Деревня Марьина Гора недалеко от реки Пинеги. В ней останавливался Аввакум на пути в ссылку в Сибирь
Глухая зимняя ночь. Все в многоквартирном доме спят. Моя больная мама, которая не может ни ходить, ни говорить, спит или не спит, но думать мне не мешает. Я беру в руки книгу «Житие протопопа Аввакума, им самим написанное», раскрыла и читаю написанную Аввакумом молитву в самом начале книги:
«Всесвятая Троице, Боже и создателю всего мира! Поспеши и настави, сердце мое, начати с разумом, и кончати делы благими, я же хощу глаголати, аз недостойный: разумея же свое невежество, припадая молю ти ся, и еже от тебя помощи прося: управи мой ум и утверди сердце мое приготовиться на творение добрых дел, да, добрыми делы просвещен, на судище десныя ты страны причастник буду со всеми избранными твоими. И ныне Владыко, благослови, да, воздохнув от сердца и языком возглаголю».

В конце августа 1653 года сослали его в Сибирь до Тобольска. В книге он описывает черновой отпуск указной грамоты Тобольскому архиепископу, как доставить их до Тобольска. К тому времени существовало две дороги в Сибирь. Одна южная через Казань, большей частью водой, пригодная в летнее время, а другая – северная, через Вологду, зимняя, преимущественно сухопутная. Аввакума с семьёй везли второй дорогой. В черновом отпуске проезжей грамоты намечены следующие пункты: Переяславль-Залесский, Ярославль, Вологда, Тотьма, Устюг Великий, Соль-Вычегодская, Кайгород, Соль-Камская, Верхотурье, Туринский острог, Тюмень и другие.

Аввакум пишет, что в пути они были тринадцать недель, проехали на лошадях три тысячи вёрст. Выехали из Москвы в конце августа, с собой взяли тёплую одежду, продукты на дорогу и ещё кое-что из вещей. Обозы, сопровождаемые верховыми стрельцами, тронулись в путь. По деревням их встречали и приветствовали простые люди, знатные же бояре приходили приветствовать и взять благословение, украдкой, ночью, боялись, что донесут. Останавливались на отдых и смену лошадей, во всех крупных городах, которые были прописаны в черновом отпуске. С Вологды их отправили вниз по реке Сухоне, на лодках, плыли только днём, ночью останавливались ночевать в ближайших деревнях или погостах. Проплыв Кубенское озеро, остановились на сутки, в Спас-Каменном монастыре, оттуда Аввакум писал грамоту царю, с просьбой оставить его в монастыре, но письмо осталось без ответа. К берегу старались пристать засветло, так как ночи в это время года тёмные.

К устью реки Сухоны, в город Великий Устюг, прибыли сентябрьским днём. Несмотря на то, что везли в ссылку опального протопопа Аввакума, встречали в Устюге колокольным звоном всех церквей. Толпы людей встречали на берегу, каждый старался хоть чем-то помочь. Пришли встречать хлебники и пирожники, пряничники и калачники, кузнецы и плотники, пушкари и литейщики, каменщики и строители, купцы и священники, даже сам воевода Устюгский — Милославский. Встречали торжественно. Несмотря на то, что опальный протопоп прибыл сопровождаемый стрельцами, воевода Милославский встретил его, как подобает встречать духовное лицо, со всеми почестями. Москва далеко. Доносчиков среди устюжан не было. Во всех церквах отслужили молебен за здравие семейства Авакумова. Стрельцы вернулись в Вологду. Всех приезжих определили на отдых в Михайло-Архангельский монастырь. Воевода отправил в Вологду донесение, что началась осенняя распутица, когда ни колесом, ни полозом не проехать. Шли дожди, болота налило водой, дороги разбухли, по ним не могут пройти даже верховые лошади. Лучшего места, чем Великий Устюг с его монастырём, нет, чтобы охранять опального протопопа, чтобы переждать распутицу.

Через некоторое время получено разрешение задержать опального протопопа в Устюге, до того времени, как установится зимний путь, содержать под стражей в Михайло-Архангельском монастыре. Всю осень и предзимье прожили в монастыре, но вот наступила зима. Стали реки, замёрзли болота и выпал снег. Пришла пора отправлять обоз к Соли-Вычегодской. Погрузили пожитки в сани, там же сидели женщины и дети, в других санях сидели все остальные. Воевода выделил десять надёжных стрельцов, и ранним морозным утром обоз тронулся в путь. Несмотря на ранний час, когда на улице было ещё темно, провожать собралось множество народа, все желали доброго пути.
Нет, не зря ждали в Устюге, когда станут реки и установится санный путь, чтобы добраться до Сольвычегодска, надо преодолеть по льду две больших реки, Малая Северная Двина и Вычегда, которая перед устьем, в районе Сольвычегодска имеет ширину довольно приличную. В Сольвычегодске задерживать не стали, переночевали, сменили лошадей, отметили путевую грамоту и повезли дальше.

