Быт и нравы староверов Витебской губернии в середине XIX в.
Кожурин К. Я.
Быт и нравы староверов Витебской губернии в середине XIX в.
(по материалам секретных данных, собранных надворным советником В. С. Несторовым)
Витебская губерния во времена Российской империи была одной из самых густонаселенных староверами губерний. Только согласно официальной статистике, в 1851 г. здесь проживало 37 487 староверов и находилось 28 часовен и моленных, являвшихся крупными духовными центрами. В 1854 г. староверческое население региона достигло уже 38 481 души обоего пола. Одним из первых историков старообрядчества на Витебщине можно считать единоверческого священника Василия Волкова (Волковича) (Волков, 1866). Также и сами староверы оставили ряд исторических сочинений, в которых нашли отражение события из истории местного старообрядчества (Хронограф Литовский, 2011; Алфавит духовный, 2014).
После Октябрьской революции 1917 г. и последовавшим распадом Российской империи территория Витебской губернии оказалась разделенной между тремя государствами: Россией, Белоруссией и Латвией. В связи с этим историей староверия в данном регионе занимались не только отечественные, но и зарубежные исследователи. Среди них можно назвать имена таких известных исследователей из Латвии, как А. А. Заварину (Заварина, 2019) и В. В. Никонова (Никонов, 2008), историков из Литвы В. С. Барановского и Г. В. Поташенко (Барановский, Поташенко, 2005), белорусского историка А. А. Горбацкого (Горбацкий, 2004). В этих исследованиях содержится немало ценного материала о староверах Витебской губернии в XIX – начале XX вв. Однако многие архивные материалы еще ждут своего исследователя.
Ценнейшие сведения находятся в рапорте, представленном в Синод архиепископом Полоцким и Витебским Василием (Лужинским), самолично объездившим вверенную ему епархию и составившим подробный отчет о состоянии «раскола» в Витебской губернии. Об этом я уже не раз с большей или меньшей полнотой писал в различных своих статьях (см.: Кожурин, 2014 – 1; Кожурин, 2014 – 2; Кожурин, 2014 – 3). Однако не менее интересными и ценными оказались сведения, параллельно собранные светским чиновником, надворным советником В. С. Несторовым, недавно обнаруженные мной в Российском государственном историческом архиве Санкт-Петербурга.
В конце царствования Николая I по личному указу царя производился секретный сбор сведений о «современном состоянии раскола» в Российской империи. Собирались подобные сведения и по Витебской губернии. В результате, появился весьма любопытный и ценный с исторической точки зрения документ – «Обозрение положения раскола в Витебской губернии» (1853), составленный надворным советником Валерианом Степановичем Несторовым, состоявшим чиновником по особым поручениям при генерал-губернаторе Витебском, Могилевском и Смоленском (РГИА. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 114б. – По Высочайшему повелению о приведении в известность современнаго положения раскола в губерниях Витебской, Могилевской и Смоленской).
О происхождении и о времени появления в Витебской губернии первых староверов Несторов писал: «Наружный вид, язык и обычаи Витебских раскольников, резко отличающие их от местнаго населения, указывают на их Великороссийское происхождение; но предания о времени их здесь поселения не сохранилось между ними.
Из рукописнаго сочинения, написаннаго в Риге для Рижских, Витебских и других этого края раскольников, под названием: “Краткое показание яко филипо-федосеевским христианам, новоженам покаяние несть” видно, что в конце семнадцатаго столетия, они уже находились здесь и что Федосей Васильев (основатель Федосеевской секты) на соборе с братиею 7202 лета (1694 г.) установил: “поженившихся от единения отлучать”.
Принимая в соображение местность поселения, сношения с раскольниками других губерний и некоторыя различия в обрядах, можно полагать, что они поселились не в одно время во всех уездах, или проникли в губернию разными путями с неодинакими учениями, слившимися в последствии в Федосеевское согласие. – А именно: уезды Люцинский, Режицкий и Динабургский, находясь на пути первоначальных поселений в Польшу, Курляндию и на границы Пруссии, Новгородских и Псковских стригольников, заселены прежде других, выходцами этих губерний, остановившимися здесь по удобству укрывательства в малозаселенных, болотистых и трудно проходимых лесах. На одновременность заселения этих уездов, кроме согласия в учении, обрядах и связи с Рижскими, одновременно с ними вышедшими и поселившимися, указывает смежность раскольнических деревень, составляющих, как бы одно общее поселение и их связи собою. – Принявши, вместе с Рижскими и другими этого края, учение Федосея, они в последствие отделились от своих Великороссийских собратий, по случаю признания на кресте титлы, Пилатом написанной и отвержения молитвы за царя и составили особое согласие, главою котораго зделалась Рига.
