Как свидетельствует П. И. Мельников, на территории Нижегородской губернии еще в XVII веке появилось, а за последующие тридцать – сорок лет значительно укрепилось и усилилось, староверческое скитское общежительство, в том числе и Поморского согласия. Большинство скитов было расположено по реке Керженец, по названию которой они стали обобщенно называться Керженскими скитами.
Павел Иванович Мельников, как чиновник по особым поручениям Министерства внутренних дел, занимался исследованием и искоренением старообрядчества. В середине XIX века лично посещал староверческие скиты на Нижегородчине, о чем составил подробный отчет. Ряд скитов был описан им под псевдонимом Андрея Печерского в романах «В лесах» и «На горах» с подробными картинами быта и обычаев нижегородских староверов.
«По скитским преданьям, — пишет П. И. Мельников в романе «В лесах», — начало старообрядских поселений в заволжских лесах началось чудесным образом. Во время «Соловецкого сиденья», когда царский воевода Мещеринов обложил возмутившихся старообрядцев в монастыре Зосимы и Савватия и не выпускал оттуда никого, древний старец инок-схимник Арсений дни и ночи проводил на молитве перед иконой Казанской Богородицы. А та икона была прежде комнатною царя Алексея и пожалована им в Соловки еще до патриаршества Никона. Накануне взятия монастыря царскою ратью истомился Арсений, стоя на молитве, задремал. И, будучи в тонком сне, слышал он глас от иконы: «Гряди за мною ничто же сумняся, и где я становлюся, тамо поставь обитель, и пока икона моя будет в той обители, древлее благочестие будет в ней процветать». И видел Арсений, что икона Богородицы в выспрь поднялась и в небесной высоте исчезла… Проснулся инок-схимник, иконы на месте не было… На другой день взят был монастырь. «Соловецких сидельцев» в кандалах перевезли на матерую землю, и здесь Арсению удалось бежать из-под царского караула в леса. Только что ступил он в лесную чащу, видит икону, перед которой молился; грядет та икона поверх леса на воздусех… Идет за нею изумленный и трепетный Арсений. Перед ним деревья расступаются, перед ним сохнут непроходные болота, перед ним невидимая сила валежник врозь раскидывает. «Чудяся бывшему о нем», Арсений идет да идет за иконою. И стала та икона в лесах Чернораменских, неподалеку от починка Ларионова, на урочище Шарпан. И поставил тут Арсений первый скит. <…>
С легкой руки Соловецкого выходца старообрядческие скиты один за другим возникали в лесах Заволжья. Вскоре их появилось больше сотни в Черной рамени, в лесах Керженских, в лесах Рымских и за рекой Ветлугой.» (Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)
Благодаря многочисленным в то время странствующим инокам из разоренных северных монастырей устанавливалось влияние Поморского согласия на местных старообрядцев. Иноки эти селились в диких местах, и были почитаемы всеми, и «начаша приходити к ним Христолюбивии неции, пострищися хотяше».
Скиты «безпоповщинскаго толка», к которому принадлежали принявшие уставы Выгорецкие и находившиеся в общении с Поморцами, в начале 18 столетия были: главный – Макарьев, где после был Воронинский скит, и кроме того: Липовский, Корельский и др.
Стараниями Питирима архиепископа Нижегородскаго Керженские и Чернораменские скиты были уничтожены до 1737 года …
В начале XIX столетия из 54 скитов бывших в Семеновском уезде было 5 скитов, принадлежащих к Поморскому согласию: Липовский, Корельский, Ватомский, Воронинский, Макарьев. В них, как и в Выгорецких монастырях, иноки имели одеяния иноческого образа, те есть мантию и камилавку, как это можно видеть на портретах инока Виталия и прочих в «Истории Выговской пустыни» Ивана Филиппова.
Макарьев скит, по соединении с ним Воронинскаго около 1810 года, получивший название Воронинскаго, а со времени соединения с Ватомским (около 1820 года) назвавшийся Ватомским, находился в лесу и был уничтожен в 1834 году. На месте его осталось кладбище, на которое до сих пор хоронятся раскольники. К этому скиту, однако, по 9-ой ревизии было приписано 2 мужчин и 4 женщины удельных крестьян, живущих по деревням.
