Tag Archives: Архитектура
И.К. Русакомский. Ансамбль за Преображенской заставой конца XVIII – начала XIX в.
(Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Города, ансамбли, зодчие / Отв. ред. В.П. Выголов. М., 1985. С. 148–169)
В 1771 г. Москва переживала опустошительную эпидемию чумы. Бедствие было столь значительным, что правительство разрешило устройство частных карантинов. Предложение по устройству частных карантинов было выдвинуто сенатором П.Д. Еропкиным. Организация этого дела была поручена Московской имущественной канцелярии[1]. Один из таких карантинов был разрешен по просьбе старообрядцев-беспоповцев «феодосеевского согласия» за Преображенской заставой Камер-Коллежского вала[2].
Община их, получившая свое название по имени основателя Феодосия Васильева[3], имела сильное влияние в среде крестьян и купечества центрального торгово-промышленного района России. Непосредственными инициаторами и ходатаями об устройстве карантина и кладбища явились два московских купца Ф. Зенков и И. Ковылин[4]. Обращение от старообрядцев-феодосеевцев в правительство датировано 7 сентября 1771 г., в нем они, в частности, писали: «Мы, нижеподписавшиеся, в означенном от нас против Преображенского в земляном валу месте для содержания больных больницу построим с тем, что как и для караула и смотрения за больными, так и вывозу во оную заболевших из домов людей надежных довольное число определим и тех больных и помянутых определенным снабжать платьем, обувью и довольною пищею содержать будем сами, а если сего исполнять не будем, то подвергнем себя, чему будем по законам достойны, в чем мы подписуемся»[5].
Вскоре И. Ковылин6, став наиболее авторитетным руководителем общины, принимает меры к расширению построек карантина и превращения его в центр феодосеевского движения всей России. В результате этой деятельности на месте карантина вырастает ансамбль из двух монастырей (мужского и женского); в глубине кладбища за монастырями была поставлена часовня.
С самого основания за ансамблем устойчиво закрепляется название Преображенского старообрядческого кладбища.
История возникновения построек Преображенского кладбища, их художественный облик представляют несомненный архитектурный интерес. Однако до настоящего времени им не было посвящено ни одной специальной работы[7].
Цель настоящей статьи состоит в описании строительной истории всего архитектурного ансамбля (не касаемся по-своему интересных памятников некрополя) и в попытке дать общую художественно-стилистическую оценку его сооружениям. Для данной цели привлечены как литературные источники и неизвестные ранее иллюстративные материалы, так и результаты натурных исследований памятников, проводимых автором в последние годы[8].
***
Уже вскоре после основания кладбища и карантина здесь, за Преображенской заставой, на земле, выкупленной старообрядцами у крестьян села Черкизова, было несколько деревянных домов. Большую часть их составили дома мещан, перевезенные из опустевшего во время чумы Преображенского. Известно, что отвод территории под кладбище и карантин был произведен 14 сентября 1771 г. после осмотра места архитектором капитаном Розбергом[9]. Территория эта простиралась к востоку за Камер-Коллежский вал и была ограничена с юга Хапиловским прудом на реке Хапиловке, впадающей в Яузу, а с севера – землями, примыкавшими к древней дороге Стромынке.
В ближайшем соседстве с Камер-Коллежским валом разместились здания карантина, а к востоку за ними – собственно кладбище. Вскоре деревянные постройки заменяются кирпичными из материала завода И.А. Ковылина. Община состояла из женской и мужской половин, которые строго разделялись в общежитии. Первыми кирпичными сооружениями были соборная часовня и больничный корпус. Остальные постройки ансамбля относятся к 1804–1808 гг.[10] Широкий размах строительства комплекса был в эти годы обусловлен манифестом 15 октября 1801 г., предоставившим некоторые свободы различным вероисповеданиям[11]. После завершения строительства большинства сооружений старообрядцы обратились в 1808 г. к Александру I с просьбой о наименовании построек на кладбище богадельным домом, что освобождало их от контроля со стороны духовных властей. Такое разрешение было получено в 1809 г.
Однако значительное и все расширяющееся влияние феодосеевской общины, располагавшей огромными средствами и связанной с широкими торгово-промышленными кругами в обеих столицах, беспокоило официальную церковь и правительство. В 1847 г. Николай I отдал приказ о назначении попечителем Преображенского богадельного дома генерал-адъютанта графа Строганова с тем, чтобы он устроил порядок, «соблюдаемый в других богоугодных заведениях»[12].
На основании этого же документа предписывалось постепенно вводить «единоверцев» (компромиссная форма официальной церкви, принимающая некоторые старые обряды) и православных в феодосеевскую общину с тем, чтобы в дальнейшем обратить одну из часовен Преображенского кладбища в единоверческую церковь. В 1853 г. было приказано Преображенский богадельный дом подчинить ведению совета Императорского Человеколюбивого общества и снести отдельные кельи на территории самого кладбища. В апреле 1854 г. соборная часовня мужской части комплекса была передана единоверцам. В 1857 г. к ней был пристроен трехапсидный алтарь и сделана световая глава по проекту архитектора Вивьена[13]. 19 декабря того же года для единоверцев переоборудовали надвратную Крестовоздвиженскую часовню. В 1865 г. мужская половина Преображенского богадельного дома была преобразована в Никольский единоверческий монастырь[14].
Всю общину феодосеевцев перевели на женскую половину комплекса. В 1876–1879 гг. на главной оси вновь учрежденного монастыря между надвратной церковью и соборным храмом поставили новую высокую шатровую колокольню. Несмотря на поздний период строительства, это сооружение удачно вписалось в существовавший ансамбль, став его доминантой.
В 1930-х гг. стены и башни этого монастыря были разобраны, то же произошло с частью стен соседнего женского. Юго-восточную часть мужского монастыря заняло расширившееся кладбище; в восточной половине бывшего женского, где раньше стояли деревянные избы келий, а также между двумя частями комплекса, разместился колхозный рынок.
Остальные сооружения сохранились почти без изменений. В 1966 г. была проведена реставрация части женского двора (архитектор А.С. Алтухов). В 1977–1980 гг. под руководством автора статьи реставрирована колокольня и часть стен единоверческого Никольского монастыря.
Такова кратко история возникновения и последующих изменений ансамбля Преображенского кладбища. Две сохранившихся акварели[15] и литография показывают, насколько выразительным в целом этот ансамбль был уже в первой половине XIX в.
На первой акварели под изображением имеется подпись славянским шрифтом: «Вид старообрядческого Преображенского богадельного дома в Москве на кладбище со всяким строением, которое обретается в нем. Описано 1827 г. марта 23-го мещанином Моско Мироном Иваном»[16]. Под второй акварелью, изображающей ансамбль почти фронтально с запада, приведен подробный перечень сооружений.