Раскольники других уездов Витебской губернии, принадлежа к Федосеевскому согласию, не так тесно соединены с Динабургскими, Режицкими и Ригою, что бы можно было предполагать об одноплеменности их и одновременности поселения, а именно: Лепельские, частию Полоцкие и Витебские находятся в постоянных сношениях с м. Холопиничи[1], едва известном Динабургским и Режицким. Невельские и Себежские соединены с Великолуцкими. К этому должно присовокупить, что в уездах Динабургском, Режицком, Люцинском и Дризенском не живет ни одного из раскольников Лепельскаго, Полоцкаго и других уездов, населенных раскольниками всех уездов, кроме Динабургскаго, Режицкаго и Люцинскаго.
В Городецком уезде раскольники поселены в недавнее время, а в Велижском с 1839 г., выходцами из других уездов Витебской губернии.
В отношении брака Динабургские, Режицкие, Люцинские и Дризенские более приближаются к учению Феодосия и хотя все имеют сожительниц, но допускают их, как бы по необходимости, не совершая при вступлении в сожительство, ни каких обрядов и в известные годы многие, оставаясь с ними жить в одном доме, разлучаются; в прочих же уездах соблюдаются некоторые обряды, для совершения которых приглашается Наставник и родственники с обеих сторон.
Строгое отвержение брака и послабления в отношении его, бывшее причиною отделения Федосеевской секты от Поморян, вместе с другими отличиями этих уездов, дает повод к предположению о разнородности Витебских раскольников, хотя все они называют себя Федосеевскаго согласия.
Кроме безпоповских Федосеевских в г. Витебске и в уездах Витебском и Суражском живут в небольшом количестве раскольники поповской секты, пришедшие сюда в позднейшие времена из Ветки, как уверяют многие из живущих стариков.
Поселившись в Витебской губернии, принадлежавшей тогда к польским провинциям, раскольники жили под покровительством владельцев земель, не принадлежа ни к какому сословию, почему по присоединении Белоруссии и распространении на нея народной переписи, раскольники принуждены были записаться в крестьяне к владельцам земель, на которых жили; но в последствии начали отыскивать свободу, доказывая неправильность приписки, при чем некоторые называли себя выходцами из Пруссии, многие из таковых получили свободу, другие же выкупились на волю и богатея дают средства остальным выкупаться, или отыскивать свободу. Таким образом в Витебской губернии образовалось и с каждым годом увеличивается сословие купцев и мещан раскольников.
Обыкновенно их называют русскими, сами же себя они называют староверами, русскими и некоторые Пилипонами, от искаженнаго слова Филиповицы, – но при этом замечательно, что и поповские также присвоивают себе название Пилипонов.
Раскольники Витебской губернии состоят преимущественно из безпоповских Федосеевскаго согласия и не значительнаго числа поповских Ветковскаго согласия.
Число безпоповских простирается до 18.447 мужескаго и 19. 264 женскаго пола, поповских 348 мужескаго и 422 женскаго пола всего же 38.481 обоего пола душ.
По сословиям они разделяются: на купцов 3-й гильдии и мещан Витебской и других губерний, вольноотпущенных, панцырных бояр, пахотных солдат, свободных хлебопашцев, крестьян Государственных имуществ и помещичьих» (РГИА. Л. 59 – 63 об.).
Далее В. С. Несторов приводил таблицы с распределением старообрядцев по сословиям. Также он отмечал, что нередки были злоупотребления при ведении ревизских сказок – в них до 1850 года вносили записи на основании метрических книг, которые вели старообрядческие наставники.
На основании собранных статистических данных Несторов делает вывод: «…четыре пятых купцов и мещан живут, как крестьяне, по деревням на землях, нанимаемых у помещиков, или приобретенных у них покупкою и называемых также деревнями, в которых как и в помещичьих живут от одного до пяти и более семейств, смотря по количеству земли и удобствам, но деревни эти расположены, большею частию, не в дальнем одна от другой разстоянии, что способствуя сношениям и отправлению обрядов, образует один, или несколько пунктов раскольничьяго поселения в уезде, или же одно общее в нескольких уездах, как Люцинском, Режицком и Динабургском.
В каждом из таких пунктов существовало несколько моленных, по запечатании которых, служение отправляется в домашних, устроенных большею частию в тех же деревнях и отличающихся от прочих домов большим количеством образов и некоторыми убранствами, на время сборниц (по-видимому, надо “сборищ”. – К. К.).
Воспрещение домашних сходбищ для моления весьма затруднительно по расположению раскольничьих деревень в лесах, между болотами и при том может подать повод в притеснениях и злоупотреблениях местных полицейских властей» (РГИА. Л. 60 – 71).
Относительно образа жизни местных староверов Несторов отмечал: «Из Витебских раскольников 13.956 муж. пола принадлежат к крестьянскому разных наименований сословию и 4.838 муж. пола к купечеству 3 гильдии и мещанству, из числа последних только 945 муж. пола живут в городах, все же прочие в деревнях на собственных, ими нанимаемых у помещиков землях.
Это самое указывает на их образ жизни и занятия. Живущие в городах занимаются торговлею и разными промыслами, поставками и работами, как то плотничною, каменною и другими. Живущие же по деревням занимаются преимущественно землепашеством, разными сельскими промыслами, перекупкою и продажею сельских произведений, плотничеством, каменными и землекопными работами на шоссе и железной дороге, особливо у купца Гладышева, поставкою работников и мастеровых и другими промыслами.
