Когда староверы Орегона жили в Китае, то единственным иконописцем у них был харбинец^[1] Иван Васильевич Мартюшев. Насколько мне известно, ни у синьцзянцев^[2], ни у турчан^[3] своего иконописца не было.
Где же мог Иван Васильевич выучиться иконописанию? Их семья до бегства в Маньчжурию (сейчас – Северо-Восток Китая) жила в Приморье. К началу 1930-х годов на северном побережье Приморья существовало три монастыря староверов часовенного согласия: первый, самый крупный, монастырь находился в верховьях р. Пея (настоятель игумен Силуян, после его смерти – о. Виларий), второй – в верховьях р. Бикин (настоятель – о. Иоанн), третий – примерно в 15 верстах от хутора Барановых (настоятель – о. Савватий)^[4]. В одном из этих монастырей и учился иконописанию Иван Васильевич Мартюшев. К сожалению, сейчас не представляется возможным определить, в каком именно монастыре это происходило.
Что известно о роде Мартюшевых? Согласно архивным данным, Мартюшевы – выходцы из Вятской губернии и на Дальний Восток стали переселяться в 1859 – 1860 гг.^[5]. В вятском реестре назван Ефрем Мартюшев.
Нас интересует ветвь Василия Ефремовича Мартюшева, отца иконописца Ивана Васильевича. Во время переселения Василию Ефремовичу было семь лет. Вначале Мартюшевы ненадолго остановились в Амурской области. Потом вместе с другими семьями староверов двинулись в Южно-Уссурийский край и обосновались в с. Каменка.
Здесь Василий Ефремович женился. У него была дочь Наталья и девять сыновей – Тимофей, Иван, Алексей, Григорий, Григорий, Никита, Иосиф, Яков, Евсей. Семья Мартюшевых считалась в Каменке одной из самых зажиточных. Они держали много коней и коров, имели огромный дом и водяную мельницу. Дом и мельница не сохранились, но место, где стояла мельница, и сейчас называется Водяная. Вначале Мартюшевы жили одной большой семьей, а когда сыновья выросли, то отделились и стали жить кто в Каменке, кто в Варпаховке. Мартюшевы породнились с Фефеловыми, Селедковыми, Калугиными и другими.
Иван Васильевич родился в Каменке в начале 1890-х годов (точнее установить не удалось) и, достигнув возраста, женился на Евдокее Зубакиной. У них было четверо детей: Федосья, Степан, Гаврил и Илья. Спасаясь от религиозных притеснений и коллективизации, Иван Васильевич, как и другие староверы с Дальнего Востока, в 1930-е гг. бежал в Китай с детьми. Его жена к тому времени умерла, и больше он не женился.
Его старшая внучка Ольга Гавриловна Валихова (в девичестве Мартюшева, 1941 г.р.) вспоминает, что дедушка говорил ей, что «переплавлялись [через Амур] на лодках, много потонули дети у людей» и что «когда перешли за границу, ой голодали: кожурки собирали, кожурки картовны ели – ись нечего было и денег нету» (из интервью от 10 декабря 2021 г.).
В Маньчжурии Мартюшевы жили в поселке Силинхэ (или Селинхе). Это была станция КВЖД в нескольких десятках км к западу от российской границы. В 1930-е – 1950-е гг. там жили староверы. В Силинхэ у них утонул сын Илья («Илья утонул в Китае уже. Коло речи поселились-то, он утонул, небольшой был»). Впоследствии Иван Васильевич жил с сыном Гаврилом.
Он был церковно грамотным, знал на память весь Псалтырь, учил внуков церковнославянскому языку. «Учил нас всё. В Великой пост молился в своей комнате и нас загонит всех, чтоб мамы не мешали в кухне, и всех поставит молиться. “Всем молиться!” А сам на память Псалтырь читат, и читат, и читат, а книги нету» (из интервью с О. Валиховой от 8 декабря 2021 г.).
Иван Васильевич был человеком воздержанным, немногословным, жил уединенно, строго соблюдал пост. «Он постовался всё время. Иконы пишут, дак много-то не едят. Постом Великим дак горошницу, да два сухарика или три сухарика. А в субботу масло едят и в воскресенье дак. Скажет: “Татьянушка [мать Ольги], уж ты испеки пирожочек”. А какой пирожочек? С капустой да с картошкой, ну масличка. Вот съест сколько… всё. Он не ел ничо: капуста кисла да сухарики сколь-нибудь, да всё» (из интервью с О. Валиховой от 8 декабря 2021 г.). «Всегда он был постный как бы мужик. Не ел он с обчеством, не ходил никуды так» (из интервью с Селивестром Валиховым от 10 февраля 2022 г.).
Иван Васильевич пользовался среди староверов большим уважением. Многие заказывали ему иконы. Он за них дорого не брал. До сих пор харбинцы Орегона старшего поколения тепло вспоминают о нем. Еще в Китае у Ивана Васильевича появился талантливый ученик, которому он передал свои знания. Это Павел Гаврилович Кузнецов, его внук от старшей дочери Федосьи и Гаврилы Алексеевича Кузнецова. П. Г. Кузнецов ныне здравствует и проживает в Бразилии.
Кроме иконописания, Иван Васильевич, как и другие староверы, занимался пчелами. На вырученные деньги любил покупать внукам подарки: «Он пасечнил да вот писал. Уот деньги у его были. И мене-то вот скатёрку купит (вот приходили китайцы продавать), чо-нибудь да мене купит. Я ему рамки-то таскала. Мёд продаст да, иконы продаст – чо-нибудь да мене купит» (из интервью с О. Валиховой от 8 декабря 2021 г.).
Ольга Валихова вспоминает, что когда ее отец и мать уезжали на сельскохозяйственные работы («на покос да, на жнитву да, молотить да зерно»), то ее как старшую дочку оставляли водиться с младшими детьми, а дедушка в это время в комнате писал иконы. «И вот я убегу, а ребёнок-то орёт в зыбке, проснётся и орёт. Он придёт – меня нету. Выйдет на улицу, кричит: “Ольгя! Ольгя! У ты, мутовка!” Вот так вот на меня ругался. Вот я бегу в избу опеть. Начинаю… Он [ребенок] уж проспится, да ись захочет. А соска-то была рог коровий и титька коровья. И наденут на рог, и в рог льют молоко, он сосёт титьку-то ребёнок. И када в квас-то не поставлю, она засохнет коровья-то титька. Она твёрда же. Выташшу из печки молоко да, начинаю кормить. А Костя у нас был, Костантин, он в Канаде, такой толстучий просто был. И вот я в рот-то ему, а он: “Уау, уау”. Теперь он всё время говорит: “Вот я зато и вредный такой – так няньки водились”».
Ольга Валихова рассказывает, как дедушка подарил ей икону «Благоверная княгина Ольга с ангелом-хранителем»: «Ну я стала подрастать, он списал и принес, мне даёт, а мама гыт: “Кланься в ноги, это тебе дедушка даёт. Вот это тебе подарочек”. Я поклонилася, он поцеловал меня в лоб. «Молися, – говорит, – ангелу своёму и Ольге молися». Я с тех пор сильно молюсь» (из интервью от 8 декабря 2021 г.).
С мужем Ольги, Селивестром Фёдоровичем Валиховым, 1939 г. р., Иван Васильевич познакомился в Гонконге и тот ему сильно полюбился. Из Гонконга Мартюшевы и Валиховы были направлены в Бразилию и плыли на одном пароходе более 50-ти дней. 10 мая 1959 года в Бразилии состоялась свадьба Ольги Мартюшевой и Селивестра Валихова, на которой присутствовал Иван Васильевич.
Приведу воспоминания Селивестра Валихова об И. В. Мартюшеве: «Он всегда в комнате. У него комнатка была отдельная своя. Он там иконы писал, всё хранил там свои краски, видно, всё это на замке. И ето редко, когда выходил, скажем.
Мы приходили в гости, как к тестю в гости, это тёшше. То он услышит, что кто-то пришёл, дверь откроет, поглядит, тихонечко мне пальцем так подзовёт. Я подойду, он говорит: “Я хочу за твой язык пойматься. Заходи ко мне в комнату”. И вот так вот зазовёт и начнёт меня спрашивать, но я, чо знал, рассказывал. Тоже не знали в Китае-то друг друга-то. Это жили далёко, надо поездом было ехать. Но он это со вниманьем так слушал.
И он начнёт мене говорить. Рассказывал, что красок не хватало, кисти не хватало. Вот были внучаты беловолосы. Вот он выберет там какого-то, придёт, выстригет волосы и ето ниткой как-то воском ли чо ли там маленько запутат. И вот делал кисточти такие. Чёрная краска – сажу накоптит. А жёлтую, кажется, это ишо в Китае он делал: серпуху собирали и вываривали краска жёлтая. И были эти карандаши, назывались химический карандаш. Вот так слюнями приложишь – он синий. Вот эти он как-то смешивал эти краски такие. У него не было шибко колоритных икон (из интервью от 10 февраля 2022 г.).
В доме у Селивестра и Ольги Валиховых есть еще икона Иоанна Богослова, написанная Иваном Васильевичем («Сидит, пальцы к роту. Ободок красный и голубой. Голубой цвет обозначает нескончаемость века»). Несколько лет тому назад Ольга передала дедушкину «Казанскую икону Божьей Матери» вдове своего брата Автонома Татьяне Мартюшевой с просьбой молиться за нее и ее семью. «Казанская икона Божьей Матери» письма Ивана Васильевича есть у Викула Серебрякова. Такая же икона была и у сестры Ольги Ефимьи Фефеловой, которая проживает на Аляске. Но когда у староверов-беспоповцев в 2010-е гг. произошел раскол, который касался сложения нижних перстов, символизирующих Троицу, на благословляющей деснице на иконах, она, по рассказам староверов, эту икону как «неправильную» сожгла в бане в каменке. Мне известно, что какая-то икона, написанная Иваном Васильевичем, есть в Орегоне у брата Ольги Александра.
Летом я собираюсь поехать в Орегон и выяснить, у кого еще из харбинцев есть иконы И. В. Мартюшева и попросить Михаила Алексеевича Чернова сделать их профессиональное научное описание.
Упокоился Иван Васильевич Мартюшев в Бразилии в 1963 или в 1964 году. «Дедушку и маму там в Бразилии похоронили. И вот мы ездили, были на могилках. Хто-то ухаживат, не заростают» (из интервью с О. Валиховой от 8 декабря 2021 г.).
Мир праху Ивана Васильевича Мартюшева – единственного иконописца у орегонских староверов до их переселения в Америку.

[1] Харбинцами называются староверы, до переезда в Америку компактно жившие в деревнях недалеко от г. Харбина (Китай).
[2] Синьцзянцами называются староверы, которые до переезда в Америку жили в провинции Синьцзян Китая.
[3] Турчанами называются староверы, приехавшие в США из Турции.
[4] См. Кобко В. В. Старообрядцы Приморья: история, традиции (середина XIX в. – 30-е гг. XX в.). Владивосток, 2004. С. 69–70.
[5] См. Кобко В. В. Там же. С. 96.

Тамара МОРРИС
Газета «Старообрядец», № 86, 2022 год

К 135-летию матушки Анафролии

Анафролия (1886 – 1969) — в миру Анна Яковлевна Илюшкина, инокиня Войновского женского монастыря (Польша). Уроженка с. Преображенка Самарской губернии. Ее родители, крестьяне того же села – староверы феодосеевского согласия, решили посвятить жизнь единственной из трех детей дочери служению Господу. С детства ее обучали церковной грамоте и чистоте христианского жития. Затем – Преображенский и Войновский монастыри.
В 1914 г., уже постриженная в иночество, она приезжает на родину навестить престарелых родителей. Первая мировая война застала ее в родительском доме, монастырь остается по другую линию фронта. Понимая, что для нее теперь только там отчий дом, несмотря на уговоры родителей остаться, агница Божия находит пути и перебирается через границу.
В монастыре она была уставщицей и вела службу, читала Святое Евангелие, крестила обращающихся в Христову веру. Ее жизнь была наполнена неустанными молитвенными трудами за всех христиан. О чудесных выздоровлениях от тяжких недугов по молитве угодницы Божией много рассказывалось в доме Илюшкиных. Так, во время войны у ее брата загнила челюсть, серьезная болезнь прекратилась с получением ее письма. За долгую жизнь она снискала уважение и почет не только среди насельниц, но и приезжающих в монастырь. На проводах тела любимой матушки на монастырский погост собралось много народа со всей округи.
Записано автором по воспоминаниям племянницы матушки Анафролии Анны Александровны Улановой (с. Преображенка Самарской обл.) и насельниц Войновского монастыря Елены и Евфимии.