Из Сольвычегодска обоз направился по правому берегу реки Вычегды, в сторону Красноборска, а там по зимнику на Уфтюгу, а там почти по целине везли Аввакума на Малую Пинежку. Это был самый короткий путь из Москвы на Мезень. В Уфтюге кормили лошадей, отдохнули и погрелись люди. Следующая остановка и кормёжка, постоялая изба Кобыла, от неё до деревни Мужиково около 30 вёрст. Тут ночевали, кормили лошадей, отдохнули. Утром, чуть свет двинулись дальше. К вечеру приехали в деревню Керга, которая была, первой в волоке на Верхнюю Тойму, когда едут или идут с Выи и Горки на Двину. Аввакума с семьёй и домочадцами приютил у себя староста Михаил Романов, а стрельцы ночевали в казённой избе. Утром поехали дальше, проехали деревушки: Лохома, Бор, справа показалась церковь, но она была за рекой Пинегой, её проехали мимо. Следующая деревня Горка, за ней Мамонтинская, где находилось, волостное правление. Сделали отметку в путевой грамоте и поехали дальше, в последнюю деревню перед волоком на Выю, деревня называлась Марьина Гора. В деревушке, которая насчитывала десяток дворов, всё мужское население было в сборе. Мужики готовились к выходу на охоту, на дальние угодья. Обоз остановился у казённой избы, и старшой, у стрельцов подскакал на лошади к дому местной «головы».

Из передних саней вылез дородный мужчина, одетый в чёрную дорожную рясу, и, перекрестившись, приветствовал стоящих рядом мужиков. Вскоре пришёл местный «голова», который отвечал за проезд и проход всех, кто шёл или ехал с Выи и на Выю. Аввакум помог выбраться из саней своей супруге, которая держала на руках маленького ребёнка, вынул из саней остальных детей, а их у него было четверо, и сказал: Ну, вот здесь отдохнём и погреемся! Поговорив с головой, старшой сказал, что здесь будем ночевать, так, как впереди большой волок, где нет ни одного жилого дома. Всех приезжих разобрали по домам, стрельцы остались ночевать в казённой избе.

Протопопица Анастасия с детьми пришли в дом головы, где их приветливо встретила хозяйка. Пока раздевала детей, распеленала маленького Корнилия, в избе стало темно, зажгли лучину. Тем временем хозяйка собирала на стол: принесла ложки, вынула из печи горшок с горячей губницей, поставила на стол хлеб, пироги с рыбой и сдобные северные шаньги, солёные грибы и мочёные ягоды. Первыми накормили детей, разморённые теплом и обильной пищей, дети забрались на тёплую печь и сразу уснули.
В избу стали собираться мужики, всем захотелось поближе узнать и познакомиться, кто же это пожаловал к ним, да ещё под охраной стрельцов. Всяких прохожих и проезжих видывали, а такого ещё не было, чтобы такого гостя везли куда-то да ещё под охраной стрельцов.

Протопоп Аввакум рассказал, что за дела творятся на Москве. Рассказал, что всех, кто хочет вести службу по старой православной вере на Москве строго наказывают. Вероотступник патриарх Никон проводит реформы, чтобы все православные христиане клали крест по-гречески, тремя пальцами, а он, Аввакум, в числе других священников, не хотел изменять старой вере, везде изобличал Никона и вёл службу в храме по-старому, за что его, за неподчинение патриарху выслали в Сибирь и везут вместе с семьёй и всеми домочадцами в далёкий город Тобольск. Мужики внимательно слушали и молча, переживали, беседа затянулась. В конце, кто-то из мужиков сказал: «Раз такое дело, торопиться на каторгу не следует, оставайтесь у нас в деревне». Истопим баню, отдохнёте, тогда и в путь можно отправляться. Старшой, не возражал, а Анастасия обрадовалась, дети маленькие, их обязательно помыть надо, постирать кое-что. На том и порешили.
Назавтра утром, чуть свет, в деревне топились все бани. Какое блаженство помыться в деревенской баньке! Хоть и топится она по-чёрному, но в ней тепло и чисто. Протопоп Аввакум, распаренный после бани, сидел за столом, ждали Анастасию, выпив чашку чая, она прилегла отдохнуть. Угорела в бане, с непривычки жарко, да и долго была там, пока перемыла всех детей, постирала пелёнки и детские рубашки. Только закрыла глаза, вдруг видит: подходит к ней старичок, волосы у него белые-белые, одет в белую домотканую рубаху, подпоясан красным пояском. Борода у него длинная, широкая и тоже белая вся. Сел у изголовья, взял за руку и говорит: «ох, матушка, много всего пережить тебе придётся, и в воде тонуть будешь – не утонешь, в огне гореть будешь – не сгоришь. На морозе не замёрзнешь, в земляной яме сидеть будешь, но и там не помрёшь, проживёшь трудную, но долгую жизнь, много всего пережить придётся, но ты на Бога не сетуй, принимай всё, как должное, Господь кого любит, того больше наказует». Сказал и исчез. Анастасия открыла глаза, посмотрела, никого похожего в избе не было. Это домовой подумала она, но это, наверное, был Сергий Малопинежский, у которого была такая борода. Все предсказания сбылись.