Раскольники Витебской губернии все живут зажиточно, – они трудолюбивы, трезвы, здоровы, большаго роста, говорят по русски, сохраняют русские обычаи и платье.
Оказывают вспомоществование и защиту принадлежащим к расколу.
Сообщений с общим населением избегают, приглашаемых к себе на работы, не раскольников, или приходящих по делам и случайно, не допускают к столу вместе с собою и держат для них особую посуду» (РГИА. Л. 88 – 89).
Далее Несторов отмечает характерные особенности «нравственного характера» витебских староверов. Несомненно, его оценка носит несколько поверхностный и субъективный характер: «Не смотря на зажиточность, трудолюбие и трезвость в частной и общественной жизни раскольников много сторон, заслуживающих порицания.
Неповиновение и самоуправство, положившия начало расколов, отражаются во всех их действиях и дают особый характер, не только обществам, но каждому лицу в частности. В избежание исполнения законных учреждений и свободнейшаго отправления обрядов, купцы и мещане удаляются в леса, не берут паспортов, кроме самых необходимых случаев, скрывают у себя беглых и дезертиров, приписывают их в свои семейства под именами умерших, неправильно показывают в ревизских сказках свои семейства; помещичьи крестьяне для большей свободы стараются быть на оброке.
Не подчиняясь установленным властям, они образуют особое общество, управляемое своими собственными учреждениями, но тяготясь и этим, они стараются поставить себя в возможность уклоняться от них, от этого в каждом селении встречается по несколько, богатством, мнимою приверженностию к расколу, или другими способами, присвоивших себе влияние и независимость, пользуясь которым делаются самовластными и кроме вмешательства в дела частныя, дозволяют себе, при отправлении служения, поправлять Наставников, замечать их ошибки и заводить споры в самых моленных, некоторые даже отправляют сами служение, не бывши Наставниками, наконец для большаго влияния на Наставников стараются избирать их из людей, не только не пользующихся уважением, но часто из таких, за которыми известны проступки и даже преступления.
От такого раздробления, раскольничьи общества, удовлетворяя мелкому самолюбию богатых и предприимчивых не лишают беднейших помощи в нуждах. Чем как тех, так и других привязывают к расколу, и вместе с этим развивают дух непокорности.
В сношениях раскольники лукавы, скрытны, лицемерны, не упускают случая обманывать, занимаются воровством, подлогами и конокрадством, из котораго образовали особый промысл, удачно отправляемый при покровительстве и защите в каждом раскольничьем селении.
Женщины ведут распутную жизнь, которая им неставится в преступление, даже родителями; напротив незаконнорожденные дети называются богданчиками.
При всем этом ежедневно кладут по несколько земных и поясных поклонов, в продолжении чего делают домашния распоряжения, или нанимают других класть за себя определенное число поклонов; соблюдают посты, не курят табаку, не пьют вина и многие чаю, особливо с сахаром, но некоторые не отказываются от вина и табаку, когда предполагают, что другие не узнают об этом.
Отчужденная жизнь, скрытность, постоянная забота о изобретении обманов, имея влияние на нравственный характер раскольников, дает наружности их преимущественно старикам, особую печать дикости и суровости.
Вообще раскольники Витебской губерниии находятся в грубом и невежественном состоянии, особливо в отношении религиозных понятий. – Избирая приемущественно сношения с раскольниками, в них до того вкоренились лжеучения, дошедшия к ним от отцев и поддерживаемыя упорством и разсчетами мелкаго самолюбия и выгод, что истинное учение сделалось для них недоступным. Часто, не находя доказательств в подтверждение своих заблуждений, они ограничиваются словами “так веровали наши отцы и мы желаем умереть, как они”.
Богатые, получивши некоторое развитие и усвоив удобства жизни, большею частию остаются упорными раскольниками, или выказывают себя такими, для приобретения большаго влияния и уважения; а как ни в каком сословии, богатство не дает столько прав на уважение и влияние, как у раскольников, то главными движителями раскола суть богатейшия из них» (РГИА. Л. 89 – 93 об.).
Вместе с тем Несторов не мог не отметить достаточно высокий уровень грамотности местных староверов: «Многие из раскольников грамотны; к числу их принадлежат так называемые “знающие от писания”, большая часть из них не умеют ни читать, ни писать, но заучивши наизусть многия места из священнаго писания, церковных книг и разсуждений сектаторов, толкуют их по своему. Они пользуются большим уважением и к ним стекаются из окрестностей раскольники, даже наставники, для бесед и совещаний.
Грамотность между раскольниками распространяется посредством наставников, причетников и особых учителей, которые для этого ездят по деревням. Азбуки употребляют писанныя и так называемой гражданской печати.
Писать учатся не многие и большая часть из наставников и учителей с трудом подписывают свое имя; обыкновенно они стараются подражать уставному письму.