К 110-летию со дня кончины П.И. Белова

Белов Петр Иванович (1847 – 1912) — настоятель молитвенного дома общины христиан поморского законобрачного согласия г. Самары.
Петр Иванович Белов родился в с. Сырейка Самарского уезда, и до конца дней по сословию писался крестьянином родного села.
По определению современников Петр Иванович – выдающийся ревнитель древлеправославного благочестия, посвятивший на духовные подвиги всю свою жизнь, начиная с самых юных лет.
По смерти самарского настоятеля Петра Дмитриевича Захарова Петр Иванович был единодушно избран духовным наставником в Самаре.
Петр Иванович был очень сведущ в Божественном Писании и много потрудился на почве привлечения к церковному единению феодосеевцев.
Пользуясь авторитетом ревностного последователя Христовой Церкви, он был известен в обеих столицах, где нередко принимал участие на всевозможных духовных торжествах и при обсуждении духовных вопросов церковного управления. И, конечно же, был участником всех самарских Соборов.
Не считаясь с трудностями добывания насущного хлеба, он посвятил лучшие годы своей жизни изучению церковно–богослужебного знаменного пения, изучивши его под руководством известного тогда Николая Иванова (из феодосеевцев).
Самарские христиане обязаны Петру Ивановичу введением «солевого» (знаменного) пения: до этого в самарских старообрядческих храмах пение было самогласное.
Петр Иванович был участником Собора 1905 года в Самаре. Однако, в списке участников Собора его имя фигурирует как певца молитвенного дома общины христиан поморского согласия.
Несмотря на свое бескорыстное служение Церкви, несмотря на энергичную духовную деятельность, Петр Иванович был принужден оставить родной город и перебраться в Уфу: нашлись люди, которые оклеветали ревностного устроителя церковного мира. В Уфе Петр Иванович был избран настоятелем и исполнял эту должность до своей болезни и кончины в 1912 году.

Павел ПОЛОВИНКИН
Газета «Старообрядец», № 86, 2022 год

Заволжская сторона, верховья Узолы… В далеком от нас XVII веке места эти были покрыты бесконечным дремучим лесом, стоявшим сплошной стеной от приволжских заливных лугов до холодных берегов Беломорья.
Именно сюда, в леса Керженские и Чернораменские, западной частью которых является Ковернинский край, в непроходимые заволжские дебри, в бесконечные болота, спасая свою жизнь и свою веру, бежали триста лет назад русские люди из Ярославля и Костромы, Москвы и Владимира, положив начало заволжской «кондовой» Руси.
Самым многочисленным и организованным старообрядческим обществом на территории Ковернинского района была община поморцев брачного согласия.
Молельные дома поморцев (каждый со своими наставниками, «дьяками», уставщиками, певчими) стояли в деревнях Б. Калениха, Малые Долы, Шмаки, Копани, Федорово, Белые Пруды, Язвины. Но самый известный поморский храм возвышался в селе Шадрино — центре духовной жизни всей Корелы.
Миссионерский журнал «Братское слово» писал в 1894 году о ковернинских приходах: «В ковернинском приходе есть определившийся расклад: раскольники составляют 1/5 всего населения, в шадринском — 9/10, в понуровском — 3/4, а всего в Ковернинской волости 3/4 всех прихожан – староверы».
По данным статистики на территории современного Ковернинского района (без Хохломской волости) в 1913 году проживало свыше 12000 староверов. Таким образом, старая вера господствовала на ковернинских землях.
Появление старообрядчества на берегах Узолы происходило двумя путями.
Во-первых, многие из старожилов, проживавших здесь до 80-х годов XVII века, не приняли никонианства.
Во-вторых, как известно, власть для пресечения старой веры принимала самые суровые и крутые меры. Спасаясь от расправы, старообрядцы бежали на дальние, пустынные окраины России.
В начале XVIII века староверческие скиты и кельи располагались «на Утрусе, в раменном лесу, за деревней Шляпино, пониже починка Павлова, за деревней Маклаковкою и деревней Погибяною на реке Мазе, в верхотине реки Липовки, по речке Чащовке за починком Чащовкою, за деревней Лукиным подле Узолы реки, зa починком Кошелевым» и так далее.
В первой трети XVIII века соприкоснулись с другим очагом старообрядческой колонизации Заволжья — легендарной «Корелой». Когда в поисках хлеба для монастыря отправились с Выга посланцы к своим единоверцам в разные регионы России, они, в том числе, посетили и нижегородские пределы. Руководитель выговской общины, знаменитый старообрядческий писатель Андрей Денисов, побывал у староверов ковернинского края. Настоятель поморской общины деревни Воротилова Павел Григорьевич Каузов обучался в шляпинских кельях, где настоятелем был инок Арсений, постриженик Выговской пустыни.
После указа 1905 года, в 1910-х годах, оживилась жизнь всего ковернинского старообрядчества. Поморцы создали Корельский духовный совет по примеру уже существующих в Воротилове и Городце, на который возлагались обязанности руководства и духовного суда данной местности. В руководство совета были избраны 16 человек — представители общин деревень Б. Калениха, Шадрино, Язвины, Федорово, Большие Круты и других. Председателем избран Денис Киприанович Статьин, секретарем — Григорий Золотарев (1887 – 1968). Григорий Иванович был иконописцем, как и его отец Иван Акинфович. До сих пор его иконы хранятся в семье его внучки — Антонины Ивановны Земляникиной, которая является певчей в церковном хоре.
Нелегкие времена переживают потомки «корелян» и сегодня. Староверческие общины в районе были на грани вымирания. Мало осталось грамотных старцев, знающих устав и Писание, нет молодёжи, способной внести «свежую кровь», некому исполнять требы.
Наша ковернинская древлеправославная община также переживала нелегкие времена. Но древнерусский знаменный распев, передававшийся староверами из поколения в поколение, не забыт! И я верю, что Корела возродится!
Этот вопрос мучал меня с детства. Моя бабушка Анна Савельевна всегда говорила: «В какой вере покрестился – в той и живи! И замуж выходи за нашего поморца». Так и случилось. И муж и трое детей крещены по моей вере. Начав изучать историю поморских общин в Ковернинском районе, я поняла насколько много у нас родственников. Потомственных поморцев. Я поняла, что все мы братья и сестры.
Родословная Смирновых.
Смирнов Архип (начало XIX века), переселившийся с Выга, родил здесь, в Кореле, пять детей: Степана, Евдокию, Тихона, Парамона и Марфу. До сих пор много потомков Архипа проживает в Ковернинском районе. Смирнов Степан Архипович родил Лаврентия Степановича (11.08.1886 – 05.01.1961). Он много лет был наставником, жил в деревне Большие Долы. У Евдокии Архиповны Смирновой (в замужестве — Гусевой) было трое детей: Алексей, Трофим и Аксинья. У Алексея родилось шесть дочерей, и одна из них – Екатерина – вышла замуж за Ивана Парамоновича Золотарева. У них родилась дочь Антонина Ивановна Земляникина.
Антонина Ивановна рассказывает о дедушке: «Алексей Арефьевич в деревне Шадрино был наставником. Его много раз забирали в милицию. Потом раскулачили и сослали в Архангельск в 1928 году. Полгода там прожили и переехали в Пучеж. И потом им разрешили вернуться домой, вернули и дом».
Раскулачивание и коллективизация ударом обрушились на поморские общины, ведь в то время староверы были зажиточны. «Забирали сначала тех, кто торговал, — вспоминают старики. – А потом стали забирать молельщиков». После Алексея Арефьевича Гусева благословленной на духовные дела в деревне Шадрино была его дочь Александра Алексеевна Гусева.
Центр Корелы – деревня Шадрино славилась своими наставниками. Особенно был известен род Золотаревых, несколько поколений которого являлись служителями поморской Церкви: Герасим Климентьевич – Акинф Герасимович – Иван и Павел Акинфьевичи – Григорий Иванович.
Иван Акинфьевич и его сын Григорий были известными знатоками старинного церковного пения, иконописи, духовной литературы. А в первой половине 1920-х годов издавал рукописные журналы «Голос Корелы» и «Вехи».
Так же были общины в дер. Большие и Малые Долы. Наставником был Алексей Козлов. В те годы у руководства общин еще очень много было мужчин. Авраам Смирнов в дер. Б. Долы, Захар Алексеевич Каменщиков в Б. Долах и Бобыльске. Благословленные, крестившие детей, старицы Прасковья Тихоновна Коновалова, Марфа Михайловна Тюрина, Агафья Афанасьевна Поцелуева, Татьяна Макарьевна Столетова. В поселке Ковернино в послевоенное время духовные дела правили Мария Фуфаева, Надежда Доронина, Ксения Григорьевна, Серафима Сидорова, Елена Васильевна Ознобишина. И до 2022 года – наставник Владимир Павлович Тихомиров.
Родиной В.П. Тихомирова была дер. Большие Круты. Здесь в послевоенное время наставниками служили дедушка Федор, Иван Овсянников, Игнатий Степанович Ермаков. Небольшая моленная была в доме Федосьи Захаровны. Начитанными были сестры Рябковы – Наталья и Екатерина Ефимовны, Лебедев Ермил Яковлевич, Ильичев Савелий Григорьевич, Ермаковы Павла Федоровна и Софья Степановна. После смерти Федосьи Захаровны молились по домам в большие праздники. До сих пор в деревне молятся и хранят устав Елена Антипьевна Мартышова, Маргарита Игнатьевна Кокурина, Надежда Валерьевна Столетова, Меланья Степановна Чернигина.
Я впервые стала посещать моленный дом, созданный в родительском доме в дер. Б. Круты о. Владимиром Тихомировым. Как замечательно пели там эти бабушки, настолько, что мне самой захотелось научиться и читать на церковнославянском и, конечно, петь и участвовать в молебнах.
В 2011 году я познакомилась с Владимиром Тихомировым. Он жил на соседней улице, сам еще учился церковным делам и хотел стать наставником. Я была уверена, что это будет началом возрождения поморской общины в Ковернине и объединения всех поморцев района. В 2012 году в поселке состоялось собрание староверов, было принято решение строить помещение под моленный дом. Всем руководила покойная свет Мария Филипповна Лебедева. К этому времени Владимира Тихомирова на духовные дела благословил Лаврентий Ефремович Семенов из Городца. Осенью 2015 года нам подарили здание гаража райпо. Мария Филипповна, Галина Ивановна Трошина и я занялись оформлением документов на строительство храма. Стройка проходила в сложных условиях. Земля вокруг не принадлежала храму. Её хозяин подавал в суд на Марию Филипповну, это её очень подкосило. Но она до последнего дня делала всё, чтобы отстроить храм, ей в этом помогал сын Виталий. Сделали новую кладку, подняли крышу, поставили купол, провели свет и газ. В это время я оформила все юридические документы на общину. 17 ноября 2017 года Мария Филипповна скончалась. И её первую отпевали в новом храме. Весь груз ответственности лег на плечи Галины Ивановны Трошиной. Был сделан новый большой иконостас.
Сейчас наш храм вновь осиротел. 12 января этого года скончался наш наставник Владимир Павлович Тихомиров (на снимке). Но мы не сломаемся и всё переживем с Божией помощью.
В марте 2022 года к нам в общину по рекомендации Сергея Кузьмича Назарова приезжал из Крестцов Алексей Геннадьевич. Огромная благодарность ему за проведение исповеди во всех деревнях, где проживают староверы-поморцы. Мы надеемся, что к нам кто-то приедет и станет нашим наставником.

Председатель общины Татьяна ОДЕГОВА
Газета «Старообрядец», № 86, 2022 год

Четверть тысячелетия назад у Преображенской заставы города Москвы возникла обитель, что спустя немногие коды стала духовным центром для многочисленных федосеевских общин всей России. На страницах нашего издания публиковались статьи о духовном и экономическом значении Преображенского монастыря в жизни староверческой России. Сегодня мы предлагаем вашему вниманию статью Татьяны Игнатовой о подлинной, незамутненной так называемым патриотизмом, любви преображенцев к родине, к России.

МОСКОВСКИЕ ФЕДОСЕЕВЦЫ НА СЛУЖБЕ ОТЕЧЕСТВУ

В 2021 году исполнилось 250 лет со дня основания Преображенского богаделенного дома, который на протяжении двух с половиной столетий оставался главным российским духовным центром староверов старопоморского согласия.

Долгое время история Преображенского кладбища была овеяна целым сонмом разнообразных легенд, большинство из которых зародилось в середине XIX века. Самым известным антистарообрядческим мифом можно назвать лже-историю о федосеевцах и Наполеоне, которая была неоднократно опровергнута в трудах крупнейших историков старообрядчества: доктора филологических наук Е. М. Юхименко, доктора философских наук М. О. Шахова, кандидата исторических наук В. Ф. Козлова, старшего научного сотрудника Музея МГУ Е. А. Агеевой. Тем не менее до сих пор на некоторых сайтах и в СМИ можно встретить «разоблачительные» материалы о неких «государственных изменах», совершенных московскими федосеевцами, сведения о которых почерпнуты в миссионерской антистарообрядческой литературе второй половины XIX — начала ХХ века.

Попытка представить старообрядцев изменниками родины глубоко оскорбительна и антиисторична. Данной проблематике уже была посвящена обобщающая работа Е. М. Юхименко «Сила духа и верность традиции» (по всей видимости, не известная авторам альтернативной истории), где говорилось о сохранении памятников духовной культуры, о трудовой этике и благотворительности, о воинской доблести староверов.

В этой публикации мы представим лишь некоторые факты о московских федосеевцах.

«Выразили торжественную готовность пожертвовать жизнью и имуществом на защиту Престола и Отечества»

Так в 1865 году граф А. А. Суворов-Рымникский (1804 — 1882) отозвался о московских федосеевцах. Оппонируя митрополиту московскому Филарету, граф составил пространную записку, где выразил свое особое мнение по делу о передаче мужского двора Преображенского богаделенного дома единоверцам. В этом документе он приводит доказательства преданности и сочувствия правительству со стороны общины Преображенского кладбища, указывая на «немаловажные пожертвования, сделанные сими на военные надобности в последнюю войну и при усмирении Польского мятежа».

В примечании к документу автор особого мнения поясняет, что «в последнюю войну московские раскольники беспоповщинского согласия пожертвовали на военные надобности около 33 тысяч. Во время Польского мятежа раскольник того же согласия московский купец Егоров представил в распоряжение местного начальства около 9 тысяч пар теплой обуви для нижних чинов, за что и был награжден».

