Староверы Сызрани

Сызрань — небольшой «уезд­ный городок», основанный в 1683 году. Он расположен на правом берегу реки Волги, между речками Крымзой и Сызраном. По названию последней и была перво­начально названа крепость Сыз­ран. Для возведения крепости было выбрано гористое место в южной стороне Самарской Луки, вблизи которого пролегала дорога на Урал. Для строительства крепости, ее заселения и несения службы при­влекалось население Симбирска и Казани, Чебоксар и Нижнего Нов­города, Саранска, Арзамаса и дру­гих поволжских городов.

Поначалу Сызрань приписыва­лась к Симбирской провинции Казан­ской губернии, позднее – к Симбир­ской губернии. Ее население к концу ХVIII века составляло около пяти ты­сяч человек. По новому администра­тивному делению 1928 года Сызрань вошла во вновь образованную Сред­не-Волжскую область (ныне Самар­скую) с центром в Самаре.

Появление и распространение ста­рообрядцев в Симбирской губернии связано, прежде всего, с Высочай­шим манифестом императрицы Ека­терины II, призывавшим вернуться в Россию из-за границы всех русских «беглецов», и обещавшим им раз­личные блага и восстановление их в правах гражданства. Последующими императорскими указами 1764 и 1769 годов были определены места для по­селения вернувшимся в страну старо­обрядцам, в том числе по реке Иргиз и вдоль Малой Сиротской дороги с Волги на Урал, проходившей как раз по территории Сызранского уезда Симбирской губернии.

Самым распространенным и влиятельным в Симбирской губер­нии было поморское согласие, изна­чально как феодосеевское, позднее даниловское и брачное. Это согла­сие распространилось по губернии из Сызрани, где его первым после­дователем был казенный крестья­нин Иван Васильевич Долгушин, который, как пишется в докумен­тах, «обучаясь ремеслу в Астраха­не и Уральске, заразился оным и принес семена его в Засызранскую слободу». В хуторах первое рас­пространение поморского согласия принадлежит сызранским мещанам Андрею и Петру Соболевым, а по­том выходцам из села Суровки Ива­ну Лукьяновичу Артемьеву, братьям Стефану и Леонтию Ивановичам Набиркиным.

Одно из самых старинных упо­минаний о старообрядцах в матери­алах сызранского архива относится к 1796 году. Здесь имеются прошения на высочайшее имя от сызранских старообрядцев «о разрешении (им) справлять обряды по старопечатным книгам», а так же «Реестр живущим в городе Сызране в разных приходах старообрядцев а именно купцов, ме­щан, пахотных солдат и разночинцев с женами и детьми мужеска и женска пола сто двадцать три души». Из все­го списка можно выделить 11 фами­лий купцов-старообрядцев: Лад­ванов Василей Макаров, Хлебников Иван Андреев, Жирнов Степан По­тапов и другие.

В конце ХVIII – начале XIX ве­ков в Сызрани зарождается новый для этой местности иконописный промысел, именуемый как «Сыз­ранская иконопись».

В начале 1840-х годов наставни­ком местной многочисленной общи­ны феодосеевцев был Петр Иванович Леднев, более известный под именем Павел Прусский. Позже, перейдя в единоверие, Павел Прусский в своих сочинениях опишет многие обряды и традиции, существовавшие в сре­де сызранских феодосеевцев. Будучи настоятелем Войновского монастыря (в Польше), он организовал литей­ную мастерскую и старообрядческую типографию. При распространении своей продукции в России он не за­бывал и Симбирскую губернию, и в частности, родную Сызрань. Сюда (контрабандой!) им были переправ­лены (из того, что известно): «Книга Щит, или ответы на вопросы попо­вщины; в книге доказывается, что церковь может существовать без священства», «Сборник сочинений о браках», «Славянская азбука», «Ча­совник», «Апостол», «Псалтырь» и другие, в том числе певческие книги.

В 1863 году к Павлу Прусско­му приезжал в Йоханесбург восьмилетний мальчик из Сызрани Артемий Фомич Копы­лов, сын мещанина Фомы Петрови­ча Копылова, имевшего тесные от­ношения с Павлом Прусским. Три года Артемий учился в школе при Войновском монастыре, а потом вернулся вместе с Павлом Прус­ским в Россию. Мальчик побывал в Петербурге, Москве и Нижнем Новгороде, откуда приехал в Сыз­рань и привез с собой кованный же­лезом сундук, полный книг, издан­ных в Йоханесбурге, медных икон и крестов. Распродажей всего этого занимался отец Артемия – Фома Петрович Копылов, который рас­пространял книги и иконы по Сим­бирской и соседним губерниям.

На 1864 год в Сызрани и уезде проживало старообрядцев:

В Сызрани – поповцев 218 че­ловек, безпоповцев, приемлющих брак 38, безпоповцев, не приемлю­щие браки 543. В уезде – поповцев 1116 человек, безпоповцев, прием­лющих брак 294, безпоповцев, не приемлющие браки 1483.

В разные годы XIX века в Сыз­рани возникали тайные моленные в домах верующих, но, как прави­ло, вскоре они разоблачались. Их устроителей подвергали судебным разбирательствам, моленные закры­вались, а имущество передавалось в ведомство Духовной консистории.

В архивных материалах имеются сведения о моленных в домах Д. В. Попова, купчихи Клавдии Ерамасо­вой, Д. Ф. Бочкарева, купца Елистра­това и мещанина И. С. Старцева.

Моленная Ивана Семеновича Старцева располагалась в доме куп­чихи Ерамасовой еще в 1860–е годы в набережной части Средне–Покров­ской улицы (ныне ул. Крестьянская), и прослеживается по полицейским документам вплоть до 1904 года.

Подробное описание моленной И. С. Старцева содержатся в деле о ее закрытии в 1866 году:

«Сызранский Полицмейстер ра­портом от 31 июля за № 37 донес мне, что 27 июля в 6 часов утра по­следовало закрытие молельни по­морской секты Ивана Семеновича Старцева (он же Шапошников), по­мещающийся в доме купчихи Клав­дии Ерамасовой. Закрытие молельни Старцева сопровождалось легким говором, слезами женщин, собрав­шихся в значительном числе на улице и некоторыми просьбами о возвра­щении икон, отобранных при обыске.

О чем имею честь уведомить Ваше Преосвященство и присово­купить, что отобранные в молельне Старцева Сызранским Полицмей­стером вещи, именно: 1. 68 икон, пи­санных по дереву красками, которые были вставлены в нарочно сделан­ные полки и представляли собой вид иконостаса; 2. 13 медных образов малой величины; 3. 4 медных кре­ста; 4. 8 малых всяческих подсвеч­ников; 5. 8 железных крючьев к ним; 6. 4 больших висячих подсвечника; 7. Бронзовая люстра (паникадило); 8. Кисейная белая занавеска, ошитая золото – мишурным галуном и к ней железный тонкий прут; 9. Бронзо­вая канделябра; 10. Медная кадиль­ница; 11. Жестянка с ладаном; 12. Огарки восковых свеч разной величи­ны; 13. Два аналоя; 14. 102 подручни­ка; 15. 2 вышитые по канве бисером стрелки с мишурными при них галу­нами венчики из цветов от икон и не­сколько кусков лент, составляющих украшение икон; 16. 2 деревянные лестницы для зажигания свечей; 17. 2 ширмы, каждая о трех полотнах; 18. 10 богослужебных книг и 19 раз­ных рукописных листов, сверх того книги, отобранные в домах мещан­ки Дарьи Заворотковой и мещанина Копылова будут представлены им в Симбирскую Духовную Консисто­рию в скором времени».

Несмотря на все принятые строгие меры, община про­должила свое существова­ние, И. С. Старцев проводил бо­гослужения, и ко всему прочему возглавлял училище, в котором об­учалось грамоте и пению до двад­цати человек мальчиков.

Через год в моленную вновь по­следовал визит полиции. «Пристав, взяв собой трех рядовых полицейской команды, прибыл в дом Ерамасовой и, войдя в квартиру Старцева, находя­щуюся во втором этаже дома, нашел в ней значительную толпу народа (человек восемьдесят, мужчин, жен­щин и детей), занимавшую самую об­ширную комнату, в которой прежде была моленна…» Окна комнаты были забиты толстым войлоком, препят­ствовавшим проникновению света из комнаты на улицу и наблюдению, что в комнате происходит. В комна­те были оставлены полки от бывше­го иконостаса, несмотря на данное Старцеву во время первого закрытия моленной приказание сломать их.

«В пространстве полок висел в большом киоте образ Преподобной Феодосии, а под ним висело большо­го формата медное распятие, поле которого украшено двумя кусками парчи с золотыми цветами и шелко­выми букетами цветов. Вправо от образа висели в два ряда пять об­разов, в верхнем ряду: Воскресения Христова, Преподобных Зосима и Савватия Соловецких, Николы Ко­чанного; в нижнем ряду: Спасите­ля, Владимирской Божией Матери и два – медных и деревянный кре­ста. Влево от образа Преподобной Феодосии висели образа, в верхнем ряду: Рождество Богородицы, По­кров Пресвятые Богородицы, Пре­подобный Морой; в нижнем ряду: два образа Казанской Божией Ма­тери, при двух образах были два малых медных образка. Перед обра­зами стояли тонкие восковые све­чи, воткнутые на вбитые в полки железные крючья. Перед средним образом стоял столик вроде ана­лоя, покрытый шелковой пеленой, на которой нашит золотого галуна крест, на аналое лежал кусок мали­нового цвета штофной материи, а на ней лестовка. Около аналоя на полу лежал высокого шва по бархат шерстяной ковер, края которого ко­ричневого цвета, а в самой середине по белому фону разбросаны цветы, обрамленные желтыми арабеска­ми. На иконостасных полках сто­яли кадильницы с углями, горшочек с ладаном, ящичек от свечей, двое щипцов для снятия со свечей, руч­ной к ним ковшичек. Против иконо­стаса висели стенные часы».

Кроме перечисленных вещей, полицией в доме Старцева были найдены десять богослужебных книг. Все перечисленные иконы, книги и вещи по постановлению полицмейстера были отобраны и отправлены в Симбирскую духовную консисторию. Туда же представлен список бывших в моленной лиц и рисунок моленной. Саму моленную также опечатали.

В «Материалах для истории и статистики Симбирской губернии за 1867 год» следующим образом описывается жизнь Сызранских старообрядцев: «Ни в одном из городов Симбирской губернии не развит так раскол, как в Сызране, чем обуславливается необыкновенная замкнутость жизни. Попасть в раскольничье семейство, провести вечер в купеческом раскольничьем доме, православному, да еще чиновнику – вещь совершенно не мыслимая. Вы можете сделать визиты, вас примут, но примут мужчины, даже иной раз угостят на славу, но дальше этаго ваше знакомство не пойдет: хозяйка к вам никогда не выйдет; разговора семейнаго вы не услышите. Но если трудно увидать жену или сестру купца раскольника, то за то очень легко познакомиться с одинокими раскольницами – келейницами, или черничками. Келейницы живут по большей части в собственных кельях. Келий этих в Сызране огромное количество. Мне случилось на одном дворе насчитать 13 келий. Келейницы не ходят даже в единоверческую церковь, считая ее ловушкой, устроенной на пагубу раскольничьих душ. Они молятся по домам, поэтому в келье очень часто можно встретить налой с лежащими на нем божественными книгами, по которым келейницы поют ирмосы и каноны. Я слышал их пение и признаюсь не нашел ни какой разницы с пением православных. Несмотря на такую душеспасительную домашнюю обстановку, нельзя предположить, чтобы черничек заставляла вести такую жизнь единственно забота о спасении души. Надобно при этом принять во внимание потворство самих сызранцев: их щедрыя подачки всего более помогают размножению черничек. Иное богатое семейство на свои щедрыя средства строит даже келью черничке, в той твердой уверенности, что она замолит грехи своих благодетелей; беззаботная жизнь, отсутствие всяких лишений, вот что заставляет крестьянских и мещанских девиц идти в чернички. В самом деле: черничка одета опрятно, сыта по горло, имеет возможность кушать даже пряники вместо десерта и в заключении всего: ничего не делает. <…> Но для раскольников эти чернички имеют важное значение: к ним ездят они молиться и беседовать о спасении души; они молятся о здравии своих благодетелей и за упокой их душ, конечно за деньги. Весьма странно, что им покровительствуют не только старообрядцы, но даже принявшие единоверие. Одна келейница рассказывала мне, что она оправдана по какому-то делу, благодаря предстательству одного богатого сызранского купца Ш-а (возможно Шамбарова – прим. авт.), хотя келейница эта придерживается поморской секты, а Ш-в единоверец».

В «Сборнике исторических и статистических материалов Симбирской губернии на 1868 год» Сызрань отмечена как город, «славившийся своими упорными и сильными по богатству и торговым связям с Москвой, Астраханью, Уральском и Черноморьем раскольниками».

Во многих исторических документах Сызрань указывается как главный пункт распространения «раскола» в губернии. Из 48 церквей, встречающихся по пути из Сызрани в Симбирск, 29 были старообрядческие.

«Милостыня, которую они, то есть раскольники, во множестве получали из Сызрана и других богатых мест, — пишет кафедральный протоиерей Петр Иустинов,- было главным для распространения раскола в губернии».

В СЕВ за 1870 г. И. С. Старцев отмечен как глава сызранского поморского общества, приемлющих браки, «который в Сызранской молельне совершает разныя молитвословия, а также по их обряду браки и крещение». Судя по всему сказанному, он был здесь духовным наставником.

На 1875 г. в Сызрани насчитывалось 885 человек принадлежащих к поморскому согласию, приемлющих браки.

По состоянию на 1886 год многие из поморцев г. Сызрани занимали выборные общественные должности, среди них:

Архипп Епифанов Колесов, сызранский мещанин, ремесленник, 43 лет, 4 ноября 1885 года избран старшиной сапожного цеха, сроком на 1 год;

Иван Ильин Цветков, сызранский купец, хлебный торговец, 43 лет, 17 января 1884 года избран директором городского общественного банка, сроком на 4 года;

Архипп Афонасьев Бочкарев, крестьянин, торговец, 54 лет, 20 октября 1884 года избран помощником волостного старшины, сроком на 3 года;

Иван Иванов Бочкарев, крестьянин, торговец, 40 лет, 1 декабря 1885 года избран волостным судьей, сроком на 1 год.