Нижегородские скиты поддерживались богатыми старообрядцами из разных городов Империи, в особенности: Московскими, Романовскими, Ржевскими, Новоторжскими, Ивановскими, Казанскими, Самарскими и другими.
Во всех женских общежительствах «служба в часовнях и моленных отправлялась скитницами усердно и неопустительно. Каждая скитская артель жила подаяниями богатых старообрядцев, щедро даваемыми за то, чтобы «матери хорошенько молились». И матери добросовестно исполняли свои обязанности: неленостно отправляли часовенную службу, молясь о здравии «благодетелей», поминая их сродников за упокой, читая по покойникам псалтырь, исправляя сорочины, полусорочины, годины и другие обычные поминовения. Под именем «канонниц», или «читалок», скитские артели отправляли в Москву и другие города молодых белиц к богатым единоверцам «стоять негасимую свечу», то есть день и ночь читать псалтырь по покойникам, «на месте их преставления», и учить грамоте малолетних детей в домах «христолюбивых благодетелей». Отправляли по разным местам и сборщиц с книжками. Ежегодно к празднику Пасхи такие сборщицы съезжались в скит и привозили значительные суммы денег и целые воза с припасами разного рода и с другими вещами, нужными в хозяйстве. В стенах общины каждый день, кроме праздников, работа кипела с утра до ночи… Пряли лен и шерсть, ткали новины, пестряди, сукна; занимались и белоручными работами: ткали шелковые пояски, лестовки, вышивали по канве шерстями, синелью и шелком, шили золотом, искусно переписывали разные тетради духовного содержания, писали даже иконы. Но никто на себя работать не смел, все поступало в общину и, по назначенью настоятельницы, развозилось в подарки и на благословенье «благодетелям», а они сторицею за то отдаривали.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)
После 1812 года подаяний из Москвы в скиты стали присылать меньше и число обителей в Семеновском уезде уменьшилось. К 1826 году было скитов уже только 28 и в них 90 обителей, и которых Поморского согласия: Липовский с 1 обителью, Корельский с 1 обителью и Ватомский с 1 обителью. Всего 3 обители, кроме сирот.
В поморских скитах насчитывалось жителей 182 человека и 1 официально значащаяся моленная.
Постепенному упадку скитов способствовало распоряжение Правительства от 1826 года, по которому: воспрещалось вновь приписывать к скитам «раскольников», воспрещалось строить новые и поправлять старые моленные, устраивать их в домах и иметь колокола, и ко всему прочему стал осуществляться более строгий надзор местных властей за скитами.
Были также случайные обстоятельства, наносившие удар по стройной монастырской жизни, среди которых, в первую очередь были пожары, истребившие Корельский и Ватомский скиты. Приписанные к ним раскольники не обстроились на старом месте, но большей частью перешли в другие, более значимые скиты.
Корельский скит имел общение со староверами Поморского согласия. Располагался он в лесу, неподалеку от Одинцовскаго.
Среди прочих скит был разорен во времена Питирима, но с 1763 года снова возродился, вероятно, на том же месте и процветал до первой половины XIX века, когда его совершенно истребил пожар 1833 года. В середине XIX столетия Мельников – Печерский застает в этих местах деревню Корельскую (возникла в XVIII веке) и «старинное кладбище под сенью сосен – остатки Анфисиной обители». Скит фактически возродился в конце XIX века, но уже в самой деревне, где жили иноки. В 1891 году на деньги Саввы Морозова в скиту была построена новая часовня. На начало ХХ столетия деревня Корельская в начале века была сплошь заселена поморцами. Моленная деревни гремела славой на всю округу. Место изначального скита, называемого дальние кельи, находится в лесу, там заметны ямы и битый кирпич от печей. В самой деревне сохранилось кладбище.
По Высочайшему повелению от 1 мая 1853 года из скитов Семеновского уезда должно было выслать всех раскольников, не приписанных к ним по ревизии. Поэтому совершенно было уничтожено 6 скитов разного согласия. Среди оставленных восьми скитов — Поморский – Липовский.
Ко времени уничтожения керженских и чернораменских скитов в 1853 году не оставалось ни одного мужского скита; были монахи, но они жили по деревням или переходили с места в место, не имея постоянного пребывания.