Первое изображение несколько схематично, близко по характеру своего исполнения к чертежу, второе ближе к живописному примитиву. Оно имеет более насыщенный цвет и некоторые отличия по сравнению с первой акварелью в окраске сооружений. Композиция ансамбля наиболее ясно прочитывается по первой акварели. Сооружения делятся на два комплекса, называвшиеся, как это видно и по надписям на изображении, женским (левый) и мужским (правый) дворами.
Оба «двора» обнесены высокими кирпичными стенами с зубцами и шатровыми башнями по углам. При этом широкое пространство между ними, замыкаемое в перспективе часовней кладбища, отгорожено со стороны Камер-Коллежского вала глухим деревянным забором.
Само кладбище, затененное густой зеленью деревьев, простирается от часовни на юго-восток, за мужской двор. В глубине его изображены отдельные кельи. Весь ансамбль расположен на некотором расстоянии от Камер-Коллежского вала. В зоне между парадными фасадами обоих дворов и этим валом размещены хозяйственные сооружения общины – низкий корпус складов перед женским двором и каре построек скотного двора у юго-западной башни мужской общины рядом с Хапиловским прудом. По границе этой хозяйственной зоны поставлен глухой забор, захватывающий часть территории города перед мужским двором. В центре перед поворотом забора – вход, к которому подводит дорога с надписью на акварели – «Спроулок». Над воротами рядом со сторожкой надпись – «ворота на кладбище».
Мужской двор вытянут в восточном направлении от Камер-Коллежского вала и имеет в плане форму правильного прямоугольника. Композиция его определена расположенными на главной продольной оси корпусом келий с надвратной часовней, соборной часовней и замыкающим этот ряд в глубине территории больничным корпусом с двумя башнями-флигелями. У западной и северной стен ограды видны небольшие служебные постройки. Основные сооружения и ограда этого двора окрашены в красный и розовый цвета. Больничный корпус имеет желтую окраску. Кровли всех сооружений – красные, за исключением надвратной и соборной часовен, имеющих зеленый цвет покрытия. Внешняя сторона ограды декорирована высокими арочными нишами.
Женский двор расположен к северу от мужского и отделен от него широкой площадью с огородами и колодцем в центре. Композиция его несколько иная. Она складывается из двух частей: парадной – западной и жилой – восточной. Шесть двухэтажных корпусов западной части, включая надвратный, размещены вокруг центральной площади с часовней. Под надвратным корпусом подписано «ворота», что указывает на особо важное значение именно этих ворот. В восточной части по периметру стен размещены деревянные избы келий. Ограда, как и мужского двора, имеет на углах четыре башни, но стены ее декорированы не арками, а ромбами и шатры башен украшены двумя рядами декоративных слухов. Все кирпичные сооружения женского двора окрашены на акварели в желтый цвет с выделением белых деталей. Так же, как и в мужском дворе, зеленым цветом выделена кровля
центральной часовни.
Вторая акварель относится к чуть более позднему времени, на ней слева от надвратного корпуса мужского двора в стене видны два новых проема, и над зубцами ограды в этом месте поднимается двускатная кровля новой постройки. У ворот на кладбище появилась будка. Западная ограда мужского двора и надворный корпус, согласно этой акварели, выкрашены в светло-желтый цвет, как и на женском дворе. Кроме того, на переднем плане изображены кровли домов, принадлежащих общине в селе Преображенском. Нижнюю часть акварели занимает повторенный дважды текст. Верхняя его строка: «Вид Преображенского богадельного дома или старообрядческого кладбища в Москве на Преображенске. Устроено в 1808 г. и высочайше утверждено в 1809 г.».
Ниже текст разделен на левую и правую половины соответственно под изображениями женского и мужского дворов. Номера над сооружениями указывают, что в центре женского двора находится «средняя моленная», а в западной ограде – «надворотная моленная», а по сторонам женского двора – сооружения, упоминаемые уже при описании первой акварели. Под номером 7 обозначены «Грачева ограда» (женский двор)[17] «и башни и все строения каменные, кельи деревянные, по сию сторону сарай с дровами и капустой оба каменные». Под номерами 11 и 12, поставленными над изображениями домов в селе Преображенском, обозначены «№ 11 дом, где жили девицы, № 12 и другой, где живут оне». Последнее указывает, что владения общины захватывали также и внутригородскую территорию.
Более подробно территория эта со всеми постройками изображена на литографии, приведенной в книге П.В. Синицына[18]. Судя по изображенной на дальнем плане богадельне в селе Измайлове, литография эта выполнена не раньше 1849 г., но не позже 1854 г., когда соборная часовня уже была передана единоверческой церкви. Под литографией приведены основные даты строительства Преображенского богадельного дома: «Основано в 1771-го года, заложенного в 1780 года. Построенных между 1800-м и 1808-м годами. Высочайше утвержденного в 1809-м году мая 15 дня». И далее: «что в Преображенском в Москве».
По орфографии создается впечатление, что первая часть фразы переписана с какого-то более раннего источника, когда территория, занимаемая общиной, называлась просто старообрядческим кладбищем, которое и было основано в 1771 г. Только в 1809 г. старообрядцам было разрешено называть их общину богадельным домом.
Некоторые подробности относительно композиции ансамбля и его отдельных сооружений дает текст прошения старообрядцев на имя Александра I, на основании которого их община стала богадельным
домом. Оно было подано Александру I через князя Куракина 23 декабря 1808 г. и называлось «План или изъяснительное начертание местного положения и внутреннего распорядка богадельного дома с больницами московским старообрядческим обществом построенного»[19].
Из документа следует, что под кладбище отведено место «за чертою города между Преображенской и Семеновской застав, по обе стороны Камер-Коллежского вала, на пустопорожней и ни на что ни годной земле, городу принадлежащей». «37-й год кладбище, богадельни и больницы существуя, последние помещали в себя более 800 человек обоего пола. Но, наконец, давность времени довела строения богадельни и больниц до совершенной ветхости, и общество, предусматривая неминуемое падение их и с дозволения местного начальства, построило вновь каменные богадельни и больницы, в двух отделениях расположенные, употребя на онное капиталу до 200 000 руб. Первое из сих отделений заключает престарелый мужской пол, в середине оного воздвигнуто здание для повседневного приношения молитв, и о двух жильях корпус на помещении богадельных жительством, при нем общественная трапеза о двух жильях с двумя проспектами[20], шесть корпусов деревянных к призрению и успокоению болящих и увечных… Оное отделение обнесено каменною стеною, длиною 100, шириною 56 сажен, в вышину семь и 1/2 аршин, по углам 4 башни».