По данным ГАУО на 1887 г. «все раскольники находящиеся в уезде принадлежат к сектам: поморской, безпоповщинской, австрийского толка, спасова согласия и молокан». «Число раскольников увеличивается».

«Отношения раскольников к местным властям и к православному населению безукоризненны, повинности они платят по возможности исправно, и все требования закона исполняют безпрекословно».

«Раскольники будучи самоуверенные в непреложной истине своих убеждений и верований, в превосходстве своих знаний, догматов веры, воздерживаются от пьянства и расточительности в домохозяйстве, ограничиваются одним исполнением… древних обрядов. Поддержкой раскола служит то, что раскольники всеми средствами помогают своим односектантам в их нуждах деньгами и хлебом, большая часть молодых людей из раскольников уходят на работы в Сибирь и Оренбург, где преимущественно служат у казаков — старообрядцев».

«Главная отличительная черта  старообрядцев – последование молодого поколения старшим в семействе. Полиция строго следит за появлением в уезде разных раскольничьих служителей и следит за тем, чтобы раскольники без надлежащих разрешений не строили себе молельнь и не собирались бы в особые избы для публичного отправления своих богослужений и тем не могли бы вовлечь в раскол православных простолюдинов».

Чуть позже гражданское начальство отмечает, что «характер раскольников стал гораздо мягче, прежней грубости, нетерпимости … в настоящее время … не замечается. Раскол по — видимому теряет почву, колеблется и поддерживается только упорством и корыстными разчетами закоренелых раскольников (вожаков)».

В 1880-х или 1890–х годах в Сызрани проходил поместный собор, одним из вопросов на котором был «о принятии самокрестов». Председателем Собора был Иван Семенович Старцев.

В 1896 году в в сызранском уезде  проживало 11239 человек старообрядцев, а по всей Симбирской губернии 29913. На 1897 год в среде поморцев служил наставник, называемый «дедушка Александр» (скорее всего А. Д. Валенщиков), имевший влияние на своих одноверцев в окрестности. В конце ХIХ — начале ХХ века в Сызрани действовала гектографическая типография Прокопия Максимовича Безводина.

В 1903 году проживало старообрядцев в Сызрани: 966, в Сызранском уезде: 7130, в губернии: 29756 человек.

В материалах ГАУО имеется «список раскольников проживающих в г. Сызрани на 1904 г.», он наглядно показывает расселение старообрядцев поморцев по частям города:

В приходе Казанского собора старообрядцев проживало 30 человек, в Троицком приходе – 113 человек, из них поморцев – 97, в Успенском приходе – 221, поморцев – 115, в Покровском приходе – 215, поморцев – 154 (примечание: молитвенный дом на набережной части Средне-Покровской ул. Дом деревянный, разделяется на 2 половины коридором. В 1 части – помещение хозяина дома, а другое, с окнами во двор, собственно молитвенное помещение. Домом владеет сызранский мещанин Яков Семенов Старцев. Открыто без разрешения правительства, существует около 50 лет), в Ильинском приходе – 515, поморцев – 437 (примечание: молитвенных зданий разрешенных правительством нет. Для богомоления раскольники собираются в 2-х домах: 1. В доме крестьянина Ивана Ивановича Бочкарева по Татаренцевой ул. 2. В доме мещанина Ивана Давыдова Попова по Набережной ул. Существует около 30 лет).

Как видно из документа моленная Старцева также находилась в набережной части Средне-Покровской улицы, но принадлежала брату Ивана Семеновича (уже умершего к 1904 году) – Якову Семеновичу. Был ли это тот же дом купчихи Ерамасовой, откупленный у нее или другой, уже собственно Старцевых – не известно. Еще И. С. Старцевым на наставничество был благословлен Валеньщиков Александр Дмитриевич, который продолжал свое служение и после него.

Позднее община Старцевых составила приход первой сызранской («бочкаревской») моленной.

15 августа 1910 года при многочисленном стечении народа состоялось торжественное освящение старообрядческого храма, построенного местным купцом Иваном Ивановичем Бочкаревым за Крымзой. По окончании богослужения настоятелем общины С. Т. Бондуров было сказано благодарственное слово благотворителю.

По всей видимости, это был первым официально открытым храмом старообрядцев-поморцев. Точный адрес храма —  ул. Канатная (ныне ул. Чапаева), дом № 3.

Это было срубное деревянное строение с притвором, стоящее вдоль улицы, с шатровой крышей, увенчанной небольшим куполом с восьмиконечным крестом. Во двор – на северную сторону – выходило четыре окна. В моленную было два входа: мужской и женский, внутри же разделенное перегородкой на двое по самые клироса. Последние описания говорят о том, что моленная была устроена по федосеевским принципам. Внутри храм был отштукатурен и имел размер длиной и шириной в 17 аршин и высотой в 7 аршин. У входа с мужской стороны находился свещной ящик. Помещение отапливалось двумя печами – голландками, обложенными железом, стоявшими по разным сторонам.

Одним из служителей в ней, а именно руководителем хора был А. А. Бочкарев. Многие иконы в моленной были его же работы.

Иконостас в храме был столярной работы, высотой в 6 аршин с позолоченными колоннами и резьбой и иконами, расположенными в пять ярусов, обложенными багетными рамками. Всего икон в храме насчитывалось около двухсот, из которых в местном ряду 12 размером в 6 четвертей, ветхозаветных праотцов (верхний ряд) – 14, пророков и апостолов – 24. В центре стоял деревянный запрестольный крест в 56 вершков с предстоящими Пресвятой Богородицей и Иоанном Богословом. На аналое – икона Св. Николы чудотворца. На двух медных и позолоченных хоругвях были изображения: Успение Пресвятой Богородицы и св. Николы чудотворца, на одной и Знамения Пресвятой Богородицы и пророка Илии, на другой.  В центре храма висело медное посеребренное паникадило в 18 свещей. Так же по описям в храме имелись 43 богослужебные книги, аналои, медные посеребренные подсвещники и лампады.

В начале ХХ века в Сызрани существовала моленная, которую в народе называли «бондуровой» (или «бондуровской»), так как в ней долгое время служил Стефан Тимофеевич Бондуров, с именем которого, по всей видимости, связаны разделения поморцев в Сызрани. Моленная стояла по ул. Рабочей, и представляла собой большой деревянный флигель, выкрашенный в желтый цвет. В начале 1920-х годов община «бондуровой» моленной объединилась с общиной «бочкаревской» моленной, где С. Т. Бондурова поставили в наставники.

На 1910 г. Симбирскими епархиалиными ведомостями сделан отчет о состоянии раскола в епархии.  «Поморское согласие, или Даниловский безпоповщинский брачный толк; последователей этого толка считается в епархии до 10779 человек обоего пола. Они также, как и спасовцы, разбросаны почти по всем уездам епархии и главным образом в Сызранском уезде.

Феодосеевский толк. Последователи этого толка сосредоточены, главным образом, в с. Кладбищах, Алатырского уезда, и отчасти в соседних селах: Явлеях, Сурском Майдане, Березовом Майдане, Миренках, Чуварлеях и Алатырском Посаде. Последователей феодосеевского толка считается в Симбирской епархии 3203 человека обоего пола».

В 1913 г. в Сызрани был построен второй храм, именовавшийся «Пережогинская моленная». С этого времени община при «Бочкаревской моленной» считается I-й, а при «Пережогинской» – II-ой сызранской общиной.

На 1915 г. настоятелем I-ой общины являлся Степан Тимофеевич Бондуров, председателем Совета И. Бочкарев, членами Совета Прокопий Максимович Безводин, Федор Бочкарев и Александр Архиппович Бочкарев. В этом году году по официальным данным в Сызрани и в Сызранском уезде  проживало старообрядцев: в городе: 1195, в уезде: 9487, а всего в губернии: 31311 человек.

Симбирские епархиальные ведомости описывают случай произошедший в среде сызранских поморцев после собора в Москве 1909 г.

Часть сызранских поморцев во главе с неким начетчиком Афанасием Басовым образовали группу раскольников несогласных с «Деяниями Собора» по вопросу о духовных отцах. Они не приняли постановления Собора и всячески изобличали отцов Собора. Во время публичного собеседования с епархиальным миссионером в сентябре 1909 г. А. Басов публично предал проклятию и отрекся от Собора и его руководителей. Это деяние А. Басова было только наруку синодальным миссионерам. Его речь оказалась основой для написания брошюры симбирским миссионером Садовским. Она была напечатана в количестве 2000 экземпляров отдельными брошюрами и раздавалась народу, что вызвало большие волнения среди верующих старообрядцев.

Пережогинская моленная – выстроена в Сызрани в 1913 г.

Храм построен жертвою и усердием именитых сызранских купцов Пережогиных. Начал строительство и ассигновал на его постройку 20 тыс. рублей сызранский купец Иван Иванович Пережогин, глава семейства, умерший в 1911 году. На освящении храма чествовали уже его детей, завершивших строительство — братьев Матфея Ивановича и Ивана Ивановича, в честь коих установлены еще два храмовых праздника: Собор святого пророка и Предотечи, Крестителя Господня Иоанна и святого апостола Матфея.

6 декабря 1913 г. храм был освящен во имя святителя Николы, архиепископа Мир Ликийских чудотворца.

К торжеству освящения храма съехалось много гостей, среди которых: наставник Т. А. Худошин из Саратова, хор певцов во главе с К. И. Болобковым из Самары, а также старцы – настоятели соседних общин. Праздничные богослужения возглавил сызранский настоятель  Антон Иванович Ковшаров.

Здание храма находилось на возвышенном месте по Большой Покровской улице (ныне ул. Красноармейская, 21), и видно было издалека. Это было одно из величественнейших сооружений по всему Поволжью со времени дарования свободы старообрядцам. При храме была колокольня с семью колоколами, а венчали его пять глав с золочеными крестами. Богатство и великолепие внутреннего убранства храма создавали древние иконы, которые большей частью были выставлены  в дубовом резном иконостасе.

В народе храм именовали как «Пережогинская моленная».

Рядом с храмом были построены также два дома, один из которых использовался как сторожка, а во втором жил наставник с семьей.

Сызранская община брачного согласия в советский период

В начале 1920–х гг. в первой общине наставниками были Иван Федорович Семенов и С. Т. Бондуров, секретарем А. А. Бочкарев, а одним из ведущих деятелей Федор Архиппович Бочкарев. Во второй общине наставником  был Шашков Павел Федотович, председателем – Кузьма Еремеевич Зиновьев, одним из ведущих деятелей был Федор Фомич Копылов.

27 февраля 1924 года в Адм. отделе был зарегистрирован устав II-ой общины. По списку членов общины 74 человека. Деятельность общины распространялась на «примыкающие» села: Обшаровку Самарской губернии, а также Батраки и поселок Губинский выселок Симбирской губернии.

27 декабря 1925 г. в молитвенном доме I-ой общины состоялось общее собрание двух общин, на котором было принято решение об объединении. Так же был выбраны объединенные духовный совет и совет общин.

Объединенный совет общин был представлен по 7 членов и 1 кандидату от каждой общины.

В последующем моление совершалось раздельно на два храма, а на двунадесятые праздники совместно обеими обществами, но следующим образом: всенощную служили в первой общине, а второй храм был закрыт, на другой день наоборот первый храм был закрыт, а во второй общине служились часы и молебен.

С учреждением в 1924 г. Нижневолжского областного духовного Совета сызранская община входит его состав.

Участниками Саратовского Собора 1925 г. от местной общины брачного согласия были Федор Архиппович Бочкарев – от первой общины и Федор Фомич Копылов и Тимофей Кузьмич Шерстнев – от второй общины.

По смерти С. Т. Бондурова было предложено избрать наставником первой общины А. А Бочкареву.

По сведениям на 1927 – 28 гг. настоятелем I–ой общины значится М. Фе. Семенов, председателем совета И. Бочкарев, секретарем А. А. Бочкарев, а среди членов совета встречаются фамилии Ф. Бочкарева и П. Андреянова.

Павел ПОЛОВИНКИН

(Продолжение следует)

Опубликовано: газета «Старообрядецъ», № 92, октябрь – декабрь 2023. № 93, январь — март 2024

БОЛТАЕВЫ

Березовая Лука – Куйбышев (Самара) – Екатериновка

Династия потомственных староверов-поморцев и служителей Древлеправославной Поморской Церкви Болтаевых связана с разными местами Самаро-Саратовского Поволжья. В 2022 году исполнилось 90 лет со дня кончины Григория Яковлевича – наставника Березово-Лукской общины и 15 лет со дня кончины его внука Антония Васильевича – наставника Самарской (Куйбышевской) общины. К этим датам по многочисленным пожеланиям родственников подготовлен этот материал по истории рода.

Во второй половине XIX века Болтаевы известны как жители с. Березовая Лука, расположенного на левобережье Волги при реке Чагре Николаевского уезда Самарской Губернии (позже Саратовской губернии).

Откуда они сюда пришли? Или были коренными жителями? – не известно. Можно сделать несколько предположений…

После Высочайшего Манифеста Екатерины II 1762 года эти земли активно заселялись староверами, переселившимися из Польши, Ветки и Стародубья.

Однако эти места известны тем, что еще в середине XVII века, во времена раскола Русской Православной Церкви и гонений на последователей истинной Веры Христовой здесь, на левобережье Волги, укрывались староверы от преследований.

Согласно словарю русских фамилий – фамилия Болтаев образована от мужского тюркского имени Болта (Балта) – «топор». Такое же значение имеет село Балтай (Вольского уезда) на правобережье Волги, Саратовской губернии, известное еще с XII–XIII веков. Возможно, на период присвоения крестьянам фамилий родоначальники семьи проживали в этом селе.

И вот семья Болтаевых в с. Березовая Лука…

Березовая Лука – в XIX веке это волостное село Николаевского уезда Самарской губернии, сегодня Духовницкого района Саратовской области.

По данным на 1851 год, из старообрядцев в селе проживали только беглопоповцы.

В 60-х годах XIX столетия число старообрядцев в селе исчислялось в 700 душ обоего пола.

В материалах ЦГАСО за 1890 г. имеются сведения о существовавшем без разрешения начальства, на тот период около 30 лет (примерно с 1860 г.), молитвенном доме неизвестно какого согласия.

По данным Первой всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 г., в данном населенном пункте проживало 1449 жителей обоего пола, из которых поморцев и иных безпоповцев было 390 человек.