Раскольники, предпочитая древния книги, почти их не имеют, по дороговизне и редкости, а довольствуются перепечатанными с древних, в бывших раскольничьих типографиях, с объяснением в конце каждой когда, где и с какой книги перепечатана, так наприм. “Сия святая и богодухновенная книга тетро Евангелие, сиречь четверо благовестие Матфея, Марка, Луки и Иоанна, от прежде печатанных книг в царствующем граде Москве в лето от сотворения мира 7156 (1648) ныне вторым тиснением издается Новгородскаго Северскаго наместничества округа Суражскаго в Клинцовском посаде состоящей типографии содержателя онаго посада купца Якова Железнякова и сына его Василия Железнякова в собственной их типографии. Печатана с указнаго дозволения. Начата бысть печататься 7295 (1787). А прежде печатанная книга тетро Евангелие по вышеименованному указу свидетельствована Нижним Земским Суражским Судом и подписана онаго суда присутствующими. С которой ныне сия книга перепечатана”.
Кроме этих, встречаются книги, напечатанныя в бывшей Почаевской типографии.
Большим уважением у раскольников пользуется и находится почти в каждом доме житие св. Ефремия.
Книги приобретаются покупкою в Москве, Риге и на местах у раскольников, приносящих их.
Писанных книг менее; в числе их встречаются молитвенники, составленные раскольниками; прения, знаменитых раскольничьих наставников, различных сект, о предметах, послуживших к разделению сект; выписки из стоглава и кормчей книги; разсуждения о молении за Царя, о кресте четверо-составном, или восьми конечном, о титле на кресте, о двуперстном сложении креста, о браках, о причащении и возможности спасения без причащения Свят. Тайн; о не бритии бород, об одежде и других предметах, отделяющих их от истинной церкви.
Иконы кроме древних, дошедших по наследству и весьма редких, пишутся на местах, особыми иконописцами, содержимыми обществом при моленных и меняются в Москве, Риге, Калуге.
На некоторых из них представляются изображения, созданныя невежеством раскольников, так напр. Иоанн предтеча с крыльями, держащий в левой руке сосуд в роде чаши, в котором лежит голова Иоанна Крестителя с надписью: “Се агнец Божий взимай грехи всего мира”, на других изображены ложные их мученики, сожигаемые с замками на губах.
Медные кресты восьмиконечные с изображением распятаго Спасителя с надписью: “Царь Славы, IС ХС, сын Божий, ника”, кроме которой на иных находится титло, Пилатом написанное; на других же ее нет.
Во многих домах над окнами и дверми прибиты маленькия бумажки с надписью: “Христос с нами устависся”. Надписи эти делают наставники» (РГИА. Л. 93 об. – 96).
Говоря о влиянии староверов на жителей других исповеданий, Несторов отмечает: «Раскольники Витебской губернии, живя большею частию по деревням, своею зажиточностию и здоровым видом возбуждают зависть в бедном, истощенном населении крестьян и многие из них охотно присоединились бы к раскольникам, но запрещение пить вино останавливает их. От этого переходы в раскол встречаются довольно редко и только между крестьянами, попавшими в работники к раскольникам с молодых лет, когда привычка к пьянству не сделалась для них необходимою потребностию.
Для обработки полей своих раскольники держат постоянных или временных работников, часто беглых, не принадлежащих к расколу; но оказывают им пренебрежение и образа их ставят отдельно от своих, в последнем углу, у двери, склоняя между прочим к соединению. По мере согласия, образ передвигают по стене к переднему углу, на конец по испытании и наложении эпитимии, совращеннаго допускают в моленную и, прининяв (sic!) в свое согласие, приписывают на место умерших, с присвоением их имен и дают им сожительниц из раскольниц.
Перекрещивание не встречается[2], кроме совращенных Евреев.
Открытие таких приписанных, по трудности розысканий, случается редко, в последнее время следствием доказано, что крестьянин г. Медуницкаго, Себежскаго уезда, бежавший лет за 20 пред сим и проживавший все время у раскольников, в 1845 году, по совращении, приписан был ими в Дризенское мещанство, под именем умершаго около того времени раскольника Степана Ермолаева Трофимова, котораго именем называясь, получал до 1853 г. паспорты…» (РГИА. Л. 96 – 97 об.).
Далее В. С. Несторов приводит ряд других аналогичных случаев, заключая: «Подобные случаи весьма часты у раскольников, но по недостаточности улик и подозрений, живущие под чужими именами, спокойно пользуются ими и передают своим детям, неправильно приобретенныя имена и звание» (РГИА. Л. 98).
Вместе с тем обратное влияние на староверов было крайне слабым: «Раскольники Витебской губернии по образу жизни составляют совершенно особое общество, подчиненное влиянию только своих лжеучений.
Православное духовенство, особливо в главных их пунктах: Динабургском, Режицком и даже Люцинском уездах, весьма малочисленно: в Динбургском уезде две, а в Режицком одна Православная церьковь и по этому не может иметь на них ни какого влияния; полицейския же власти, из видов, содействуют им послаблениями установлений о раскольниках.