«Второе отделение вмещает женский пол и малолетних сирот обоего пола, и оное также обнесено каменною стеной длиной 113 шириной 65 сажен, в вышину 7 аршин, по углам тоже 4 башни, в середине пять корпусов[21] каменных о двух жильях, из коих три занимают престарелые и увечные, а четвертый – больные и движения неимущие, в пятом воспитываются малолетние с отделением мужеска от женскаго пола особо. При каждом корпусе особый покой для повседневного приношения молитвы всемогущему богу, а на помещение годового запаса выстроены кладовые, амбары, погреба, кухни и все нужное. К точному же и совершенному усмотрению в обоих отделениях расположения, подносится у сего особый план и фасад».
Кроме просьбы называться богадельным домом, община феодосеевцев просила также приобретаемый кладбищем капитал пускать в «торговую коммерцию».
К сожалению, «особый план и фасад», приложенные к прошению, не обнаружены. Известно, что И.А.Ковылин пригласил для «назначения места строения и каменной ограды, по сие время окружающей
Преображенское кладбище, архитектора Соколова»[22].
До настоящего времени приведенные изображения и документы служили основой для характеристики общей композиции ансамбля и датировки его сооружений. Натурные обследования указывали, что отдельные кирпичные здания построены ранее 1801–1808 гг. Однако нам удалось обнаружить достаточно подробный и в какой-то степени неожиданный источник. Это «План Преображенского старообрядческого кладбища 1804 г.»[23]. На плане нанесены только два каменных сооружения – соборная молельня, или часовня, и больничный корпус в его первоначальном варианте, т.е. без флигельных башен и восточной пристройки. Оба эти сооружения были построены в конце XVIII в.; часовня – в 1784 г.[24], а больничный корпус – в 1798 г.[25] К северо-западу от них, как это видно по плану, располагались два деревянных жилых строения, фланкирующих вход в кладбищенский переулок.
В тексте экспликации к этому документу имеются ценные сведения, касающиеся датировки готической часовни на кладбище. «Вместо прикрытой темной тушью старой деревянной часовни попечитель кладбища купец Илья Ковылин просит дозволения вновь построить каменную длиною и шириною на 4 саженях, вышиною в 6 аршин с покрытием железом, с сим в смежности № 4 земля села Измайловских крестьян № 5 Камер-Коллежский вал».
Там же дан пространный текст разрешения, где, в частности, говорится: «Во исполнение данного его высокопревосходительством г-на генерала от инфантерии московского военного губернатора и кавалера Александра Андреевича Беклешова управе благочиния предписания по оному плану в Старообрядческом Преображенском кладбище на означенном под темной тушью часовню сломать и потом вновь под № 3 каменную часовню ж длиною и шириною по 4 сажени, вышиною в 6 аршин регулярною фасадою с покрытием кровли железом строить позволить. Декабрь 3 дня 1804 г.»
Таким образом, план дает право датировать строительство известной «готической» часовни Преображенского кладбища не 1771–1772 гг., как это делает В.А. Снегирев[26], а концом 1804 г. или даже – 1805 г. Кроме этого, план показывает, что первоначальная застройка комплекса велась без четко разработанной общей композиции. Территория первоначального комплекса была значительно меньше, и, очевидно, развитие ее в северном направлении, а также формирование в
виде двух монастырей произошло после 1804 г.
Представляется интересным вопрос, насколько самостоятельными были общие композиционные идеи заказчика и архитектора.
Как известно, наиболее авторитетным идеологическим центром старообрядцев-беспоповцев в XVIII в. была Выгорецкая пустынь[27]. Создавая Преображенский ансамбль, И.А. Ковылин посетил эту пустынь в 1773–1774 гг.[28] Сооружения Выгорецкого общежительства были деревянные. Сохранилось несколько изображений этого комплекса. Одним из них, наиболее известным, является лубок в собрании ГБЛ[29].
При сопоставлении панорамы Выгорецкого монастыря с упомянутой акварелью 1827 г. обнаруживается общность принципов композиционного построения Выгорецкой пустыни и Преображенского комплекса. В обоих комплексах общежительство разделено на два монастыря с часовней в центре каждого. В том и другом случае к востоку от них расположено кладбище с часовней, поставленной на продолжении оси между монастырями. Сходство это заметно больше в изображении Преображенского комплекса, чем при рассмотрении его в натуре. Очевидно, задуманная здесь симметрия монастырей относительно оси, зафиксированной проходом между монастырями до кладбищенской часовни, была нарушена по мере строительства комплекса и расширения его территории к северу. В результате узкий переулок от Камер-Коллежского вала до кладбища, разделявший намеченные первоначально территории мужского и женского дворов, превратился в довольно широкую площадь с огородами между ними. Женский двор соответственно сдвинулся гораздо севернее, и площадь его была значительно увеличена по сравнению с территорией более раннего мужского двора.
Строительство Преображенского комплекса в целом охватывает значительный промежуток времени. Если фиксировать его по времени создания кирпичных сооружений, от 1784 г. (соборная Успенская часовня) до 1811 г. (Крестовоздвиженская часовня женского двора), то оно составляет 27 лет. Отдельные сооружения появлялись и в значительно более позднее время, хотя они уже не играли существенной роли в формировании комплекса, за исключением колокольни единоверческого монастыря (1876–1879 гг.)[30]. Основное строительство относится ко времени, когда в русской архитектуре, помимо классицизма, успешно развивается стилистическое направление, связанное с зарождающимся интересом к средневековым формам архитектуры.
В научной искусствоведческой литературе это направление получило разнообразные названия, как то: готика, ложная готика, псевдоготика, национально-романтический стиль. Московская школа этого направления наиболее ярко представлена работами великих русских зодчих – В.И. Баженова, и М.Ф. Казакова. Комплекс Преображенских монастырей построен в целом в формах этого направления, которое мы в дальнейшем будем именовать псевдоготикой.
Сооружения Преображенского комплекса неодинаковы по своим художественным достоинствам. Тем не менее, они представляют в целом несомненную ценность, давая образец своеобразного использования псевдоготики для создания архаизированного образа монастыря.
Рассмотрим же более подробно отдельные сооружения. Начнем с наиболее выразительных культовых сооружений, демонстрирующих изменение стилистических приемов в зависимости от времени и особенностей расположения этих сооружений в общей композиции. Как уже говорилось выше, первым каменным сооружением Преображенского комплекса следует считать Успенскую соборную часовню (1784 г.) мужского двора, получившую алтарь и световую главу не ранее 1854 г. во время приспособления ее под соборный храм Никольского единоверческого монастыря.
Среди материалов секретного комитета по делам раскола[31] имеются документы относительно строительства часовни. Купец И.А. Позументщиков, будучи представленным Григорием Орловым Екатерине II, просил ее о разрешении построить часовню для Преображенского карантина и, не получив ответа, принял молчание за согласие и сообщил об этом И. Ковылину. Ковылин, в свою очередь, тут же приступил к строительству этой, первой каменной часовни. В прошении 1808 г. старообрядцы упоминают только об одной основной часовне, построенной первоначально: «а для приношения молитв всевышнему богу по правилам старопечатных книг соорудить часовню. Общество испрашивало на сие дозволение и начальство позволило»[32].