На середину XIX века семья была бедной, возможно, из-за переселений. Но все представители этой семьи отличались тонким умом и наблюдательностью, стремлением к личным достижениям и стараниям во всем соблюдать принципиальность и порядок, а главное – стойкостью в вере отцов.

Из поминальных книжек и записей известны имена ранних представителей этого рода. Придерживаясь общепринятых правил, проставим примерные годы их рождения (число и месяц известны из семейного поминания): Димитрий (около 30-х годов ХIX века), его сын Ияков Димитриевич (около 50-х годов) с супругой Евдокией Ивановной.

Сын последних – Григорий Яковлевич Болтаев (23.01.1875 – 27.06.1932), из бедной семьи, в ранней юности (примерно в 16 лет) «отдан в зятья». Родители жены держали небольшую бакалейную торговлю. Вплоть до кончины последних все жили под одной крышей. С супругой Матроной Кузьминичной у них народилось 14 детей, в живых остались только 10 (1 сын и 9 дочерей). И опять все дети, а также впоследствии семья сына Василия жили одной большой семьей и неустанно трудились на земле.

Молитва и труд всегда были присущи этой семье, что и вывело ее из бедности. От рассвета до заката всей семьей работали в поле, а во время посевной или уборочной строили шалаши и там же ночевали и отдыхали днем в солнцепек.

В праздники до обеда молились, а потом выходили на поля. Даже на Пасху молились до среды, а потом старики молились, а молодежь выходила в поле, ведь «день год кормит». Сеяли злаковые: пшеницу, ячмень, овес, просо, подсолнух и сажали бахчу на 30-ти гектарах. В помощь к собственным силам были 3-4 лошади. Еще в хозяйстве были несколько коров и до 30 овец. С малинника собирали ягоду и сушили на зиму.

Когда урожай был убран, снаряжали обоз и ехали в Хвалынск на ярмарку. Везли все, что можно было продать или обменять. На ярмарке закупали все необходимое: мануфактуру, упряжь для лошадей, соль и сахар головками, чтобы хватило до следующего года.

Многочисленным девкам готовили приданое. Все самое лучшее и красивое одевали на праздники и в воскресные дни и всей семьей шли в моленную. На розговены готовили угощения и приглашали к себе в дом одноверцев. А также съезжались в родительский дом дети со своими семьями. Сам Григорий Яковлевич пек кренделя, у него они выходили самые вкусные, по особому рецепту.

Когда в начале ХХ века в селе Березовая Лука христиане задумались о строительстве молитвенного дома, Григорий Яковлевич Болтаев обратился к верующим – поморцам с предложением собрать средства и построить моленную. Деньги собирали всем миром. Когда же встал вопрос о выделении места под строительство, все отстранились. Никто не выделял участок земли под строительство – ни сельское общество, ни сами христиане. Когда Григорий Яковлевич предложил своим непосредственным соседям пополам поучаствовать в этом богоугодном деле и понимания также не нашел, он решил поставить Храм на задах своей усадьбы.

Новый молитвенный дом представлял большое деревянное (бревенчатое) строение с коньковой крышей. У входа был образ Креста Господня. Говорят, что были даже колокола. Престольный праздник был выбран Святителю Николе.

Внутри Храм был обустроен по всем правилам. Полный, в несколько ярусов, иконостас был специально заказан ко времени окончания строительства в Саратове. Перед иконостасом находился престол с распятием и Евангелием, у него, как правило, стоял наставник, а за ним по центру – певчие.

Продолжительное время наставником в общине был некий старец Лаврентий, в конце 20-х годов, переходя реку из соседней Екатериновки в Березовую Луку, он попал в полынью. Еще при нем и некоторое время после обязанности наставника исполнял Г. Я. Болтаев. А среди певчих был сын Григория Яковлевича – Василий Григорьевич (20.03.1893 – 18.12.1984) – в будущем духовный наставник Куйбышевской общины. По окончании с отличием 4-х классов сельской школы, несмотря на то, что он единственный мальчик в семье и некому было помогать родителям в поле, вместе со своими сверстниками односельчанами несколько лет обучался Священному Писанию и правилам Церкви Христовой, уставу службы и знаменному пению в с. Теликовка, что в 17 км от Березовой Луки, где на рубеже XIX – XX веков действовала, как именуют Самарские епархиальные ведомости, «раскольническая школа у крестьянина Тарасова и обучалось до 40 человек».

Во все времена христиане старались отдавать детей в брак «по вере». Парамон Егорович Капицын – служитель беглопоповской церкви с. Дураковки, восхищенный пением Василия Григорьевича, отдал свою дочь Евдокию в поморское согласие, где она приняла святое крещение, разделила с супругом все тяготы и лишения и до глубокой старости была верной помощницей по дому и воспитанию в вере пятерых детей.

В Русско-германскую войну 1914 года Василий Григорьевич был призван на воинскую службу и четыре года провел в плену на казенных работах, полуголодный, терпя побои и лишения. Бежав из плена, был призван в РККА делопроизводителем.

Григорий Яковлевич также был призван на фронт, и за это время хозяйство значительно пришло в упадок.

В то смутное время в области «гуляли» банды Плюсункова и Попова. Многих работавших на советскую власть расстреливали. Василий Григорьевич по Божию промыслу оставался невредим, хотя не однажды, как говорится, стоял под стволом. Работал счетоводом в казначействе и заведующим Ревкомиссией в сельсовете и на других важных должностях. По клевете своих односельчан был обвинен в поджоге стога сена и осужден на два года ссылки в п. Чусовой. По возвращении работал конюхом, а через некоторое время вновь переведен в контору.

В 1930 году семья Болтаевых была раскулачена, были отобраны земля, дом и скот. Григорий Яковлевич был осужден к 2 годам лишения свободы и 5 годам высылки за пределы Нижне-Волжского края. Вместе с сыном Василием он был выслан в Казахстан, остальным же членам семьи чудом удалось укрыться.

Моленную в с. Березовая Лука закрыли и растащили по бревнам, а дом Болтаевых перевезли в Духовницк, где располагалась начальная школа.

В ссылке Григорий Яковлевич и обрел свою кончину 27 июня 1932 г. Накануне он очень сильно просил сына отправить его домой. Василий Григорьевич, несмотря ни на какую опасность, по-христиански провожает отца в последний путь, изыскивает возможность и собственноручно делает ему гроб, не имея никаких богослужебных книг, по памяти отпевает погребение. Григорий Яковлевич Болтаев был посмертно реабилитирован только 16 января 1995 г.

Супруга Григория Яковлевича бежала в соседнее село Екатериновку, где проживали вышедшие туда замуж  дочери Феодосия и Анастасия, долго пряталась по чуланам. А позднее стала духовной руководительницей местных поморцев. Ее дело на духовном поприще позже приняли и дочери Землянухина Феодосья Григорьевна и Макарова Анастасия Григорьевна.

Екатериновка – село в Николаевском уезде Самарской губернии, а в настоящее время в Приволжском районе Самарской области. По местному преданию здешние староверы были из Донских казаков. По данным Первой всеобщей переписи населения Российской Империи 1897 г., в данном населенном пункте  проживало 976 жителей обоего пола, из которых было 222 старообрядца безпоповского согласия.

В 1908 году в местном никонианском храме проходили собеседования самарского епархиального миссионера священника о. Димитрия Александрова со старообрядцами, для чего местными поморцами был вызван защитник староверия Л. Ф. Пичугин (с. Поим, Пензенской губернии). На собеседованиях также присутствовали старообрядцы разных согласий из сел Березовая Лука и Теликовка того же уезда. На этих собеседованиях присутствовали Григорий Яковлевич и Василий Григорьевич Болтаевы.

Семья Василия Григорьевича укрывалась сначала у родственников в г. Иващенков (ныне Чапаевск, Самарской области), а затем обосновалась в Куйбышеве.

В 1933 году Василий Григорьевич по амнистии возвращается к семье, которая к тому времени обосновалась в Куйбышеве. Здесь он поступает на работу на карбюраторный завод сначала грузчиком, а затем агентом отдела снабжения.

С первых дней своего пребывания в Куйбышеве Василий Григорьевич посещает все соборные службы в поморской общине брачного согласия и активно включается в жизнь общины.

Куйбышевские староверы-поморцы в то время не имели своего помещения и на соборные службы собирались по разным домам верующих, и найти их приезжим было практически невозможно. Предстоял праздник Рожества Христова. «Не может такого быть, чтобы староверы не собирались на молитву!» – сказал Василий Григорьевич и пошел бродить по городу в поисках одноверцев, не боясь очередных преследований. Вскоре он повстречал старичка с окладистой бородой, явно идущего в позднее время по важным делам. Подошел и поприветствовал его по-христиански. Оказался тот старичок одним из начетчиков поморской общины.

Часто бывая по работе в разных городах, он искал общения с местными христианами-поморцами, с которыми впоследствии поддерживал тесную связь.

По смерти о. Симеона Яковлевича Московского в 1957 г. Василий Григорьевич благословляется в духовные наставники. Его духовные чада вспоминают его как глубоко верующего и духовного человека, сочетавшего в себе одновременно такие черты характера, как строгость и доброта. Несмотря на длительную болезнь (в течение 16 лет), он до конца дней своих исполнял возложенные на него духовные обязанности, с любовью и пониманием относился к каждому приходящему в его дом христианину, исполняя крещение и принимая на исповедь, разделяя с ними все радости и беды.

Василий Григорьевич обладал прекрасным почерком, как гражданским, так и славянским шрифтом. До наших дней дошли его многочисленные тетради с канонами и знаменными песнопениями, которые ему приходилось переписывать из-за нехватки книг в то время.

18 декабря 1984 г. о. Василий тихо почил о Бозе. Его погребение было отслужено на дому тремя наставниками при большом стечении верующих г. Куйбышева и области.

Сын Василия Григорьевича – Антоний Васильевич (30.01.1913 – 29.03.2007) – настоятель Храма Самарской Старообрядческой общины Древлеправославной Поморской Церкви.

С семилетнего возраста он уже читал на соборных службах в Храме, построенном его дедом, бывшим для него всю жизнь непререкаемым авторитетом и примером для подражания (тогда это был псалом 33 «Благословлю Господа на всяко время».)

После побега от ареста и обосновавшись в г. Куйбышеве, начиная со строительства карбюраторного завода, он проработал на нем более сорока лет до выхода на заслуженный отдых: шлифовщиком, мастером и начальником цеха.

Антоний Васильевич был участником Финской войны 1939 г. и Великой Отечественной войны 1941–1945 гг. Служил в конном полку. Награжден орденами и медалями.

В 1946 г. Антоний Васильевич вступил в христианский брак с уроженкой  с. Тюхменево, Кузнецкого района, Пензенской области Евдокией Николаевной Жуковой, своими руками построил дом, в котором воспитал троих детей.

Одновременно с работой на производстве Антоний Васильевич посещал все соборные службы, участвовал в строительстве и обустройстве молитвенных домов.

По болезни о. Василия Григорьевича, оставившего служение  в 1980 г., Антоний Васильевич был благословлен третьим наставником Самарской общины, хотя и выполнял многие духовные обязанности уже с 1978 г.

В 1989–1990 гг. Антоний Васильевич одновременно с наставничеством был председателем общины. Будучи по жизни хорошим хозяином, он и позже уделял много времени и сил хозяйственным вопросам в Храме, многое делал своими руками, практически до самой болезни заготавливал уголь для кадила.

В 1990 г. скончался о. Киприан Николаевич  Кукушкин, вскоре отошел от духовных дел о. Василий Васильевич Хохлов. С этого времени о. Антоний принял все служения в крупнейшей общине Поволжья. 17. 07.1990 г. в Совете по делам религий Куйбышевской области А. В. Болтаев официально зарегистрирован наставником общины.

Трогательно было видеть, как, несмотря на плохие погодные условия и состояние здоровья, девяностолетний старец подходил к Храму, с усердием и безупречно выполнял все потребы и службы. Лишь последние годы жизни из-за старческой немощи о. Антоний стал посещать только праздничные соборные службы. Прихожане до сих пор отмечают и ценят своего духовного пастыря за его добродушие, скромность и бескорыстие.

Продолжительное время местных староверов опекали наставники Самарской общины Болтаевы Василий Григорьевич и Антоний Васильевич, находящиеся со многими из них в родстве.

Династия Болтаевых продолжается и сегодня. В Самаре – председатель поморской общины Павел Владимирович Половинкин (внук А. В. Болтаева), в Екатериновке одной из руководительниц местных староверов является Нина Ивановна Алексева (племянница В. Г. Болтаева и двоюродная сестра А. В. Болтаева).

«Пройдет время, – пишет в своих воспоминаниях Н. И. Алексеева, – и может кто-то из наших детей и внуков продолжит историю нашего рода, чтобы и другое поколение знало, кто и откуда их корни, кто их предки!»

П.В. Половинкин


Источники:

  1. ЦГАСО. Ф. 32. Оп. 1. Д. 58.
  2. Гребнев М. Стремление неотписных раскольников Самарской епархии отделиться от союза с православною церковию и по церковным записям. Из истории раскола Самарской епархии в шестидесятых годах настоящего столетия (Продолжение) // Самарские епархиальные ведомости, № 7 от 1 апреля 1887 г.
  3. ЦГАСО. Ф. 356. Оп. 1. Д. 263.
  4. Населенные места Российской Империи в 500 и более жителей с указанием всего наличнаго в них населения и числа жителей преобладающих вероисповеданий по данным Первой Всеобщей Переписи населения 1897 г. Под ред. Н. А. Троицкаго. СПб., 1905.
  5. Воспоминания А. В. Болтаева (1913-2007), записанные автором.
  6. Решение Духовницкого районного суда Саратовской области от 26 апреля 1999 г. по делу № 2 – 88.
  7. Справка Совета по делам религий по Куйбышевской области, выданная наставнику А. В. Болтаеву.
  8. Столп истины. Газета. Самара, март 1998.
  9. Архангельский В. Очерк раскола в с. Новых Костычах, Самарского уезда // СЕВ, № 3, 1870, н/ч, с. 49-59.
  10. Алексеева Н. И. Богу верую! // Альманах краеведения села Екатериновка «Предки и потомки. Социальная память». 2015 г.
  11. Дело гр. Болтаева Василия Григорьевича. 1927 – 1936 гг. ЦГАСО Ф. 2188, оп. 2, д. 53.

