Слово отвещательное на возглашение некоего мужа, желающаго малодушие свое дружними недостатки покрыти
Понеже убо присланное от вашего любомудрия сочиненное вами возгласительное слово понуди грубость нашу на подвиг отвещания; ибо показанная вами в этом слове Финеесова ревность венчася радостию сердца слышателей; веющая же ярость ваша, гаждательная буря, сломляет досадою не точию малодушных, но и истинных братолюбителей мысли: яко находиши лютым гаждением на место, основанное исповедническими трудами; наступаешь на селение, собранное отеческими подвигами; наскочеши на жительство, утвержденное святописанными законами; и прогрызаеши утробы святоподвижных отец, давших свет познания истины; биеши по лицею твоея хулы и надсмеивания бедную нашу трудолюбивую братию, приимшую тя радостными сердцами. Но не подобало бы ти, — о, любезне, — надходити с гордым фарисеом на плачущих пред Создателем мытарей; не годствовало бы ти нападати на влекущиеся во вся дни ко Отцу щедрот с обратившимся к покаянию блудным сыном; не надлежало бы ти для защищения слабости твоея поносити пребывающую неотступно во благочестии братию. Ибо глаголеши о жителех нашея страны, яко восприяша залоги тверды в том, дабы со женами не сопрягатися браком, зло некако душевредно изобретоша: нужд своих ради чужих жен или дев придержати; якобы бежаще дыма, паче же во огнь страстей приидоша.
Но чего ради, рцы нам, — о, премудре, — таковым поношением от пустыннаго нашего ковчега, во многих напастных водах плавающаго, ядрила веры отсекаеши? Почто истинных ревнителей отеческих законов души таковою смущения твоего бурею колебаеши? Почто в тернии вымышленныя ти беседы подвигом ревности лукаваго змия крыеши, не понимая реченнаго: свою правду ищуще поставити, правде Божией не повинушася [на поле: Рим. 103]. Или ты мниши, яко и мы не вемы апостольскаго гласа, вещающаго: лучше есть женитися и посягати, нежели разжизатися; и паки: честна женитва о всем и ложе не скверно, блудником же и прелюбодеем судит Бог; и паки: яко блудницы и прелюбодеи царствия Божия не наследят [Коринф. 136. Евр. зач. 333. Коринф. 134]. Сия же обая ведуще, не чести брака гнушаемся, не сопряжение мужа и жены поносим; подобне убо и блудныя главы не венчаем похвальными цветами, ни скареднаго жития покрываем одеялом потаки. Аще убо браки не приемлем, не тайну отревающе, но новин, просыпанных от Никона, убегаем. И сам убо ты основание веры твоея на древлеотеческом благочестии первее положил еси, и веси, яко вся тайны церковныя креста святаго силою освящаются и благословением священническия руки совершение приемлют. В действуемых же ныне тайнах креста двучастнаго, а не трисоставнаго вид зрится. Подобне и благословение иерейское пятиперстное, а не двуперстное видится. Чесо ради мы и отцы наши, ревнующе по древлепреданных уставех и чиноположениих, о новоположенных же исполнениих сомняющеся, трепещем, древнее предание презрев, в новопросыпанные обычаи впасти. Того ради тако брака, яко и прочих тайнодействий, убегаем, боящеся соборныя клятвы: аще, рече, кто предание церкви, писанием или обычаем утверженное, пренебрежет, да будет проклят.