«Искатели иноческих трудов и созерцательной жизни удалялись в лесные трущобы и там жили совершенными отшельниками в вырытых землянках, иные в срубленных кое-как старческими руками кельях. Но таких пустынников было очень немного.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)
Липовский скит находился в сорока верстах от Семенова к западу на самой границе Костромской губернии. Расположен рядом с оврагом на пространства в пять десятин земли общаго владения казны с уделом и помещиками, неподалеку от деревни Липовки.
К маю 1853 года в Липовском скиту было 17 человек, в основном женского пола. Строения жилые, как обительские, так и сиротские, были в достатке, так что на одну скитницу приходилось по отдельной комнате.
«Внутри околицы обширного селенья не было ни улицы, ни односторонки, ни курмыша. Обнесенные околицей жилые строенья и разные службы были расположены кругом обширного двора, среди которого возвышалась часовня. Строенья стояли задом наружу, лицом на внутренний двор. Такое расположение домов очень давнее: в старые годы русская община всегда так строилась; теперь редко где сохранился круговой порядок стройки, все почти наши селенья как по струнке вытянулись в длинные улицы или односторонки. За Волгой и в северных лесных пространствах кое-где сохранились еще круговые поселенья, напоминающие древнюю общинную жизнь предков. Таковы были и скиты.»(Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах. Книга первая.)
«Между ними стояли избенки, где жили не принадлежавшие к общинам — «сиротами» звались они. Каждое сиротское строенье на свою сторону смотрело: избы, обычной деревенской постройки, то жались в кучу, то отделялись друг от друга и от обителей просторными пустырями, огородами, кладбищами. Пустыри покрыты были луговиной, на ней паслись гуси, куры и другие домашние птицы обительские, тут же стлали новины для беленья.
В огородах, окружавших со всех почти сторон каждую обитель, много было гряд с овощами, подсолнечниками и маком, ни единого деревца: великорус — прирожденный враг леса, его дело рубить, губить, жечь, но не садить деревья. Чуть ли не в одной Манефиной обители на кладбище и возле него росли березы, рябины и черемуха. Плодовых деревьев в скитах не бывало – за Волгой земля холодна, неродима, ни яблоков, ни вишен, ни груш не родится.
Кладбища середи строений были и старые: запущенные, заросшие бурьяном, и новые, с покрытыми свежим дерном холмиками и с деревянными, почерневшими от дождей и снежных сугробов, столбиками, к которым прибиты медные кресты. Изредка попадались на тех кладбищах деревянные голубцы, еще реже надгробные камни.» (Там же).
«Вокруг по стенам каждой горницы стояли вделанные в стены широкие деревянные лавки, но в иных покоях бывали и диваны, и кресла, и стулья красного дерева, обитые шерстяною или шелковой материей. В переднем углу каждой горницы поставлена была деревянная божница с иконами и лампадами, под нею висела шелковая пелена с крестами из позумента. Светло, сухо, тепло было в тех горницах, а чистота и опрятность такая, что разве только домам Голландии можно было поспорить со скитскими кельями. Кроме теплых покоев, в каждой стае много бывало холодных сеней с темными чуланами и каморками, переходов, тайников. Внизу под жилыми покоями устроены были теплые повалуши, а под сенями глухие подклеты, наверху чердаки, теплые светелки и холодные летники, вышки и смотрильни, в которых под самою кровлей порублены были на все четыре стороны едва видные окошечки.
Крыши делались обыкновенно в два теса со «скалой», утверждались на застрехах и по большей части бывали с «полицами», то есть с небольшими переломами в виде полок для предупреждения сильного тока дождевой воды. Несколько высоких крылец и едва видных выходов окружали каждую стаю. Две, три, иногда до десяти стай с разбросанными между ними избами обычной деревенской постройки, амбарами, погребами, житницами, с стоявшими одаль сараями, конюшнями, конным и скотным дворами, с примыкавшими к строенью огородами, с одним или двумя кладбищами обносились особою изгородью или пряслами из дрючкового леса. Это составляло особую общину и называлось «обителью». Несколько таких обителей составляли скит.» (Там же).
К концу 1850-х годов в Липовском скиту проживало «ревижских» государственных крестьян «православнаго исповедания» одна семья (3 мужчин и 1 женщина) и староверов — Поморского согласия также одна семья, состоящая из 4 мужчин и 4 женщин. Кроме них здесь в отдельном доме жил поморский наставник Григорий Ефимов со своей сестрой, и еще одна старая дева поморского согласия. У наставника была тайная моленная, не уничтоженная в 1853 году.