Павел ПОЛОВИНКИН «Памяти подвижников»

К 135-летию матушки Анафролии

Анафролия (1886 – 1969) — в миру Анна Яковлевна Илюшкина, инокиня Войновского женского монастыря (Польша). Уроженка с. Преображенка Самарской губернии. Ее родители, крестьяне того же села – староверы феодосеевского согласия, решили посвятить жизнь единственной из трех детей дочери служению Господу. С детства ее обучали церковной грамоте и чистоте христианского жития. Затем – Преображенский и Войновский монастыри.
В 1914 г., уже постриженная в иночество, она приезжает на родину навестить престарелых родителей. Первая мировая война застала ее в родительском доме, монастырь остается по другую линию фронта. Понимая, что для нее теперь только там отчий дом, несмотря на уговоры родителей остаться, агница Божия находит пути и перебирается через границу.
В монастыре она была уставщицей и вела службу, читала Святое Евангелие, крестила обращающихся в Христову веру. Ее жизнь была наполнена неустанными молитвенными трудами за всех христиан. О чудесных выздоровлениях от тяжких недугов по молитве угодницы Божией много рассказывалось в доме Илюшкиных. Так, во время войны у ее брата загнила челюсть, серьезная болезнь прекратилась с получением ее письма. За долгую жизнь она снискала уважение и почет не только среди насельниц, но и приезжающих в монастырь. На проводах тела любимой матушки на монастырский погост собралось много народа со всей округи.
Записано автором по воспоминаниям племянницы матушки Анафролии Анны Александровны Улановой (с. Преображенка Самарской обл.) и насельниц Войновского монастыря Елены и Евфимии.

К 110-летию со дня кончины П.И. Белова

Белов Петр Иванович (1847 – 1912) — настоятель молитвенного дома общины христиан поморского законобрачного согласия г. Самары.
Петр Иванович Белов родился в с. Сырейка Самарского уезда, и до конца дней по сословию писался крестьянином родного села.
По определению современников Петр Иванович – выдающийся ревнитель древлеправославного благочестия, посвятивший на духовные подвиги всю свою жизнь, начиная с самых юных лет.
По смерти самарского настоятеля Петра Дмитриевича Захарова Петр Иванович был единодушно избран духовным наставником в Самаре.
Петр Иванович был очень сведущ в Божественном Писании и много потрудился на почве привлечения к церковному единению феодосеевцев.
Пользуясь авторитетом ревностного последователя Христовой Церкви, он был известен в обеих столицах, где нередко принимал участие на всевозможных духовных торжествах и при обсуждении духовных вопросов церковного управления. И, конечно же, был участником всех самарских Соборов.
Не считаясь с трудностями добывания насущного хлеба, он посвятил лучшие годы своей жизни изучению церковно–богослужебного знаменного пения, изучивши его под руководством известного тогда Николая Иванова (из феодосеевцев).
Самарские христиане обязаны Петру Ивановичу введением «солевого» (знаменного) пения: до этого в самарских старообрядческих храмах пение было самогласное.
Петр Иванович был участником Собора 1905 года в Самаре. Однако, в списке участников Собора его имя фигурирует как певца молитвенного дома общины христиан поморского согласия.
Несмотря на свое бескорыстное служение Церкви, несмотря на энергичную духовную деятельность, Петр Иванович был принужден оставить родной город и перебраться в Уфу: нашлись люди, которые оклеветали ревностного устроителя церковного мира. В Уфе Петр Иванович был избран настоятелем и исполнял эту должность до своей болезни и кончины в 1912 году.

Павел ПОЛОВИНКИН
Газета «Старообрядец», № 86, 2022 год

о. Василий Григорьевич Болтаев

П.В. Половинкин «Самарские (Куйбышевские) Поморские наставники»

Самарские (Куйбышевские) Поморские наставники

В Самарской Поморской общине собраны биографические данные духовных
наставников, служивших в Самаре (Куйбышеве) с середины XIX века по
настоящее время. Также по найденным фотографиям художник
Синельникова Н. Ф. сделала их портреты. На сегодняшний день это
единственная полная галерея портретов наставников среди поморских
общин.

Белов Петр Иванович (1847 – 1912) — настоятель молитвенного дома общины христиан Поморского законобрачного согласия г. Самары.

Петр Иванович белов родился в с. Сырейка Самарского уезда, и до конца дней, по сословию писался крестьянином родного села.

По определению современников Петр Иванович – выдающийся ревнитель древлеправославного благочестия, посвятивший на духовные подвиги всю свою жизнь, начиная с самых юных лет.

По смерти Самарского настоятеля Петра Дмитриевича Захарова Петр Иванович был единодушно избран Духовным наставником в Самаре.

Петр Иванович был очень сведущ в Божественном Писании и много потрудился на почве привлечения к церковному единению феодосеевцев.

Пользуясь авторитетом ревностного последователя Христовой Церкви, он был известен в обеих столицах, где нередко принимал участие на всевозможных духовных торжествах и при обсуждении духовных вопросов церковного управления. И, конечно же, был участником всех Самарских Соборов.

Не считаясь с трудностями добывания насущного хлеба, он посвятил лучшие годы своей жизни изучению церковно – богослужебного знаменного пения, изучивши его под руководством известного тогда Николая Иванова (из феодосеевцев).

Самарские христиане обязаны Петру Ивановичу введением “солевого” (знаменного) пения: до этого в Самарских Старообрядческих Храмах пение было самогласное.

Петр Иванович был участником Собора 1905 года в Самаре. Однако, в списке участников Собора его имя фигурирует как певца молитвенного дома общины христиан Поморского законобрачного согласия.

Несмотря на свое бескорыстное служение Церкви, несмотря на энергичную духовную деятельность, Петр Иванович был принужден оставить родной город и перебраться в Уфу: нашлись люди, которые оклеветали ревностного устроителя церковного мира. В Уфе Петр Иванович был избран настоятелем и исполнял эту должность до своей болезни.

В Уфе Петр Иванович проживал по адресу: улл. Вавиловская и Богородская, 80.

На заседании Духовного суда 31 октября 1910 года Петру Ивановичу, как настоятелю Уфимской общины, был сделан выговор за слабое ведение своей паствы. По всей видимости, это связано с проступком наставника В. В. Носарева, которому там же было запрещено исполнять обязанности наставника.

3 апреля 1910 года в Самаре в доме Годуновых (ул. Уральская, 84) в возрасте 61 года умирает жена Петра Ивановича – Евдокия Кузьминична. Свой жизненный путь Петр Иванович так же закончил в Самаре, в собственном доме по адресу: 4 – я часть, Ветряная мельница, 139 Скончался он 23 марта по ст. ст. 1912 г. в возрасте 65 лет от кишечного катара.

Заявителем его смерти был сын Андрей Петрович Белов. Отпевание совершал наставник С. А. Дергунов в Храме общины, где он прослужил около двадцати лет. Похоронен на Самарском старообрядческом кладбище.

Дергунов Сергий Андреянович (1865 или 1871 – 1943) – один из выдающихся духовных наставников общины христиан Поморского законобрачного согласия г. Самары.

Участник Собора 1925 г. в Саратове.

Сергий Андреянович – крестьянин с. Содома той же волости Саратовской губ. Примерно в конце 1905 – начале 1906 г. г. был приглашен в Самару, где заступает на настоятельское служение, в коем пребывал до самой кончины.

По справке, выданной Полицейским приставом 2 – ой части г. Самары в 1907 г., С. А. Дергунов (36 лет), находящийся в то время на духовной должности в общине «… под следствием не состоял, ограничениям, указанным в 28 ст. правил об общинах, не подвергался».

В Самаре он вместе с супругой Татьяной Александровной поселяется в доме причта. В метрической книге за 1909 г. имеется запись о крещении сына Василия 28 февраля 1909 г. р.

Также в метрических книгах среди воспримников часто встречается имена Агафии Сергеевны 1896 г. р., в замужестве Белова) и Феодосии Сергеевны Дергуновых, крестьянок с. Содома, Саратовской губ. Возможно, это дочери Сергия Андрияновича. Также начиная с 1912 года в метрических книгах встречаются крестьяне с. Содома по фамилиям Фроловы и Сороковы, проживающие в доме причта, возможно родственники Сергия Андеяновича по линии супруги, а также Татьяны Андреяновны и Марии Ивановны Дергуновых.

Добрый, приветливый, чистого христианского жития, ревностный к церковному благочинию, он показал пример образцового пастырского служения, чем снискал уважение среди верующих. В христианской любви и строгости держал всю паству. Перед его приходом в Храм все разговоры немедленно прекращались и собравшиеся на молитву приветствовали своего наставника молча и стоя. В течение всех лет служения Сергий Андреянович был практически единственным наставником Самарской общины. Но несмотря на большую загруженность, он обучал желающих церковной грамоте и знаменному пению, в чем был не только большим знатоком, но по воспоминанию современников, и в последующие годы превзойден не был.

После закрытия Храма и выселения Сергий Андреянович проживал в Самаре в Железнодорожном поселке, на углу ул. Владимирской и Озерной, 34.

Благодаря его большому авторитету, верующие собирались вокруг своего духовного пастыря, и в тяжелые годы притеснений продолжали возносить молитву Творцу и Избавителю, собираясь в своих домах.

Кроме притеснений со стороны власти, Сергию Андреяновичу немало пришлось претерпеть и от своих одноверцев, смиренно принимаемая все, как посылаемое от лукавого. Это и порицание Саратовского Собора 1925 г. за якобы незаконно принятых в братию так называемых самокрестов, продавшись за воз муки. Ну, а другой случай и вовсе беспрецедентный. По ложному обвинению в изнасиловании малолетней девочки он был временно отстранен от служения. После разбирательства был, конечно же, восстановлен в своих правах. Это происходило примерно в 1937 г., и никто из клеветников не задумывался, что старец мог пострадать еще и от властей, уцепись те за такое обвинение

26 марта 1943 г. отец Сергий предал свою душу в руки Господа на 78-м году жизни. Долгие годы за его могилой на “Городском кладбище” ухаживали его духовные чада, а с 1994 г. рядом обустроено место для захоронения служителей Храма.

День его ангела на память преподобнаго отца нашего Сергия Радонежского – 8 октября.

Московский Симеон Яковлевич (1884 – 1957) — наставник общины брачного согласия г. Куйбышева. Родился 2 апреля в с. Константиновка в крестьянской семье. Получил начальное образование. До выхода на пенсию по инвалидности в 1942 г. работал составителем путей на железной дороге, сторожем в комендатуре при станции и кладовщиком. После этого вся его жизнь была связана с церковной деятельностью.

Умер 5 июня 1957 года от инсульта и похоронен на «Городском кладбище». Похороны о. Симеона проходили при большом стечении народа. Дом не вмещал всех верующих, пришедших проститься со своим любимым пастырем, и наставниками было принято решение отпевание проводить в саду. Затем вся процессия пешком с пением направилась на кладбище.

Романов Иосиф Зиновьевич (1891 – 1969) – наставник Куйбышевской общины брачного согласия.

Родился 8 января 1891 г. – по новому стилю, или 26 декабря 1890 г. по старому стилю./211/

4 июля 1911 года Иосиф Зиновьевич вступил в брак с крестьянкой с. Сырейки Марфой Александровной Хритиной (16 лет). Брак был совершен в Самарском храме наставником С. А. Дергуновым в присутствии свидетелей Василия Ивановича Суворове и Иллариона Андреевича Ушанова.

Первые навыки церковной грамоты он получил от своего отца Зиновия Венедиктовича. Прекрасно знал богослужебный устав и знаменное пение. Окончил полный курс при самарском 6 — ти классном городском училище. Активный деятель общины еще в 20 – х гг. ХХ в. На всех собраниях и совещаниях, проводимых в Самарской общине, он избирался председателем.

Работал главным кондуктором на железной дороге, где ему придавило ногу платформой, вследствии чего была ампутирована ступня.

Несмотря на свою хромоту, он духовно окормлял верующих в сельской местности. Учитывая, что в то время во многие отдаленные села не ходил транспорт, ему приходилось проходить пешком по несколько километров.

Автор заметок о самарских деятелях в «Календарях» 50 – 60 гг.

Умер 1 августа 1969 г. Похоронен на «Городском кладбище».

Рузанов Никифор Федорович (1877 — 1969) – духовный наставник Куйбышевской общины брачного согласия. Родился 22 февраля в с. Черноречье. Когда Никифору Федоровичу было 9 месяцев, семья переехала жить в Самару.

Был женат на христианке Марфе Степановне, и имел 7 детей, с которыми проживал на ул. Троицкой, 263 в доме Косолапова. Занимался частным хозяйством и работал садовником в садово – дачном тресте. Потом семья проживала в садах в районе 7 – ой дачной просеки.

В 20 – 30 – е гг. возглавил группу верующих, проживавших вдали от храма, которые собирались на общую молитву отдельно от основной городской общины из – за территориального отдаления, а на большие праздники ездили в моленную. В 30 – х годах Никифор Федорович был благословлен в духовные наставники Дергуновым С. А.

Позже он возглавил вторую Куйбышевскую общину, отделившуюся по вопросу самокрещенства. Никифор Федорович хорошо разбирался в уставе церковной службы и во всем помогал причту. Он очень строго исполнял все духовные обязанности и того же требовал от всех верующих. Эти самые требования всегда высказывались им только в доброжелательной форме, с определенным подходом к каждому, в духе христианской любви. Таким образом, порядок и дисциплина в общине сохранялись согласно всем правилам Христовой Церкви.

В конце 30 – х годов он был арестован органами НКВД. Жена и дети во время его заточения неустанно молились Творцу и Избавителю, обивали пороги означенной организации. Молитвы их были услышаны Господом, и Никифора Федоровича освободили через два месяца.

В 1965 г. при непосредственном участии Никифора Федоровича произошло объединение общин, и он стал одним из четырех наставников объединенной общины.

До глубокой старости Никифор Федорович имел твердую руку и совершал крещение, принимал на покаяние и исполнял все потребы.

Проболев лишь пару месяцев, Никифор Федорович умер 19 февраля, не дожив несколько дней до 92 – х летия. Похоронен на «Городском кладбище».

Болтаевы – династия наставников Поморской Церкви.

Василий Григорьевич (1893 – 1984) – духовный наставник Куйбышевской общины брачного согласия. Родился в с. Березовая Лука Духовницкого района Саратовской губернии.

о. Василий Григорьевич Болтаев

о. Василий Григорьевич Болтаев

По окончании с отличием 4 – х классов сельской школы, родители, несмотря на то, что он единственный мальчик в семье и некому было помогать им в поле, отсылают сына учиться церковно – знаменному пению в с. Теликовку. Пение он выучил в совершенстве и был одним из лучших певцов местного храма.