Поскольку особое мнение графа Суворова-Рымникского было составлено в 1865 году, то под «последней войной» он, видимо, подразумевал Крымскую войну (1853 – 1856 гг.), о которой подробнее речь пойдет ниже.

«Польским мятежом», по всей видимости, названо второе, январское, Польское восстание (1863 – 1864 гг.). Вот почему так важна была для армии именно теплая обувь. Жертвователем, по всей видимости, был московский купец-федосеевец Егор Константинович Егоров, сын сосланного в Пензу попечителя Преображенского богаделенного дома Константина Егоровича Егорова.

О Польском восстании граф добавляет: «После того, как раскольники означенного кладбища, присоединив свой голос к верноподданнейшим заявлениям, которые по поводу последнего мятежа в Царстве Польском слышались со всех сторон России, выразили торжественную готовность пожертвовать жизнью и имуществом на защиту Престола и Отечества. Не был ли протест раскольников, опровергнувший надежды польской пропаганды на содействие раскола в России, одним из самых знаменательных и утешительных фактов, которые правительство может противупоставить истории Польского восстания».

«Дабы собрать денег со всего общества и пожертвовать на военные действии, тогда бывшие в Крыму»

О пожертвовании, собранном московскими федосеевцами на нужды императорской армии во время Крымской войны (1853 – 1856 гг.), подробно рассказывается в рукописной книге «История Преображенского кладбища с 1854 по 1862 год».

Инициатором сбора пожертвований выступил один из попечителей Преображенского богаделенного дома, московский купец Константин Егорович Егоров (ок. 1783 — 1860).

Вместо предполагавшихся 15000 рублей серебром московские федосеевцы собрали сумму в два раза большую — 35500 рублей. Приведем фрагмент главы, повествующий о судьбе этого пожертвования:

«…было предложено попечителем Константином Егоровичем отцам и прочим попечителям, также и всему московскому християнскому обществу: дабы собрать денег со всего общества и пожертвовать на военные действии тогда бывшие в Крыму.

И общество, вняв предлогу уважаемого попечителя, и просили: дабы доложить о этом деле московскому военному генерал-губернатору графу Закревскому, потому что он ему порядочно был знаком по многократным его пожертвованиям на разные предметы общественной и государственной пользы. Почему Константин Егорович и не отказался ходатайствовать о таком деле.

Когда же предложил он графу свое и общественное мнение и усердие, тут граф спросил у него о количестве суммы, которую они могут жертвовать. Когда же объявил ему, что пожертвование может быть не менее пятнадцати тысяч рублей серебром, на это Закревский соизволил и благодарил Егорова за сочувствие общеполезному делу, и обещался довести до сведения высочайшей власти и сулил ему ходатайствовать для общества и Кладбища какую-либо милость, чему наши сообщественники весьма были рады.

И тотчас же послали с кладбища отца Ивана Яковлевича пригласить всех обывателей в контору Преображенского кладбища, и назначен был день. Когда же съехались обыватели и, выслушав предлог попечителя Егорова, и по его заботливости и искусной деятельности к общему благу противоречить никто не осмелился, но все беспрекословно повиновались и подписывали пожертвование щедрою рукою, так что первые подписывали по пяти тысяч рублей серебром, а всея суммы подписано было 35,500 рублей серебром. И доставлено было попечителями к Закревскому.

Но только к нашему неблагополучию Закревский нам, как говорят, не подоброжелательствовал, и представленную ему сумму не дозволил в пожертвовании означить отдельной от прочих пожертвований, и означить именно от старообрядческого общества, но повелел эту сумму присовокупить к общественным безызвестным пожертвованиям. Потому наше значительное пожертвование и осталось вовсе безызвестным.

Это событие нам весьма было чувствительно, так как нам были известны заботливые тщательности, и значительные пожертвования наших попечителей.

Пожертвования их были неоднократны, которые еще на наших памятях, как во время Французской войны (1812 г. — Т. И.), также и в бытность Турецкой (1828 – 1829 гг.— Т. И.), сделав должные пожертвования в пользу Русского отечества, а потом и в настоящее время на Крымскую войну. Эти пожертвования наших попечителей и их сочувствие были к пользе всего государства.

А что касается до пожертвования в пользу московского общества, это было неоднократно. Как то открытие и содержание временных холерных больниц. Эти были два сильных случая холеры минувших годов, участвовали также материальными средствами, готовыми с прочими друзьями человечеству упомянутые больницы со всевозможной обстановкой успокоения и пользования для зараженных людей эпидемией, для народу всех сословий и без различия вероисповеданий.

Также во уважение государя и начальства иногда угощали военных нижних чинов, а именно: попечители Константин Егорович и Сергей Тихонович угощали гвардию в бытность уже военным губернатором Закревского».

Хотим лишь подчеркнуть, что, вопреки стараниям графа Закревского, о значительном пожертвовании московских федосеевцев все же стало известно общественности. Это следует из документа, составленного графом Суворовым-Рымникским, где и упоминается данное благое дело.

«В половине июля 7422 (1914) года была объявлена война…»

Такими словами Егор Егорович Егоров начинает запись, первую в его архиве из посвященных Великой войне.

Е. Е. Егоров (03.04.1862 – 15.12.1917) — особая фигура в истории Преображенского кладбища. Как его дед и отец, упомянутые выше, он принимал самое активное участие в жизни Преображенской общины. После смерти отца он унаследовал торговое дело, но через год с небольшим продал трактир и магазин. Оставив коммерческие дела, Е. Е. Егоров посвятил себя коллекционированию памятников древнерусской и старообрядческой культуры, желая сохранить их для старообрядцев. Кроме этого, Е. Е. Егоров создал бесценные источники по истории общины — книги копий документов, касающихся всех сфер жизни Преображенского кладбища. Там нашли отражение и события, связанные с Первой мировой войной.

В годы Первой мировой войны члены московской общины Преображенского кладбища оказывали помощь раненым. Вскоре после начала боевых действий община постановила предоставить 75 коек для раненых в только что отстроенной и оснащенной современным медицинским оборудованием больнице, о чем была направлена телеграмма царю Николаю II.

Вот как об этом пишет Е. Е. Егоров:

«В половине июля 7422 (1914) года была объявлена война Германией и Австрией России и Франции. По етому случаю Совет нашей общины решил устроить в новой выстроенной больнице, еще не открытой, лазарет на 75 кроватей на сбережении общины. Потом 27 июля он устроил молебен в мужской палате, для чего разослал приглашение прихожанам следующего содержания:

«От Совета Московской общины христиан древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия старопоморского согласия. Совет общины, уверенный в единодушном решении всего християнского общества, постановил в настоящие грозные исторические дни предоставить только что выстроенную больницу общины для нужд раненых воинов Российской армии. Для окончательного решения етого вопроса Совет, с разрешения Его Сиятельства господина московского губернатора, назначил на воскресение 27 сего июля в 11 ½ часов дня екстренное общее собрание членов общины. В тот же день перед открытием Собрания в 10 часов утра во всех моленных Преображенского богаделенного дома будет отслужен торжественный молебен о ниспослании победы Русскому Воинству над врагами. На молебствие ето и на созываемое важнейшее собрание Совет покорнейше просит вас пожаловать в Преображенский богаделенный дом.

Зная воодушевление всего общества, Совет счастлив выразить уверенность в том, что все христиане нашего общества, получившие ето извещение, оставив свои ежедневные дела, явятся на общественное богослужение и собрание. Совет».

На молебне 27 июля в женских палатах почти никого не было. В мужской палате стояли молебен на исхождение против иноплеменных, в потребнике Иосифа Патриарха напечатанный. Народу было очень мало, так как все молодые прихожане, частию солдаты запасные и офицеры, были уже призваны из запаса. А очень многие прихожане не явились.

По окончании молебна все присутствовавшие перешли в контору. Было много женщин и даже несколько не наших прихожан».

Несмотря на малочисленность собрания, было решено открыть подписку и собирать пожертвования на содержание лазарета. Е. Е. Егоров зафиксировал, что в первый же день были сделаны следующие пожертвования:

«В. Е. Быков — 2000 руб,

А. В. Дороднов товарищество — 500 рублей,

В. Г. Челноков — 1000 рублей,

Вера Мих. Москвина — 500 рублей,

Мих. Мих. Малышев — 500 рублей,

Екат. Ив. Матвеева — 1000 рублей,

Кс. Ив. Соколова — 200 рублей,

Егоров — 1000 рублей,

Илья Ник. Никитин — 100 рублей

И другие.

Собрали 11.500 рублей.

Гр. Кл. Горбунова не было на собрании, после пожертвовал 3000 рублей на раненых и 2000 рублей на открытие больницы».

Лазарет был открыт. Фотографии его палат опубликованы в 1916 году в альбоме, посвященном деятельности московского городского Управления по организации помощи больным и раненым воинам и семьям призванных.

Знаменитая серпуховская купчиха Анна Васильевна Мараева, входившая в московскую федосеевскую общину, в годы Первой мировой войны предоставила часть комнат своего особняка для устройства второго городского госпиталя Всероссийского союза городов для раненых солдат. Ее дочь Анна Мефодиевна Киреева (урожденная Мараева) и внучки Вера Михайловна Сухова (урожденная Уфимцева) и Екатерина Михайловна Егорова (урожденная Уфимцева) служили сестрами милосердия.

«Было много беженцев из других губерний, занятых немцами»

В годы Первой мировой войны московская федосеевская община приняла участие в судьбе беженцев. Из архивных записей Е. Е. Егорова известно, что 31 августа 1915 года состоялось совещание духовных отцов московского Преображенского кладбища «о принятии в свое христианское общество прибывающих беженцев, выгнанных с своих жительств военными действиями».

Об итогах совещания Егоров уточняет: «В настоящее время в числе вообще беженцев начали прибывать из губерний Польского окраина и старообрядцы, из которых многие принадлежат к брачному согласию, а многие и к небрачному. <…> …мы считаем себя должными обращающихся к нам для духовного исправления сих беженцев принимать в наше христианское общество и на покаяние».

В 1916 году в одной из книг копий документов сделана запись: «10 апреля 7424 (1916) года было Воскресение. День Пасхи. В ночь на Пасху в исход 3 часа Егоров приехал на Преображенское кладбище, застал там заутреню. Пели Хвалите Господа с небес. Было народу много внизу и также довольно много наверху. Было много беженцев из других губерний, занятых немцами».

«Все молодые прихожане, частию солдаты запасные и офицеры, были уже призваны из запаса»

Напомним, что на староверов всех согласий распространялись положения как о рекрутской повинности (1703–1874 гг.), так и о всеобщей воинской обязанности (с 1874 г.). Следовательно, старообрядцы призывались в русскую армию и принимали участие в войнах, которые вела Российская империя.

О числе московских федосеевцев, мобилизованных на Первую мировую войну, красноречиво свидетельствует образ, запечатленный Е. Е. Егоровым: моленные опустели, т. к. «все молодые прихожане, частию солдаты запасные и офицеры, были уже призваны из запаса».

Назвать всех поименно пока не представляется возможным. Назовет лишь некоторых.

В Первой мировой войне участвовали два сына Николая Константиновича Сухова, члена Совета московской общины Преображенского кладбища.

Дмитрий Николаевич Сухов (03.02.1885 – 21.11.1942)

Подпоручик, 226-й пехотный Землянский полк.

Обороняя крепость Осовец, был контужен отравлением ядовитыми газами, но остался в строю.

Награжден орденами Св. Владимира IV-й степени, Св. Анны IV-й степени (Аннинское оружие), Св. Станислава III-й степени, Св. Анны III-й степени. Захоронен в семейном некрополе Суховых на Преображенском кладбище (участок № 11).

Поясним, что во время штурма крепости Осовец немцы применили массированную газовую атаку. Из воспоминаний участников обороны крепости известно, что для химического штурма немцы приготовили несколько тысяч газовых баллонов. Более 10 дней они ждали благоприятных погодных условий и, наконец, 6 августа (н. ст.) в 4 часа ночи пустили газ. Параллельно с газовой атакой неприятель открыл сильнейший артиллерийский огонь.

Участник событий писал: «Газ темно-зеленоватой окраски; состав газа, имеющий в основе хлор, определить трудно, но, безусловно, в нем была и другая какая-то примесь, усиливающая удушливый эффект. Густое облако газа уже через 5–10 минут достигло наших окопов, быстро направляясь вперед к крепости. Смертельно поразив наши передовые части, яд газов обессилил и большую часть защитников крепости, проникая даже в плотно закрытые помещения; вся растительность была им обожжена более чем на 12 верст».

У оборонявших крепость русских солдат не было эффективных средств защиты, поэтому результат газовой атаки был сокрушительным: 9, 10 и 11-я роты Землянского полка погибли целиком, от 12-й роты осталось около 12 человек при 1 пулемете. 8 и 13-я роты потеряли до 50% состава. Тем не менее именно они: 8, 13 и 14-я роты 226-го Землянского полка, — были брошены в контратаку, получившую позже название «атака мертвецов».

Николай Николаевич Сухов (1886 – 01.11.1914)

Прапорщик легкой артиллерии, Гренадерский мортирный артиллерийский дивизион.

Награжден орденом Св. Станислава III-й степени.

Захоронен в семейном некрополе Суховых на Преображенском кладбище (участок № 11).

Выражаю глубочайшую признательность потомкам героев, предоставившим информацию и фотографии из личного архива Суховых.

