кашу, за обедом — щи, в пост со снетками, а в мясоед с говядиной, кашу и огурцы с квасом, за ужином – щи и кашу. Хлеб испечен прекрасный. 3. За здоровьем имеется надлежащий надзор – их часто посещает Лефорт – частный врач. Л. 19 об. Больные помещены в больницы, прекрасно и опрятно содержанные. 4. За нравственностью присматривают два унтер-офицера, которые при них безотлучно находятся, а те из них, которые обучаются ремеслу, находятся постоянно при своих занятиях, под надзором своих учителей и мастеров. 5. Из ответов мною отобранных от сирот и учителей тут находившихся, насчет их обучения, я могу заметить, что оное теперь находится не в удовлетворительном положении и требует более систематического порядка. И вообще, после подробного мною осмотра всего заведения, я удостоверился в том, что господа Гучковы в продолжение некоторого времени мало занимались вверенными их попечению сиротами, в чем они Гучковы сами сознались и обязались между тем в самом непродолжительном времени исправить все замеченные мною беспорядки» (л.19 об.). Гвардии капитан Сухотин» (ЦИАМ. Ф.16. Оп.35.Д.62. Л.1 -19 об.) Как видим, несмотря на явно предвзятый характер отчета, автор его все же не может найти никаких серьезных нарушений, кроме не совсем опрятного вида учеников. Но речь идет о детях и подростках, обучаемых разным ремеслам, что не сочеталось, конечно, с исключительной чистотой.
18.ХI.1849 г. А.А. Закревский «на основании вышеизложенного в связи с неудовлетворительным состоянием предписал спустя неделю внезапно навестить заведение и донести» (там же. Л. 21). На этом переписка обрывается. Но известный москвичам своим самодурством и плохим образованием, Закревский продолжал бесконечные проверки и подозрения, отвлекавшие деятельных братьев от решения срочных и важных задач. Давление со стороны власти вынуждают Гучковых в декабре 1853 г. перейти в единоверие. Неприязнь Закревского распространялась и на главу семейства Ф.А. Гучкова, который оставшись верным старой вере и за отказ перейти в единоверие, несмотря на хлопоты сыновей и единомышленников, был сослан в Петрозаводск, куда уехал 27 янв. 1854 г., переписав имущество на перешедших в единоверие сыновей. Закончил свой земной путь в изгнании, тело было перевезено в Москву, погребение состоялось на Преображенском кладбище в первых числах марта 1857 г. Его имя стало символом подвижничества и изгнанничества не только среди старопоморцев, но и со временем для всего старообрядчества. Об этом свидетельствует написанный неизвестным староверческим автором духовный стих на изгнание Федора Гучкова – «Стих узника», известный до сих пор во многих общинах и разошедшийся в сотнях списков: «Поздно, поздно вечерами, как утихнет весь народ и осыплется звездами необъятный неба свод». Начиная с 1820-х годов последователи Преображенского кладбища были подвергнуты постоянным преследованиям и ограничениям, как в содержании самой обители, невозможности ремонта зданий, так и благотворительности в её пользу. В 1847 г. Преображенское кладбище перешло в ведение московского Попечительного совета заведений общественного призрения, в 1853 г. — в ведение совета императорского Человеколюбивого общества. В августе 1853 г. был арестован главный настоятель богаделенного дома и духовный отец Симеон Козмич (сослан в Полтавский Крестовоздвиженский монастырь, где и скончался в 1859 г.), из его кельи изъяли старинные иконы, книги и казну богаделенного дома, позднее они были частично возвращены. С 1850 г. шло последовательное разорение келий в мужском и женском дворах, проводилась опись имущества. В 1854 г. 2 моленных мужского двора – соборная Успенская (между 1780 и 1784, архит. Ф. К. Соколов) и надвратная Крестовоздвиженская (1805–1808, архит. Ф. К. Соколов) — были отняты у федосеевцев. Вместе с моленными к единоверцам перешли древние иконы, утварь и книги. У федосеевцев конфисковали всю территорию мужского двора, насельники которого были переселены на женский двор. 16 мая 1866 г. в Москве, на части территории (мужской двор) Преображенского богаделенного дома был открыт Никольский единоверческий монастырь. В Записке об его учреждении от 30 июля 1865 г. отмечено, что первоначально предполагалось устройство единоверческого монастыря на Рогожском кладбище, принадлежавшем старообрядцам Белокриницкой иерархии, но затем власти пришли к мнению, что это удобнее сделать на Преображенском (ЦИАМ. Ф. 1181. Оп. 1. Д. 4. Л. 1). Федосеевцев принуждали к переходу в единоверие. Единоверие приняли наиболее влиятельные прихожане Преображенского кладбища — Гучковы, Носовы, Гусаревы, Бавыкины, Осиповы и др. С сер. марта 1854 г. в соборной Успенской моленной с северной стороны шло строительство придела во имя свт. Николы. 3 апр. 1854 г. митр. Филарет (Дроздов) по старопечатным книгам совершил освящение придела. Алтарь Успенской церкви был освящен митрополитом 2 июня 1857 г.; на престол был положен антиминс, освященный при патриархе Филарете. При освящении церкви митрополит был в древнем омофоре, панагии первого патриарха Московского Иова, в наперсном кресте Всероссийского митрополита Макария и в древней митре, с посохом Московского святителя Алексия. Переустройство Успенско-Никольского храма было совершено на средства И. Ф. Гучкова, в приделе свт. Николы поместили иконы из бывшей домашней моленной семьи Гучковых. Теплая 5-главая Крестовоздвиженская церковь над Святыми вратами помещалась в каменном 2-этажном здании. После устройства алтаря митрополит Филарет освятил церковь древним чином 19 дек. 1854 г. В нижнем этаже Крестовоздвиженской церкви в 1855 г. открылось начальное народное училище для мальчиков. 16 сентября 1856 г. эти единоверческие храмы посетили великие князья и цесаревич Николай Александрович. Староста церкви А. Е. Сорокин преподнес наследнику древнюю икону с Неделей всех святых из Преображенского дворца царя Алексея Михайловича, сохраненную в старообрядческой среде. В 1883 г. в 2-этажном здании, примыкающем к Крестовоздвиженской ц., открылась уникальная публичная библиотека древней книжности и трудов по истории раскола Русской Церкви, завещанная Никольскому монастырю Хлудовым. Редчайшие рукописи и старопечатные книги из Хлудовского собрания по просьбам исследователей на время передавались в другие библиотеки. Вблизи Хлудовской библиотеки в теплое время года проходили дискуссии последователей разных конфессий. Спорящие собирались также у ворот наружного двора Преображенского кладбища, но консистория предписывала проводить беседы в помещениях Никольского монастыря (ЦИАМ. 1181. Оп. 1. Д. 1. Л. 67-68 об.). С 21 окт. 1911 г. по 30 окт. 1923 г. настоятелем Никольского монастыря был вышеупомянутый Никанор (Кудрявцев), ранее исполнявший обязанности казначея и заведующего Хлудовской библиотекой, в которой обратил внимание на полемические труды поморцев против Гнусина и стал изучать наследие знаменитого духовного отца. Отношения со старообрядцами, несмотря на собеседования и совместное использование Хлудовской библиотеки, к 1939 г. полностью переданной в ГИМ, не всегда были спокойными. 17 апр. 1913 г. совет федосеевской общины известил настоятеля Никольского монастыря, что не все монастырские послушники ведут себя благочестиво на Преображенском кладбище, и просил «послушников и молодых людей в партикулярном платье, живущих в монастыре, не допускать на кладбище, кроме погребений ваших прихожан и богослужений на могилах ваших одноверцев» (Там же. Д. 66. Л. 1–1 об.).