В браке с христианкой Евдокией Парамоновной (из беглопоповцев с. Дураковки той же волости) Василий Григорьевич имел 4 – х детей. Как известно, в те времена все верующие старались отдавать детей в брак «по вере». Парамон Егорович Капицын (служитель местной беглопоповской церкви) отдал свою дочь в поморское согласие только из – за того, что был очарован пением будущего зятя. Евдокия приняла святое крещение в поморской церкви и до глубокой старости была верной помощницей по дому и по воспитанию детей в вере.

С приходом советской власти, когда не хватало грамотных людей, Василий Григорьевич работал делопроизводителем в волости. В то смутное время в области «гуляли» банды Плюсункова и Попова. Многих работавших на советскую власть расстреливали. Василий Григорьевич по Божию промыслу оставался невредим, хотя не однажды, как говорится, стоял под стволом. По клевете своих односельчан был обвинен в поджоге стога сена и осужден на два года ссылки в п. Чусовой. По возвращении работал конюхом, а через некоторое время вновь переведен в контору.

В 1930 г. семья Болтаевых подверглась раскулачиванию и репрессиям, как семья церковнослужителей. Отец Василия Григорьевича, Григорий Яковлевич, был наставником местной общины, да еще построил храм на своей земле. Семья бежала перед высылкой, а Василий Григорьевич и Григорий Яковлевич были отправлены в ссылку в Казахстан. Там Василий Григорьевич работал писарем. В 1932 г. умирает Григорий Яковлевич, и Василий Григорьевич несмотря ни на какую опасность, по — христиански провожает отца в поледний путь: собственноручно делает ему гроб и по памяти отпевает погребение.

В 1935 г. Василий Григорьевич по амнистии возвращается к семье, которая к тому времени обосновалась в Куйбышеве. Здесь он поступает на работу на завод автотракторного электрооборудования на инженерную должность.

С первых дней своего пребывания в Куйбышеве Василий Григорьевич посещает все соборные службы в первой городской общине брачного согласия и активно включается в жизнь общины.

Часто бывая по работе в разных городах, он искал общения с местными христианами — поморцами, с которыми впоследствии поддерживал тесную связь.

По смерти о. Симеона Яковлевича Московского в 1957 г. Василий Григорьевич благословляется в духовные наставники. Его духовные чада вспоминают его как глубоко верующего и духовного человека, сочетавшего в себе одновременно такие черты характера, как строгость и доброта. Несмотря на длительную болезнь (в течении 16 лет), он до конца дней своих исполнял возложенные на него духовные обязанности, с любовью и пониманием относился к каждому приходящему в его дом христианину, разделяя с ними все радости и беды.

Василий Григорьевич обладал прекрасным почерком, как гражданским, так и славянским шрифтом. До наших дней дошли его тетради с канонами и знаменными песнопениями, которые ему приходилось писать из – за нехватки книг в то время.

18 декабря 1984 г. о. Василий тихо почил о Бозе. Его погребение было отслужено на дому тремя наставниками при большом стечении верующих Куйбышева и области. Тело его похоронено на кладбище «Рубежном».

День его ангела на память святаго священномученика Василия епископа херсонского (7) 20 марта.

Антоний Васильевич (1913 — 2007) – настоятель Храма Самарской Старообрядческой общины ДПЦ.

Антоний Васильевич родился 30 января 1913 года в с. Березовая Лука Духовницкого р-на, Саратовской губ., в глубоко верующей семье христиан – поморцев. Примером для его духовного воспитания были дед о. Григорий Яковлевич, наставник общины с. Березовая Лука, и отец о. Василий Григорьевич, наставник Самарской общины — грамотные служители и попечители Церкви.

В начале ХХ в. семья Болтаевых выстроила на своей земле Молитвенный Храм, который посещал с малолетства Антоний Васильевич, и где с семилетнего возраста он уже читал на соборных службах. Тогда это был псалом 33 “Благословлю Господа на всяко время”.

Во время репрессий 30 – х г.г. ХХ века семья Болтаевых была несправедливо наказана властью. Отец и дед были отправлены в ссылку в Казахстан. Семья, укрывшаяся от преследований, переезжает в Самару, где по промыслу Божию в эти трудные годы произошло их знакомство с местными староверами, и они активно включились в жизнь христианского общества.

Одновременно с работой на производстве Антоний Васильевич посещал все Соборные службы, участвовал в строительстве и обустройстве молитвенных домов.

Начиная со строительства завода автотракторного электрооборудования, он проработал на нем более сорока лет шлифовщиком, мастером, начальником цеха до выхода на заслуженный отдых.

Антоний Васильевич был участником Финской войны 1939 г. и Великой Отечественной войны 1941 – 45 гг. Служил в конном полку. Награжден орденами и медалями.

В 1946 году Антоний Васильевич вступил в христианский брак с уроженкой с. Тюхменево, Кузнецкого р-на, Пензенской обл. Евдокией Николаевной Жуковой, своими руками построил дом, в котором воспитал троих детей.

По болезни о. Василия Григорьевича, оставившего служение в 1980 г., Антоний Васильевич был благословлен третьим наставником Самарской общины, хотя и выполнял многие духовные обязанности уже с 1978 г.

В 1989 – 1990 гг. Антоний Васильевич одновременно с наставничеством был председателем общины. Будучи по жизни хорошим хозяином, он и позже уделял много времени и сил хозяйственным вопросам в Храме, многое делал своими руками, практически до самой болезни заготавливал уголь для кадила.

В 1990 г. скончался о. Киприан Николаевич Кукушкин, вскоре отошел от духовных дел о. Василий Васильевич Хохлов. С этого времени о. Антоний принял все служения в крупнейшей общине Поволжья. 17. 07 1990 г. в Совете по делам религий Куйбышевской области А. В. Болтаев официально зарегистрирован наставником общины. /209/

Трогательно было смотреть, как, несмотря на погодные условия и состояние здоровья, старец подходил к Храму, с усердием и безупречно выполнял все потребы и службы. Лишь с 2001 г. из – за старческой немощи о. Антоний стал посещать только праздничные соборные службы. Прихожане отмечают и ценят своего духовного пастыря за его добродушие, скромность и бескорыстие.

Кукушкин Киприан Николаевич (1911 – 1990) – наставник Куйбышевской Старообрядческой общины, Член Духовной комиссии при Высшем

Киприан Николаевич родился 31 августа 1911 г. в с. Канадей Симбирской губ. в семье глубоковерующих христиан — поморцев. Крещен был во младенчестве наставником Романовым Ефимом Кузьмичем. /206/ С юных лет он начал изучать Священное Писание и практическое служение, посещая богослужения местных староверов – поморцев в с. Пановка.

В молодости Киприан Николаевич полюбил девушку — никонианку, но отец Николай Абрамович категорически запретил такой брак и выбрал из христиан с. Пановки Феклу Ивановну, которая и стала его единственной и законной супругой.

Киприан Николаевич был участником Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г. Награжден орденами и медалями. После войны проживал в г. Куйбышеве, работал на производстве, был высококвалифицированным слесарем, активно участвовал в жизни Куйбышевской общины.

После смерти жены он поселяется при молитвенном доме, полностью посвятив свою жизнь служению Господу.

В 1969 году был избран и при полном собрании верующих благословлен на наставническое служение духовным отцом Василием Григорьевичем Болтаевым при наставниках: Н. Ф. Рузанове, И. З. Романове и Ф. И. Вяткине. /206/

Немало личного труда Киприан Николаевич вложил в приобретение и благоустройство молитвенных домов. При нем в молитвенном доме Самарской общины служились повседневные службы, на которых получили хорошее практическое образование многие клирошане. Он проявил широкую деятельность по объединению двух разрозненных общин. Активно участвовал на Старообрядческих соборах в Вильнюсе в 1974 и 1988 гг. На последнем — избран в члены Духовной комиссии.

Малоизвестный факт из духовной жизни Киприана Николаевича – он носил на груди три больших медных иконы. По староверческой традиции так иконы не носят, но он их носил как вериги, даже гайтан от них врос у него в шею.

Все свободное время Киприан Николаевич проводил в работе с книгами. Делал выписки из Писания и правил святых отцов церкви на различные темы, составлял душеполезные и нравоучительные речи, собственноручно печатая их на портативной машинке. Сегодня это богатейшее наследие, в котором можно найти много полезного на все случаи церковной христианской жизни, составляет т. н. архив К. Н. Кукушкина.

Отец Киприан пользовался большим авторитетом среди наставников и верующих Куйбышевской области и других областей как достойный пастырь поморской Церкви. Имел духовных чад по Куйбышевской, Ульяновской, Саратовской и другим областям.

Киприан Николаевич скончался 6 июня 1990 г. Служба погребения состоялась в храме Куйбышевской общины, ее возглавил наставник Колесов Л. А. (г. Саратов) при участии наставников Хохлова В. В., Болтаева А. В. и большом стечении верующих из разных городов.

День ангела 2 октября на память священномученика Киприана.

Фомин Феодор Михайлович (1934 – 2011) – один из известных деятелей Самарской Старообрядческой общины настоящего времени.

Федор Михайлович родился 8 декабря 1934 г. в поселке Заря Пестравского р –на Куйбышевской области в семье старообрядцев поморцев брачного согласия. Крещен был приезжавшим из с. Падовки, исполняющим на то время обязанности наставника Харлампием Чернышевым. День его ангела 11 декабря на память иже во святых отца нашего Феодора, архиепископа Ростовскаго чудотворца. Отец Федора Михайловича умер не дождавшись рождения сына, и он до 10 – летнего возраста воспитывался у деда А. И. Табакова – служителя Канаевской общины, от которого и получил первые навыки церковной грамоты.

В 1947 г. Федор Михайлович с матерью переехали жить в г. Чапаевск, где по праздникам посещал соборные службы в местной общине. По окончании восьми классов поступил в строительный техникум в г. Куйбышеве и, несмотря на молодость и преследования тех лет, посещал службы в Куйбышевской общине.

В 1959 г., после службы в рядах армии, женился на Антонине Филипповне Журавлевой (1940 г. р. из с. Теньковки Ульяновской обл.), в браке с которой воспитали трех дочерей. Окончив строительный институт по специальности, до выхода на пенсию проработал на заводе.

Федор Михайлович всегда стремился к изучению Священного Писания, много общался со старыми служителями церкви, маститыми наставниками, много читал, постоянно делая выписки.

В 1982 был избран председателем общины. Из – за внутренних неурядиц в общине и конфликта с наставником К. Н. Кукушкиным в 1989 г. он был вынужден покинуть храм. Вместе с ним ушла значительная группа служителей и простых верующих. Возглавляемая им группа некоторое время собиралась на молитву на квартире П. Ф. Салдаевой. В 1991 г. эта группа присоединилась ко второй Куйбышевской общине (ул. Борская, 115), где по просьбе верующих Федор Михайлович был временно благословлен на исполнение духовных обязанностей в этой общине московским наставником и его духовным отцом Евфимием Севостьяновичем Лепешиным.

В 1989 г. участник учредительного съезда РС ДПЦ. В 1994 и 2004 гг. участвовал в работе расширенных заседаний РС. На последнем был избран в члены Совета старейшин РС и члены предсоборной комиссии.

С 9 декабря 1993 г. Феодор Михайлович и ушедшие с ним возвратились и теперь вновь составляют соборное единство Самарской общины. С этого времени он помогал духовному наставнику А. В. Болтаеву при ведении служб, крещении и исповеди, а с 2003 г. исполняет обязанности наставника Самарской общины.

Федор Михайлович обладает весьма сложным, бескомпромисным характером и не всегда находит взаимопонимание с прихожанами. Это обусловлено еще и тем, что он сам ведет очень строгую жизнь и того же требует от других, что в настоящее время не всегда понимаемо в ослабевшем обществе. Он всегда ревностно стремится все привести в соответствие с Писанием.

Федор Михайлович очень начитан, и при разговоре с ним можно подумать, что он перечитал всю возможную церковную литературу. Практически на все задаваемые вопросы у него находится ответ, помощью в этом ему служат некогда сделанные выписки.

Поляков Илья Карпович (1896 – 1954) – наставник второй Куйбышевской общины брачного согласия. Родился 2 августа 1896 г. в с. Елховка, в бедной христианской семье часовенного согласия. Мать была фельдшером. Рано осиротев, он поступил на работу к местному купцу. Закончил заочные курсы по «итальянской бухгалтерии» и продолжил работу все у того же купца, но уже в качестве бухгалтера.

Его жена, Надежда Михайловна, принадлежала к богатой семье Марыковых, той же деревни и того же согласия. Она закончила церковно – приходскую школу и была очень грамотной и сведущей в церковных вопросах.

Сразу после женитьбы, тщательно разобравшись в вопросе веры, они всей семьей приняли святое крещение в поморском согласии. Позже, в с. Елховка Илья Карпович был поставлен в наставники Поморской общины. В лихолетье семья была вынуждена уехать из родного села и перебралась жить в Уфу, а в конце 30 – х гг. в Самару. В Самаре Илья Карпович работал в аптечном киоске на рынке, сразу же влился в жизнь христианского общества, где стал вторым наставником при о. Никифоре Федоровиче Рузанове, в основном исполняя обязанности духовника. Надежда Михайловна заняла достойное место среди певчих, помогала всем разбираться в уставе службы.

По характеру Илья Карпович был молчалив и скромен, добрый и милостивый. Очень любил читать. Его бывшие духовные чада вспоминают его необычайно яркие и добрые глаза, выражающие всю сущность высокодуховного человека.

Им была собрана большая библиотека, книги из которой читали всей семьей. Все книги были переданы второй общине.

Умер 12 декабря 1954 г.

Хохлов Василий Васильевич (1903 – 1992) – наставник Самарской общины брачного согласия. Родился 14 января 1903 г. в с. Винновка. Окончил 3 класса Винновской сельской школы. В 1931 г. семья переехала жить в Самару. С 1942 по 1946 гг. был на фронтах Великой Отечественной войны, где первое время служил начальником эшелона. После войны работал кладовщиком и заведующим складом до выхода на пенсию в 1965 г. Был женат на христианке села Винновки Варваре Семеновне Власовой, имел пятерых детей. С детства изучил церковно – славянское чтение. Во II половине 70 – х годов ХХ века благословлен в духовные наставники Куйбышевской общины.