Солдатские некрологи сохранили для истории множество имен героев Великой войны. Из них мы знаем о прапорщике Николае Ивановиче Максимове, который являлся членом московской старообрядческой общины Преображенского кладбища.

За доблесть, проявленную во время атаки и взятия неприятельского окопа, Максимов был представлен к ордену Св. Станислава III степени с мечами и бантом. Убит разрывной пулей, когда из окружения пробивался к остаткам своей роты. Некролог, посвященный Н. И. Максимову, был опубликован в журнале «Слово Церкви».

«Стали ходить слухи, что наши отцы собираются ехать на войну для исправления раненых и для всякой нужды».

В архиве Е. Е. Егорова зафиксирован интересный факт: вскоре после начала Первой мировой войны, на волне патриотического подъема, федосеевские общины стали обсуждать возможность отправки на фронт духовных отцов для окормления солдат-федосеевцев, «для исправления раненых и для всякой нужды».

Изначально Совет Преображенской общины одобрил эту идею. Далее необходимо было провести совещание с «добровольцами»: «И вот для етаго разослали пригласительные письма отцам некоторым иногородним, в том числе Георгию Михайловичу Виноградову в деревню Коношково Псковской губернии и Василию Егоровичу в деревню Ручейки Псковской губернии, которые прислали письма ответные, что они не могут ехать по случаю плохого здоровья и не на кого оставить свои стада духовных. Также послали письмо в село Поречье Курской Губернии Павлу Петровичу» .

Однако поездка духовных наставников к линии фронта не состоялась. Как резюмирует Егоров, «и никто из отцов на войну не поехал да и не нужно было подымать етот вопрос за неимением людей и невозможностию из туда ехать».

Доблесть, проявленная на полях сражений, создание лазаретов в тылу, пожертвования на нужды армии, помощь беженцам — вот лишь малая часть благих деяний, совершенных московскими федосеевцами.

Татьяна Игнатова, сайт «Русская вера»

Самарские (Куйбышевские) Поморские наставники

В Самарской Поморской общине собраны биографические данные духовных
наставников, служивших в Самаре (Куйбышеве) с середины XIX века по
настоящее время. Также по найденным фотографиям художник
Синельникова Н. Ф. сделала их портреты. На сегодняшний день это
единственная полная галерея портретов наставников среди поморских
общин.

Белов Петр Иванович (1847 – 1912) — настоятель молитвенного дома общины христиан Поморского законобрачного согласия г. Самары.

Петр Иванович белов родился в с. Сырейка Самарского уезда, и до конца дней, по сословию писался крестьянином родного села.

По определению современников Петр Иванович – выдающийся ревнитель древлеправославного благочестия, посвятивший на духовные подвиги всю свою жизнь, начиная с самых юных лет.

По смерти Самарского настоятеля Петра Дмитриевича Захарова Петр Иванович был единодушно избран Духовным наставником в Самаре.

Петр Иванович был очень сведущ в Божественном Писании и много потрудился на почве привлечения к церковному единению феодосеевцев.

Пользуясь авторитетом ревностного последователя Христовой Церкви, он был известен в обеих столицах, где нередко принимал участие на всевозможных духовных торжествах и при обсуждении духовных вопросов церковного управления. И, конечно же, был участником всех Самарских Соборов.

Не считаясь с трудностями добывания насущного хлеба, он посвятил лучшие годы своей жизни изучению церковно – богослужебного знаменного пения, изучивши его под руководством известного тогда Николая Иванова (из феодосеевцев).

Самарские христиане обязаны Петру Ивановичу введением “солевого” (знаменного) пения: до этого в Самарских Старообрядческих Храмах пение было самогласное.

Петр Иванович был участником Собора 1905 года в Самаре. Однако, в списке участников Собора его имя фигурирует как певца молитвенного дома общины христиан Поморского законобрачного согласия.

Несмотря на свое бескорыстное служение Церкви, несмотря на энергичную духовную деятельность, Петр Иванович был принужден оставить родной город и перебраться в Уфу: нашлись люди, которые оклеветали ревностного устроителя церковного мира. В Уфе Петр Иванович был избран настоятелем и исполнял эту должность до своей болезни.

В Уфе Петр Иванович проживал по адресу: улл. Вавиловская и Богородская, 80.

На заседании Духовного суда 31 октября 1910 года Петру Ивановичу, как настоятелю Уфимской общины, был сделан выговор за слабое ведение своей паствы. По всей видимости, это связано с проступком наставника В. В. Носарева, которому там же было запрещено исполнять обязанности наставника.

3 апреля 1910 года в Самаре в доме Годуновых (ул. Уральская, 84) в возрасте 61 года умирает жена Петра Ивановича – Евдокия Кузьминична. Свой жизненный путь Петр Иванович так же закончил в Самаре, в собственном доме по адресу: 4 – я часть, Ветряная мельница, 139 Скончался он 23 марта по ст. ст. 1912 г. в возрасте 65 лет от кишечного катара.

Заявителем его смерти был сын Андрей Петрович Белов. Отпевание совершал наставник С. А. Дергунов в Храме общины, где он прослужил около двадцати лет. Похоронен на Самарском старообрядческом кладбище.

Дергунов Сергий Андреянович (1865 или 1871 – 1943) – один из выдающихся духовных наставников общины христиан Поморского законобрачного согласия г. Самары.

Участник Собора 1925 г. в Саратове.

Сергий Андреянович – крестьянин с. Содома той же волости Саратовской губ. Примерно в конце 1905 – начале 1906 г. г. был приглашен в Самару, где заступает на настоятельское служение, в коем пребывал до самой кончины.

По справке, выданной Полицейским приставом 2 – ой части г. Самары в 1907 г., С. А. Дергунов (36 лет), находящийся в то время на духовной должности в общине «… под следствием не состоял, ограничениям, указанным в 28 ст. правил об общинах, не подвергался».

В Самаре он вместе с супругой Татьяной Александровной поселяется в доме причта. В метрической книге за 1909 г. имеется запись о крещении сына Василия 28 февраля 1909 г. р.

Также в метрических книгах среди воспримников часто встречается имена Агафии Сергеевны 1896 г. р., в замужестве Белова) и Феодосии Сергеевны Дергуновых, крестьянок с. Содома, Саратовской губ. Возможно, это дочери Сергия Андрияновича. Также начиная с 1912 года в метрических книгах встречаются крестьяне с. Содома по фамилиям Фроловы и Сороковы, проживающие в доме причта, возможно родственники Сергия Андеяновича по линии супруги, а также Татьяны Андреяновны и Марии Ивановны Дергуновых.

Добрый, приветливый, чистого христианского жития, ревностный к церковному благочинию, он показал пример образцового пастырского служения, чем снискал уважение среди верующих. В христианской любви и строгости держал всю паству. Перед его приходом в Храм все разговоры немедленно прекращались и собравшиеся на молитву приветствовали своего наставника молча и стоя. В течение всех лет служения Сергий Андреянович был практически единственным наставником Самарской общины. Но несмотря на большую загруженность, он обучал желающих церковной грамоте и знаменному пению, в чем был не только большим знатоком, но по воспоминанию современников, и в последующие годы превзойден не был.

После закрытия Храма и выселения Сергий Андреянович проживал в Самаре в Железнодорожном поселке, на углу ул. Владимирской и Озерной, 34.

Благодаря его большому авторитету, верующие собирались вокруг своего духовного пастыря, и в тяжелые годы притеснений продолжали возносить молитву Творцу и Избавителю, собираясь в своих домах.

Кроме притеснений со стороны власти, Сергию Андреяновичу немало пришлось претерпеть и от своих одноверцев, смиренно принимаемая все, как посылаемое от лукавого. Это и порицание Саратовского Собора 1925 г. за якобы незаконно принятых в братию так называемых самокрестов, продавшись за воз муки. Ну, а другой случай и вовсе беспрецедентный. По ложному обвинению в изнасиловании малолетней девочки он был временно отстранен от служения. После разбирательства был, конечно же, восстановлен в своих правах. Это происходило примерно в 1937 г., и никто из клеветников не задумывался, что старец мог пострадать еще и от властей, уцепись те за такое обвинение

26 марта 1943 г. отец Сергий предал свою душу в руки Господа на 78-м году жизни. Долгие годы за его могилой на “Городском кладбище” ухаживали его духовные чада, а с 1994 г. рядом обустроено место для захоронения служителей Храма.

День его ангела на память преподобнаго отца нашего Сергия Радонежского – 8 октября.

Московский Симеон Яковлевич (1884 – 1957) — наставник общины брачного согласия г. Куйбышева. Родился 2 апреля в с. Константиновка в крестьянской семье. Получил начальное образование. До выхода на пенсию по инвалидности в 1942 г. работал составителем путей на железной дороге, сторожем в комендатуре при станции и кладовщиком. После этого вся его жизнь была связана с церковной деятельностью.

Умер 5 июня 1957 года от инсульта и похоронен на «Городском кладбище». Похороны о. Симеона проходили при большом стечении народа. Дом не вмещал всех верующих, пришедших проститься со своим любимым пастырем, и наставниками было принято решение отпевание проводить в саду. Затем вся процессия пешком с пением направилась на кладбище.

Романов Иосиф Зиновьевич (1891 – 1969) – наставник Куйбышевской общины брачного согласия.

Родился 8 января 1891 г. – по новому стилю, или 26 декабря 1890 г. по старому стилю./211/

4 июля 1911 года Иосиф Зиновьевич вступил в брак с крестьянкой с. Сырейки Марфой Александровной Хритиной (16 лет). Брак был совершен в Самарском храме наставником С. А. Дергуновым в присутствии свидетелей Василия Ивановича Суворове и Иллариона Андреевича Ушанова.

Первые навыки церковной грамоты он получил от своего отца Зиновия Венедиктовича. Прекрасно знал богослужебный устав и знаменное пение. Окончил полный курс при самарском 6 — ти классном городском училище. Активный деятель общины еще в 20 – х гг. ХХ в. На всех собраниях и совещаниях, проводимых в Самарской общине, он избирался председателем.

Работал главным кондуктором на железной дороге, где ему придавило ногу платформой, вследствии чего была ампутирована ступня.

Несмотря на свою хромоту, он духовно окормлял верующих в сельской местности. Учитывая, что в то время во многие отдаленные села не ходил транспорт, ему приходилось проходить пешком по несколько километров.

Автор заметок о самарских деятелях в «Календарях» 50 – 60 гг.

Умер 1 августа 1969 г. Похоронен на «Городском кладбище».

Рузанов Никифор Федорович (1877 — 1969) – духовный наставник Куйбышевской общины брачного согласия. Родился 22 февраля в с. Черноречье. Когда Никифору Федоровичу было 9 месяцев, семья переехала жить в Самару.

Был женат на христианке Марфе Степановне, и имел 7 детей, с которыми проживал на ул. Троицкой, 263 в доме Косолапова. Занимался частным хозяйством и работал садовником в садово – дачном тресте. Потом семья проживала в садах в районе 7 – ой дачной просеки.

В 20 – 30 – е гг. возглавил группу верующих, проживавших вдали от храма, которые собирались на общую молитву отдельно от основной городской общины из – за территориального отдаления, а на большие праздники ездили в моленную. В 30 – х годах Никифор Федорович был благословлен в духовные наставники Дергуновым С. А.

Позже он возглавил вторую Куйбышевскую общину, отделившуюся по вопросу самокрещенства. Никифор Федорович хорошо разбирался в уставе церковной службы и во всем помогал причту. Он очень строго исполнял все духовные обязанности и того же требовал от всех верующих. Эти самые требования всегда высказывались им только в доброжелательной форме, с определенным подходом к каждому, в духе христианской любви. Таким образом, порядок и дисциплина в общине сохранялись согласно всем правилам Христовой Церкви.

В конце 30 – х годов он был арестован органами НКВД. Жена и дети во время его заточения неустанно молились Творцу и Избавителю, обивали пороги означенной организации. Молитвы их были услышаны Господом, и Никифора Федоровича освободили через два месяца.

В 1965 г. при непосредственном участии Никифора Федоровича произошло объединение общин, и он стал одним из четырех наставников объединенной общины.

До глубокой старости Никифор Федорович имел твердую руку и совершал крещение, принимал на покаяние и исполнял все потребы.

Проболев лишь пару месяцев, Никифор Федорович умер 19 февраля, не дожив несколько дней до 92 – х летия. Похоронен на «Городском кладбище».

Болтаевы – династия наставников Поморской Церкви.

Василий Григорьевич (1893 – 1984) – духовный наставник Куйбышевской общины брачного согласия. Родился в с. Березовая Лука Духовницкого района Саратовской губернии.

о. Василий Григорьевич Болтаев

По окончании с отличием 4 – х классов сельской школы, родители, несмотря на то, что он единственный мальчик в семье и некому было помогать им в поле, отсылают сына учиться церковно – знаменному пению в с. Теликовку. Пение он выучил в совершенстве и был одним из лучших певцов местного храма.

В браке с христианкой Евдокией Парамоновной (из беглопоповцев с. Дураковки той же волости) Василий Григорьевич имел 4 – х детей. Как известно, в те времена все верующие старались отдавать детей в брак «по вере». Парамон Егорович Капицын (служитель местной беглопоповской церкви) отдал свою дочь в поморское согласие только из – за того, что был очарован пением будущего зятя. Евдокия приняла святое крещение в поморской церкви и до глубокой старости была верной помощницей по дому и по воспитанию детей в вере.