Выдающимся деятелем Преображенского кладбища был Егор Егорович Егоров (1862 или 1863, Москва – 15. 12. 1917, Москва), купец 2-й гильдии, выдающийся собиратель древнерусских икон, рукописных и старопечатных книг и предметов мелкой церковной пластики. Родился в Москве в потомственной старообрядческой семье, которая из г. Рыбинска Ярославской губ.
Первым из Рыбинска в Москву приехал дед Егоров Константин Егорович(1783-20.01.1860), открывший торговлю продовольственными товарами, а позднее знаменитый трактир в Охотном ряду. В 1825 г. Константин Егорович записался в купеческое сословие. Был видным деятелем федосеевской общины на Московском Преображенском кладбище, пострадал за веру вместе с другими духовными отцами после унизительной проверки кладбища в августе 1853 г. Константин Егорович был сослан в г. Пензу под надзор полиции в январе 1854 г., где и скончался. Тело было перезахоронено на Преображенском кладбище 4 декабря 1863 г.
Торговое дело и трактир сосланного отца унаследовал и развил его сын купец 2-й гильдии Егор Константинович Егоров, также преданный последователь Преображенского кладбища. В сер. XIX в. Е. К. Егоров женился на девице Федоре, происходившей из известной московской старообрядческой семьи Косичкиных. От этого брака в семье Егоровых родился сын Егор и две дочери: Екатерина и Елизавета.
Московский дом купцов Егоровых находился в Салтыковском переулке (ныне – Дмитровский переулок, д. 3) и имел семейную моленную.
Егор Егорович получил домашнее образование и традиционное старообрядческое воспитание. При жизни отца Егора Константиновича он обучался купеческому «делу», а после смерти отца в 1887 г., унаследовав продовольственный магазин и трактир в Охотном ряду, через год с небольшим продает все московскому купцу 2-й гильдии С. С. Уткину, и становится увлечённым собирателем ценнейших памятников древнерусской и старообрядческой истории и культуры, желая сохранить их в старообрядческой среде.
После официального правительственного запрещения старообрядческого богослужения в 1856 г. в среде старообрядцев стало широко распространяться коллекционирование икон и книг «дониконовского» времени для своих тайных домашних моленных. В семье Егоровых три поколения занимались собирательской деятельностью. В их доме в Салтыковском переулке (ныне Дмитровский, д.3) была также домашняя моленная, где размещаллсь собранное бесценное наследие. Егор Егорович был большим знатоком русской церковной старины, обладал глубокими познаниями в области древних традиций и соблюдения устава, в его б-ке, насчитывавшей ок. 30 тыс. изданий, большое место занимали справочники, каталоги и альбомы по древнеруссскому искусству и палеографии. Егоров, как и его дед и отец, принимал участие в старообрядческой жизни, которая активизировалась в России после издания манифеста «Об укреплении начал веротерпимости» (1905) и указа «О порядке образования и действия общин» (1906). 1905–1917 гг. стали временем широкой полемики и новых направлений деятельности федосеевского сообщества Москвы и связанных с ним общин. 11 марта 1907 г. состоялось собрание московских федосеевцев под председательством Г. К. Горбунова, на котором присутствовали 99 чел. Собрание постановило: утвердить общину для Москвы и уезда, приходским храмом считать Крестовоздвиженскую церковь на Преображенском кладбище. 13 марта 1907 г. была зарегистрирована «Московская община христиан древлеправославного кафолического исповедания старопоморского благочестия» на Преображенском кладбище. Настоятелем общины стал Семен Иерофеевич Грузинцев, духовными отцами — Т. Т. Бутусов, В. Я. Белов. Егоров был активным членом общины, в качестве представителя прихожан он принимал участие в заседаниях совета общины, был одним из крупных благотворителей Преображенского богаделенного дома. Первое общее собрание общины состоялось 8 апреля 1907 г. Было 94 учредителя, настоятелем был утвержден Семен Иерофеевич Грузинцев. Протокол заседания тщательно записан Егоровым, как и протокол общего собрания 10 февраля1908 г., где было заявление С.П. Кудряшова о постановке на более широкую почву религиозной проповеди, об ускорении открытия школы, о расширении типографии и др. вопросы. (Егоров Е.А. Книга копий документов. РГБ. Ф.94. №60. К.10). 15 августа 1909 г. был утвержден устав общины Преображенского богаделенного дома, разработке которого также участвовал Егоров. В 1900-1917 гг. Егоров присутствовал на съездах и собраниях федосеевцев, в Москве, в Казани, в с. Воскресенском Саратовской губ. и др. Егоров имел авторитет знатока Священного Писания, истории Церкви и старообрядчества, древнерусской и старообрядческой книжности и иконописи. Он вел своего рода летопись заседаний совета общины, часто отмечая какие-либо спорные вопросы, делал выписки из печатных изданий о Преображенском кладбище.