Сверх этого помещики, на землях которых живут мещане и купцы, получая отдаваемыя им во временное пользование земли гораздо большую, нежели от других наемщиков плату, а в крестьянах имея исправнейших работников или плательщиков значительнаго и бездоимочнаго оброка, оказывают им покровительство и притом будучи сами, равно как и местныя полицейския власти Римско-Католическаго исповедания, кроме выгод, находят другия причины к поддержанию раскола.
Отношения Витебских раскольников к местным властям и помещикам дают им особое, от живущих в Великороссийских губерниях, значение.
Белоруссия под владычеством Польши с утратою Православия и языка, двух вековым влиянием Езуитов на высшие классы и привилегиями латинскому населению, до того слилась с Польшею, что народныя предания, соединявшия ея с Россиею изгладились из памяти. Возвращение к России и возсоединение Унии, благодетельно действуя на низшия классы, возстановив не совсем утраченныя ими верования, возбудило в высшем стремление к поддержанию латинства и не раздельнаго с ним Польскаго духа, а вместе с тем к ослаблению Православия.
Это стремление, между прочими действиями, выразилось в вмешательстве дворянства в разборы бывших Униятских приходов на Православные и Римско-Католические, в неохотной постройке Православных церквей, во вновь образовавшихся и прежних приходах, наконец в покровительстве раскольникам, как враждующим Православию; тем более, что с обращением их увеличилось бы в губернии число православных церквей и истинно русских, особливо в уездах Динабургском и Режицком и тем нарушился бы перевес латинскаго населения» (РГИА. Л. 98 – 100).
Весьма важными были для местных староверов связи («сношения») между собой и со своими единоверцами из других регионов: «Сношения раскольников Витебских между собою и с живущими в других губерниях имеют главною целию сведения о положениии раскола, а также разрешение некоторых, возникающих вопросов; меры к поддержанию раскола и уведомления о распоряжениях Правительства до них касающихся и о изобретаемых противу них средствах. За этим следуют интеры (sic!) домашние.
Раскольники все вообще и в частности стараются о сообщении, сколь можно более известий и почти каждый из значительных имеет свой особый источник и способ» (РГИА. Л. 101 – 101 об.).
К такого рода источникам относились: 1) родственники, с которыми даже после переселения на новые земли староверы продолжали поддерживать отношения, деловые связи, отправление на заработки и по торговым делам; 2) «род постоянной почты посредством нищих не из раскольников», которые, переходя между различными селениями, переносят информацию, также через других нищих. «В случаях же экстренных раскольник берет первую, попавшуюся ему лошадь и скачет по раскольничьим деревням, из которых посылаются другие в разные стороны, так что в несколько часов нужное сведение становится известным раскольничьему населению на значительном пространстве» (РГИА. Л. 102 об.).
3) «Наконец, раскольники, для совещаний, съезжаются из разных уездов и губерний к какому нибудь, пользующемуся уважением наставнику, сведущему от писания, чаще же к знаменитому по своему богатству и влиянию. Съезды эти имеют целию решение возникающих сомнений и предпринятие способов к поддержанию раскола. Для таких совещаний из Витебской губернии ездят в Ригу, м. Холопеничи Минской губернии, а иногда в Москву. Поповские же на Ветку.
Витебские раскольники, почитая Ригу главою своею, подчиняются уставу Рижской больницы, составленному по образу устава Московскаго Преображенскаго кладбища, в 1826 г. 27 Сентября и найденному в числе рукописных книг у раскольников Витебских.
Устав Рижской больницы начинается так “Словеса Господня, словеса чиста, сребро раждеженно, очищено седмерицею, Ты Господи соблюдиши ны во веки. Рига. Старообрядческая больница 1826 г. Сентября 27 дня. Господи Исусе Христе сыне Божий помилуй нас. Аминь. Мы, Рижское благочестивое общество, выслушав Московскаго церковнаго о устроении ниже писанных статии и с ними согласуемся, которые и в закон исповедания нашего приемлем и рукописанием нашим утверждаем”» (РГИА. Л. 103 об. – 104).