С приходом советской власти, когда не хватало грамотных людей, Василий Григорьевич работал делопроизводителем в волости. В то смутное время в области «гуляли» банды Плюсункова и Попова. Многих работавших на советскую власть расстреливали. Василий Григорьевич по Божию промыслу оставался невредим, хотя не однажды, как говорится, стоял под стволом. По клевете своих односельчан был обвинен в поджоге стога сена и осужден на два года ссылки в п. Чусовой. По возвращении работал конюхом, а через некоторое время вновь переведен в контору.

В 1930 г. семья Болтаевых подверглась раскулачиванию и репрессиям, как семья церковнослужителей. Отец Василия Григорьевича, Григорий Яковлевич, был наставником местной общины, да еще построил храм на своей земле. Семья бежала перед высылкой, а Василий Григорьевич и Григорий Яковлевич были отправлены в ссылку в Казахстан. Там Василий Григорьевич работал писарем. В 1932 г. умирает Григорий Яковлевич, и Василий Григорьевич несмотря ни на какую опасность, по — христиански провожает отца в поледний путь: собственноручно делает ему гроб и по памяти отпевает погребение.

В 1935 г. Василий Григорьевич по амнистии возвращается к семье, которая к тому времени обосновалась в Куйбышеве. Здесь он поступает на работу на завод автотракторного электрооборудования на инженерную должность.

С первых дней своего пребывания в Куйбышеве Василий Григорьевич посещает все соборные службы в первой городской общине брачного согласия и активно включается в жизнь общины.

Часто бывая по работе в разных городах, он искал общения с местными христианами — поморцами, с которыми впоследствии поддерживал тесную связь.

По смерти о. Симеона Яковлевича Московского в 1957 г. Василий Григорьевич благословляется в духовные наставники. Его духовные чада вспоминают его как глубоко верующего и духовного человека, сочетавшего в себе одновременно такие черты характера, как строгость и доброта. Несмотря на длительную болезнь (в течении 16 лет), он до конца дней своих исполнял возложенные на него духовные обязанности, с любовью и пониманием относился к каждому приходящему в его дом христианину, разделяя с ними все радости и беды.

Василий Григорьевич обладал прекрасным почерком, как гражданским, так и славянским шрифтом. До наших дней дошли его тетради с канонами и знаменными песнопениями, которые ему приходилось писать из – за нехватки книг в то время.

18 декабря 1984 г. о. Василий тихо почил о Бозе. Его погребение было отслужено на дому тремя наставниками при большом стечении верующих Куйбышева и области. Тело его похоронено на кладбище «Рубежном».

День его ангела на память святаго священномученика Василия епископа херсонского (7) 20 марта.

Антоний Васильевич (1913 — 2007) – настоятель Храма Самарской Старообрядческой общины ДПЦ.

Антоний Васильевич родился 30 января 1913 года в с. Березовая Лука Духовницкого р-на, Саратовской губ., в глубоко верующей семье христиан – поморцев. Примером для его духовного воспитания были дед о. Григорий Яковлевич, наставник общины с. Березовая Лука, и отец о. Василий Григорьевич, наставник Самарской общины — грамотные служители и попечители Церкви.

В начале ХХ в. семья Болтаевых выстроила на своей земле Молитвенный Храм, который посещал с малолетства Антоний Васильевич, и где с семилетнего возраста он уже читал на соборных службах. Тогда это был псалом 33 “Благословлю Господа на всяко время”.

Во время репрессий 30 – х г.г. ХХ века семья Болтаевых была несправедливо наказана властью. Отец и дед были отправлены в ссылку в Казахстан. Семья, укрывшаяся от преследований, переезжает в Самару, где по промыслу Божию в эти трудные годы произошло их знакомство с местными староверами, и они активно включились в жизнь христианского общества.

Одновременно с работой на производстве Антоний Васильевич посещал все Соборные службы, участвовал в строительстве и обустройстве молитвенных домов.

Начиная со строительства завода автотракторного электрооборудования, он проработал на нем более сорока лет шлифовщиком, мастером, начальником цеха до выхода на заслуженный отдых.

Антоний Васильевич был участником Финской войны 1939 г. и Великой Отечественной войны 1941 – 45 гг. Служил в конном полку. Награжден орденами и медалями.

В 1946 году Антоний Васильевич вступил в христианский брак с уроженкой с. Тюхменево, Кузнецкого р-на, Пензенской обл. Евдокией Николаевной Жуковой, своими руками построил дом, в котором воспитал троих детей.

По болезни о. Василия Григорьевича, оставившего служение в 1980 г., Антоний Васильевич был благословлен третьим наставником Самарской общины, хотя и выполнял многие духовные обязанности уже с 1978 г.

В 1989 – 1990 гг. Антоний Васильевич одновременно с наставничеством был председателем общины. Будучи по жизни хорошим хозяином, он и позже уделял много времени и сил хозяйственным вопросам в Храме, многое делал своими руками, практически до самой болезни заготавливал уголь для кадила.

В 1990 г. скончался о. Киприан Николаевич Кукушкин, вскоре отошел от духовных дел о. Василий Васильевич Хохлов. С этого времени о. Антоний принял все служения в крупнейшей общине Поволжья. 17. 07 1990 г. в Совете по делам религий Куйбышевской области А. В. Болтаев официально зарегистрирован наставником общины. /209/

Трогательно было смотреть, как, несмотря на погодные условия и состояние здоровья, старец подходил к Храму, с усердием и безупречно выполнял все потребы и службы. Лишь с 2001 г. из – за старческой немощи о. Антоний стал посещать только праздничные соборные службы. Прихожане отмечают и ценят своего духовного пастыря за его добродушие, скромность и бескорыстие.

Кукушкин Киприан Николаевич (1911 – 1990) – наставник Куйбышевской Старообрядческой общины, Член Духовной комиссии при Высшем

Киприан Николаевич родился 31 августа 1911 г. в с. Канадей Симбирской губ. в семье глубоковерующих христиан — поморцев. Крещен был во младенчестве наставником Романовым Ефимом Кузьмичем. /206/ С юных лет он начал изучать Священное Писание и практическое служение, посещая богослужения местных староверов – поморцев в с. Пановка.

В молодости Киприан Николаевич полюбил девушку — никонианку, но отец Николай Абрамович категорически запретил такой брак и выбрал из христиан с. Пановки Феклу Ивановну, которая и стала его единственной и законной супругой.

Киприан Николаевич был участником Великой Отечественной войны 1941 – 1945 г.г. Награжден орденами и медалями. После войны проживал в г. Куйбышеве, работал на производстве, был высококвалифицированным слесарем, активно участвовал в жизни Куйбышевской общины.

После смерти жены он поселяется при молитвенном доме, полностью посвятив свою жизнь служению Господу.

В 1969 году был избран и при полном собрании верующих благословлен на наставническое служение духовным отцом Василием Григорьевичем Болтаевым при наставниках: Н. Ф. Рузанове, И. З. Романове и Ф. И. Вяткине. /206/

Немало личного труда Киприан Николаевич вложил в приобретение и благоустройство молитвенных домов. При нем в молитвенном доме Самарской общины служились повседневные службы, на которых получили хорошее практическое образование многие клирошане. Он проявил широкую деятельность по объединению двух разрозненных общин. Активно участвовал на Старообрядческих соборах в Вильнюсе в 1974 и 1988 гг. На последнем — избран в члены Духовной комиссии.

Малоизвестный факт из духовной жизни Киприана Николаевича – он носил на груди три больших медных иконы. По староверческой традиции так иконы не носят, но он их носил как вериги, даже гайтан от них врос у него в шею.

Все свободное время Киприан Николаевич проводил в работе с книгами. Делал выписки из Писания и правил святых отцов церкви на различные темы, составлял душеполезные и нравоучительные речи, собственноручно печатая их на портативной машинке. Сегодня это богатейшее наследие, в котором можно найти много полезного на все случаи церковной христианской жизни, составляет т. н. архив К. Н. Кукушкина.

Отец Киприан пользовался большим авторитетом среди наставников и верующих Куйбышевской области и других областей как достойный пастырь поморской Церкви. Имел духовных чад по Куйбышевской, Ульяновской, Саратовской и другим областям.

Киприан Николаевич скончался 6 июня 1990 г. Служба погребения состоялась в храме Куйбышевской общины, ее возглавил наставник Колесов Л. А. (г. Саратов) при участии наставников Хохлова В. В., Болтаева А. В. и большом стечении верующих из разных городов.

День ангела 2 октября на память священномученика Киприана.

Фомин Феодор Михайлович (1934 – 2011) – один из известных деятелей Самарской Старообрядческой общины настоящего времени.

Федор Михайлович родился 8 декабря 1934 г. в поселке Заря Пестравского р –на Куйбышевской области в семье старообрядцев поморцев брачного согласия. Крещен был приезжавшим из с. Падовки, исполняющим на то время обязанности наставника Харлампием Чернышевым. День его ангела 11 декабря на память иже во святых отца нашего Феодора, архиепископа Ростовскаго чудотворца. Отец Федора Михайловича умер не дождавшись рождения сына, и он до 10 – летнего возраста воспитывался у деда А. И. Табакова – служителя Канаевской общины, от которого и получил первые навыки церковной грамоты.

В 1947 г. Федор Михайлович с матерью переехали жить в г. Чапаевск, где по праздникам посещал соборные службы в местной общине. По окончании восьми классов поступил в строительный техникум в г. Куйбышеве и, несмотря на молодость и преследования тех лет, посещал службы в Куйбышевской общине.

В 1959 г., после службы в рядах армии, женился на Антонине Филипповне Журавлевой (1940 г. р. из с. Теньковки Ульяновской обл.), в браке с которой воспитали трех дочерей. Окончив строительный институт по специальности, до выхода на пенсию проработал на заводе.

Федор Михайлович всегда стремился к изучению Священного Писания, много общался со старыми служителями церкви, маститыми наставниками, много читал, постоянно делая выписки.

В 1982 был избран председателем общины. Из – за внутренних неурядиц в общине и конфликта с наставником К. Н. Кукушкиным в 1989 г. он был вынужден покинуть храм. Вместе с ним ушла значительная группа служителей и простых верующих. Возглавляемая им группа некоторое время собиралась на молитву на квартире П. Ф. Салдаевой. В 1991 г. эта группа присоединилась ко второй Куйбышевской общине (ул. Борская, 115), где по просьбе верующих Федор Михайлович был временно благословлен на исполнение духовных обязанностей в этой общине московским наставником и его духовным отцом Евфимием Севостьяновичем Лепешиным.

В 1989 г. участник учредительного съезда РС ДПЦ. В 1994 и 2004 гг. участвовал в работе расширенных заседаний РС. На последнем был избран в члены Совета старейшин РС и члены предсоборной комиссии.

С 9 декабря 1993 г. Феодор Михайлович и ушедшие с ним возвратились и теперь вновь составляют соборное единство Самарской общины. С этого времени он помогал духовному наставнику А. В. Болтаеву при ведении служб, крещении и исповеди, а с 2003 г. исполняет обязанности наставника Самарской общины.

Федор Михайлович обладает весьма сложным, бескомпромисным характером и не всегда находит взаимопонимание с прихожанами. Это обусловлено еще и тем, что он сам ведет очень строгую жизнь и того же требует от других, что в настоящее время не всегда понимаемо в ослабевшем обществе. Он всегда ревностно стремится все привести в соответствие с Писанием.

Федор Михайлович очень начитан, и при разговоре с ним можно подумать, что он перечитал всю возможную церковную литературу. Практически на все задаваемые вопросы у него находится ответ, помощью в этом ему служат некогда сделанные выписки.

Поляков Илья Карпович (1896 – 1954) – наставник второй Куйбышевской общины брачного согласия. Родился 2 августа 1896 г. в с. Елховка, в бедной христианской семье часовенного согласия. Мать была фельдшером. Рано осиротев, он поступил на работу к местному купцу. Закончил заочные курсы по «итальянской бухгалтерии» и продолжил работу все у того же купца, но уже в качестве бухгалтера.

Его жена, Надежда Михайловна, принадлежала к богатой семье Марыковых, той же деревни и того же согласия. Она закончила церковно – приходскую школу и была очень грамотной и сведущей в церковных вопросах.

Сразу после женитьбы, тщательно разобравшись в вопросе веры, они всей семьей приняли святое крещение в поморском согласии. Позже, в с. Елховка Илья Карпович был поставлен в наставники Поморской общины. В лихолетье семья была вынуждена уехать из родного села и перебралась жить в Уфу, а в конце 30 – х гг. в Самару. В Самаре Илья Карпович работал в аптечном киоске на рынке, сразу же влился в жизнь христианского общества, где стал вторым наставником при о. Никифоре Федоровиче Рузанове, в основном исполняя обязанности духовника. Надежда Михайловна заняла достойное место среди певчих, помогала всем разбираться в уставе службы.

По характеру Илья Карпович был молчалив и скромен, добрый и милостивый. Очень любил читать. Его бывшие духовные чада вспоминают его необычайно яркие и добрые глаза, выражающие всю сущность высокодуховного человека.

Им была собрана большая библиотека, книги из которой читали всей семьей. Все книги были переданы второй общине.

Умер 12 декабря 1954 г.

Хохлов Василий Васильевич (1903 – 1992) – наставник Самарской общины брачного согласия. Родился 14 января 1903 г. в с. Винновка. Окончил 3 класса Винновской сельской школы. В 1931 г. семья переехала жить в Самару. С 1942 по 1946 гг. был на фронтах Великой Отечественной войны, где первое время служил начальником эшелона. После войны работал кладовщиком и заведующим складом до выхода на пенсию в 1965 г. Был женат на христианке села Винновки Варваре Семеновне Власовой, имел пятерых детей. С детства изучил церковно – славянское чтение. Во II половине 70 – х годов ХХ века благословлен в духовные наставники Куйбышевской общины.