Егоров отказывался от поступавших ему предложений о продаже своего собрания или его частей, желая, чтобы оно стало собственностью Преображенской общины. Переговоры Егорова с советом Преображенской общины о перевозе коллекций на Преображенское кладбище велись на протяжении 10-х гг. XX в., окончательное решение должно было быть принято весной 1918 г. (коллекции предполагалось разместить в здании больницы Преображенского кладбища). 15 дек. 1917 г. Егоров был убит грабителем в домашней моленной. Похоронен на Преображенском кладбище, могила сохранилась.
Комиссия по охране памятников старины и художественных сокровищ при Моссовете 28 декабря 1917 г. выдала мандат на прием научного и художественного имущества Егорова на временное хранение в Румянцевский музей. В январе 1918 г. были подготовлены «охранительные» описи собрания Егорова. В Румянцевский музей была вывезена большая часть рукописей, а также часть икон, предметов мелкой пластики и кириллических книг, оставшаяся часть коллекции должна была временно храниться в доме Егорова. Вскоре на основании декрета СНК РСФСР, по которому все завещания в пользу религиозных общин были аннулированы, а дальние родственники лишены права наследования, коллекция Егорова была национализирована и объявлена государственным достоянием. 3 марта 1919 г. руководство Румянцевского музея обратилось в Моссовет с просьбой о передаче их музею «в полную собственность», ходатайство было удовлетворено. В февр. 1921 г. в Румянцевский музей были перевезены остававшиеся в доме Егорова рукописи, старопечатные книги и библиотека. В 1923 г. иконы и предметы мелкой пластики из собрания Егорова были переданы Историческому музею, в Румянцевском музее осталось 66 икон «для сравнительного изучения рукописных миниатюр и иконописных изображений». В дальнейшем часть икон из ГИМ и иконы из ГБЛ перешли в Третьяковскую галерею. После образования в ГБЛ отдела редких книг ему были переданы кириллические книги из коллекции Е., к 1979 г. в его фондах хранилось более 500 изданий кириллической печати XV-XVIII вв., в т. ч. 349 московских, 70 белорусских (главным образом старообрядческих) и более 100 украинских изданий из собрания Егорова (часть книг собрания была передана в библиотеку Новосибирского университета, дублеты попали в другие библиотеки страны). Рукописи и архив Егорова в настоящее время составляют фонд № 98 ОР РГБ. Отличительными чертами собрания являются широкий хронологический диапазон, различные по содержанию книги, значительное число ранних, редких и лицевых рукописей. Около половины собрания составляют рукописи сер. XIV-XVII в., из них более 150 имеют точную датировку. Многие тексты представлены несколькими списками разного времени. Егоров унаследовал от отца и деда лишь около 100 рукописей, большинство своего собрания приобрел у антикваров Москвы, С.-Петербурга, Поволжья. Подробная характеристика собрания выполнена Ю.Д. Рыковым, много лет отдавшему изучению коллекции Егорова. Егор Егорович оставил поистине уникальное наследие, к сожалению, не Преображенскому кладбищу, но доступное широкому кругу интересующихся и изучающих историю и культуру Древней Руси и старообрядчества. Ряд лет активной деятельности Егора Егоровича совпал с расцветом Преображенского кладбища, когда благодаря религиозной свободе и благотворительности удалось по инициативе Г.