Согласно Рижскому уставу, «определено составить из семи избранных светских и трех духовных лиц Церковный Совет, на который возложить надзор “за соблюдением наших православных догматов и преданий и всего внутренняго и внешняго церкви распоряжения и благоустройства, равно все наши по христианству дела на разсуждение и определение по законам церковным”. Для чего и Совету следует “принять к себе все церковныя наши дела в правление и различных времен предков наших сочинения и узаконения, которые все внимательно ему пересмотреть должно и согласныя законам и писанию утвердить, недостаточные пополнить, не вразумительныя объяснить, а противныя правилам и Священному Писанию, пред обществом доказав, отменить, понеже бо в некоторых узаконениях оных обретаются и погрешности как то в статиях Польских и в подобных тем, ибо и Максим Грек после великих чудотворцев Российских и пастырей священных многия и великия в книгах погрешности повелением царским исправлял, как пишет он в предисловии Иосифовской грамматики на листе 24 и далее также и стоглавы<й> Собор четверящим Аллилуия впредь запрети, а их за незнание не осуди. И кем либо общества нашего, что усмотрено будет в церковных содержаниях недостаточным, или излишним, то всяк о том познавший должен представить Церковному Совету письменно или словесно. Совет же все то приняв приводит в надлежащее исправление. Самим же оным собою без ведома Совета ни кому ни чего не составлять и не утверждать под великим запрещением. Из духовных дел правителей одному быть старшим, которому прочие все правящие в Риге должности, должны подчиняться и в случаемых нуждах к нему относиться. А и старший во всех недоумительных случаях без Церковнаго Совета, один собою, судить и решать дел не может, как и священные законы повелевают. На духовную должность служителей избирать Церковному Совету купно с духовными отцами по законам церковным и утверждать их общественным приговором”. В конце: “и так к верному и не преложному всего в десяти статиях зде написанному, исполнению мы ныне волею Божиею и общим согласием в Рижской богоугодной нашей больнице и в храме Рождества Христова и Пречистыя Его Матери Успения на вся грядущия времена и роды рукоподписанием нашим утверждаем. Лета от создания мира месяца Августа”. За следуют подписи до 60 человек.
Прямых сношений с заграничными раскольниками, сколь можно предполагать, не имеют, но чрез Рижских, Виленских и Ковенских имеют сношения с живущими на границах Прусских, к которым в конце тридцатых годов, возбужденные распущенными не доброжелателями слухами о привольной жизни тамошних хотели переселиться; но сделанными распоряжениями были остановлены и некоторые, вышедшие из губернии, возвращены на прежния места» (РГИА. Л. 101 – 106 об.).
Что касается разделений среди старообрядцев Витебской губернии, то они, в основном, делились на две неравные группы: беспоповское большинство и поповское меньшинство. «Поповские принадлежат к Ветковскому согласию, откуда они вышли, как утверждают старики. Число их не значительно, они живут в г. Витебске и в уездах Витебском и Суражском. От Ветковских отличаются только тем, что за неимением попов довольствуются Наставниками, или Уставщиками, избираемыми из среды своей. Для исполнения треб, не отправляемых уставщиками, посещают Ветку» (РГИА. Л. 106 об. – 107). Главным центром поповцев была деревня Фокино в Суражском уезде.
Витебские беспоповцы принадлежали к федосеевскому, или, как уточняет Несторов, «филиппо-федосеевскому согласию». «В главных основаниях верований своих все безпоповские, живущие в Витебской губернии, согласуются между собою, кроме различной степени упорства и обрядов при браке, а именно Динабургские, Режицкие, Люцинские и Дризенские, самые упорные и грубые, совершенно его не признают… В других же уездах, при вступлении в сожительство, совершаются некоторые обряды, приближающие его к браку, а именно: в назначенный день приглашаются родственники, на налое пред вступающими в сожительство кладется крест и Евангелие, наставник читает молитвы, дает приложиться к кресту и Евангелию и благословляет на сожительство; венцы не употребляются» (РГИА. Л. 107 об. – 108 об.).
Подводя итог своему анализу состояния «раскола» в Витебской губернии, Несторов выделяет четыре основные причины «приверженности к расколу»: «Раскол в Витебской губернии держится приемущественно собственными своими учреждениями; недостатком церковнаго вразумления; свободою в отправлении своих обрядов; покровительством, прямо оказываемым ему владельцами земель и косвенно местными полицейскими и другими властями; наконец укрепляется существованием в столицах и других местах раскольничьих учреждений под названием кладбищ, больниц, богоделень.
- Раскольники, отвергши законныя власти, образовали свои общества, для распространения и увеличения которых оказывают каждому из принадлежащих вспомоществование в нуждах и заступничество в случае законнаго преследования проступков и преступлений. Люди же по своему богатству, не имеющие нужды в пособиях, составляя главных двигателей раскола, находят удовлетворение в преуспеянии обществ, в влиянии, которым они пользуются, на дела общественныя и в уважении, оказываемом им другими. Наконец в самой борьбе с Правительством и Церьковью.
Лжеучения, облеченныя в грубыя формы, доступныя невежественным понятиям раскольников, представляют возможность при наружном соблюдении обрядов удовлетворять страстям их.
- Постоянныя сношения с раскольниками, при недостаточности церковнаго вразумления и недоверии ко всему, что исходит не из раскола, отнимает у них возможность убедиться в заблуждениях и предразсудках, переданных отцами и старшими, которых они уважают по своейственному русским обыкновению.
- Находясь под покровительством дворянства и местных полицейских властей, из выгод содействующих им, они свободно отправляют свои обряды, живут отдельными обществами, передерживают беглых, приписывают в ревизския сказки под именами умерших и вообще не стесняются привидением в исполнение всех беззаконных действий, клонящихся к их выгодам.
- Существование обманным образом и под ложными названиями устроенных в столицах и других местах скитов, моленных и других учреждений, выставляемое коноводами как формальное признание раскола, укореняет приверженность и вводит неведущих в заблуждение, образуя род Иерархическаго управления. Кроткия меры и надежды на вразумление заблудших объясняются ими как доказательство их правоты» (РГИА. Л. 115 – 117).