Умер Василий Васильевич 1 декабря 1992 года.

П.В. Половинкин

Самарская губерния один из густонаселенных старообрядцами регионов России. После высочайшего манифеста Екатерины второй 1762 года сюда, на берега реки Иргиз переселялись старообрядцы  некогда бежавшие от преследований за границу. Здесь образовывались старообрядческие поселения, скиты и монастыри.

Ко второй половине XIX века на государственном уровне происходит легализация старообрядчества, как конфессии. Но на местах господствующая церковь придерживалась четко обозначенной политики в адрес всех остальных неофициальных конфессий.

Поэтому одной из функций РПЦ являлась многообразная деятельность, имевшая целью обращение всех «раскольников» в «православие».

Миссионерская деятельность включала в себя проведение ежегодных поездок по уездам Самарской губернии с целью изучения и получения сведений о состоянии раскола.

Каждый год Самарские Епархиальные Ведомости публиковали в неофициальной части «Отчет Самарского Комитета Православного Миссионерского Общества за … год», где говорилось о численности православного населения Самарской губернии, а также о числе присоединившихся к православию старообрядцев.

Число старообрядцев разных согласий (от общего числа жителей) по Самаре и губернии за разные годы:

Каждый год Самарские Епархиальные Ведомости публиковали в неофициальной части «Отчет Самарского Комитета Православного Миссионерского Общества за … год», где говорилось о численности православного населения Самарской губернии, а также о числе присоединившихся к православию старообрядцев.

Публичные собрания со старообрядцами различных согласий в Самаре начались в 1871 году и проходили, в основном, в Троицком храме. «В местах проживания староверов по воскресеньям и праздничным дням в храмах, а при отсутствии таковых проводились религиозно – нравственные чтения и полемические публичные и частные беседы с «раскольниками». Причем, с каждым годом количество публичных и частных бесед со старообрядцами увеличивалось, а в отчетах священников отмечалось, что «народ любит эти беседы и посещает их во множестве».

Были даже разработаны специальные, весьма корректные «Правила для публичных собеседований со старообрядцами и сектантами:

1. Цель публичных себеседований – это всестороннее обследование и уяснение тех оснований, на которых находится тот или иной толк.
2. Сообразно характеру того или другого толка будет на собеседованиях поверяться или Священным Писанием, или Священным Преданием и учением отцов церкви, а равно и разборами книг и сочинений, уважаемых последователями того или другого толка.
3. Так как разногласия и отличия толков от церкви православной по преимуществу состоит в учении о церкви, то собеседования главным образом будут сосредоточены на объяснении этого предмета.
4. Если предмет собеседования не будет в одно собрание обследован и уяснен, то собеседование о нем будет продолжаться и в следующие собрания.
5. Собеседования должны вестись последовательно, без перебежки от одного предмета к другому.
6. Во время собеседований присутствующие не должны ходить и разговаривать, или перебивать говорящего.
7. По окончании собеседования распорядитель назначает предметы собеседования для следующего собрания»

Беседы со старообрядцами сопровождались бесплатной раздачей религиозной и специальной антираскольнической литературы. В СЕВ выходила целая рубрика под названием «Новые книги по обличению старообрядческого раскола».

Также были созданы и специальные миссионерские библиотеки. По мнению православного духовенства они «… играли важнейшую роль в противораскольнической деятельности православных миссионеров. Крупнейшей библитекой является епархиальная миссионерская библиотека…»

Библиотеки такого же характера существовали практически во всех уездах Самарской губернии. Преимущественно они открывались в тех местах, где проживало большое количество «раскольников и сектантов».

На помощь приходским священникам в борьбе со староверами привлекались миряне, входившие в кружки ревнителей православия. Организация таких кружков рассматривалась как важное направление миссионерской деятельности. Для подготовки к миссионерской деятельности приходских священников, миссионеров, сотрудников и членов кружков ревнителей православия в Самаре ежегодно работали миссионерские курсы. Ощутимую помощь «православной» церкви постоянно предоставляло государство. Церковь могла оказывать на раскольников лишь нравственно – религиозное воздействие главным образом через собеседования и увещевания. Светские же власти подкрепляли при необходимости противораскольническую деятельность церкви мерами административно – юридического характера, вплоть до уголовной ответственности.

В 1896 г. фиксируются «случаи ссылки вожаков старообрядчества в отдаленные места».

Подводя итоги противораскольнической миссионерской деятельности господствующей церкви на рубеже XIX – ХХ вв., нужно сказать, что Самарская епархиальная миссия в эти годы организационно развивалась, совершенствовалась ее структура, в чем имелась объективная необходимость, обусловленная численным ростом старообрядчества в губернии. Специальными миссионерами разного уровня в частности и всем духовенством епархии в целом осуществлялась противораскольническая деятельность в заметном объеме, применялись различные методы привлечения старообрядцев к РПЦ. Причем, комплекс мероприятий год от года расширялся и количественно увеличивался. Этот комплекс давал некоторые результаты, но старообрядчество Самарской губернии в эти годы не только не сокращалось, а продолжало расти и развиваться, укрепляться.

Реально Самарская Епархиальная Миссия была не в состоянии успешно противостоять старообрядцам. Причины этого крылись,  в первую очередь, в духовной крепости и высокой грамотности последних. Безусловно, на это влияла и социально – политическая обстановка, сложившаяся в России к этому времени.

Собеседования о вере

Старообрядцы, со своей стороны, не только не боялись вступать в беседы и прения о вере, но охотно в этом участвовали, а зачастую и сами были их инициаторами, имея успех у публики. На такие собеседования зачастую приглашались известные начетчики из других Российских губерний. На рубеже XIX – XX вв. у поморцев это были Л. Ф. Пичугин (Пензенская губ.), А. А. Надеждин (Нижегородская губ) и другие. Также в собеседованиях о вере участвовали и местные начетчики, не уступающие в знании Святого Писания православному духовенству.

Проходили собеседования и между старообрядцами разных согласий. Здесь известны беседы Л. Ф. Пичугина (от брачного согласия)  и Г. Н. Кормишина (от феодосеевцев), П. М. Безводина (от поморцев брачных) и В. П. Бирюкова (от спасовцев).

Приведем краткое историческое повествование о некоторых из них.

Беседы А. А. Надеждина с миссионерами господствующей церквив г. Сызрани – состоялись по предложению сызранского общества христиан – поморцев в 1888 г. и продолжались втечение восьми дней: с 17 по 26 июля, по 4 – 5 часов в день. Беседы проходили при большом стечении слушателей, в присутствии чинов жандармерии во главе с полковником И. Д. Петровским и товарища прокурора Симбирского Окружного суда Г. Едличко. Со стороны господствующей церкви выступали 4 миссионера: протоиерей Казанского собора г. Сызрани Матфей Ксанф, священник единоверческой церкви Григорий Милкин, священник с. Печерска и епархиальный миссионер г. Белопухов.

*Андрей Александрович Надеждин – известный и авторитетнейший поморский начетчик рубежа ХIХ – ХХ вв. из Нижегородской губ., участвовавший во многих полемических беседах с миссионерами. Особенно известной из бесед стала именно Сызранская.

В ходе бесед были затронуты такие темы, как “О вечности Церкви,” “О поражении пастырей, о мерзости запустения и о прекращении жертвы и ея опустошения,” и другие.

Беседы были исключительно интересны и, несмотря на июльскую жару, публика охотно слушала их втечение всех восьми дней.

Первоначально “Беседы” были изданы на гектографе П. М. Безводиным и ценились по 5 руб. и дороже, и к 1915 году стали библиографической редкостью. Тогда же были переизданы в Саратове в серии “Старообрядческая библиотека” под названием “Восьмидневныя беседы Андрея Александровича Надеждина с миссионерами господствующей церкви в Сызрани.”

Безводин П.М.

Беседы Л. Ф. Пичугина и Самарского Епархиального миссионера священника Димитрия Александрова.

Митрополит Серафим (Александров Дмитрий Александрович)

Данные беседы состоялись 15, 16 и 17 мая 1908 года в с. Екатериновка Николаевского уезда Самарской губернии. Тематика бесед была следующей: 1) О вечности церкви христовой и о вечности священства; 2) О причинах разделения раскола от Святой Православной Церкви в 1653 г.; 3) О святом причащении и его необходимости для душевнаго спасения и о его вечном существовании до пришествия Господня.

«Собеседования происходили в местном православном поместительном храме. Слушателей было до 1000 человек. Публика вела себя во время бесед чинно и слушала со вниманием… По условию каждая сторона говорила по 30 минут и по 5 речей в каждой беседе. Беседы начинались около 10 час. утра и оканчивались около 5 часов вечера. Тут присутствовали: православные; беспоповцы: спасовцы, поморцы брачные, поморцы не приемлющие безсвященнословные браки; поповцы: австрийскаго толка и беглопоповцы и даже самовосхитители иерархических санов – выродившиеся из беспоповцев — спасовцев…»

Беседы проводились в рамках миссионерской деятельности Самарской Епархии РПЦ и были расчитаны на села Николаевского уезда: Екатериновку, Березовую Луку и Теликовку. Поморцами этих сел и был вызван на собеседования защитник староверия Лев Феоктистович Пичугин (с. Поим, Пензенской губернии).

Самарские Епархиальные Ведомости в духе своего миссионерства описали эту беседу полным поражением старообрядцев, указав на то, что кроме «ругани на Св. Православную Церковь» и «недостатков за православными» Л. Ф. Пичугиным ничего «не приводилось в основание и законность своей веры». Особо заострили внимание на том, что Л. Ф. Пичугин «был вызван… за плату от единоверных ему жителей… (выше означенных сел)… более 300 руб.»

Беседы Л. Ф. Пичугина и Г. Н. Кормишина – состоялись 18 и 19 декабря 1910 г. в с. Екатериновке Самарского уезда, Самарской губ.

*Лев Феоктистович Пичугин — поморец брачного согласия из с. Поим Пензенской губ., известный старообрядческий деятель рубежа ХIХ и ХХ вв., главный инициатор и председатель I – го Всероссийского Собора в Москве, проведший множество бесед с синодальными миссионерами и старообрядческими начетчиками других согласий.

Беседы проходили в доме Малюшина (Малюшкина) Николая Лаврентьевича в присутствии Самарского епархиального миссионера господствующей церкви при стечении публики до полторы сотни человек.

Первые две беседы были с поповцами, приемлющими Белокриницкую иерархию, в защиту которых “выступил некий Егоров, молодой человек, недурно подготовленный к состязанию”, вопросами к которым были: “Представляет ли Белокриницкая иерархия Христово священство по преемству?” и “Пребудет ли священство и жертвоприношения в Церкви Христовой до скончания века?”

Третья беседа “О пришествии пророков Илии и Еноха” должна была состояться с самарским миссионером Сергеем Пряхиным. Но за неимением времени и по просьбе многих вместо нее состоялось собеседование с безбрачными, которых представлял начетчик феодосеевского согласия Гавриил Никифорович Кормишин из с. Балакова Самарской губернии. Оба собеседника показали себя довольно сведущими в Священном Писании. В ходе беседы были рассмотрены многие церковные правила, подверглись анализу постановления I – го Всероссийского Собора Поморской Церкви 1909 г. в Москве.

Литература и источники:

1. Самарские Епархиальные ведомости. 1890. Ч. неоф. № 8, с.272/278.
2. Самарские Епархиальные ведомости. 1890. Ч. неоф. № 21, с. 643-646
3. Самарские Епархиальные ведомости. 1871. Ч. неоф. № 24, с. 504.
4. Зарайский В. В. Противосектанская деятельность Русской Православной Церкви//V Иоанновские чтения. – Самара, 2001. С. 78.
5. Самарские Епархиальные Ведомости № 12 от 15 июня 1908 г. С. 510.
6. Самарские Епархиальные ведомости. 1912. Ч. неоф. № 11, с. 450.
7. Самарские Епархиальные ведомости. 1896. Ч. неоф. № 13, с. 575.
8. Письмо Г. Н. Кормишина в Москву Н. Ф. Суворину. Рукопись, 26 января 1910.
9. Сызрань, город и люди, № 1, 2002. Журнал. Самара, 2002.
10. Восьмидневные беседы А. А. Надеждина с миссионерами господствующей Церкви в Сызрани. Саратов, Старообрядческая типография «Сотрудник Школы», 1915.
11. Беседа Л. Ф. Пичугина с федосеевским начетчиком Кормишиным 19 декабря 7418 г. Москва, тип. П. П. Рябушинского.