Ты же, малодушие твое древлеотеческия бывшия святоподвижныя чистоты воспоминанием покрывая, о странствующих Бога ради в пустынных дебрех братиях наших вопиеши: аще толикие и таковые столпы (си есть святии древние отцы) тако от жен храняхуся, то не постраждут ли малодушнии, прямо, смело, по сеням блудным ходяще? И сие убо тако. Но можеши ли, рцы нам, — о, любезне, — сицевый суд на вся девы навести? Можеши ли сицеваго осуждения камением вся мужи побити? Аще ли и на сие ополчишися, блюди, да не како побиеши между ними и святаго Виталия, по вся дни в блудилища ходившаго; зри, да не уязвиши древняго мниха иерея Конова, в девическом монастыре порученное ему крещение и святым мvром жен и девиц помазание, смущающими его помыслы исполняющаго. И аще ты еси ведатель человеческим мыслем, можеши ли прежде совершенно уведати души твоея помыслы: кия от десныя и которыя от шуия страны привпадают? Аще ты судия человеческим согрешениям, можеши ли хотя едину вину обрести в тебе, подлежащую осуждению? Или, видя себя во всем непреткновенна, вся человеки подводиши под противность святыя церкви? О, коль дерзновенно нарицаеши быти всех противниками святыя церкви! Аще убо выя твоя не вся железна, и в горниле неразсудныя ярости не разженна, и в воде пререкания не закаленна, то обратися поне мало на древние отец наших обычаи, и помазанные новолюбия и осуждения братии брением очи твои отверзи, и виждь писанные отец наших уставы и пределения, коль свято и праведно запрещающия: юным с юными не соводворятися; тако девственное и вдовственное целомудрия хранити, яко за несогласие с древлецерковным благочестием к бракосочетанию не совокуплятися; впадшим же кому в тину любодеяния коликая словесы прещения, коликая от соединения отлучения, коликое на тело ран умножение, коликая пред народы постыжения, коликая пред церковию входящим братии поклонения, коликая на трапезе труднейшия до земли метания, коликая эпитимии в посте и в молитвах связания быша и бывают. И сия о впадших зазорно в видимыя согрешения, по гласу святаго апостола Павла: аще, рече, брат, именуем блудник, с таковым ниже ясти; но и о тех святый Афанасий Великий глаголет: мнози бо яве согрешиша, отай же покаяшеся, прощение получиша и Святый Дух прияша; а иже нами мними грешни суще, праведни суть у Бога.
Подобне и о спрягшихся в новобрак коликие подвиги имеша: отлучение тое же, необратное же от тех убегание, яко никогда же знаемых, и непождательное тех из пустынных селений в мир изгнание, и недопущение их не точию в чий дом знаемых, но ни к родителем своим; обращающимся же завещание таково: яко или да муж в отдаленное от жены жилище преидет, или жена в далеком от мужа разстоянии поселение свое возъимеет.
Ты же ни законы прежде бывших отец наших пустынножительных обозрел еси, ни целомудреннаго жития ревнивых братий и сестер воспомянул еси, ни чинимаго преступающим пустынныя обычаи жестокаго наказания в память прияти восхотел еси, но едино фарисейскаго нрава песие безстудие прием, лаеши на праведные и грешные единако; не воспомянул еси святаго Иоанна Милостиваго, патриарха Александрийскаго, к клевещущим на святаго Виталия, ходящаго по вся дни к блудницам в блудилище, глаголющаго: престаните от осуждения, ибо великий Константин царь, данныя ему на епископы и клирики написанныя греховныя дела сжегши, рече: аще бых епископа, или иерея, или инока моима истыма очима видех на греховном деле, то моею одеждою покрыл бых его, да ин никтоже узрит того грешаща. Приводиши ли святаго Златоуста, обратившаго око на клир свой, имущий при себе дев, аки духовных дщерей и сестер, нарицаемых ими агапиты? Представляеши ли святых соборов священная правила о недержании епископу, пресвитеру, диакону и всякому причетнику в дому своем жены, кроме матери, сестры, и тетки? И о сих убо отеческих завещаниях и соборных запрещениях добре вемы и почитаем, и исполняти по крайней нашей возможности усердствуем. Но и тии отечестии законы больше утверждают таковое, весьма незазорное, пребывание имети церковному клиру, а не простому народу. Обаче и простой народ от сих преданий, якоже мню, несть свободен, ибо и Спаса нашего чтем глаголы: всяк, рече, воззревый на жену, еже вожделети ея, уже прелюбодействова с нею в сердце своем, — не рече убо просто воззрети, но еже вожделети ея: раздели простое зрение от лукаваго сердечнаго залога.