Наконец, Несторов предлагал конкретные меры «к ослаблению Витебскаго раскола», считая, что «поддерживаемый самовластием и неповиновением, распространяемый интересами, раскол в себе самом носит источник своего уничтожения; – а именно лишение выгод, привлекающих к нему». Для достижения этого необходимо выполнение четырех пунктов:
- привести в точную известность число «раскольников»;
- подчинить местные власти добросовестному и внимательному наблюдению за их действиями;
- обязать каждого из них жить в городах, к которым приписаны, с безотложным соблюдением всех повинностей и установлений, лишив их возможности безнаказанно уклоняться от исполнения законных обязанностей. Тем самым «ослабятся раскольничьи общества и влияние богатых, а вместе с тем уничтожатся выгоды, сопряженныя, в настоящее время, с принадлежностию к расколу»;
- распространять между староверами «истинное учение» с показанием их «заблуждений». Однако для того, чтобы «сочинения противу раскола могли потрясти и опровергнуть главныя их основания и лжетолкования, необходимо изучить со всею подробностию дух современнаго раскола в их сочинениях настоящаго времени».
Что касается единоверия, то по мысли Несторова, «Единоверие, при начале его в Витебской губернии, представляет облеченный в законную форму раскол, со всеми его заблуждениями и предразсудками, а по этому не вполне достигает сближения» (РГИА. Л. 118 об.).
Общий вывод, который делает Несторов: «Крепкий в своем основании и по преимуществу Филиппо-Федосеевской секты раскол Витебский не представляет особенных сторон, которым бы можно было воспользоваться для его уничтожения, но тесно связанный с историею развития раскола в России показывает, что предоставленный сознанию своих заблуждений и надеждам вразумления, он постоянно возрастал, употребляя во зло терпимость и меры кротости» (РГИА. Л. 118 об. – 119). (Далее в документе следуют весьма ценные приложения, в том числе именные списки «раскольников» по конкретным уездам Витебской губернии).
Источники
«Алфавит духовный» Василия Золотова: исследование и текст (2014) Институт литовского языка; подготовлено Надеждой Морозовой и Григорием Поташенко; [редактор-составитель Надежда Морозова]; [подготовка текста и указатель имен Надежды Морозовой; вступительные статьи и комментарии Надежды Морозовой и Григория Поташенко]. Вильнюс: Институт литовского языка, 284 с.
РГИА. Ф. 1284. Оп. 208. Д. 114б. – По Высочайшему повелению о приведении в известность современнаго положения раскола в губерниях Витебской, Могилевской и Смоленской.
Хронограф Литовский, сиречь Летописец степенный древлеправославного христианства (2011) Подготовлено Надеждой Морозовой и Григорием Поташенко. Вильнюс: Вильнюсский университет, 329 с.
Литература
Барановский, В., Поташенко, Г. (2005) Староверие Балтии и Польши. Краткий исторический и биографический словарь. Вильнюс: Aidai, 460 с.
Волков, В. И. (1866) Сведения о начале, распространении и разделении раскола и о расколе в Витебской губернии. Витебск: Тип. Губ. Правления, 85 с.
Горбацкий, А. А. (2004) Старообрядчество на Белорусских землях: Монография. Брест: Изд-во УО «БрГУ им. А.С. Пушкина», 237 с.
Заварина, А. А. (2019) Латгальские староверы. Историко-этнографические очерки разных лет. Рига: Рижская Гребенщиковская старообрядческая община, 368 с.
Кожурин, К. Я. (2014 – 1) Староверие Витебской губернии в середине XIX в. в оценке архиепископа Василия (Лужинского). В сборнике: Международные Заволокинские чтения. Рига, 08-12 октября 2014 года. Рига: Международная балтийская академия, с. 261 – 294.
Кожурин, К. Я. (2014 – 2) Старообрядческие духовные центры русско-польского пограничья в XVII – XX вв. В сборнике: Латвийские староверы: исторический опыт сохранения идентичности. Институт философии и социологии Латвийского университета, Рижская Гребенщиковская старообрядческая община, Старообрядческое общество Латвии. Рига: LU FSI, с. 217-232.
Кожурин, К. Я. (2014 – 3) Старообрядческие общины на территории Витебской губернии в середине XIX в. В сборнике: Историко-культурный ландшафт Северо-Запада — 3. Шестые международные Шёгреновские чтения. Санкт-Петербург: Европейский дом, с. 189-199.
Никонов, В. В. (2008) Староверие Латгалии. Очерки по истории староверческих обществ Режицкого и Люцинского уездов (2-я половина XVII – 1-я половина XX вв.). Резекне: Издание Резекненской кладбищенской старообрядческой общины, 430 с.
[1] Прим. Несторова: «Минской губернии Борисовскаго уезда».
[2] Едва ли это так. В уголовных делах против местных старообрядческих наставников имеется множество свидетельств о крещении новообрядцев, переходивших в старую веру.