Псковская земля с самого начала церковного раскола середины XVII в. стала одним из главных оплотов русского старообрядчества. В 1910 г. старообрядческим издателем Л. А. Гребневым было издано федосеевское сочинение «О степени отеческой, Московских, Псковских, Поморских и Вятских стран от последних благочестивых священнопастырей и их преемников, страдавших за древнее благочестие, иноков и простых, правящих духовными делами, коих учению и мы всеусердно последуем». В нем перечисляются многие мученики за старую веру, в том числе и просиявшие на Псковщине. Это протопоп Псковского Троицкого собора Варлаам, сожженный в 1685 г. в Клину по приказу патриарха Иоакима, «страдалец и первый от простых учитель тоя страны», великолуцкий купец Иоанн Дементьев (в старообрядческом крещении Карп), сострадалец протопопа Варлаама Василий Лисицын и ученик Варлаама Петр Иванов… Мартиролог псковских мучеников за «древлеотеческие предания» XVII столетия завершает имя «чудного учителя» Феодосия Васильевича, «ревнителя и подражателя во всем первым отцем и страдальцем», происходившего из древнего рода Урусовых. Именно учение Феодосия (так называемое федосеевское согласие) получило в XVIII–XIX вв. в Псковско-Новгородских пределах наибольшее распространение. Основанное им в 1699 г. на землях юга Псковщины, входивших тогда в состав Речи Посполитой, знаменитое Невельское общежительство, или Русановская обитель, сыграло для староверов северо-запада России роль не меньшую, чем Выгорецкое общежительство в Поморье — главный духовный центр поморского согласия. С разрешения польских властей на землях пана Куницкого близ деревни Русановой Кропивенской волости Невельского уезда были устроены две обители: мужская и женская. Всего собралось в обителях Феодосия «мужеска пола до 600, девиц же и жен до 700».

Среди сподвижников Феодосия Васильевича, ушедших за польский рубеж, были не только простые крестьяне, но и немало людей знатных (в его «Житии» перечисляется 14 дворянских фамилий). Известно, например, что его «правой рукой» был псковский помещик Захарий Ларионович Бедринский (ум. 1710). Его сын Иларион был увезен отцом еще в детском возрасте в Польшу и впоследствии исполнял обязанности стряпчего в федосеевской общине. В 1710 г. он переехал в Петербург, где сперва жил своим домом, а потом перешел жить в дом к генерал-майору П. И. Ягужинскому, при этом он регулярно ездил для моления в федосеевскую обитель на Ряпиной мызе под Дерптом. Здесь во время разгрома обители царскими войсками в 1719 г. он был взят под стражу и доставлен в Тайную канцелярию. Находясь в заточении, отошел от старой веры, принес покаяние и был восстановлен в своих владельческих правах: ему принадлежали земли в Псковском и Велейском уездах. Центром владений Лариона Захарьевича Бедринского в нынешнем Опочецком районе стало сельцо Матюшкино — к 1720 г. он уже стал владельцем этого сельца и окрестных деревень. Судя по отсутствию его имени в исповедных росписях Космодемьянской церкви с. Матюшкино и псковских церквей, покаяние его было не вполне искренним и он, вероятно, продолжал тайно придерживаться старой веры. Впоследствии поступил на военную службу, вышел в отставку в чине капитана Нарвского гарнизонного полка и умер в 1750 г. Дочь его, Анна Иларионовна, еще при жизни отца вышла замуж за Илариона Матвеевича Голенищева-Кутузова и стала матерью будущего знаменитого полководца Михаила Иларионовича Голенищева-Кутузова.

Опочецкий уезд был приграничным уездом, а массовая эмиграция русских старообрядцев в Польшу продолжалась на протяжении всего XVIII в., тем более что большого труда это не составляло. Согласно документам того времени, русские из соседнего Великолуцкого уезда «проходили в Польшу в день», в приграничные Невельский и Себежский поветы (уезды) Речи Посполитой. Переход границы облегчало и то, что пограничные заставы были небольшими и располагались на значительном расстоянии друг от друга. В 1723 г. было начато сооружение пограничного рубежа Рига – Великие Луки – Смоленск. Однако оно не могло обеспечить надлежащей охраны с российской стороны — сквозь него по потайным тропам и дорогам из России в Речь Посполитую и обратно почти беспрепятственно могли проезжать малые и большие группы людей с повозками, гружеными имуществом. Люди целыми деревнями уходили за «польский рубеж».

Первые документальные сведения об опочецких староверах, которые удалось обнаружить в архивах Синода, относятся к началу XVIII в. Еще в 1711 г. Петр I пожаловал П. И. Ягужинскому пригород Велье. Велейская вотчина охватывала и земли выше упомянутого Л. З. Бедринского, служившего у Ягужинского по «вотчинным делам». Видимо, неслучайно именно на этих землях после уничтожения Ряпинской обители появляются староверы-федосеевцы. Так, в октябре 1723 г. поручик Зиновьев, занимавшийся розыском староверов, донес, что Псковской епархии, в пригороде Велье, вотчины генерал-прокурора Ягужинского, также в монастырских и дворцовых вотчинах, близ Польского рубежа, живут «раскольники» и говорят: «Ежели он, поручик Зиновьев, в те места к ним приедет (для сбора), то-де они уйдут за Польский рубеж», что «священники Псковской епархии «о детех духовных подают к прежде поданным прошлаго 1721 году книгам в пополнение и пишут их в исповеди и в приобщении Св. Таин, а сказывают, что-де в прежде поданных книгах прописаны безпамятством», а между тем штрафов с них, за бедностию, взять нечего, и что цыфра исповедующихся из неисполнявших прежде христианского долга заметно возросла во время переписи раскольников. По первому из этих доношений Синод приговорил: описи раскольников в тех местах не производить, на основании указа 14-го Февраля 1716 года; а по второму: штрафы править. Вместе с сим Зиновьеву велено было употребить все средства отыскать раскольничьих учителей Михайлова и Ивана Бедра и прислать их в С. Петербург»^[1].

«Псковской-де епархии провинциал-инквизитера монаха Савватия да Опочинскаго заказу, Сергиевския церкви инквизитера иерея Петра Федорова в доношениях к раскольническим делам объявлено: в приходе в Елье (Велье – К. К.), в Никольской малой и в Михайловской волостях, в вотчине генерала-прокурора Павла Ивановича Ягужинскаго, крестьяне его обретаются близь польскаго рубежа в расколе, по именам, мужеска полу, кроме жен и детей, 14 человек; дворцовых крестьян, по именам же, 4 человека; монастырских 3 человека, которые-де раскольщики в оклад не положены»^[2].

Было открыто дело (за № 530/299 от 4 декабря/20 октября 1725 г.) по доношению иеромонаха Иосифа Решилова, с требованием резолюции, как поступать с «раскольниками», которые, поселившись от польской границы в 60 и 100 верстах, считают себя «порубежными» и на этом основании уклоняются от платежа двойного оклада. Синод по этому делу постановил: «раскольников», живущих на разстоянии 60 и 100 верст от границы записать в двойной оклад, о чем и сообщил Правительствующему Сенату ведение, «с требованием совершенной резолюции». Но Сенат отказался от обсуждения этого вопроса до присылки из Синода ведомостей о всех «раскольниках», сбор с которых двойного оклада предоставлен стольнику Афанасию Савелову.

11 октября 1725 г. было вторичное обсуждение в Синоде того же вопроса, но решен он не был. Наконец, вскоре после этого, 20 октября, состоялась в Сенате конференция членов Синода и Сената. Обсуждался вопрос о «порубежных раскольниках», однако по данному вопросу «Правительствующий Сенат никакой резолюции не учинил»^[3].

Благодаря близости границы и той легкости, с какой ее можно было в то время преодолеть, уже в конце XVII – начале XVIII вв. на территории русско-польского приграничья, на польской стороне (Невельский и Себежский поветы) складывается семь локальных групп старообрядцев со своими духовными центрами^[4]. Однако и с русской стороны границы, несмотря на менее благоприятные условия, также сформировался ряд духовных центров — на территории Опочецкого и Великолуцкого уездов. В «Своде официальных сведений о раскольнических молитвенных зданиях в Империи от 1800 до 1848 года» по Опочецкому уезду Псковской губернии значатся всего две старообрядческие моленные: в деревне Марфино Велейского удельного приказа и в деревне Цыпкиной^[5].

Хранящееся в РГИА (фонд канцелярии Синода) дело 1828 г. «О распространении Невельского уезда свободным хлебопащцем Бровцевым по Новоржевскому уезду раскола» содержит весьма ценные сведения о жизни псковских старообрядцев в первой трети XIX в. В частности, там говорится и о старообрядцах Опочецкого уезда. Благочинный Опочецкого уезда священник села Велья Василий Ульянов доносил, что «в ведении Велейскаго Удельнаго Приказа не в дальнем разстоянии в деревне Марфине есть моленная раскольничья, своевольно раскольниками построенная, а потому 1827 года Земскою Полициею разобранная, но вскоре потом Крестьянином Терентьем Михайловым опять построенная на том же месте с особенною при ней избою для приезда Наставника, и что для отправления, как слух носится, обеденниц и треб въезжает сюда Полоцкой Губернии Режицкаго уезда вотчины Акицкаго Пана из местечка Никольскаго, Крестьянин Наставник Иван Никитин, заведывающий в том месте еще двумя моленными; а за отбытием сего наставника в праздничные дни отправляет в первой моленной служение и требы города Опочки мещанин Никифор Песьяцкий с братом Васильем, а в дни простые сестра тех же Песьяцких девка Прасковья; к приходу для служения привешивая доску, бьют в оную долго и так громко, что звук разносится на две версты. Старостою в сей моленной Удельный Крестьянин Семен Тимофеев, который заведывает приходом и расходом суммы и свечь; в десяти деревнях той же Удельной вотчины исправляет требы удельный же крестьянин деревни Софонова, который в избах останавливаясь, зазывает к себе Правоверных в соседстве с раскольниками жительствующих и их развращает»^[6]. В этом донесении сообщается о действоваших в Опочецком уезде двух очень авторитетных духовных наставниках — Иване Никитиче Краснобаеве и Никифоре Егорьеве Песьяцком. Первый был наставником из Гурилишек (Режицкий уезд, теперь — Латвия), второй — из Опочки. Оба были участниками знаменитого Варковского собора 1832 г., ознаменовавшего переход безбрачных федосеевских общин Северо-Запада к принятию бессвященнословного брака.

Моленная в Марфино. Начало XX века

Причт и прихожане моленной в Марфино. Начало XX века

23 ноября 1836 г. епископ Псковский Нафанаил отправил в Синод очередной «репорт», в котором, в частности, говорилось, что опочецкий благочинный Василий Ульянов доносит: «…от 23 Февраля сего года, что Опочецкаго ж Уезда ведомства Псковской Конторы Государственных Имуществ, у Крестьян-раскольников, в Приходах, Села Матюшкина, в самом близком разстоянии от онаго, деревни Марфина Терентья Федорова и Пригорода Краснаго деревни Цыпкина у Василья Парфенова, выстроены раскольническия молельни. У Федорова, по срытии Земскою Полициею в 1827 году прежней, вторично на том же месте другая; а у Парфенова со всем в недавнем времени вновь. В первой из них производится свечная продажа и посреди пред иконою двунадесятых Праздников имеется соединенный из двух столиков престол под двумя одеждами – холщевою и ситцевою. Богослужение в сих молельнях, а равно и требы у Раскольников, наезжает исправлять Полоцкой Губернии Резицкаго (!) Уезда из селения Гривишки, Динабургский мещанин Иван Краснобаев»^[7].

Это дело получило продолжение. В донесении Псковского гражданского губернатора министру внутренних дел от 23 сентября 1839 г. сообщалось: «…Раскольническая Моленная в деревне Марфине по изысканию оказалась устроена до 1827 года, в сем же году за публичное Богослужение по распоряжению Губернскаго начальства была совершенно разобрана, и в последствии на том же месте поставлена вновь без позволения начальства; а потому по решению Опочецкаго Уезднаго Суда находящемуся ныне на ревизии в Псковской Уголовной Палате – должна быть уничтожена. Строение названное в донесении Священноцерковнослужителей также Моленной в деревне Ципкине приказывал я осмотреть нынешней весной Земскому Исправнику при Депутате с Духовной стороны и оказалось оно совершенно пустым без дверей и окон неимеющее признаку жилаго строения; а потому на счет ея предоставил я сделать заключение также судебному месту куда передал и акт осмотра составленный следователями производившими о сем изыскание»^[8].

Выходцем из Опочки (в документах именуется «опоческим мещанином») был и известный духовный наставник из д. Яковлево (Себежского уезда) Гавриил Антропович Могилянцев. В «Алфавите духовном» Василия Золотова (1786—1859; автор знаменитого «Дегуцкого летописца») указана дата смерти «пастыря древлеправославных христиан» Гавриила Антропова – 7 января 1857 года^[9]. Как явствует из архивных документов, Гавриил Антропович нередко выезжал и в Опочецкий уезд для исправления треб. 16 ноября 1837 г. Псковская Контора Государственных имуществ обратилась к псковскому гражданскому губернатору тайному советнику Пещурову со следующим донесением:

«Подведомственный Конторе сей, Велейский Приказ, в следствие просьб крестьян онаго Приказа Опочецкаго уезда, содержащих раскольническую секту, доносит о исходатайствовании позволения дабы безпрепятственно дозволено было въезжать к ним для исправления треб Наставнику их Опочецкому Мещанину Гавриле Антропову и помощнику его опочецкому ж Мещанину Никифору Егорову имеющим жительство в Г. Опочке. Соображая 52-ю Статью Свода Законов тома 14-го Устава о предупреждении преступлений, где сказано, раскольническим Священникам запрещается переходить для исправления треб из уезда в уезд а тем более из Губернии в Губернию, в случае ж переезда их естьли небудут иметь надлежащих видов поступать с ними как с бродягами, Контора полагает, что по силе оной Статьи Свода Законов, не следует препятствовать Наставнику Антропову и помощнику его Егорову из города Опочки въезжать для треб в селении Велейских раскольников в том же уезде и в недальнем растоянии от Г. Опочки отстоящия, особенно же имея узаконенныя виды, и потому Контора имеет честь покорнейше просить распоряжения по сему случаю Вашего Превосходительства о последствии коего не оставить почтить Контору сию уведомлением. Управляющий В. Львов»^[10].