Умер Василий Васильевич 1 декабря 1992 года.

П.В. Половинкин

Павел Половинкин «Служение Богу»

В 2021 году исполнилось 110 лет со дня рождения о. Киприана Николаевича Кукушкина (1911 – 1990) – наставника Куйбышевской поморской общины, члена Духовной комиссии при Высшем Старообрядческом Совете в Литве и РС ДПЦ.
Киприан Николаевич родился 31 августа 1911 г. в с. Канадей Симбирской губ. в семье глубоковерующих христиан-поморцев. Крещен был во младенчестве наставником Ефимом Кузьмичем Романовым. С юных лет он начал изучать Священное Писание и практическое служение, посещая богослужения местных староверов – поморцев в с. Пановка.

В молодости Киприан Николаевич полюбил девушку-никонианку, но отец Николай Абрамович категорически запретил такой брак и выбрал из христиан с. Пановки Феклу Ивановну, которая и стала его единственной и законной супругой.

Киприан Николаевич был участником Великой Отечественной войны 1941 – 1945 гг. Награжден орденами и медалями. После войны проживал в г. Куйбышеве, работал на производстве, был высококвалифицированным слесарем, активно участвовал в жизни Куйбышевской общины.

После смерти жены он поселяется при молитвенном доме, полностью посвятив свою жизнь служению Господу.

В 1969 году был избран и при полном собрании верующих благословлен на наставническое служение духовным отцом Василием Григорьевичем Болтаевым при наставниках: Н. Ф. Рузанове, И. З. Романове и Ф. И. Вяткине.

Немало личного труда Киприан Николаевич вложил в приобретение и благоустройство молитвенных домов. При нем в молитвенном доме Самарской общины служились повседневные службы, на которых получили хорошее практическое образование многие клирошане. Он проявил широкую деятельность по объединению двух разрозненных самарских общин. Участвовал в работе старообрядческих соборов в Вильнюсе в 1974 и 1988 гг. На последнем был избран в члены Духовной комиссии.

Малоизвестный факт из духовной жизни Киприана Николаевича – он носил на груди три больших медных иконы. По староверческой традиции так иконы не носят, но он их носил как вериги, даже гайтан от них врос у него в шею.

Все свободное время Киприан Николаевич проводил в работе с книгами. Делал выписки из Писания и правил святых отцов церкви на различные темы, составлял душеполезные и нравоучительные речи, собственноручно печатая их на портативной машинке. Сегодня это богатейшее наследие, в котором можно найти много полезного на все случаи церковной христианской жизни, составляет т. н. архив К. Н. Кукушкина.

Отец Киприан пользовался большим авторитетом среди наставников и верующих Куйбышевской области и других областей как достойный пастырь поморской Церкви. Имел духовных чад по Куйбышевской, Ульяновской, Саратовской и другим областям.

Киприан Николаевич скончался 6 июня 1990 г. Служба погребения состоялась в храме Куйбышевской общины, ее возглавил наставник Колесов Л. А. (г. Саратов) при участии наставников Хохлова В. В., Болтаева А. В. и большом стечении верующих из разных городов. День ангела 2 октября на память священномученика Киприана.
Интересны воспоминания об о. Киприане его духовной дочери Марии Швецовой.

Повествование 1-е.

Начинаю свой рассказ о дорогом моем отче. Когда я приехала первый раз к Киприану Николаевичу, мы стали знакомиться, я сказала, что меня зовут Мария (ударение на и), а он улыбнулся и сказал, что такого имени нет. Я удивилась: «Как?». А он сказал, что у нас была одна Мария это Богородица, а ты Мария (ударение на а). Отче никогда не мылся (по крайней мере сколько я его знала), но он был чистый и не было от него запаха старческого. Когда садились есть, он за столом почти всегда рассказывал о Боге и о святых. Он очень мало ел, и иногда приходилось его уговаривать, чтобы он хоть немного поел. Жил он в моленной, много труда вложил в этот дом. Опускал пол, чтобы можно было повесить паникадило. На доме не было креста, но однажды ему приснился сон, после которого он прикрепил крест. С виду вроде бы частный дом, а внутри его стараниями был настоящий храм. Там такая была благодать, что когда я заходила туда, у меня замирало сердце. На службе он стоял как вкопанный. Говорил, что перейти с места на место это грех. Бывало больной с температурой, а все равно вел службу. Вот поставят ему табурет, уговорят его присесть (что было сложно сделать), он чуть-чуть присядет и скорее встаёт. Вообще для него это была не работа (как иногда сейчас приходится наблюдать), а образ жизни.

Каждый день в 5 утра начинали молиться и до 8 утра. К 8-ми собирались люди и начинали молиться панихиды. Часам к 12 обедали. Потом занимались делами и после небольшого отдыха в15 часов опять молились. Потом ужин, а после него душеспасительные беседы. Киприан Николаевич очень много знал и нам рассказывал. Иногда пели его любимую песню «Гора Афон, гора святая». Примерно так складывался наш день. Но бывало и так, что приходилось откладывать моление из-за каких-то накопившихся дел. Очень много ему приходилось отвечать на письма. Кто-то спрашивал совета, кто-то помощи просил. Никому никогда не отказывал.

В 1989 г. мы всей семьёй приехали на исповедь, а нас встретила одна Мария Игнатьевна (она жила при храме, убиралась, готовила). Киприана Николаевича срочно вызвали к больному. Шел сильный дождь, и он пришел (тогда редко кто приезжал на машине за ним, все своим ходом) в первом часу ночи, а в 5 часов утра мы уже все молились.

Как-то Мария Игнатьевна отпросилась на один вечер домой, и мы остались с Киприаном Николаевичем одни. Вечером стали молиться. Читать тогда я по-старославянски не умела. Киприан Николаевич показывал мне что надо читать и я «читала». Как я читала? Но он не сделал мне ни одного замечания и даже виду не подал. А когда мы помолились, он повернулся ко мне, улыбнулся и сказал: «Ну вот, Манечка, мы с тобой с Богом поговорили». А потом, я думаю, он помолился за меня. Он за всех молился, кого Господь приводил к нему.

Когда я получила телеграмму о его кончине, то первая мысль у меня была о том, что я столько приезжала и жила там и не научилась читать. Потом я просила одного, другого научить меня читать погласицей, но то у людей времени не было, то у меня ничего не получается. С мамой молимся, она читает, а я не могу и повторить. Так и уехала домой ни с чем. Дома стала читать псалтырь и в какой-то момент даже вздрогнула от испуга, потому что начала читать погласицей. Это святые молитвы Киприана Николаевича мне помогли. О том, что он был не простым человеком мне многие рассказывали, и я не раз убеждалась в этом. В тот раз, когда мы с ним помолились, и я потом возвращалась домой, со мной произошло что-то такое, что тяжело описать словами. Когда я вышла из моленной и шла по городу, то у меня было такое чувство, что я откуда-то свалилась на эту землю, что людей я вижу первый раз. И мне неприятно смотреть как все суетятся, а то и ругаться начнут. Мне все не нравилось и хотелось спрятаться ото всех. Но потом, когда я приехала домой и сама окунулась в эту суету, все прошло. Что это было? Я думаю, что Господь таким образом мне показал, что я была в святом месте и молилась с великим подвижником. А на исповеди он задавал такие вопросы, что создавалось такое впечатление, что он все о тебе знает. Я потом маму спрашивала: «Ну откуда он это знает?
Я сама уже об этом забыла».

Повествование 2-е.

Общаясь с Киприаном Николаевичем, невозможно было не заразиться его верой. Моя мама ещё не знала о его кончине, но именно в этот день она твердо решила не есть мясо. Тетка моя рассказывала, что как-то приехала она в Куйбышев к Киприану Николаевичу. В городе стояла жара, давно не было дождя, но когда она перешла дорогу и зашла в частный сектор, где стоял моленный дом, там шел дождь. Она быстро пошла к калитке, и когда открыла ее, во дворе стоял Киприан Николаевич и молился Илие пророку. У них был небольшой участок, где они выращивали овощи и всех угощали. Посадили они как-то помидоры да каждую лунку перекрестили с молитвой, а под утро мороз, и у соседей рассада пропала, а у них нет. Как-то при мне у них работали два мастера, что-то делали с газовым котлом. Киприан Николаевич засучил рукава и стал работать вместе с ними. А потом я услышала как они разговаривали: «Вот что значит верующий человек, не кричит, не командует, а взялся ещё и помогает».

Он был кротким и смиренным человеком, но что касалось веры — очень строгий и в первую очередь к самому себе. Как-то он мне говорил, что надо молиться все службы и правило обязательно, а крестный стоит рядом и говорит: «Ну, вы же работаете, можете что-то и пропустить». Так Киприан Николаевич на него чуть-ли не прикрикнул, чтоб он замолчал. Вот один раз видела, как он рассердился. Ну да нам только скажи, что можно пропустить, мы и совсем перестанем молиться. После исповеди он взрослым давал минимум по пять правил, а у меня дети ещё маленькие были — получали по два правила. Мария Игнатьевна рассказывала, что когда она была ещё молодая (они молились в другой моленной), она перед службой в раздевалке спела частушку, а Киприан Николаевич услышал и сказал: «Вот когда отмолишься правило, тогда и придёшь в храм». При мне две женщины пришли и начали уговаривать его, чтоб он окрестил внука тайком пока невестка уехала. Невестка работала учительницей и была против крещения. Он отказался. Сказал: «Вот я сейчас окрещу его, а она приедет и выбросит крест, тогда Киприяшка (провел по шее) получит. Надо разговаривать с ней убеждать ее». Я не знаю, чем закончилась эта история, но думаю, что хорошо. Он за всех молился и всем помогал.

У нас на клиросе есть женщина, она раньше была никонианкой. Вышла замуж за старовера и свекровь ее начала уговаривать, чтобы она окрестилась в нашу веру. Ее смущало то, что храм в частном доме. Киприан Николаевич предложил ей тогда поговорить со своим священником, а сам, я уверена, помолился за нее. Она пришла к себе и говорит: «Меня свекровь уговаривает окрестился в старую веру, а я боюсь вдруг это секта». Священник ей ответил: «Не бойся, это хорошая вера, и даже я тебе советую окреститься». Эта женщина с такой любовью отзывается о Киприане Николаевиче и очень ему благодарна. У нее четверо детей и все молятся.

Очень много голубей прилетали к ним. Мы их кормили. И что интересно, после его кончины их уже не было. Рассказывали много про Марью-черноризицу. Как проезжала она к ним с синяками. Муж бил, чтобы не молилась. Потом Киприан Николаевич благословил ее уйти в монастырь. Добрейшая душа отче приютил перед кончиной у себя лютого врага, который стал не нужен ни родственникам ни своим «идейным вдохновителями» в борьбе против него. Ему говорили: «Что ты делаешь?». И хотели его выгнать. Надо было конечно беречь его, а он его успокаивал: «Не волнуйся, я тебя в обиду не дам». Надо ли писать об этих людях, которые угробили его, сократив его жизнь? Скольким людям он мог бы помочь. Говорят, что надо жить так, чтоб мир радовался, а ты один плакал, а когда умираешь, то весь мир бы плакал, а ты радовался. Слово в слово про жизнь Киприана Николаевича.

Подготовил Павел ПОЛОВИНКИН, г. Самара

Нижегородские поморцы

П.В. Половинкин. Поморские скиты на Нижегородчине

Как свидетельствует П. И. Мельников, на территории Нижегородской губернии еще в XVII веке появилось, а за последующие тридцать – сорок лет значительно укрепилось и усилилось, староверческое скитское общежительство, в том числе и Поморского согласия. Большинство скитов было расположено по реке Керженец, по названию которой они стали обобщенно называться Керженскими скитами.

Павел Иванович Мельников, как чиновник по особым поручениям Министерства внутренних дел, занимался исследованием и искоренением старообрядчества. В середине XIX века лично посещал староверческие скиты на Нижегородчине, о чем составил подробный отчет. Ряд скитов был описан им под псевдонимом Андрея Печерского в романах «В лесах» и «На горах» с подробными картинами быта и обычаев нижегородских староверов.

«По скитским преданьям, — пишет П. И. Мельников в романе «В лесах», — начало старообрядских поселений в заволжских лесах началось чудесным образом. Во время «Соловецкого сиденья», когда царский воевода Мещеринов обложил возмутившихся старообрядцев в монастыре Зосимы и Савватия и не выпускал оттуда никого, древний старец инок-схимник Арсений дни и ночи проводил на молитве перед иконой Казанской Богородицы. А та икона была прежде комнатною царя Алексея и пожалована им в Соловки еще до патриаршества Никона. Накануне взятия монастыря царскою ратью истомился Арсений, стоя на молитве, задремал. И, будучи в тонком сне, слышал он глас от иконы: «Гряди за мною ничто же сумняся, и где я становлюся, тамо поставь обитель, и пока икона моя будет в той обители, древлее благочестие будет в ней процветать». И видел Арсений, что икона Богородицы в выспрь поднялась и в небесной высоте исчезла… Проснулся инок-схимник, иконы на месте не было… На другой день взят был монастырь. «Соловецких сидельцев» в кандалах перевезли на матерую землю, и здесь Арсению удалось бежать из-под царского караула в леса. Только что ступил он в лесную чащу, видит икону, перед которой молился; грядет та икона поверх леса на воздусех… Идет за нею изумленный и трепетный Арсений. Перед ним деревья расступаются, перед ним сохнут непроходные болота, перед ним невидимая сила валежник врозь раскидывает. «Чудяся бывшему о нем», Арсений идет да идет за иконою. И стала та икона в лесах Чернораменских, неподалеку от починка Ларионова, на урочище Шарпан. И поставил тут Арсений первый скит. <…>

С легкой руки Соловецкого выходца старообрядческие скиты один за другим возникали в лесах Заволжья. Вскоре их появилось больше сотни в Черной рамени, в лесах Керженских, в лесах Рымских и за рекой Ветлугой.» (Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)

Благодаря многочисленным в то время странствующим инокам из разоренных северных монастырей устанавливалось влияние Поморского согласия на местных старообрядцев. Иноки эти селились в диких местах, и были почитаемы всеми, и «начаша приходити к ним Христолюбивии неции, пострищися хотяше».

Скиты «безпоповщинскаго толка», к которому принадлежали принявшие уставы Выгорецкие и находившиеся в общении с Поморцами, в начале 18 столетия были: главный – Макарьев, где после был Воронинский скит, и кроме того: Липовский, Корельский и др.