Сушка опок отнимала много времени и часто приводила к неудачам – работа большая, а результат нулевой, пока не были изготовлены сушила из большого двустворчатого шкафа с электронагревателями, обеспеченные автоматом по поддержанию постоянной температуры. Мы оставляли его включенным даже на ночь. Почти все иконы после очистки, полировки и протирания передавались отцу Василию Федотовичу Нечаеву, который очень ответственно взял на себя пересылочную и финансовую работу. Опять я себя упрекаю, что забывал спросить его о почтовых расходах. Никогда не было возврата. Этот период был у нас самый плодотворный. Были случаи, что некоторые прихожане заказывали у нас целые божницы. Первой из них была Мария Ивановна Потапова из Шаморги. В общине в 1990–е годы ее многие знали. Она в летние месяцы жила на родине, занимаясь сбором лекарственных трав и цветов, и, приезжая в Москву, предлагала их знакомым в храме, в том числе мне и отцу Евфимию. Зная, что мы льем иконы, она попросила изготовить ей божницу. Я знал мастера, увлекающегося такой работой. Им был мой брат Александр Федотович. К тем иконам, которые у нее были, мы добавили свои. После изготовления пришлось добавить, что мастера надо отблагодарить, с чем она согласилась. Позднее по этому образцу ему пришлось изготовить еще для родственников и знакомых, наверное, не менее двух десятков таких божниц. В Токмаковом храме в алтаре находится икона Покрова Пресвятой Богородицы в киоте, им изготовленном. Однажды, после службы, ко мне обратился молодой человек и попросился на работу. На вопрос: «Ты старовер?» – «Да, я старовер», – ответил он уверенно. Оказалось, что мы из одного села. Отца его я знал как надежного колхозника и лучшего косца. В работу включился Андрей Авдонкин как настоящий труженик. Повторять, что делать – не надо было. Основная его работа была – литье, куда входили также набивка земли в опоки, их сушка и проверка литейных отверстий. В свободное время – обработка готовых отливок или подготовка инструмента не только для себя. Его работой я был доволен. Он показал себя достойным исполнителем. Хорошей труженицей и помощницей оказалась и Потапова Наталия Андреевна, тоже односельчанка. Ей доверили привезти нам на несколько дней редкие иконы большого формата. На обработку икон приходили другие женщины разного возраста, чаще знакомые, но ненадолго.
Иконы в качестве моделей я находил у родственников, как правило, уже «подтертые». Среди них были приобретенные нами в антикварных магазинах и на «вернисаже» Измайловского рынка. После включения больших сушил производительность артели заметно возросла. За неделю мы выпускали 40-50 икон и более 100 крестиков. Отработали технологию литья Распятий, образов Богородиц и Николы Чудотворца больших форматов. Однажды, уже под конец наших успешных работ, обратился ко мне отец Евфимий Севастьянович с просьбой – подобрать ему образ Пресвятой Богородицы Владимирской.
Следуя традициям многих поколений поморских литейщиков, мы осторожно попытались восполнить самое необходимое для верующего человека (тем более для старовера-поморца) – нательные крестики, а затем показать, что достигнутый ими высокий художественный уровень медного мастерства можно повторить, пользуясь их иконами как моделями, поскольку поморские художники приняли традиции древнерусской медной пластики, переняв достижения византийских мастеров. Об этом говорят фотоснимки наших икон, размещенные в тексте: образ Пресвятой Богородицы Владимирской, образ святого Архангела Михаила. Заслуживают внимания и божницы Александра Федотовича и Владимира Николаевича Левочкина. Вскоре начались непредвиденные события в пределах Московской поморской старообрядческой общины (после включения ей в состав своей территории части земель бывшего Преображенского монастыря). Работы в «меднице» заметно приостановились. Лавка, где хозяйничала дочь прежнего председателя общины, отказалась принимать наше литье, а затем достаточно быстро стали уходить члены артели и из-за проблем с трудоустройством в Москве практически исчезли. Все это заставило поставить крест на деятельности литейной мастерской, поскольку «медница» и лавка оказались в пределах монастыря. События, которые следовало бы забыть, вначале привели к разногласию среди отцов и к выделению из общины «квазиобщины» во главе с «казаками». Напоследок «оруженосец» главного казака послал меня вон с захваченной ими территории, а, следовательно, из «медницы», уже настоящим, резким нецензурным словом. К радости нечестивого, они явились основной причиной окончания работы «медницы». Останутся только эти воспоминания и кое-какое имущество, перевезенное заранее в гараж с внутримонастырской свалки. Слава Богу, молитвами всей общины и усердной работы председателя Александра Иосифовича Лепешина, от «квазиобщины» во главе с «казаками» удалось освободиться. В заключение хочется сказать, что поставленная отцом Евфимием проблема с крестиками на тот момент была решена, мы также наладили литье икон, однако впоследствии тягаться с «медницами» Новгорода и Патриаршей церкви нам стало не под силу.
Искренне, от всей души, поздравляю настоятеля старообрядческой поморской общины Нарьян-Мара Александра Ляпунова с заслуженной оценкой его непростой подвижнической деятельности.