10 декабря 1837 г. псковский гражданский губернатор обратился, в свою очередь, с отношением к псковскому архиепископу Нафанаилу, испрашивая его мнения по этому вопросу. В тот же день Нафанаил обратился в Синод со следующим рапортом: «Г. Псковский Гражданский Губернатор, Тайный Советник Пещуров, в следствие представления Псковской Конторы Государственных Имуществ, испрашивает заключения моего: можно ли дозволить города Опочки мещанам раскольническим наставникам Антропову и Егорову въезжать в Опочецкия вотчины ведомства Государственных Имуществ для исправления треб у тамошних раскольников, замечая впрочем в отношении своем, что по 52-й ст. XIV тому свода Законов, о предупреждении к пресечению преступлений, раскольническим священникам воспрещается только переезжать из уезда в уезд и из губернии в губернию.
Я полагаю, что Губернатор, указывая на сию статью, не находит препятствия дать дозволение упомянутым наставникам на свободное исправление треб у раскольников, как жительствующих в одном и том же уезде. Но поелику 52-ою статьею воспрещаются подобные переезды беглым раскольническим попам рукоположенным, а не наставникам, несправедливо присваивающим себе такое наименование, я не мог отвечать Г. Губернатору на требование его, и находя с своей стороны необходимым пресечь всякое движение и сообщение совратителей с заблуждающими потому более, что если даже будет на сие дозволение формально, оно сделается гласным и развратители заверят раскольников, что мнения их о вере законны и терпимы Правительством, и чрез сие раскол совершенно утвердится и более начнет усиливаться и распространяться; – Посему – с приложением списка с отношения Г. Губернатора ко мне и к нему Конторы Государственных Имуществ, представляю предмет сей на благоразсмотрение Святейшаго Синода, ожидая в разрешении Начальственнаго предписания»^[11].

13 декабря того же года в Синоде был заслушан рапорт архиепископа Нафанаила. Заключение Синода было следующим: «Заключение Преосвященнаго Псковскаго, по предмету воспрещения раскольническому наставнику Антропову и помощнику его Егорову въезжать в Опочецкия Вотчины, для исправления у раскольников треб, Святейший Синод находя правильным, поручает Г. Обер-Прокурору сообщить об оном Г. Министру Внутренних Дел, для принятия со стороны его начальнических мер, и просить о последующем уведомления. Подлинное подписано 23-го (!) декабря 1837 г.^[12]»

Обер-прокурор Синода граф Н. А. Протасов 31 декабря 1837 г. вошел в отношение с министром внутренних дел, который отвечал 27 января 1838 г. за № 475. В ответе министра Д. Н. Блудова, в частности, содержалось достаточно витиевато выраженное общее отношение правительства того времени к старообрядцам: «терпимость без признания». «Имея в виду, — писал министр внутренних дел, — что на основании существующих постановлений раскольники не преследуются за мнение их о вере и могут безпрепятственно совершать свои обряды, только без всякаго публичнаго оказательства их учения, я нахожу, что нет никакого повода воспрещать раскольническому наставнику Антропову и помощнику его исправлять требы по своему обряду у раскольников Опочецкой вотчины, если это с их стороны не будет сопряжено с какими либо противозаконными по расколу действиями, но тем не менее считаю неудобным давать им и формальное дозволение на исправление треб, как предполагает Псковская Контора Государственных имуществ, ибо Правительству неприлично входить в разсмотрение способов отправления раскольниками своих обрядов, которое дозволяется им единственно из снисхождения к их заблуждениям и утверждать их тем в мысли будто Правительство признает их наставников имеющими права Духовныя»^[13].

В результате, 3 марта 1838 г. на заседании Синода его члены постановили: «Отзыв Г. Министра Внутренних Дел отослать в списке к присутствующему в Святейшем Синоде, Преосвященному Архиепископу Псковскому при указе возвратив при оном и подлинное отношение Псковской Конторы Государственных Имуществ»^[14].

Дальнейшее усиление гонений на старообрядцев в царствование Николая I привело к разорению многих духовных центров «древлего благочестия», аресту авторитетных духовных наставников. По-видимому, в сер. XIX в. опочецкие староверы временно остались без духовного окормления, из-за чего им приходилось обращаться в соседние старообрядческие общины. Как явствует из некоторых документов, хранящихся в Национальном историческом архиве Республики Беларусь, влияние духовных наставников из д. Большой Пружинец Невельского уезда Спиридона Макарьева и Федора Федорова распространялось не только на этот уезд, но и на соседние Опочецкий и Великолуцкий уезды Псковской губернии. В связи с этим, по доносу священника из деревни Заволочье Опочецкого уезда Михаила Красноумова, было возбуждено целое уголовное дело. 20 мая 1852 г. витебский генерал-губернатор доносил, что в приход Заволочья «выезжают раскольнические наставники: Невельского уезда, деревни Пружинца, крестьяне Спиридон Макарьев и Федор Федоров и Себежского уезда из какой то их обители или могильщины (в деревне Обитель Могилянской волости находилась известная старообрядческая моленная. – К. К.), которые исправляют у раскольников все требы и этим самым явный подают повод к усилению ереси…»^[15]. 27 июня 1852 г. витебский военный губернатор отдал соответствующее распоряжение невельскому земскому исправнику, который незамедлительно учредил за старообрядческими наставниками «строжайший секретный надзор чрез полицейских служителей из деревень, населенных православными крестьянами». Дело дошло до самого царя Николая I, и в результате старообрядческая моленная в д. Большой Пружинец была закрыта и разорена.

Конкретных сведений относительно духовной жизни опочецких староверов на протяжении второй половины XIX в. нами в архивах пока обнаружить не удалось, однако, несомненно, она продолжалась и в этот период. В 1882 г. состоялось открытие нового старообрядческого молитвенного дома во имя Преображения Господня в Режице (ныне — Резекне). Среди прочих, на грядущее торжество было отправлено приглашение и староверам из ^[16]. Опочецкие староверы участвовали и в Режицком федосеевском соборе 1884 г., посвященном вопросу о «новоженах». Под постановлениями собора, хранящимися в Древлехранилище Пушкинского дома в Санкт-Петербурге, стоят имена опочецкого наставника Клима Ерофеева и его помощника Ивана Матвеева, подписавшегося за него^[17]. Среди участников Виленского съезда старообрядцев-поморцев 1906 г. находим наставника Савелия Яковлевича Попова из сельца Сехнютино (Опочецкого уезда, Еженской волости).

Опочецкий уезд принадлежал к пяти наиболее населенным старообрядцами уездам Псковской губернии. По данным первой всеобщей переписи населения Российской империи 1897 г. (данные, безусловно, не абсолютны), старообрядцы в Опочецком уезде составляли 3,04 % населения. Согласно отчету губернской полиции за 1903 г., в Опочецком уезде значилось две моленные и 23 старообрядческих кладбища. Одна из моленных — это уже упоминавшаяся выше моленная в д. Марфино. Другой старообрядческий духовный центр на опочецкой земле связан с д. Соснивицы. О деревне Соснивицы в статистико-географическом словаре Опочецкого уезда, выпущенном в 1895 г., имеются следующие сведения: Соснивица – деревня 1-го стана Матюшкинской волости, Астропятовского общества, Матюшкинского прихода, 3 земских, 5 уряднических участков, от Опочки 22 версты, от стана и волости 10 верст. Дворов – 24. Мужчин — 55, женщин – 63. Земли удобной 166 десятин и неудобной – 13 десятин. Существует «раскольнический молельный дом^[18]. К 1902—1904 гг. относится «Дело о разрешении постройки на Сивровской Горе у д. Соснивицы староверческой церкви»^[19].

В 1906 г. посетивший старообрядческий храм корреспондент «Псковских Епархиальных Ведомостей» писал: «В феврале текущего года мне пришлось побывать в Соснивицах, Опочецкого уезда. Селение это, расположенное на границе двух приходов — Матюшкинского и Красногородского, представляет собою центр для тамошнего старообрядчества, имеет моленую и при ней наставника»^[20]. По словам корреспондента, за два года до этого в Соснивицах проходило собеседование московских начетчиков-старообрядцев (среди них называется фамилия Полякова) с местным священником о. Николаем Боголюбовым. Подобные собеседования были в кон. XIX – начале XX вв. нередким явлением, в том числе и на Псковской земле.
В д. Марфино Варыгинской волости Опочецкого уезда новая деревянная моленная была выстроена, вероятно, после Указа Николая II 17 апреля 1905 г. «О веротерпимости», который разрешал строительство церковных старообрядческих зданий. Храм, к сожалению, тоже не сохранился, но, судя по фотографии, имел полную форму церковного здания, что прежде было запрещено.

После революции 1917 г. положение российских старообрядцев существенно изменилось. В конце 1925 г. закрыли моленные в д. Марфино и Соснивицы. И. И. Лагунин в своей статье, посвященной опочецким староверам, сообщает, что староверская моленная в д. Соснивица сгорела в 1929 г ^[21]. В связи с пожаром старообрядческой моленной райсовет Союза воинствующих безбожников развернул широкую пропаганду против постройки нового храма. Проводилось множество собраний, делались доклады, в результате чего на собрании крестьян решено было построить не церковь, а избу-читальню ^[22].

После закрытия моленной в д. Марфино, богослужения совершались в д. Латовицы, а в старой моленной был устроен клуб. Однако часть книжного собрания разоренных моленных удалось сохранить местным староверам. С 18 по 26 мая 1976 г. в ходе археографической и историко-бытовой экспедиции деревню Соснивицы посетили сотрудники Псковского музея, о чем подробно сообщается в указанной выше статье И. И. Лагунина. В результате экспедиции собрание Псковского музея-заповедника пополнилось рядом рукописных и старопечатных книг. До последнего времени в Марфино из Опочки приезжал наставник отец Михаил – на покаяние и отпевы. После его смерти местные староверы обращаются в Псковскую поморскую общину, наставником которой является в настоящее время о. Алексей Григорьевич Косолапов.

К.Я. Кожурин

[1] Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. – СПб., 1868. – Том I (1542 – 1721). – С. 661 – 663.
[2] Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего Правительствующего Синода. – СПб., 1880. – Том IV (1724). – С. 374.
[3] Там же. – С. 542.
[4] Подробнее см.: Кожурин К. Я. Староверы Псковского Поозерья: Пустошкинский район. М.: «Археодоксiя», 2011; Он же. Старообрядческие моленные Невельского уезда (XVII – XX вв.) // Язык, книга и традиционная культура позднего русского средневековья в жизни своего времени, в науке, музейной и библиотечной работе XXI в.: Труды II Международной научной конференции (Москва, 30–31 октября 2009 г.). М., 2011. — С. 587—609; Он же. Старообрядческие моленные Себежского уезда в XVIII–XX вв. // Язык, книга, культура позднего русского средневековья в науке, музейной и библиотечной работе: Труды III Международной научной конференции (Мир старообрядчества. Вып. 9.) / Сост. Н.В. Литвина, Ю.С. Белянкин. — М.: Археодоксiя, НКТ, 2019. — (Труды исторического факультета МГУ; вып. 150. Сер. 2. Исторические исследования; 91). — С. 346—376.
[5] РГИА. Ф. 1473. – Оп. 1. – Д. 92. — Л. 615 об. — Свод официальных сведений о раскольнических молитвенных зданиях в Империи от 1800 до 1848 года.
[6] РГИА. Ф. 796. – Оп. 109 (1828). – Д. 815. – Л. 22–22 об. – О распространении Невельского уезда свободным хлебопащцем Бровцевым по Новоржевскому уезду раскола.
[7] Там же. — Л. 29.
[8] РГИА. Ф. 1284. – Оп. 196 – 1835. – Д. 126. – Л. 83 об. – По Высочайшему повелению о раскольниках Опочецкаго уезда и Вязовскаго приказа и их часовнях. Здесь же о наставнике Бровцыне, комисаре Кузнецове и о моленной в деревне Глетковой.
[9] «Алфавит духовный» Василия Золотова: исследование и текст. Издание подготовлено Надеждой Морозовой и Григорием Поташенко. Вильнюс: Институт литовского языка, 2014. С. 100, 154.
[10] РГИА. Ф. 796. – Оп. 118. – Д. 1595. – Л. 3–4. — О дозволении наставникам опочецкому мещанину Антропову и помощнику его Егорову въезжать в Опочецкие вотчины (1837).
[11] Там же. — Л. 1 – 1 об.
[12] Там же. — Л. 5 – 5 об.
[13] Там же. — Л. 7 об. – 8.
[14] Там же. — Л. 9 об.
[15] НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 1. – Д. 1334. – Л.76 об.
[16] БАН. Собр. Чуванова, № 120. — Л. 145 об. — 146 об.
[17] ИРЛИ. Собрание Заволоко, № 284. — Л. 4 (10).

[18] Статистическо-географический словарь Опочецкого уезда. Псков, 1895. С. 228.
[19] ГАПО. Ф. 39. Д. 5776. 20.07.1902 — 30.07.1904 гг.
[20] В Соснивицах у старообрядцев // Псковские Епархиальные ведомости № 15 за 1906 год. С. 350-353.
[21] Лагунин И. И. Красногородские старообрядцы // Заря. № 45. Режим доступа: http://smi60.ru/2014/11/14/krasnogorodskie_staroobryadcy.html
[22] Проскурина А. В. Антирелигиозная пропаганда в деревнях Псковского округа в 1920-е годы // Земля Псковская древняя и современная. Псков, 2002. С. 204.