К. Горбунова открыть в 1907 г. типографию, в создании которой принимал участие печатник из Вятки Лука Арефьевич Гребнев. В 1910 г. для типографии на Преображенском кладбище было построено отдельное здание. До 1918 г. печатня выпустила свыше 80 названий книг, в т. ч. лицевой «Апокалипсис трехтолковый» и «Поморские ответы» с оригинала 1723 г. из собрания Е. Е. Егорова, множество певческих крюковых книг, богослужебные издания. 17 октября 2009 г. в доме В.П. Москвина была открыта школа для мальчиков и девочек, в 1912-1914 гг. по проекту выдающегося архитектора Л.Н. Кекушева была построена трехэтажная больница для «неимущих христиан». Как видим, большую роль в осуществлении этих проектов сыграл коммерц-советник Григорий Климентьевич Горбунов (10.01.1836, с. Широково Нерехтского у. Костромской губ.- 18.10.1920, г. Середа, ныне г. Фурманов Ивановской обл.), председатель, с 1907 г. 1-й почетный член общины Преображенского кладбища, предприниматель, благотворитель. В 1910 г. Горбунов передал общине основанное им богаделенное заведение для 300 призреваемых , носившее его имя и располагавшееся в домовладении по ул. Девятой Роты и Кладбищенскому переулку, в том же году в завещании пожертвовал общине 6 домовладений с земельными участками на 180,79 млн р. В годы Первой мировой войны на Преображенском кладбище хранились святыни из эвакуированных беспоповских моленных северо-запада империи, в том числе иконы из рижской Гребенщиковской общины. Тяжелая полоса испытаний начались после 1917 г. В 1918 г. были экспроприированы хозяйственные постройки, включая типографию. В начале 1922 г. Бауманский райсовет ходатайствовал, чтобы все помещения Преображенского богаделенного дома и Никольского монастыря были отданы под размещение беженцев из голодающих районов, начались проверки и осмотры зданий под передачу разным организациям. В конце 1923 г. Никольский монастырь был закрыт. Федосеевцы постарались вернуть себе все здания Преображенского кладбища. В праздник Рождества Христова 1923 г. старообрядцам объявили, что их 4 храма подлежат закрытию и ликвидации. В 1934 г. была отобрана и соборная Успенская моленная. В 1930-е годы в восточной части женского двора возник колхозный рынок, действующий по сей день. Устав общины по адресу: Преображенский Вал, д. 17 был перерегистрирован 2 авг. 1945 г. По оценке властей, община объединяла ок. 3 тыс. чел. Прихожане московской общины проживали в основном в предместьях столицы: в Бирюлёве, Вешняках, Малаховке и Томилине. Должности наставника и старосты в первые послевоенные годы совмещал Н. Д. Ващенко, позже исполнительный орган возглавила Н. Ф. Михайлова. После кончины Ващенко наставниками общины были: И. В. Ильин (1948–1949), Т. Слепченко (переведен в 1955 в Серпуховскую общину), В. Любезнов (1958–1964), М. Анциферов (с 1964). В 1951 г. председателем общины был избран М. С. Сергеев, пользовавшийся большим авторитетом. Сергеева на этом посту в 1967 г. сменил М. И. Чуванов, потомственный федосеевец, знаток старообрядческой и древнерусской книжности. Он возглавлял московскую федосеевскую общину до своей кончины 15 апреля 1988 г. Таков сложный и насыщенный событиями путь прошли московские федосеевцы, проявив необыкновенную стойкость в вопросах сохранения веры, подаривших России выдающихся духовных писателей и полемистов, собирателей бесценного древнерусского и старообрядческого наследия.