Ты же, — о, любомудре, — наострил еси Финеесово копие не на Мадиямены, но на всю братию и сестры; ненавидел еси девственныя чистоты не точию безбрачных, но и в сопряжении сущих; не прочитал еси повестей о древних Галактионе и Епистимии, и о Андронике и Афанасии, и прочих многих таковых, иже и в сопряжении суще, девственную чистоту соблюдоша [Пролог, окт. 5. Амона, поживша с девицею лет 18. октября 4]. Посмеешилися нынешним Галактионам и Епистимиям, в таковых же теснотах гонения пребывающим? Поругаешилися сущим ныне в пустынных селениях Андроникам и Афанасиям богорадно живущим? Но мы вемы и веруем, яко мнози и последние сии первых чистоту во вдовственном своем житии невредно соблюдоша и соблюдают, по реченному св. Евангелием: Богови единому есть оправдати, или осуждати, ведущему составление комуждо и силу, якоже той Сам един весть [Пролог, сентября 27].
Ты же, гаждая нас, паки возглашаеши: яко многие от вас, не простии, но грамотнии, не токмо на свой вред, но и на соблазн и претыкание внешним, и на велию хулу церковную придержат жен и дев, и часто с ними водворяются. Сими убо тяжчайшими оглаголании терзая нас, размысли о наших многообразных случаех. Инии убо, бегающе гонение за древлеотеческое благочестие, изшедше из мира, с женами и детьми своими пребывают, живуще вдовственное чистое житие; и мнози убо таковии, подвиг сицеваго терпения скончавше, отыдоша в будущий век, не посадивше словес поношения и хулы на нынешние языки. Инии же, имеюще ближних родственниц и тех престарелых, овии же, аще и чужих, но свидетельствованных общим всех соседствующих жителей оком, яко безпорочных и уже многолетних, и могущих и юных свирепство обуздати, — сицевыя незазорныя лица чем осуждены? и кое зазрение на таковые возложиши? коим хульным тернием главу онех обвяжеши?
Сим ли, еже к нам глаголеши: яко вы поистине кары вси Божия понесете, судяще бо инех, а сами горчайшее зло творите? Кое осуждение ваше на ны — молим тя показати? Кое наше горчайшее злотворение? То ли, еже новин убегаем; еже древлеотеческое благочестие лобызаем; еже пустынными отец наших бывшими благочестиями хвалимся? Аще убо киих добродетелей и не соблюдаем, но верою спастися уповаем, по реченному: правдивый мой от веры жив будет.
Ты же, законополагая нам, возглашаеши: а не хотящих с ними, то есть с женами и девами, разлучитися, дабы от церкви отлучали, и с ними никоего общества имели, аки с ругатели церковными и аки с преслушниками правил св. отец. Еще ли наскочеши, — о, любомудре, — безстудным твоим брехотанием на необличившиеся в таковых винах жители, и на сотворшую тебе ничтоже нашу братию! Ибо не препяша ноги твоея, в путь новолюбия бежащия; ниже удержаша тя от вожделения сопряжения; и новоженства твоего часть тебе оставиша; и законы новостей твоих о твоей вые обешени: красуйся ими, яко гривнами, и ликуй в них, яко в вертограде! братия же наша тернием гаждения твоего на всяк день слухи своя чешуще, со благодарением приемлют твоя поношения.
Мы же и о впадающих когда в некое прегрешение, избраннаго сосуда завещание в памяти имеюще, глаголющее [К Галатом 213]: аще и прежде человек впадет в некое прегрешение, вы, духовнии, исправляйте таковаго духом кротости. По которому его завещанию не смеем на кающиеся твоею яростию наскакати; не имеем, по твоему закону, непощадным духовным мечем душевныя главы их отсекати, боящеся, да не постраждем с древним Карпом страшнаго Ісусова изречения [Мучение Дионисия Ареопагита].