Таким образом, именно это сооружение можно считать наиболее ранним, определившим в значительной степени стилистическую направленность создававшегося ансамбля. Однако по композиции своих объемов, общему силуэту оно меньше всего отвечает образу псевдоготических сооружений. Это скорее скромный, несколько тяжеловесный приходский храм богатого села, состоящий из крупного четверика основного объема, покрытого четырехлотковой кровлей с одной главой, и примыкающей к нему пониженной и широкой трапезной с невысокой круглой башней колокольни на ее западном фасаде. Острота силуэта ложноготических сооружений здесь полностью отсутствует, композиция скромна и в значительной степени архаична, она скорее близка к барочным сооружениям.
Некоторые особенности этой часовни говорят о возможности первоначального использования ее как женской, так и мужской общиной. На это, в частности, указывает композиция ее западного фасада, в центре фасада выступает полукруглая невысокая колокольня с отдельным входом; по сторонам от нее два входа в храм и два своеобразных остроугольных ризалита «палатки». Такое размещение проемов предназначалось, скорее всего, для раздельного входа мужчин и женщин общины[33]. Возможно, что это было связано с первоначальной идеей одного монастырского комплекса, а для женщин выделялся специальный двор в селе Преображенском (обозначен на второй акварели: «дом, где жили девицы»). И только впоследствии с расширением общины и ростом ее денежных средств И. Ковылин решился на создание комплекса по типу Выгорецкой пустыни.
Членение фасадов часовни, ее спокойные арочные проемы и круглые формы окон соответствуют классицистским приемам. В композиции как западного, так и боковых фасадов обыгрывается трехчастная тема: три проема входов на западном фасаде, три окна на боковых фасадах трапезной, вход и два окна по сторонам на боковых фасадах четверика. Для придания некоторого вертикализма этому убранству проемы на трапезной и четверике сдвинуты архитектором – вероятно, Ф.К. Соколов – к средним осям фасадов. По сторонам от этих сгруппированных проемов в высоких прямоугольных нишах помещены узкие стрельчатые ложные окна (одинарные на трапезной и тройные на четверике). Декорированные крупными рустованными архивольтами, узкими колонками и «псевдофиалами», они образуют выразительные акценты по сторонам центральной части композиции.
Особенно интересно убранство фасадов четверика с двумя ярусами проемов, нижние из которых имеют стрельчатые очертания, тогда как их верхние значительно меньшие, имеют круглую форму (центральное) или овальную (боковые). Главная ось здесь на северном и южном фасадах акцентирована порталом с пышными готическими пинаклями на выступающих пилонах и бутоном-фиалом над его килевидным завершением. Сразу же над этим фиалом в «сияньи» белокаменных рустов, напоминающих обработку архивольта моста через овраг в Царицыно, расположено окно второго света. Овальные окна по сторонам его заглублены в вертикальные прямоугольные ниши, углы которых были заполнены характерным растительным рельефом, напоминающим подобные же детали в углах вертикальных ниш на Никольской башне Московского Кремля. Крайние части фасадов на уровне окон второго света фланкируют пышные сандрики, завершающие тройные узкие ложные окна. Форма этих сандриков взята с барочного мотива: над полочкой с капельным подзором помещены сомкнутые волюты, завершенные сердцевидными фронтончиками с бомбочками. Углы фасада отмечены разреженным рустом, а широкий карниз обработан белокаменным подзором из арочек с гирьками.
Наряду с классицистскими основами, как это уже отмечалось, в сооружении присутствуют формы барокко. Это проявляется в выпуклой форме кровли храма, пластичных, многопрофильных карнизах, а также в уже упомянутых деталях фасадного декора. Собственно псевдоготическими являются такие характерные формы, как стрельчатые проемы, а также стрельчатые или килевидные наличники, дорожки ромбов по сторонам окон, разреженный руст на углах основных объемов и в обрамлении круглы: окон колокольни, а также псевдофиалы, варьируемые по три в различных сочетаниях.
Одной из характерных форм, встречающихся в московской школе псевдоготики, является своеобразная килевидная или сердцевидная деталь, обыгрываемая в данном случае как завершение сандриков, верхняя часть наличников или объединенная в тройные группы под окнами. Деталь эта в какой-то степени свидетельствует об обращении к формам XVII в. Но наиболее показательно в этом отношении обрамление ниш, декорирующих остроугольные выступы палаток на западном фасаде. В тимпан их килевидных арок, обрамленных профилированной тягой, помещен цветок-раковина с «вислым камнем» в виде шишки. В целом одно только это обрамление дает представление о том, как понимала псевдоготику «московская школа», готический проем здесь объединен с деталью, ставшей распространенным мотивом в архитектуре XVII в. – «вислым камнем».
Свободное и смелое использование подобных форм в декоре Успенской часовни, а также ряд других характерных деталей позволило некоторым исследователям приписывать это сооружение В.И. Баженову[34]. Но гораздо с большей убедительностью это мнение отстаивалось в отношении «готической» часовни на кладбище. Часовня эта предназначалась только для погребальной службы, и имеет небольшие размеры. Внешний облик ее действительно заставляет предположить, что она появилась в период расцвета псевдоготики (70-е – 80-е годы), когда создавались павильоны Ходынского поля, ансамбль в Царицыне или Петровский дворец.
Однако, если верить приводившемуся выше плану Преображенского кладбища 1804 г., время ее создания должно быть отнесено по крайней мер к 1805 г., когда уже велось энергичное строительство всего ансамбля. Противоречит ли эта дата художественному облику часовни? Если сравнивать с внешним видом остальных сооружений комплекса – да, но ряду подобных же ярких псевдоготических сооружений в Москве – нет. Даже значительно позднее автор Преображенского комплекса Ф.К. Соколов, восстанавливая Никольскую башню Московского кремля, создал одно из ярких псевдоготических сооружений в лучших традициях московской школы псевдоготики[35].
В 20-х годах В.В. Чердынцев справедливо указал, что часовня Преображенского кладбища построена в начале XIX в. и является логическим развитием излюбленного В.И. Баженовым композиционного приема для псевдоготических сооружений[36]. Однако более точных сведений о датировке и авторстве им высказано не было. Судя по резолюции, приведенной на плане Преображенского кладбища, осуществление строительства новой каменной часовни должно было вестись под непосредственным руководством управы благочиния, главным архитектором которой был Ф.К. Соколов. Как говорилось выше, Ф.К. Соколова, как одного из лучших архитекторов-практиков, И. Ковылин пригласил именно в эти годы для проектирования всего комплекса Преображенского кладбища[37]. Таким образом, можно с достаточным основанием утверждать, что автором «готической» часовни на Преображенском кладбище является Федор Кириллович Соколов.