Соч.: [Гнусин С.С.] О браках новоженских в списках ок. 1805 г.- РГБ, ф. 98. ч.1- № 898, ч.2 — № 899. Книга о антихристе, нарицаемая Глубина премудрости Божией или Откровение тайны Божией, рук. 1820 г. – там же, ф.98, № 906; Пандекты, в списках к.ХIХ в.– там же, №1382, 1905; Сборник со статьями С.С. Гнусина, список к.ХIХ в. – там же, № 1354. Толкование на 105 слово св. Ефрема Сирина, рук. 1820-1821 гг. – РГБ, ф.17, № 7.
Лит. : Собрание правительственных сведений о раскольниках/ Сост. В.Кельсиев. Лондон, 1860. Вып.1. Л. 42-74. Материалы для истории безпоповских согласий в Москве, собранные Николаем Поповым// ЧОИДР. М.,1869. Кн.2. Дозорные записи о московских раскольниках, сообщённые А.А.Титовым //ЧОИДР, 1885, кн.2. С.11. Филарет (Захарович), игум. Об открытии Никольского единоверческого монастыря в Москве: Ист. записка. М., 1897; Вескинский А. Раскол в Западнорусском крае // Вестник Западной России. Вильна,1865. Т.3. С.295-296. Архимандрит Никанор (Кудрявцев) Гнусин // Русский биографический словарь. Репринтное воспроизведение. М., 1995. Л. 390-408. Н. Иващенко Н.Коршунова Собиратель // Альманах библиофила, № 18 – 19. М.,1985, С.128, 142. Полунина Н., Фролов А. Коллекционеры старой Москвы. М., 1997. С. 371–374; Собрание Е.Е. Егорова // Рукописные собрания Государственной библиотеки CCCР имени В.И. Ленина. Указатель / Отв. ред. [и сост.] Ю. Д. Рыков. М., 1986. Т. 1. Вып. 2. C. 61-84 ; Егоров Егор Егорович // Православная энциклопедия М., 2008. Т.18. С. 32-35. Русакомский И. К. Ансамбль за Преображенской заставой // Памятники русской архитектуры и монументального искусства. М., 1985. Вып. 2. С. 148–170; Любопытный Павел Онуфриев Словарь и каталог или Библиотека. Ксерокопированное воспроизведение. М..1997, С. 106-107. Наставник Сергий Симеонович Гнусин // Месяцеслов на 2001 г. христиан древлеправославно- кафолического исповедания и благочестия старопоморского согласия. М., 2001. С. 88-89. Гарелин Я.П. Город Иваново-Вознесенск или бывшее село Иваново и Вознесенский Посад. Иваново , 2001.Ч.1. С.165-167 (репринт. воср. изд.1884 г). Агеева Е.А, Судьба старообрядца в императорской России: история жизни «учительного» настоятеля С.СГнусина //Старообрядчество в России (ХVII –ХХ вв.). Вып.4, место издания Языки русской культуры Москва, 2010. С. 185-233. Кочергина М.В. Стародубье и Ветка в истории русского старообрядчества (1700-1920 гг.). Демографическое развитие старообрядческих общин, предпринимательство, духовная жизнь, культура. Брянск, 2011. С . 317-318. М, 2016. С.208-271. Расков Д. Е. Экономические институты старообрядчества. СПб., Издательство С.-Петербургского университета, 2012. Агеева Е.А.. Из неопубликованного рукописного наследия изографов Фроловых// Русские старообрядцы: язык, культура, история: Сборник статей к ХV Международному съезду славистов /Отв. Ред. Л.Л. Касаткин; Ин-т рус. яз. м. В.В. Виноградова РАН. – М., 2013. С.524-539. Игнатова (Катрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца ХVIII-первой половиы ХХ века. Материалы для словаря //Старообрядчество в России ХVII-ХХ века. Вып.5.М.2013, С.354-388). Смирнова К. А. Документы Центрального государственного архива Московской обл. о ликвидации моленных Преображенской старообрядческой общины в нач. 1920-х гг. // Первые историко-краеведческие и научно-просветительские Преображенские Ковылинские чтения, Москва,10 окт. 2014. М.,2014. С. 67–82. Юхименко Е.М. Старообрядчество. История и культура. М, 2016. С.208-271