Паки же, не имея стыда и боязни, глашаеши: о, за что юными так мудрость Божия укорена, и надсмеяна, и обезчещена! Подобало бы ти, подобало, — о, любезне, — волкояднаго хапания твоего хулу затворити в твоих устнах, и долгий и толстый лисов хвост на хребте памяти дел твоих подъяти, и тако незапаханные следы новоженства твоего оставити нам зрети. Не помниши писаннаго: горе грешнику, ходящу на две стези; и паки: приближаются мне, глаголет Господь, людии сии и устнами чтут Мя, сердце же их далече отстоит от Мене, — всуе чтут Мя; и паки: вем твоя дела, яко ни студен еси, ни тепл: изблевати тя имам от уст Моих. Или ты мниши сим гаждением и напрасною хулою погребсти в пепел забвения содеянное тобою, с приятием новин, жены сопряжение? Но обаче память же того написана есть графиею железною на камени гладце сердец человеческих. Како не трепещеши гордыми твоими устнами глаголати мудрость Божию нами укорену, надсмеяну и обезчещену? Кий таковый тяжкий грех на ны наносиши? Кое таковое беззаконие на ны сплетаеши? Ибо единым от Бога отступлением и хулою мудрость Божия бывает укорена, надсмеяна и обезчещена, а не падением греха. Ты же толь тяжкия вериги на грешные куеши, яко едва и покаянием оныя можно разрешити: на Святаго бо Духа хулившему не оставится [Матф. 46].
И паки гаждаеши, глаголя: почто доселе вы домы таковых не очищаете от стряпух, не разрушаете их беззаконныя любимства и придержания дев и жен, таймичищ некиих лукавых таящихся, аки покровы драгими, чистоты сущими, блуда исполненных и прелюбодеяния? Но на коих убо горах, рцы нам, узрел еси у нас острым осуждения твоего оком блуднические домы? В киих церемониях познал еси беззаконныя любимства? Где увидел еси прелюбодейная таймичища, содержащая дев и жен сонмища? Кого исполненных блуда и прелюбодеяния, под кровом чистоты лежащих, обрел еси? Блудных ли сынов сонмы? Но по вся дни к щедрому Отцу вопиют: согрешихом на небо, и пред Тобою, и несть мы достойны нарещися сынове Твои, сотвори нас яко единых от наемник Твоих. Блудных ли жен и дев совокупление? Но по вся часы кающеся, нозе Владычне слезами моют. Сих ли речеши таящихся под кровом драгия чистоты? О них же св. Златоуст глаголет: всяк, иже себе оглаголуяй, укротевает судиино негодование; и паки от лица Божия вещает [Маргарит, слово]; всякий час даровах вам в покаяние, всякий возраст объемлю: аще младенца принесеши ми, радостию приемлю; аще отроча, немотуя, прибегнет ми, веселюся; аще ли юноша, множае ликовствую о сих; аще и совершеннии мужие притекут, приемлю вся с верою приходящие и, яко братию, целую. И сам Господь, утешая таковые, глаголет [Лука, 79]: радость бывает на небеси о едином грешнице кающемся, нежели девятидесятых и девяти праведных, иже не требуют покаяния.
Ты же, наскочив на всех, безстудно брехочеши на предводителей и на подчиняемые, овех нарицая блудниками и прелюбодеями, других же уступателями таковаго беззакония. Оле, дерзости безчеловечныя! Мню убо, яко не приити в память реченнаго Господем: лицемере, изми первее бервно из очесе твоего и потом узреши изъяти сучец из очесе брата твоего; и паки: научаяй иного, себе ли не учиши! И сим возбуждаем, от юга на север скоро потекл еси, нося во устну твою язык твой изощрен гаждением и хулою, а не сладостию евангельскаго закона и отеческих завещаний помазан. Аще бо согрешит к тебе, глаголет Господь, брат твой: иди, и обличи его между собою и тем единем. И святый авва Дорофей между прочими глаголы вещает: о приключающихся согрешениях не зело стужати, но без смущения показуй пакость, яко от согрешения, не властельски повелевая, но со смирением советуяся с братом, и да не оставиши сердце твое возвыситися на нь, но помяни, яко брат твой есть, и уд о Христе, и образ Божий. И отцы глаголют: аще иному запрещая, на гнев подвигнишися, свою страсть исполнил еси.