Стараниями Питирима архиепископа Нижегородскаго Керженские и Чернораменские скиты были уничтожены до 1737 года …

В начале XIX столетия из 54 скитов бывших в Семеновском уезде было 5 скитов, принадлежащих к Поморскому согласию: Липовский, Корельский, Ватомский, Воронинский, Макарьев. В них, как и в Выгорецких монастырях, иноки имели одеяния иноческого образа, те есть мантию и камилавку, как это можно видеть на портретах инока Виталия и прочих в «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова.

Макарьев скит, по соединении с ним Воронинскаго около 1810 года, получивший название Воронинскаго, а со времени соединения с Ватомским (около 1820 года) назвавшийся Ватомским, находился в лесу и был уничтожен в 1834 году. На месте его осталось кладбище, на которое до сих пор хоронятся раскольники. К этому скиту, однако, по 9-ой ревизии было приписано 2 мужчин и 4 женщины удельных крестьян, живущих по деревням.

Нижегородские скиты поддерживались богатыми старообрядцами из разных городов Империи, в особенности: Московскими, Романовскими, Ржевскими, Новоторжскими, Ивановскими, Казанскими, Самарскими и другими.

Во всех женских общежительствах «служба в часовнях и моленных отправлялась скитницами усердно и неопустительно. Каждая скитская артель жила подаяниями богатых старообрядцев, щедро даваемыми за то, чтобы «матери хорошенько молились». И матери добросовестно исполняли свои обязанности: неленостно отправляли часовенную службу, молясь о здравии «благодетелей», поминая их сродников за упокой, читая по покойникам псалтырь, исправляя сорочины, полусорочины, годины и другие обычные поминовения. Под именем «канонниц», или «читалок», скитские артели отправляли в Москву и другие города молодых белиц к богатым единоверцам «стоять негасимую свечу», то есть день и ночь читать псалтырь по покойникам, «на месте их преставления», и учить грамоте малолетних детей в домах «христолюбивых благодетелей». Отправляли по разным местам и сборщиц с книжками. Ежегодно к празднику Пасхи такие сборщицы съезжались в скит и привозили значительные суммы денег и целые воза с припасами разного рода и с другими вещами, нужными в хозяйстве. В стенах общины каждый день, кроме праздников, работа кипела с утра до ночи… Пряли лен и шерсть, ткали новины, пестряди, сукна; занимались и белоручными работами: ткали шелковые пояски, лестовки, вышивали по канве шерстями, синелью и шелком, шили золотом, искусно переписывали разные тетради духовного содержания, писали даже иконы. Но никто на себя работать не смел, все поступало в общину и, по назначенью настоятельницы, развозилось в подарки и на благословенье «благодетелям», а они сторицею за то отдаривали.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)

После 1812 года подаяний из Москвы в скиты стали присылать меньше и число обителей в Семеновском уезде уменьшилось. К 1826 году было скитов уже только 28 и в них 90 обителей, и которых Поморского согласия: Липовский с 1 обителью, Корельский с 1 обителью и Ватомский с 1 обителью. Всего 3 обители, кроме сирот.

В поморских скитах насчитывалось жителей 182 человека и 1 официально значащаяся моленная.

Постепенному упадку скитов способствовало распоряжение Правительства от 1826 года, по которому: воспрещалось вновь приписывать к скитам «раскольников», воспрещалось строить новые и поправлять старые моленные, устраивать их в домах и иметь колокола, и ко всему прочему стал осуществляться более строгий надзор местных властей за скитами.

Были также случайные обстоятельства, наносившие удар по стройной монастырской жизни, среди которых, в первую очередь были пожары, истребившие Корельский и Ватомский скиты. Приписанные к ним раскольники не обстроились на старом месте, но большей частью перешли в другие, более значимые скиты.

Корельский скит имел общение со староверами Поморского согласия. Располагался он в лесу, неподалеку от Одинцовскаго.

Среди прочих скит был разорен во времена Питирима, но с 1763 года снова возродился, вероятно, на том же месте и процветал до первой половины XIX века, когда его совершенно истребил пожар 1833 года. В середине XIX столетия Мельников – Печерский застает в этих местах деревню Корельскую (возникла в XVIII веке) и «старинное кладбище под сенью сосен – остатки Анфисиной обители». Скит фактически возродился в конце XIX века, но уже в самой деревне, где жили иноки. В 1891 году на деньги Саввы Морозова в скиту была построена новая часовня. На начало ХХ столетия деревня Корельская в начале века была сплошь заселена поморцами. Моленная деревни гремела славой на всю округу. Место изначального скита, называемого дальние кельи, находится в лесу, там заметны ямы и битый кирпич от печей. В самой деревне сохранилось кладбище.

По Высочайшему повелению от 1 мая 1853 года из скитов Семеновского уезда должно было выслать всех раскольников, не приписанных к ним по ревизии. Поэтому совершенно было уничтожено 6 скитов разного согласия. Среди оставленных восьми скитов — Поморский – Липовский.

Ко времени уничтожения керженских и чернораменских скитов в 1853 году не оставалось ни одного мужского скита; были монахи, но они жили по деревням или переходили с места в место, не имея постоянного пребывания.

«Искатели иноческих трудов и созерцательной жизни удалялись в лесные трущобы и там жили совершенными отшельниками в вырытых землянках, иные в срубленных кое-как старческими руками кельях. Но таких пустынников было очень немного.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)

Липовский скит находился в сорока верстах от Семенова к западу на самой границе Костромской губернии. Расположен рядом с оврагом на пространства в пять десятин земли общаго владения казны с уделом и помещиками, неподалеку от деревни Липовки.

К маю 1853 года в Липовском скиту было 17 человек, в основном женского пола. Строения жилые, как обительские, так и сиротские, были в достатке, так что на одну скитницу приходилось по отдельной комнате.

«Внутри околицы обширного селенья не было ни улицы, ни односторонки, ни курмыша. Обнесенные околицей жилые строенья и разные службы были расположены кругом обширного двора, среди которого возвышалась часовня. Строенья стояли задом наружу, лицом на внутренний двор. Такое расположение домов очень давнее: в старые годы русская община всегда так строилась; теперь редко где сохранился круговой порядок стройки, все почти наши селенья как по струнке вытянулись в длинные улицы или односторонки. За Волгой и в северных лесных пространствах кое-где сохранились еще круговые поселенья, напоминающие древнюю общинную жизнь предков. Таковы были и скиты.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)

«Между ними стояли избенки, где жили не принадлежавшие к общинам — «сиротами» звались они. Каждое сиротское строенье на свою сторону смотрело: избы, обычной деревенской постройки, то жались в кучу, то отделялись друг от друга и от обителей просторными пустырями, огородами, кладбищами. Пустыри покрыты были луговиной, на ней паслись гуси, куры и другие домашние птицы обительские, тут же стлали новины для беленья.

В огородах, окружавших со всех почти сторон каждую обитель, много было гряд с овощами, подсолнечниками и маком, ни единого деревца: великорус — прирожденный враг леса, его дело рубить, губить, жечь, но не садить деревья. Чуть ли не в одной Манефиной обители на кладбище и возле него росли березы, рябины и черемуха. Плодовых деревьев в скитах не бывало – за Волгой земля холодна, неродима, ни яблоков, ни вишен, ни груш не родится.

Кладбища середи строений были и старые: запущенные, заросшие бурьяном, и новые, с покрытыми свежим дерном холмиками и с деревянными, почерневшими от дождей и снежных сугробов, столбиками, к которым прибиты медные кресты. Изредка попадались на тех кладбищах деревянные голубцы, еще реже надгробные камни.» (Там же).

«Вокруг по стенам каждой горницы стояли вделанные в стены широкие деревянные лавки, но в иных покоях бывали и диваны, и кресла, и стулья красного дерева, обитые шерстяною или шелковой материей. В переднем углу каждой горницы поставлена была деревянная божница с иконами и лампадами, под нею висела шелковая пелена с крестами из позумента. Светло, сухо, тепло было в тех горницах, а чистота и опрятность такая, что разве только домам Голландии можно было поспорить со скитскими кельями. Кроме теплых покоев, в каждой стае много бывало холодных сеней с темными чуланами и каморками, переходов, тайников. Внизу под жилыми покоями устроены были теплые повалуши, а под сенями глухие подклеты, наверху чердаки, теплые светелки и холодные летники, вышки и смотрильни, в которых под самою кровлей порублены были на все четыре стороны едва видные окошечки.

Крыши делались обыкновенно в два теса со «скалой», утверждались на застрехах и по большей части бывали с «полицами», то есть с небольшими переломами в виде полок для предупреждения сильного тока дождевой воды. Несколько высоких крылец и едва видных выходов окружали каждую стаю. Две, три, иногда до десяти стай с разбросанными между ними избами обычной деревенской постройки, амбарами, погребами, житницами, с стоявшими одаль сараями, конюшнями, конным и скотным дворами, с примыкавшими к строенью огородами, с одним или двумя кладбищами обносились особою изгородью или пряслами из дрючкового леса. Это составляло особую общину и называлось «обителью». Несколько таких обителей составляли скит.» (Там же).

К концу 1850-х годов в Липовском скиту проживало «ревижских» государственных крестьян «православнаго исповедания» одна семья (3 мужчин и 1 женщина) и староверов — Поморского согласия также одна семья, состоящая из 4 мужчин и 4 женщин. Кроме них здесь в отдельном доме жил поморский наставник Григорий Ефимов со своей сестрой, и еще одна старая дева поморского согласия. У наставника была тайная моленная, не уничтоженная в 1853 году.

После погромов служба в некоторых скитах стала совершаться не ежедневно, как бывало прежде, а только по праздникам и воскресным дням.

Шляпинские кельи основаны пострижеником Выговской пустыни иноком Арсением и разгромлены правительственными войсками в 40 – 50 – х годах XIX века. Они были особо почитаемы в народе, так как здесь исполняли все, что исполнялось в кельях руководителями с Выга. В Шляпинских кельях многие обучались чтению, пению и уставу, в том числе будущие наставники со всей округи. Даже часовни на кладбище строили в подражание таковых на Выге. А наставник из с. Воротилово Павел Гаврилович по их разорении принес доску от их построек, врезал в нее медный крест с мироносицами поставил в моленной и почитал как святыню. Оттуда же в Воротилово были перенесены более десяти икон выговских писем.

Последний инок Сергий, — по воспоминаниям И. А. Золотарева, по всей видимости об остатках Шляпинских келий, — в полном иноческом облачении проживал в Нижнем Новгороде в доме Евдокии Васильевны – дочери купца В. А. Кокорева.

Кельи в Жарах. «Конечно, — пишет С. В. Рудаков, — обители с «матушками» и «келейными»в деревнях и селах продолжали существовать долгие годы после падения последних заволжских оплотов древлего благочестия, но … в тридцатых годах (ХХ века – прим. авт.) в Жарах – лесной местности за городом Балахна …. Жили келейники. Богу молились… Обитало их там 8 — 9 человек. У каждого — своя келья, свой участок – огород с луком, картошкой. Удобряли они свою землю за отсутствием навоза соломой. Скотину не держали, пасти негде – кругом одни топи. Собрав на болотах клюкву, старцы отправляли одного из пустынножителей в Балахну. Продав ее на базаре, он закупал там все необходимое и тайно возвращался назад. Порядки в обители были строгие. Ели один раз в день. Молиться сходились в келью старшего… Приблизительно в 1937 году к пустынникам нагрянули «уполномоченные» НКВД, все разграбили, книги, иконы и кельи сожгли, а келейников бросили без суда в горьковскую тюрьму… Не желая подчиняться антихристовой власти, … решили не принимать в тюрьме пищу. Один из голодавших скончался и, как ни странно, остальных отпустили. Вероятно, по причине престарелости арестованных…» (Рудаков С. В. Кельи в Жарах)

Воистину говорит Никон черногорец, что «корень семени духовнаго даже до века не оскудеет!». И сегодня, когда возрождается Поморское иночество, нам, как нельзя кстати, необходимы яркие примеры стойкости в Вере наших достопамятных предков, их стремления служити Христу, поселившись в пустыне и облекшись во святыи иноческии Ангельский образ.

Сегодня Нижегородчина – один из самых густонаселенных старообрядцами регионов России. Здесь действует около двадцати Поморских общин и групп, ведущих свое духовное начало от Соловецкого и Выговского монастырей и их славных продолжателей, местных скитников, крыющихся от преследований ради сохранения Святой Веры и соделавших историю своих скитских поселений как наказ будущим поколениям верных.

Известный русский художник Михаил Нестеров, вдохновленный произведениями Мельникова-Печерского, создал большой ряд картин на тему скитской жизни, погружающими зрителей в мир той эпохи и духовной жизни.

Источники:

Мельников П. И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии. НГУАК. Н. Н.: 1911. Т. 9.

Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах: Книга первая. М.: Худ. лит. , 1977.

Сметанин С. Корельский скит и деревня Корельская. Газета «Старообрядец» № 1, декабрь 1995 г.

Рудаков С. В. Каталог Семеновских святынь. Газета «Старообрядец» № 14, октябрь 1999 г.

Рудаков С. В. Кельи в Жарах. Газета «Старообрядец» № 4, декабрь 1996 г.

Старообрядческие скиты Нижегородской губернии. https://dic.academic.ru

Кобяк Н. А. Новые материалы по истории нижегородского старообрядчества. Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов библиотеки Московского университета. – М.: Археографический центр, 1997.

Матушка Матрона Михайловна Темникова (слева) с сестрой Парасковией Михайловной Кузнецовой из Сызрани

П. В. Половинкин. Хвалынский монастырь

В начале 2015 года мне в руки попала фотография инокинь явно беспоповского монастыря. Она происходит из частного собрания поморцев г. Вольска, выходцев из д. Самодуровка (Белогорное) Саратовской губернии. Посему я предположил, что сделана она в одном из ближайших монастырей или скитов. А поблизости их было очень много, разбросанных по рекам Иргиз и Черемшан.

Фотографию вместе со статьей «Редкие фото» опубликовали в Календаре ДПЦ на 2016 год. Однако, снимок оказался из Убинского монастыря, о котором говорилось в статье «Духовный неустанный труд», напечатанной в Календаре ДПЦ на 2015 год.