Из этого же плана кладбища 1804 г. видно, что форма плана предполагаемой к сносу деревянной часовни вполне определенна, с характерными выступами на углах. Каменный вариант повторил ту же форму плана. Таким образом, можно предположить, что деревянная часовня в какой-то степени подсказала автору художественные формы вновь создаваемого сооружения в кирпиче.
Но откуда происходил деревянный прототип? Большинство деревянных сооружений на Преображенское кладбище было свезено в первые годы его создания из самого села Преображенского. Феодосеевцы приобретали для спешно устраиваемого монастыря различные существующие сооружения. Не исключено, что к ним мог попасть и один из деревянных «готических» павильонов, оставшихся после
празднеств на «Ходынском поле» в 1775 г.
Так или иначе, часовня Преображенского кладбища является наиболее ярким сооружением всего комплекса. Она выполнена в характерных для псевдоготики материалах – кирпиче и белом камне. Окраску фасадов составляют контрастные белый, красный и зеленый цвета. Квадратная в плане, с башенками-«минаретами» по углам, часовня покрыта куполом, завершенным пятью пинаклями с крестами. Основание этого небольшого сооружения поднято на высоком гранитном цоколе, к входу подводят широкие ступени крыльца.
Все четыре фасада часовни имеют тождественную трехосевую композицию. В центре помещена высокая «готическая» арка, в которую вписана другая, завершенная по типу древнерусских проемов «вислым камнем» под круглым окном в тимпане. По сторонам среднего проема – узкие стрельчатые окна в обрамлении тонких колонок. Антаблемент над колонками и архивольт готической ниши имеет крупный зигзагообразный рисунок из белокаменных лепестков. Переход от четверика часовни к круглому основанию купола осуществлен в три яруса, декорированных фигурными белокаменными парапетами. Нижний парапет составляют два волютообразных фронтона, по сторонам поднимающегося готического архивольта, поддерживающего более сложное трехчастное завершение. Второй ярус завершают редкие пальметки (повторяющие форму раковин, расположенных на нишах в остроугольных выступах палаток Успенской часовни), а третий – волнообразные зубцы с фиалами в углублении волн. В убранстве угловых башенок обращают внимание белокаменные фестоны под завершающими фиалами с крестами. Эта форма во многом перекликается с завершением столбов на мосту через ров в Царицыно. Прямоугольный проем входа, вписанный в среднюю часть фасадной композиции, опущен ниже «вислого камня».
Искусственность этого декоративного приема подчеркнута широкой перемычкой, превращающей верхнюю часть арки в два полукруглых окна, забранных лучеобразными решетками.
К типичным формам псевдоготики, примененным в этом сооружении, относятся: чередование кругов и ромбов как в виде ниш, так и накладных деталей, включенных в рисунок по сторонам окон, и муфтообразные пояса на угловых башенках. Такой же часто встречающейся деталью являются сердцевидные, волютообразные фронтоны и звезды (над окнами). Богатство форм и их виртуозное применение указывают на руку опытного мастера.
В начале XIX в. было, очевидно, не редким использование архитектурных форм по образцу уже осуществленных ранее сооружений. Примером тому может служить не только рассмотренная кладбищенская часовня, но и надвратная Крестовоздвиженская часовня с корпусом братских келий мужского двора (1805–1807 гг.). Часовня эта считалась устроенной по примеру Поморской киновии38. Композиционно она составляет целое с двухэтажным корпусом келий, поднимаясь над его средней частью невысоким аттиком с четырехскатной кровлей, увенчанной пятью куполами. В фасадной композиции ворота и находящаяся над ними часовня выделены парами узких колонок, в интерколумниях которых стена рустована и обработана чередующимися по вертикали накладными кругами и ромбами. Глухая аттиковая часть, поднимающаяся над широким антаблементом этого портика, украшена сложно переплетенным белокаменным рельефом из трех сердцевидных фигур с нишей киота в центре. Композиция эта в целом повторяет притвор Архангельского собора Московского кремля, возведенный во второй половине XVIII в. по проекту М.Ф. Казакова[39]. По сторонам надвратного корпуса, вторя центральному мотиву композиции, помещены более узкие портики, завершенные над антаблементом массивными сердцевидными фронтонами.
Последней по времени возведения среди часовен комплекса является Крестовоздвиженская часовня в центре женского двора. Построенная в 1811 г., она отразила собой новый этап развития псевдоготики и переход к псевдорусскому стилю. Так же, как и соборная Успенская часовня мужского двора, она имеет трехчастную композицию объемов, но и четверик приобрел большую стройность, в трапезной большее число окон, а колокольня получила значительную роль в композиции благодаря своему объему (восьмерик с арками звона на двухъярусном четверике). Псевдоготика здесь присутствует только в стилистических реминисценциях, что проявляется в рустовке углов и в килевидных завершениях наличников с шестиконечными звездочками над ними.
К главным особенностям, предвещающим перелом в понимании национального стиля, относится членение фасадов четверика лопатками на три прясла, завершенных еще очень схематично понимаемыми дугами ложных закомар, подзор из плоских городков на карнизе трапезной и междуярусном поясе четверика, а также сами наличники с колонками, перехваченными поясками. Все эти элементы декора еще не нашли своего точного места в общей композиции.
Архитектура больничных и келейных корпусов Преображенского комплекса значительно лаконичнее. Наиболее ранний из этих корпусов – больничный (1798 г.) на территории мужского двора – особенно выделяется в этом отношении среди остальных, близких по размеру и назначению. В нем различается несколько строительных этапов. Первоначально в 1798 г. была построена основная часть. Особенность этой части составляют широко расставленные оси проемов. Нижние прямоугольные окна помещены в арочные ниши, а верхние имели красиво очерченную стрельчатую форму. Для уменьшения монотонности довольно протяженного фасада два крайних проема первого этажа обработаны более высокими арочными нишами, а центр бокового, северного, фасада отмечен на средней оси дополнительной широкой аркой в первом и прямоугольной филенкой во втором этажах. Тимпаны арочных ниш над нижними окнами были расписаны в виде ложных фрамуг. В дальнейшем по оси главного фасада был пристроен ризалит со входом; с восточной стороны к корпусу примкнул также новый объем для внутренней часовни.