Ты же, — о, братолюбче, да не реку ангельниче, — не обличение, в возглашении твоем ко дверем слуха нашего послал еси, но гаждательнаго осуждения глас рекий: почто доселе вы домы таковых блудных стряпух не очищаете, но тако, един другому уступающе и умолчевающе, лицемерно на свою церковь из малых человек влечете срам и уничижение от внешних. Оле, твоего лицемернаго обличения, налияннаго ядом душевреднаго осуждения! Ибо св. авва Дорофей глаголет: еже осуждати есть, еже рещи, яко он сица ложь есть, гневлив есть, блудник есть, се бо осуди самое то завещание души его, глагола: яко таков есть, посуди его, яко такова.
Ты же, — о, любезне, — не единаго, но всея страны нашея жителей под тяжкое иго осуждения низвергл еси, не воспомянув страшнаго Владыки нашего на древняго Иоанна Саваитскаго изречения, глаголющаго: изрините его вон, яко антихрист ми есть, прежде Моего суда той осуди брата своего.
Подобне и предводительствующую богорадне братию поносиши, вопия: един другому лечетеающе и умолчевающе лицемерно и на свою церковь в уступ срам и уничижение, от внешних.
Ты же, — о, любезне, — того ради, гаждая, осуждаеши всех нас, яко покровители беззакония, всуе. Ибо, чтый Священная Писания, неси ли видел повести о отце Аммоне, како скрытую братом в келии под спудом жену, седя вверху делвы, не хотя подати братии соблазна, утаи; по исшествии же прочих из келии, увеща святая та душа онаго внити в страх Божий и сотворити покаяние о душе своей [Пролог, сентября 9]. Не речеши ли, — о, любезне, — и сему в пучине лицемерия утопати, и тем на свою обитель срам и уничижение привлекати? Не подражаеши ли сему суду святого Иоанна Милостиваго, запрещающаго братии осуждати Виталия, в блуднические домы по вся дни ходящаго [Апреля 22, в житии св. Виталия]. Не подклониши ли под те тягости сего осуждения равноапостольнаго царя Константина, видящаго истыми его очима на греховном деле епископов и простых иноков и желающаго одеждою своею покрыти их, да ин никто же узрит тех грешащих?
Аще убо ты (по реченному негде) тако прилежный испытатель жития искренняго еси, прииди и помози ему в нужде, спостражи его немощь, к тому не зазирай ему. Аще бо, рече, с гордынею дерзостный будеши судия, попустит ти Бог в той же грех впасти, яже осуждаеши в нищетнем брате твоем.
Ты же, — о, любомудре, — не воспоминая сих приказаний, терзаеши люте досадою и поношением братоболительныя утробы, и законополагая, вещаеши: домы, в них же лукавая сия таймичища содеваются, глаголю девы и жены соводворяются, пресецыте пути посещения сих любимиц нечестивых, их же ради искони гнев Божий настоит.
Вемы, — о, любезне, — яко на таковые скверные домы, аще где будут, настоит искони, яко же рекл еси, гнев Господень. Но мы на испытание таковыя скверны устроенных домов не имеем и путей на любодейное посещение не углаждаем, кроме случающияся неминучия благословныя потребы: яко больна ли кто кого посетит когда, но имеет в том себе на оправдание заповедь Божию; послужит ли чем кто кому, но ведает и сосуда избраннаго, благодаривша иногда Мариам за вся к ним послужения; сроднии ли друг о друзе попекутся когда, и тех елико союз сродства, толико Павлово завещание понуждет на сие, глаголющее: аще кто, рече, о своих, паче же о присных, не промышляет, не прилежит, веры отвергл ся есть и невернаго горши есть.