После погромов служба в некоторых скитах стала совершаться не ежедневно, как бывало прежде, а только по праздникам и воскресным дням.
Шляпинские кельи основаны пострижеником Выговской пустыни иноком Арсением и разгромлены правительственными войсками в 40 – 50 – х годах XIX века. Они были особо почитаемы в народе, так как здесь исполняли все, что исполнялось в кельях руководителями с Выга. В Шляпинских кельях многие обучались чтению, пению и уставу, в том числе будущие наставники со всей округи. Даже часовни на кладбище строили в подражание таковых на Выге. А наставник из с. Воротилово Павел Гаврилович по их разорении принес доску от их построек, врезал в нее медный крест с мироносицами поставил в моленной и почитал как святыню. Оттуда же в Воротилово были перенесены более десяти икон выговских писем.
Последний инок Сергий, — по воспоминаниям И. А. Золотарева, по всей видимости об остатках Шляпинских келий, — в полном иноческом облачении проживал в Нижнем Новгороде в доме Евдокии Васильевны – дочери купца В. А. Кокорева.
Кельи в Жарах. «Конечно, — пишет С. В. Рудаков, — обители с «матушками» и «келейными»в деревнях и селах продолжали существовать долгие годы после падения последних заволжских оплотов древлего благочестия, но … в тридцатых годах (ХХ века – прим. авт.) в Жарах – лесной местности за городом Балахна …. Жили келейники. Богу молились… Обитало их там 8 — 9 человек. У каждого — своя келья, свой участок – огород с луком, картошкой. Удобряли они свою землю за отсутствием навоза соломой. Скотину не держали, пасти негде – кругом одни топи. Собрав на болотах клюкву, старцы отправляли одного из пустынножителей в Балахну. Продав ее на базаре, он закупал там все необходимое и тайно возвращался назад. Порядки в обители были строгие. Ели один раз в день. Молиться сходились в келью старшего… Приблизительно в 1937 году к пустынникам нагрянули «уполномоченные» НКВД, все разграбили, книги, иконы и кельи сожгли, а келейников бросили без суда в горьковскую тюрьму… Не желая подчиняться антихристовой власти, … решили не принимать в тюрьме пищу. Один из голодавших скончался и, как ни странно, остальных отпустили. Вероятно, по причине престарелости арестованных…» (Рудаков С. В. Кельи в Жарах)
Воистину говорит Никон черногорец, что «корень семени духовнаго даже до века не оскудеет!». И сегодня, когда возрождается Поморское иночество, нам, как нельзя кстати, необходимы яркие примеры стойкости в Вере наших достопамятных предков, их стремления служити Христу, поселившись в пустыне и облекшись во святыи иноческии Ангельский образ.
Сегодня Нижегородчина – один из самых густонаселенных старообрядцами регионов России. Здесь действует около двадцати Поморских общин и групп, ведущих свое духовное начало от Соловецкого и Выговского монастырей и их славных продолжателей, местных скитников, крыющихся от преследований ради сохранения Святой Веры и соделавших историю своих скитских поселений как наказ будущим поколениям верных.
Известный русский художник Михаил Нестеров, вдохновленный произведениями Мельникова-Печерского, создал большой ряд картин на тему скитской жизни, погружающими зрителей в мир той эпохи и духовной жизни.
Источники:
Мельников П. И. Отчет о современном состоянии раскола в Нижегородской губернии. НГУАК. Н. Н.: 1911. Т. 9.
Мельников П. И. (Андрей Печерский). В лесах: Книга первая. М.: Худ. лит. , 1977.
Сметанин С. Корельский скит и деревня Корельская. Газета «Старообрядец» № 1, декабрь 1995 г.
Рудаков С. В. Каталог Семеновских святынь. Газета «Старообрядец» № 14, октябрь 1999 г.
Рудаков С. В. Кельи в Жарах. Газета «Старообрядец» № 4, декабрь 1996 г.
Старообрядческие скиты Нижегородской губернии. https://dic.academic.ru
Кобяк Н. А. Новые материалы по истории нижегородского старообрядчества. Рукописи. Редкие издания. Архивы. Из фондов библиотеки Московского университета. – М.: Археографический центр, 1997.