Композицию здания значительно обогатили круглые флигельные башни, соединенные переходами с боковыми фасадами. В этих башнях разместились кухни («приспешни»). Спокойная форма этих башен, завершенных полусферическими куполами и шпилями, хорошо согласуется с колокольней соборной часовни. В целом здание имеет формы классицизма с некоторой псевдоготической окраской. В интерьере особый интерес представляет решение трапезной на втором этаже. Зал трапезной занимает почти весь этаж, по продольной оси его поставлены два ряда деревянных тосканских колонн. Молельня открывается тремя крупными арками в центре восточной стены зала. Корпуса женского двора почти не имеют стрельчатых проемов. Они чрезвычайно близки по своей архитектуре стиля ампир – гладкое поле стены; окна первоначально без обрамлений; отдельные группы тройных окон, обрамленные массивными колонками или разреженным рустом и завершенные над средним проемом архивольтом в виде белокаменного «сияния», напоминающего «сияние» вокруг круглого окна Успенской соборной часовни. По сторонам таких тройных окон на некоторых корпусах помещены декоративные вставки-эмблемы в виде пентаграмм с дополнительными изогнутыми лучами.
Большое значение в общей композиции ансамбля имеют башни и стены оград обоих монастырей. Явно выраженные псевдоготические черты сочетаются с интересными деталями, указывающими на особое внимание к формам русской средневековой архитектуры. Так, на башнях мужского двора это проявилось в виде килевидных завершений на каждой из восьми их граней, которые украшены также тремя небольшими белокаменными ромбами, напоминающими композиции изразцов на древнерусских памятниках.
В северной ограде мужского двора, а также в северной и южной женского внимание привлекают необычайно интересные ворота с высокими белокаменными обелисками или шатрами над пилонами (мужской двор) и над пролетами ворот (женский двор). Ограда женского двора обработана широкими филенками с крупными ромбовидными нишами. Она несколько ниже, и башни ее имеют более декоративные формы. Так, грани башен в основании шатра завершены зубцами с белокаменными шарами, а сами шатры украшены ложными слухами, что напоминает завершение колоколен допетровского времени или отдельных башен Московского кремля.
Приведенные здесь примеры и сама строительная история ансамбля показывают, что он является памятником, представляющим интересный этап в развитии романтического направления архитектуры конца XVIII – начала XIX в., с ее поисками национального стиля. Рассмотрение отдельных форм позволяет предположить автором всего ансамбля Федора Кирилловича Соколова, творчество которого еще мало исследовано. Возможно, что ансамбль Преображенского кладбища, создававшийся в течение 27 лет, отразил не только изменение архитектурных вкусов эпохи, но и творческий путь его автора.
- Из истории Преображенского кладбища. Изборник. М., 1907, май–июнь. С. 65.
- См.: ЧОИДР. М., 1869. Кн.2. С. 127.
- Феодосий Васильев из дворянского рода Усовых или Урусовых был в конце XVII в. дьяконом церкви Никиты Крестецкого Яма в Новгороде. В 1690 г. он перекрестился в старообрядчество и принял новое имя Дионисий. В основах своего учения был близок к старообрядцам поморского согласия, с которыми разошелся в 1703 г. В 1711 г. был пойман слугами митрополита Иова и замучен в тюрьме (Русский биографический словарь. Т. 25. СПб., 1913. С. 327).
- Из истории Преображенского кладбища. М., 1862. С. 11.
- ЧОИДР. М., 1869. Кн. 2. С. 127.
- Илья Алексеевич Ковылин (1731–1809) являлся незаурядной фигурой своего времени. Известно, что он родился в селе Писцове Костромской губернии и был крепостным князя А.Б. Голицына. Занимаясь торговлей и подрядами, он приобрел достаточные средства и вышел в крупные купцы: имел свои кирпичные заводы на Введенских горах (недалеко от села Преображенского).
Около 1763 г. Ковылин перекрестился в старообрядчество «феодосеевского согласия», сменив свое прежнее имя Василий на Илью. Ковылин был широко известен в различных московских кругах, в частности, его знал отец Ф.М. Достоевского, получивший благодаря протекции Ковылина место доктора в Мариинской больнице. - Ряд сведений можно получить из материалов, связанных с историей «феодосеевского согласия», но они не касаются художественной стороны ансамбля. К числу немногих публикаций, посвященных отдельным сооружениям, относится работа: Снегирев В.А. Готическая часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М., 1959, С. 186. Автор дает общие сведения о возникновении ансамбля, и делается попытка обосновать авторство В.И. Баженова в отношении этой часовни. Краткие публикации о сооружениях этого кладбища имеются: Каталог выставки, посвященный 200-летию со дня рождения В.И. Баженова. М., 1937; Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XVIII – первой трети XIX в. М., 1975. Даты основных сооружений ансамбля (в большинстве случаев не совсем верны) приведены в книге М.А. Ильина, в приложении, составленном М.В. Фехнер.
- Автор приносит благодарность искусствоведу М.И. Домшлак (автору проекта охранной зоны данного памятника) и особенно известному московскому библиофилу М.И. Чуванову за большую помощь, оказанную ими автору в данной работе.
- Снегирев В.А. «Готическая» часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М, 1959. С. 187.
- См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 19, 20.
- 27 октября 1800 г. именным указом синоду было разрешено строительство старообрядческих церквей в Москве, что было воспринято как признание полной веротерпимости (ЦГИА. Ф. 1475. Оп. 1. № 55. Обзор мероприятий министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881 гг. С. 43).
- Христианские чтения 1863 г. Май, №5–6. С. 59.
- Домшлак М.И. Пояснительная записка к проекту охранной зоны. С., 1967. Рукопись // Архив Моспроекта №2, мастерская 13.
- ЦГИА. Ф. 1609. Оп. 1. Ед. хр. 285. Коллекция Юдина. Синод. Записка об открытии монастыря в 1865 г.
- Находятся в собрании московского библиофила М.И. Чуванова.
- Очевидно, московским мещанином Мироном Ивановым.
- И. Грачев финансировал строительство женского двора, отчего эта часть ансамбля долгое время называлась Грачевкой. См.: Из истории Преображенского кладбища… С. 28.
- Синицын П.В. Преображенское и окружающие его места. Их прошлое и настоящее. М., 1895. С. 152.
- ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. С. 2.
- Искаженное слово «приспешни», т.е. кухни.
- Шестой «корпус прокаженных» к этому времени еще не был построен.
- См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений… Вып. 1. С. 22. Скорее всего, это был, как указывает в своей статье В.А. Снегирев, известный московский архитектор Федор Кириллович Соколов (1753–1824). Основную подготовку он получил в Каменном приказе. Затем был главным архитектором Управы благочиния. В 1817–1818 гг. Ф.К. Соколову поручались ответственные работы по восстановлению соборов, башен и Арсенала в Кремле. См.: Будылина М. Планировка и застройка Москвы после пожара 1812 г. // Архитектурное наследство. 1. 1951. С. 153–154.