Или дивишися, — о, прилежный на братские недостатки зрителю, — яко случаются когда в братии нашей какие соблазны и преткновения? Но не помниши ли притчи, Господом Богом реченныя? О ней же и ты в начале слова твоего надпомнил еси: яко уподобися царствие небесное человеку сеявшу доброе семя на селе своем; спящим же человеком прииде враг и всея плевелы посреди пшеницы и отъиде; и егда возрасте трава, явишася плевелы. И аще в насеянном евангельскою проповедью вселенском поле насея враг плевелы: ваше ли едино Стародубское поле остави, не бросив горсти плевелов? И аще тако, то в райской породе ваше житие есть, кроме всякаго смущения. Но и в таковом упокоении боятися надлежит, да не явится кто иной Адам, райских плодов посетитель, и другая Ева, разумнаго древа вкусительница. И аще в раю бяше преступление заповеди Божия, то почто дивишися в толиком народе нашем, к тому же самовластительном, коликому ни буди плевелу расти? Ибо доколе возмогаху у нас отеческие пределы, доколе цветяше в старческих сединах мудрость целомудрия, неодолеваша злоба добродетели: целы бяху церковнии законы, непоколебимы пребываху древлеотеческие обычаи, всех же добродетелей основание и верх страх Божий незыблем стояше, и любовь друг ко другу, яко рай Божий, выну цветяше. Егда же вогнездися в юных мысли змий сластолюбия и сердца их потрясе преслушанием, и мысли их помаза своеволием: тогда начаша презиратися старческия седины, уничтожишися спасительнии обычаи, возростоша плевелы, чистоту добродетели подавляющие, над всеми же сими явися лжебратий лютая сонмища. Ея же клеветами потрясошася общежительства, разоришася скиты, связашася веригами настоятельстии нозе, просыпася нестерпимая гроза во всю пустыню, дебри и блата восплакаша, источники и реки кровавыя струи испустиша, распужено бысть Христовых овец ревнительное стадо, того ради умолкоша отечестии законы, испровергошася пу¬стынные обычаи, пойдоша мнози в пути преступления, побежаша в стези ослушания, и прияша браки, новинами гобзующие. Увы, нашея обиды! Возскрыпе пустыня младенче¬скими колыбелями, огустеша жительства малолетними отрочатами, отворишася врата новолюбным священникам, и все старческое предводительство отъято бысть. Се же все содеяся от потеряния страха Божия и любви к искреннему своему. Не имея бо, рече, страха Божия в себе, повинен есть таковый диаволим начинаниям; и паки: не бояйся Бога и не имеяй страха Его в сердце своем впадет в грехи мнози и тяжки. Подобие и о любви: не любяй бо, рече, брата, пребывает в смерти; всяк бо ненавидяй брата своего человекоубийца есть.
Ваше же любомудрие страхом Божиим ограждаем и горячею любовью к ближним своим распалаем. Не ужаснулся еси вся домы наша, якобы на исполнение блудныя скверны устроенными, нарещи, и вся пути, яко бы на любодейное посещение углаженными, назвати.
Мы же, сия слышаще, Павлово исполняем: аще укоряеми, благословляем; аще гоними, терпим; аще хулими, утишаемся; якоже бо отреби миру быхом, всем попрание доселе.
Тебе же, по законех отеческих добраго ревнителя видяще и дружних недостатков острозрительнаго надзира¬теля разумевающе, покорно молим мыслию твоею к верху добродетелей разсуждения снити, и о нашеме бедном пред¬водительстве разсмотрити. Ибо не можем убо ни властию обладати ряду, ни образом бывати стаду. И того ради последуем Владычней предусмотрительной высокой воле, оставльше расти пшеницу с плевелы купно. Помним же и Тайновидцу реченное Господем, яко время близ есть: обидяй да обидит еще, и скверный да сквернится еще, и праведный правду да творит еще, и святый да святится еще, и се гряду скоро, и мзда Моя со Мною воздати комуждо по делом его. Не идем же мимо и Памвы Великаго, во отцех приказания глаголющаго: в та времена и лета спасаяй спаси душу свою, сей велик будет во царствии небесном, его же да сподобит нас милостивый Господь Бог получити. Аминь.