Намывшись и напарившись в бане, решили задержаться в этой деревне ещё на несколько дней. Мужики сказали, что после Выи дорога будет проходить через тундру и лесотундру, где жильё встречается редко. Только через каждые 25 вёрст, стоят постоялые дворы, где можно переночевать и сменить лошадей.

Протопоп Аввакум не терял времени даром, беседовал с мужиками о старой вере, в которую крестилась Русь первоначально. Он говорил: «Не верьте Никону, блюдите веру старую, во Исуса Христа, как блюдут её монахи Соловецкого монастыря. Голодные и босые, но не изменяют старой вере, никонианское учение не признают. И я вас прошу, храните старую веру, берегите книги. Пройдет время, и издохнет никонианская ересь, и всё опять будет, как раньше было в давние времена».

«У вас тут на Пинеге такое место хорошее, далеко от Москвы, где торжествует эта ересь. Хорошо бы вам построить монастырь, в котором служба велась бы по-старому, который стал бы хранителем веры». Мужики слушали и обещали построить монастырь. Все дни, пока ссыльные находились в деревне шли беседы. Из Малопинежской церкви приехал отец Киприан, который разделял взгляды Аввакума, обещал содействовать строительству и обустройству монастыря.

Место для строительства выбирали все вместе. Сошлись на том, что монастырь будет построен на Подчажье (так поле называется) на высоком берегу реки Пинеги. В тот год на охоту, на дальние угодья мужики не ходили. Настал день отъезда. Накануне все жонки в деревне пекли хлеб и шаньги, пироги-рыбники. Уложили подорожники в берестяные коробки, чтобы не мялись и не портились, завернули в холстину мясо и рыбу, масло, творог и молоко для детей, положили в берестяные туеса, в них продукты долго не портятся. За эти три дня жонки связали всем по паре шерстяных носок и рукавиц, в том числе и для стрельцов. Дорога впереди длинная и тяжёлая. В день отъезда ночь выдалась ясная и холодная, зима набирала силу. Утром всех подняли рано, накормили детей, одели потеплее, положили за пазуху по кусочку хлеба, чтобы не замёрз. До Выи их повезут наши мужики, наложили в сани больше сена, чтобы было мягче и теплее сидеть. Накрыли сено одеялами, мужики надели тулупы и малицы. Женщин и детей окутали одеялами, впереди волок тридцать пять вёрст, до Гаврилово, первой деревни.

Монастырь построили, но существовал он недолго, не успел развиться, был уничтожен по царскому указу.

Дорогой мой учитель Сергей Иванович Тупицын, был не согласен со мной, когда я написала в первой книге, что Аввакума везли через Малую Пинежку, и лишь спустя годы он пишет мне в своем письме: «Чем больше я знакомлюсь с историей Удоры, тем больше убеждаюсь что зимняя дорога в Сибирь и Пустозерск шла и через верховья Пинеги. В 17 веке зимняя дорога с Пинежки на Двину хорошо была известна, а дальше через Нюхчу, на Важгорт, с него на Мезень и притоку Мезени – Пижму выходили на печорскую Ижму, а дальше по Печоре на Обь. Так, что ничего нет удивительного, что Аввакума везли через Малую Пинежку и Выю».

В тот раз Аввакума везли из Важгорта на Кайгород, Соль-Камскую, в Тобольск. 11 лет был в ссылке в Сибири опальный Аввакум, много бед натерпелись они там, всё это время следовала за ним и вся его семья. Сбылось всё, что предсказал когда-то Сергий Малопинежский чудотворец. Несколько раз провозили Аввакума в Москву из ссылки в Пустозерск, но уже другими дорогами. На церковном соборе уговаривали отказаться от старой веры, но не сгибаемый протопоп стоял на своем, не отказался. И в 1682 году 14 апреля был сожжен живьём вместе со своими соузниками, Лазарем, Феодором и иноком Епифанием.

Аввакума казнили, семья переживала огромные трудности, но, несмотря на это память о них жива в сердцах людей.

В своей родной деревне Монастырь, которой нынче нет, в 2012 году на свои средства, на участке земли, которая в колхозные годы принадлежала моим родителям, я поставила малюсенькую часовню в память жителей деревни и освятили её в память провоза семьи Аввакума в первую ссылку в Сибирь. В часовне помещена табличка с надписью:

400-ЛЕТИЮ СО ДНЯ РОЖДЕНИЯ НЕСГИБАЕМОГО В ВЕРЕ ПРОТОПОПА АВВАКУМА И 335-ЛЕТИЮ СО ДНЯ МУЧЕНИЧЕСКОЙ СМЕРТИ В ОГНЕ ПУСТЗЕРСКА ИЖЕ С НИМ ЛАЗАРЯ, ФЕОДОРА И ИНОКА ЕПИФАНИЯ, И ВСЕХ РУССКИХ СВЯТЫХ ЗА ДРЕВЛЕЕ БЛАГОЧЕСТИЕ ПОСТРАДАВШИХ ПОСВЯЩАЕТСЯ.

Д.А. КОКОРИНА, (г. Котлас)

Часовня у деревни Монастырь
Марьиногоринские амбары