- ЦГИА. Ф. 1293. Оп. 168. Ед. хр. 27. Автор приносит глубокую благодарность архитектору М. Карповой за ее помощь в отыскании этого чертежа и прочтении плохо сохранившегося текста.
- ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндской литовской, Дегучаевская хроника. Автор благодарит сотрудника Древлехранилища Г.В. Маркелова за отыскание данного источника.
- Кельсиев В. Сборник правительственных свдений… Вып. 1. С. 19.
- Снегирев В.А. Готическая часовня…
- Выгорецкая пустынь была основана в 1695 г. на р. Выг Архангельской губ. шунгунским дьячком Даниилом Викуловым и потому называлась также Даниловым монастырем.
- ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндский литовский. Дегучаевская хроника. Сообщено научным сотрудником Г.В. Марекеловым.
- Лубок (русские народные картинки XVII–XVIII вв.). М., 1968. С. 76. Мы приводим изображение в литографии XIX в. из собрания М.М. Чуванова. Однако, видимо, первоначально И. Ковылин не стремился к подражанию Выгорецкому ансамблю, известны его слова о том, что ему «ничего не понравилось из ее внешнего вида» (ЧОИДР. 1869, апрель–июнь. С. 121.
- Синицин П.В. Преображенское и окружающие его места… С. 161.
- ЦГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Ед. хр. 61. Исторические предания о беспоповщинцах московских до 1844 г. С. 20.
- ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. План или изъяснительное начертание местного положения внутреннего распорядка богадельного дома с больницами Московским старообрядческим обществом построенного. С. 2.
- Из истории Преображенского кладбища. М., 1962. Подобное разделение входов в феодосеевских часовнях не исключение: на 2-й Брестской улице в Москве находилась молельная Быкова также с раздельными входами для мужчин и женщин (сообщено М.И. Чувановым).
- См. прим. 7.
- См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 208.
- Чердынцев В.В. Усадьба сельца Стоянова и ее принадлежность В.И. Баженову // Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 7–8. 1928. С. 52.
- См. прим. 22.
- Синицын П.В. Преображенское, его прошлое и настоящее. М., 1895. С. 154. Киновия – небольшой монастырь. В данном случае это указывает на связь с архитектурой поморского Выгорецкого монастыря.
- Этот поздний притвор был разобран в 1920 г. при реставрации Архангельского собора Московского кремля. Изображение его сохранилось в материалах фототеки ГНИМА. См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 98.
В.Ф.Козлов. Преображенское кладбище – уникальный духовный центр староверия России и архитектурно-бытовой ансамбль Москвы
Преображенское старообрядческое кладбище – уникальное явление в русской истории и культуре. Старообрядческий центр, возникший в период московской чумы в 1771 г., именуемый Преображенским кладбищем, состоит из собственно кладбища – самого большого в стране некрополя старообрядцев-беспоповцев, и из примыкающего к нему обширного историко-архитектурного ансамбля, включающего почти два десятка церковных, жилых и иных зданий конца XVIII – начала XIX в. Весь этот уникальный ансамбль (за исключением колокольни) был сооружен старообрядцами-федосеевцами. Разделенный на Мужскую и Женскую половины, обнесенные стенами с красивыми шатровыми башнями, этот особый комплекс отчасти напоминал большой монастырь.
Устроитель Преображенского старообрядческого духовного центра, И.А.Ковылин добился в начале ХIX в. предоставления кладбищу прав богаделенного дома. Уже тогда, Преображенский Богаделенный дом пользовался большим авторитетом среди староверов федосеевского согласия, и его главенство признали все старопоморские старообрядческие общины России.
Окончательно оформившийся в 1810-х гг. староверческий центр, несмотря на начавшиеся гонения, постепенно превращался в настоящий городок со своим уникальным укладом повседневной материальной и духовной жизни. К 1825 г. численность прихожан здесь достигла 12 тыс., а призреваемых – 2 тыс. чел.
Архитектурный ансамбль кладбища, сохранившийся до настоящего времени, складывался 27 лет, с 1784 по 1811 г. Храмы, богаделенные корпуса с моленными на Женском дворе были построены по проекту талантливого архитектора Ф.К.Соколова.
История Преображенского кладбища – это и зримая история борьбы староверов за свое существование. В середине XIX в. власти административным путем отобрали у них всю территорию Мужской половины и устроили там Никольский единоверческий монастырь, просуществовавший до 1918 г.
Несмотря на гонения Преображенский Богаделенный дом всегда оставался одним из главных центров российских староверов. Даже представитель боровшейся со старообрядчеством Синодальной Церкви писал в 1888 г. о Преображенском кладбище: «Здесь Федосеевство вошло во всю свою силу, здесь оно организовалось и развивалось. Здесь сочинялись и утверждались правила для жизни религиозной, общественной и частной, постановления для жизни безбрачной… Отсюда во все российские федосеевские общины посылались и посылаются благословения, наказы, запрещения, отлучения…». И уже в начале ХХ в. один из историков старообрядчества, говоря о Преображенском кладбище, точно определил его значение для беспоповцев России: «Для самого огромного и точнейшим образом сорганизованного старопоморского, иначе феодосиевского, согласия Преображенское кладбище в течение более столетия является действительным Сионом, святым Иерусалимом, куда сходятся и откуда расходятся нити по всему необъятному Отечеству. В Центре, на Балтийском побережье, на Белом море, на Кавказе и на далеком Амуре Преображенское кладбище пользуется одинаковым почетом и никем неоспариваемою славою распорядителя и вдохновителя всего согласия. Всюду вера и все упования старопоморцев вращаются на представлениях, как на Преображенском кладбище, как здесь уставят, так тому быть, как здесь веруют, так и должно веровать».
В начале ХХ в. старообрядческий городок имел большое хозяйство: амбары, конюшни, скотный двор, квасоварню, водокачку, типографию, школу, больницу.
Духовная жизнь преображенских староверов протекала в девяти храмах-моленных (из которых три имели вид церковных зданий): Успенском соборном храме (1784 г.), Крестовоздвиженском надвратном храме (1805 г.), Крестовоздвиженском храме на Женском дворе (1811), в расположенных на втором этаже богаделенных палат моленных Спасо-Преображенской надвратной, Успенской, Ильинской, Богоявленской, Спасской, Покровской, а также в Никольской кладбищенской часовне (1804–1805 гг.). Такого значительного по числу храмов и моленных комплекса, подобного преображенскому, в Москве не было, это было уникальное явление в истории московского православия.
Преображенское кладбище стало местом проведения всероссийских соборов старообрядцев-старопоморцев. В 1883 г. во Всероссийском соборе приняли участие почти 100 федосеевских наставников, решения Собора распространились не только на само Преображенское кладбище, но и на всех федосеевцев России.
