Мы живём во времена грандиозной унификации мира. Одинаковые продукты и товары, сделанные по стандартам в расчете на прибыль и материальный рационализм, заглушили остатки мастеровой уникальности. Оказались утраченными многие технологии, что веками передавались от отца к сыну. Их стало просто некому передать. Но Господь словно Сам начинает возвращать их из небытия…

Андрей Игнашин вырос в старообрядческой семье, к иконе с детства питал огромное благоговение. И так как в староверской традиции огромным уважением пользуются иконы литые, технология их изготовления стала для Андрея предметом особого интереса. Мы приводим его рассказ, как увлечение стало делом всей его жизни, и как удалось восстановить, казалось, навсегда утраченную технологию литейного производства.

Чтобы отвлечься от проблем, начал… лить!

— У меня ж семья старообрядческая! С детства в деревне, я помню, у бабушки стояли литые иконы наравне с живописными деревянными. Так с детства и зародился интерес к медному литью. Жил я и жил, и в принципе неплохо жил, но в 2015-м году по стечению обстоятельств уволился с основной работы. Были планы, но все расстроились. Начался тяжелый период в моей жизни.

И я, дабы отвлечься от проблем, начал… лить. Уходил с раннего утра, возвращался к полуночи. Помещения не было, работал в теплице, первую печь соорудил из кирпича, в качестве горна приладил советский пылесос, так и работал. В общем, плотно стал заниматься литьем. И в этом воплотился тот ранний интерес к этому делу, что возник еще в юности. Много читал я книг по литью, Зотову Елену Яковлевну — у нее диссертация была написана на эту тему. Но во всей этой литературе было написано, что технология литья в землю, так, как наши предки лили, была утрачена.

Со всей матушки России

До революции в Анциферово — это Орехово-Зуевский район Московской области — было пять литейных мастерских. Одним из последних мастеров-литейщиков там был Федор Варламов. До самой смерти в 1980-х он снабжал отлитыми своими руками тельными крестами и иконами всю округу и Рогожское кладбище. Это был единственный литейщик, кто лил и иконы, и кресты.

Возили продукцию на Рогожское — везли на электричке и, чтобы не попасться в руки милиции, прятали образы в бидончике с молоком. Сначала жена его, потом дочка, Нина Федоровна (сейчас ей 80 лет, мы с ней очень часто общаемся), с этим молочным бидоном в Москву приезжали. Нина Федоровна на Рогожское крестики в бидончике с молоком возила с 1959 году. В то время она закончила 10 класс. На Рогожском она передавала их женщине — ту звали Варвара, она заведовала хозяйственными делами. А туда, в исторический центр старой веры, со всего Союза ехали за литыми крестами и иконами — из Молдавии, Белоруссии, со всей матушки России.

Старый дом литейщиков

Когда я начал лить, Нина Федоровна мне рассказывала о технологии — конечно, в общих чертах, всего она знать не могла, поскольку в процессе формовки и литья участия не принимала. Но в некоторых этапах производства она участвовала. А в доме, в котором я сейчас живу, еще до революции была литейная мастерская Ивана Павловича Варламова. Он был уставщиком старообрядческой церкви. В 1937-м его расстреляли на полигоне в Бутово.

В 2017 году я уже лил. Владелец дома-мастерской Варламовых, Владимир Иванович, приходил в гости ко мне и рассказывал про деда своего, который занимался литьем еще до революции. И он мне при жизни своей образцы подарил для литья: «На, — говорит, — пользуйся». Мы с ним очень дружили! В том же году он умер, приехала его сноха, сказала, что планирует продавать дом. Я сказал, что хотел бы купить его. На том мы и договорились. Так и поселился я вместе с семьей в доме потомственных литейщиков Варламовых. И нарочно не придумаешь, как Господь Бог все сложил: в 2016 году я начал лить, а в 2017 году заехал в дом потомственных литейщиков. Когда огород копал, находил то остаток литниковой системы, то иконки, а когда на дворе разбирал старые вещи — там гвозди лежали ржавые, а под ними туясок берестяной, в котором я обнаружил дореволюционные образцы икон и крестов для литья.

Утраченная технология

Я начал работать по «Указу о медном мастерстве» 1720-х годов. Кажется, поморские литейщики его написали. По этому указу я стал пытаться лить. Но ни этот, ни какой другой исторический документ не раскрывает нюансов. Это только некая основа, скелет. Дальше своим потом и кровью пришлось восстанавливать утраченную технологию литья. Это сотни отливок, годы работы! Ездил несколько лет в библиотеку имени Ленина. Поднимал всю литературу, за XIX век, за начало XX-го по слесарному делу, по литью, по технологии сплавов. Все, что только можно было найти, перелопатил, но везде были только общие фразы. А после революции технология изменилась. Раньше нюансы и детали никто не описывал. У каждой мастерской существовали свои секреты, которые хранились и передавались поколениями, от отца к сыну. Литейных мастерских было много, и среди них была жесткая конкуренция.

А теперь как это восстановить? Только методом бесконечных проб и ошибок. Но случается, что некая сила подхватывает и ведет, и ничего с этим поделать не можешь. Вот подхватила меня, и я не в силах остановиться. И накатывали внутренние сомнения: неужто не получится? Столько же сил потрачено! Все потом и кровью. Решил, что лучше в лепешку расшибусь, но добьюсь. И так много думал о литье, что мне снилось, как лучше сделать. С утра приходил, пробовал и получалось. Это какое-то внутреннее движение, посыл, словно не я этим двигал.

Как лили сотни лет, так и я лью

Какова же принципиальная разница в ручном труде от тиражированного литья? Все дело в качестве, в остроте литья. Простой обыватель не заметят разницы, если не объяснить. Но те, кто разбирается в литье, видят разницу сразу. В наше время льют вакуумным способом по восковкам или в кокиль, то есть в металлической форме. Литье получается сглаженным — и лики, и фактура. Нет той остроты, как при литье в землю. Любая жидкость имеет поверхностное натяжение, и, соответственно, на всех этапах теряется качество литья. Снятие резиновой формы — раз, восковка — два, формовочная масса — три, заливка металла — четыре, жидкий металл тоже имеет поверхностное натяжение, потом галтовка. Вот и уходит потихоньку качество, острота конечного продукта. Кокильное литье в металлическую форму тоже имеет свои минусы — это закал поверхности, появляется мелкая шероховатость, которую приходится заполировывать. И опять же теряется качество.

Литье же по старой технологии в землю не требует промежуточных операций, все напрямую модель (матка) — земля — металл. Такого качества, как раньше лили, иным способом не достичь. Вот как лили на протяжении сотен лет, так я и лью.

Вот так с Божией помощью получилось возродить этот старинный кустарный меднолитейный промысел в гуслицкой деревне Анциферово.

Анатолий Бочкарев, публикация сайте «Старообрядцы» от 1 марта 2024 года

Опубликовано: газета «Старообрядецъ», № 93, январь — март 2024