И, все равно, я начал собирать материалы о Хвалынском монастыре. Конечно, сделать это надо было бы лет на десять пораньше. Ушли из жизни люди, по крайней мере, три христианки, способные рассказать о тех временах из первых уст, будучи их очевидцами. И именно я проводил их в мир иной, не расспросив и не записав о монастыре ни строчки. Как я об этом теперь сожалею!

Но, все же, нашлись христиане, которые в детстве с родителями ездили в Хвалынский монастырь, родственники одной насельницы и те, кто крестил там своих детей. Благодаря их воспоминаниям и некоторым научным исследованиям о старообрядцах Хвалынска удалось собрать небольшую информацию, которой сегодня делюсь с боголюбивым читателем, продолжая тему о поморском иночестве.

Город Хвалынск — самый старый город в Саратовской области. Он был основан в 1556 году как русский сторожевой пост на волжском острове Сосновый. Поселение это управлялось келарем московского Чудова монастыря. В 1606 году оно было перенесено на место современного Хвалынска, и стало селом Сосновый Остров. С 1780 года — уездный город Хвалынск. Расположен он на правом берегу Волги, у подножия Хвалынских гор, в 232 км к северо-востоку от Саратова. С речных пристаней города ежегодно отправлялось до 56 тысяч тонн яблок. Своими садами Хвалынск славился издавна.

Хвалынск и его окрестности до революции были одним из центров старообрядчества России. Во многом благодаря старообрядцам, бежавшим из центральных областей России, эти края и были заселены. В основном здесь преобладало беглопоповское и белокриницкое согласия. Но многочисленным было и поморское согласие. В 1826 г. в Хвалынске из господствующей церкви в него перешло 26 семей. Поморское согласие стремительно распространялось и по уезду: в 1827 г., к примеру, в него перешло 3173 человека. В 1880 г. в городе насчитывалось 2117, а в уезде — 12928 старообрядцев разных согласий. В начале XX в. численный рост старообрядчества немного замедлился, но старообрядцы по-прежнему составляли значительную часть общества. В 1911 г. в уезде насчитывалось 43648 старообрядцев и 59 моленных. В Хвалынске из 15000 жителей более половины придерживалось старой веры. В 1914 г. здесь стояли белокриницкий храм, беглопоповская церковь и Поморская моленная.

В конце XIX века в Хвалынске работал иконописец Г. А. Комисаров, придерживающийся сызранской традиции иконописания. В начале ХХ века здесь жил и работал каллиграф — переписчик книг, хвалынский мещанин Василий Иванович Авдюнин. Судя по его работам и распространенности книг у поморцев — он был поморского согласия.

Большое значение в истории города Хвалынска отводится старообрядцам Кузьминым – Михайловым (или через «и» — прим авт.), начиная от родоначальника Кузьмы Михайловича – первого городского головы. В основном приписывается, что они были белокриницкого согласия. Но вот, к примеру, выходец из Хвалынска, отставной офицер Кирилл Гаврилович Кузьмин (1870 – 193?) был сельским старостой и председателем поморской общины с. Екатериновка, что на другом берегу Волги. Он считался самым богатым на селе, владел большим хозяйством, имел трактор и пароход.

Здесь, в Саратовской губернии, по реке Черемшан, неподалеку от Хвалынска было несколько монастырей старообрядцев — поповцев. Местные краеведы считают, что в них проживали и представители других согласий. Конечно же, эта версия более чем ошибочна. Такого смешения не могло быть! «Находящиеся в услужении» или иными словами в работниках, хотя и проживающих при белокриницих монастырях, поморцы твердо стояли в своей вере.

Доселе, достоверно было известно о существовании в этих краях Саратовской губернии из очерков С. И. Быстрова о ските в Алексеевском лесу (существовал до 40 – х годов XIX столетия) и об отдельных иноках, проживавших в селах Самодуровка Саратовской губернии и Теликовка Самарской губернии – из «Летописи Самодуровской общины».

По сведениям на 1909 – 11 гг. среди восьми черемшанских монастырей (из которых: 6 белокриницких и 1 беглопоповцев), несколько поодаль спрятавшись в горах, находилась обитель беспоповцев — федосеевцев, так называемый Нижний Елесин монастырь. В нем по описанию сотрудника «Исторического вестника» Оглоблина Н. Н., храма (надо понимать – по внешнему виду – прим. П. П.) не было и проживало 10 – 12 сестер. В женских монастырях Черемшана в начале XX века порядок дер­жался твердый, местами даже железный.

Что означает названия монастыря – Елесин? Чаще всего названия монастыря давались по престольным праздникам («Покровский», «Успенский») или по именам игуменов (игумений), как — то Манефин, Филицатин, и т. д. Здесь никакой аналогии не видится. Если внедряться в этимологию, то Елесин – скорее всего, от Елеся – Елисей (многим слышалось Елесей). Вот и предположим, что основателем или попечителем монастыря был некий человек по фамилии Елесин или по имени Елисей.

1920-1930-е гг. стали тяжелым испытанием для старообрядцев Хвалынского района. Сначала были упразднены все Черемшанские монастыри (1918 — 1927 гг.). Затем власти закрыли, практически, все старообрядческие церкви и моленные. Примерно в 1937 г. закрыли Поморскую моленную в Хвалынске. Это не поколебало духовную силу старообрядцев, и они стали проводить службы по домам.

Женский монастырь старообрядцев поморского согласия существовал в Хвалынске вплоть до середины 80-х годов ХХ века. О его происхождении ничего не известно.

После разорения скитов и монастырей в округе Хвалынска многие иноки(-ни) перебрались в город – одна из версий. Вторая – монастырь существовал в самом Хвалынске издавна. Примером тому являются записи местного краеведческого музея, как некий купец Молодцов (по косвенным признакам — поморского согласия) построил 5 домов (кельи) для содержания старух. Жили все в одной: бабка Матрёна Волгина из Теликовки, бабка Филиппьевна, тетка Дарья из Гаусов, Мария Антоновна, баб. Агафья из Ерёмкино. Дома для старух были по ул. Красноармейской, между Урицкого и Плеханова. Третья версия – это непосредственное отношение Хвалынского монастыря к Алтаю, что будет прослеживаться во время всего повествования.

В лихолетье в монастыре находили пристанище попавшие в беду христиане, порой с детьми. Многие христиане — поморцы из соседних городов стремились приехать сюда крестить детей, помолиться за здравие и за упокой близких, селились на время поста.

Первые воспоминания о монастыре относятся к 1920-м годам и жительнице Самары Марии Петровне Маркиной — Петровой (1887 – 1980). Ее мать Варвара Петрова овдовев, уехала в Алтайский монастырь к своей дочери инокине Агнии (удалившейся от мира еще до 1917 г.). Вернувшись в Поволжье, Варвара приняла постриг в Хвалынском монастыре с именем Вера. В свою очередь, оставшейся рано вдовой Марии Петровне с двумя малолетними детьми (Николаем и Лидией) на руках, тяжело было выжить в те сложные годы. Мать предложила им с дочерью поселиться при монастыре. Новым поселенцам утеплили и подремонтировали одну из дворовых построек (попросту — сарай), в котором они прожили десять лет — до 1934 года, пока дочь не окончила школу, и они вернулись в Самару. Мария Петровна, а позже ее дочь Лидия Ивановна, постоянно переписывались с матушками и уже со своей дочерью Зиной ездили туда помолиться и помочь старицам. По возвращении с фронта мужа очень хотелось иметь еще детей, но не получалось. После посещения монастыря в 1947 г. горячими молитвами инокинь Господь даровал сына, а потом еще пять дочерей. В поминальной книжке Марии Петровны Маркиной есть имена инокинь: Агнии, Веры и Марфы.

Инокини носили одежды темно-серого цвета: кофту с длинными рукавами, длинную суконную юбку и наглухо заколотый под булавку платок. Якобы, даже в 1950 – е годы некоторые еще носили мантию, то есть имели иноческий постриг.

В 1950-60-х годах монастырь располагался в г. Хвалынске на самой крайней к Волге улице – Красноармейской, в значительной отдаленности от других домов. Это был небольшой домик, состоящий из двух комнат (в одной жили, а в другой была моленная), разделенных сенями. Рядом — несколько надворных построек, погреб и огород. Всегда все было ухожено, огород по-хозяйски засажен, двор прибран. В доме простота и уют, чистота и порядок, полы вымыты. Соседи относились к инокиням уважительно и сочувственно, а местные староверы помогали им в тяжелых работах.

В начале 50-х годов в монастыре проживало 6 насельниц преклонного возраста, среди них: Марфа, Феоктиста, Александра, Машкова Феодора и ее сестра (имя которой не известно, обе из с. Пановки Ульяновской обл.). Наставница Матрона Михайловна Темникова — 1874 года рождения, девица, родом из д. Пановка Ульяновской области. После раскулачивания ее семья разбежалась кто куда. Матрона Михайловна поселилась в монастыре около 1950г., умерла 18 июля 1961 г. Ее вспоминают: высокая, строгая, немногословная. Внешне строгая матушка Матрона была доброй, душевной и все понимающей христианкой. Матушка Марфа была родом из г. Кузнецка Пензенской области – небольшого роста, худенькая, находчивая и с феноменальной памятью. Когда была в силе — занималась хозяйством, заготовками, ходила с гостившими в монастыре христианскими детьми за яблоками, ухаживала за гостями. Детей держала в строгости, даже не называла их по именам, только «мальчишка» или «девчонка – идите сюда!». В последнее время практически не вставала с постели.

Один случай поразил проживающую в монастыре девочку, но на всю жизнь научил ее различать чистое и поганое. Однажды, во время похода за яблоками в августовскую жару девочке захотелось пить. Матушка Марфа дала ей сделать только один глоток воды из носимой с собой маленькой бутылочки. Но тут же, сходив по малой нужде (простите за подробности!), матушка трижды омыла руки водой. «Как же так?!» — удивлению девочки не было предела. Матушка Марфа объяснила, что после «этого» дела, человек становится «поганым» и ангел-хранитель отходит от него. А помыв руки трижды с молитвою, дома глядя на иконы, а в поле – на восток, человек очищается. И ангел снова подходит к нему.

Матушка Александра (ее уважительно все называли тетя Саня), страдавшая болезнью ног, чаще лежала на печке, оттуда же читала жития святых во время обеда. Обедом сначала потчевали гостей за столом в передней, потом садились сами матушки за маленький столик, приставленный к лавкам. Приезжающих в монастырь на моленье селили на подловке, где было несколько тюфяков для сна. Там же хранились воск, свещи и яблоки. Ароматом от всего этого было заполнено все пространство, что наводило особое умиротворение на постояльцев.

Некоторое время в Хвалынском монастыре проживала Жаворонкова Мария Ивановна, позже уехавшая в Убинский монастырь на Алтае. Предположительно ее отъезд был обусловлен тем, что местные насельницы уже не имели иноческого образа, а были к тому времени лишь черноризицами. На Убе она приняла постриг.

На чердаке сарая стоял гроб. Он был предназначен для той из матушек, которая первая преставится. Особо некому было все организовывать, вот и готовились к погребению заранее.

Спали матушки на печке и лавках в небольшой комнате. Никаких кроватей не было. Но однажды привезли крестить мальчика, а он заболел. Для матери и ребенка поставили в передней кровать, которую, видимо, взяли у соседей.

Крещений в монастыре было много. Временами ставили по три купели.

Старицы, не смотря на свои болезни, строго соблюдали устав о трапезе сами и того же требовали от приходящих. Вспоминают случай, когда, поселившимся на время Успенского поста детям, подали к столу пустую кашу. Матушка Марфа из жалости предложила хотя бы тыквенными семечками ее посыпать. Наставница Матрона Михайловна не разрешила. А когда на праздник Преображения Господня пасечник принес воск и мед, то в первую очередь медом угостили детей.

Жили очень скудно: огородом и подаяниями. Собирали дикорастущие яблоки (дичок) и груши, терн, малину и ежевику. Заготавливали травы для чая и лечения. Местные рыбаки иногда приносили рыбу. Заготавливали. Щи варили из сушеной рыбы. Чтобы подольше сохранить молоко, его держали в крынках на льду в погребе.

Но при этом матушки всегда помогали нуждающимся: бездомной женщине, которой на печке была устроена лежанка; живущей неподалеку семье с девятью детьми; про Маркиных уже писалось; порой из Сызрани приходили родственники матушки Матроны с коровой, на которую нагружали продукты. Летом рядом с домом инокинь в землянках без окон и дверей, занавешенными материей, жили старцы. Спали они на лежанках из соломы. Там же они и питались. Еду им чаще всего относили дети, пришедшие в монастырь с родителями на моленье. На зиму старцев забирали к себе местные христиане.

Отдельной поморской моленной в Хвалынске уже давно не было, и все, приходящие в монастырь христиане — поморцы молились вместе с матушками.

Одна из старейших служительниц Самарской общины Мария Петровна Кузьмина (1932 г. р.) посещала монастырь со своей свекровью в 1960-70 гг., где в углу моленной комнаты стояла большая икона Пресвятой Богородицы. Этот образ настолько поразил ее своей красотой и сиянием, что все остальное осталось незамеченным.

После постройки ГЭС в 1967 году обитель попала в зону затопления берегов Волги. Матушки приобрели дом на ул. Ленина под № 167. Там уже проживали Феоктиста с племянницей Феодорой. Современники вспоминают еще двух стариц, которых местные жители называли провидицами: Агрофена (Агрипина) Александровна и Таисия Ивановна (из с. Рудники, близ Хвалынска). Они лечили людей.

До 1970 г. здесь насчитывалось до 100 поморцев, хотя на службу приходило около 30.

После смерти Феодоры в середине 1980-х годов ее племянница увезла все церковное имущество. Дом продали. Монастырь прекратил свое существование.

По некоторым сведениям регулярные службы поморцев в Хвалынске прекратились только в 1995 г. Община собиралась еще некоторое время только по большим праздникам (15-20 человек).

В статье использованы воспоминания Даниловой Е. П. (г. Сызрань), Коноваловой З. П., Кузьминой М. П. и Болесовой О. Е. (г. Самара), Жаворонковых И. М. и К. П. (г. Кузнецк) – записанные автором в 2015 – 16 гг.

Источники:

Полозов С. П. История старообрядчества Хвалынского района Саратовской области. http://samstar-biblio.ucoz.ru/publ/44-1-0-97

Обухович С. А. Черемшан как центр старообрядчества Поволжья // Вестник Волжского университета имени В.Н.Татищева. Сер. «История». Вып. 8. – Тольятти: Изд-во ВУиТ, 2006.