В 1905–1906 гг. старообрядчество России обрело подлинную религиозную свободу. В 1907 г. Преображенская община была зарегистрирована под наименованием «Московская община христиан древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия старопоморского согласия». В 1908 г. на Преображенском кладбище состоялся Всероссийский съезд старообрядцев-беспоповцев, на который приехало почти 400 делегатов со всех концов России.
Все эти изменения привнесли много новшеств в жизнь Преображенской общины, при этом староверы сохранили незыблемыми традиции, сложившиеся за прошедшее столетие, в том числе и традиции призрения бедных.
Призреваемые жили в разных палатах: мужских, женских, детской, получая от общины достаточное питание, хорошее обслуживание, возможность ежедневного посещения палатных моленных. Преображенский Богаделенный дом в начале ХХ в. оставался одним из крупнейших в Москве заведений по призрению немощных и сирот.
Преображенский некрополь, ставший средоточием захоронений староверов-федосеевцев, был местом упокоения представителей многих известных московских родов, в числе которых было немало предпринимателей (Гучковы, Морозовы, Гусаревы и др.), деятелей старообрядчества – устроителей моленных, богаделен, школ (Любушкины, Анисимовы, Мараевы, Быковы, Горбуновы, М.П.Сергеев), собирателей старины (Е.Е.Егоров, А.В.Морозов, С.И.Зимин), видных руководителей старообрядческой общины (И.А.Ковылин, Н.В.Кочегаров, Ф.П.Москвин, М.И.Чуванов). Преображенское кладбище – это и уникальный архитектурный мемориальный ансамбль с кладбищенскими часовнями Николы и Креста Господня, с большими семейными участками с родовыми крестами и обладающими художественной ценностью надгробными памятниками и часовнями-усыпальницами, среди которых выделяются надмогильная часовня М.П.Сергеева и часовня-памятник на могиле В.Е.Морозова (арх. Ф.О.Шехтель).
Староверческое кладбище в значительной мере определяло и характер большой части всего Преображенского. В районе кладбища на улицах Буженинова, Суворовской, Генеральной проживали многие видные старообрядческие семьи, тут же находились их фабрики. Здесь сохранился уникальный архитектурный комплекс начала ХХ в. (типография, богадельня, жилые помещения), построенный настоятелем общины Г.К.Горбуновым. На улице Девятая Рота располагались старообрядческие мастерские, отливавшие медные иконы, кресты и складни для старопоморцев всей России. В начале ХХ в. на средства М.П.Сергеева на этой улице была открыта старообрядческая школа для мальчиков и девочек, а в 1912 г. на средства общины на Преображенском Камер-коллежском валу, рядом с Богаделенным домом, по проекту архитектора Л.Н.Кекушева было сооружено большое здание больницы.
К революции 1917 г. староверческий центр в Преображенском переживал наивысший период расцвета. Годы же советской власти стали эпохой еще более жестоких, чем ранее, гонений, были ликвидированы почти все моленные, некрополь изъяли из ведения общины и превратили в общегородское кладбище.
В 1930 г. на место единоверческой общины в храм Успения Пресвятой Богородицы была переведена Вторая московская община староверов-поморцев (храм которой к этому времени был закрыт). Так, на Преображенском кладбище появился храм еще одного старообрядческого согласия. А после Великой Отечественной войны здесь обосновались еще и старообрядцы-филипповцы: их небольшой группе власти передали для совершения богослужений Никольскую часовню на кладбище.
В конце 1930-х гг. у староверов Преображенского сохранялись только два храма, все остальное было отобрано, включая половину площади бывшего Богаделенного дома, обращенную в рынок.
Несмотря на постоянные попытки властей в XIX–XX вв. ликвидировать этот центр российского старообрядчества, не только выжила сама преображенская федосеевская община, но и во многом благодаря ей сохранился Преображенский архитектурный ансамбль.
В конце ХХ в., когда, как казалось, были утрачены многие традиции московских староверов-беспоповцев, началась эпоха возрождения. Постепенно староверам Преображенского были переданы исторические палаты с моленными, здание больницы. Старообрядцами-поморцами создан Культурно-паломнический центр имени протопопа Аввакума. Староверы-беспоповцы сохраняют надежду на полное возрождение уникального духовного центра в Преображенском, сыгравшего столь значимую роль в истории России и Москвы.
Московское Преображенское кладбище как центр старопоморской культуры и просвещения
Старая вера – это глубоко московское явление , возникшее в древней столице и почти удаленное из Москвы в эпоху суровых гонений. Возникновение как Преображенского, так и Рогожского кладбищ в Москве имеет особое значение в истории староверия России, знаменующее возвращение его последователей в московские пределы. Устроены были не просто храм и кладбище при нем – выработана форма существования общежительства в мегаполисе того времени, распространенная затем по России. Своеобразные сколки с Преображенской обители появились в Санкт-Петербурге, Казани, Коломне , Костроме, Нижнем Новгороде и других местах. Прообразом, конечно, была Выговская обитель, но в Преображенском складывался новый, московский, центр на основе многих региональных традиций и, в первую очередь, Покровского общежительства в Стародубье, откуда отец Петр Федоров привез из Покровской обители причетниц, которые «установили чин служения сообразно федосеевским обычаям, при том обучали уставному письму певчих», хотя во многих публикациях можно найти и в настоящее время, что устав и певцы были привезены Ильей Алексеевичем с Выга. Стародубское иконное мастерство развивалось в дальнейшем как московскими мастерами , так и известной семьей Фроловых , тесно связанной с Преображенским.
Важным достижением для укрепления сообщества было получение в 1809 г. государственной конфирмации, как тогда говорили, или утверждения самоуправления сообществом. В это же время велась работа над правилами устройства церковного совета, то есть «Статьями к церковному миру» или «Статьями о церковном благоустроении», как их, принимая, назвали в Риге, которые «к верному и непреложному в 9 статьях волею божиею и общим согласием в Преображенском Богаделенном Доме и во храме Успения Пречистыя Божия Матере, положили на вся грядущия времена и роды» . Утверждены они были из-за военных событий в 1813 г. уже после смерти Ильи Алексеевича. Но подписи на этом оригинале поставлены не были, очевидно, с другого оригинала, отличающегося только вводной преамбулой: «Лета от мироздания 7320. Майя 21-го. Ещё лучшее в Церкви святей устроение выше подписавшиеся отцы и книжные и почтенные граждане общим советом составили и рукоприкладством утвердили следующие статьи и именами отцов-заверителей: «К сему душеполезному Церкви Святей благоустройству и мы, Стародубского общежительства начальные и книжные, вси согласуемся и рукоприложением нашим утверждаем, именно: рижский житель и обительский по отце Петре Федоровиче преемник отец Иван Васильев, московский житель и обители сей Строитель Яков Васильев; инок Василей за себя и за иноков Исаакия и Авраамия своеручно подписался; рижский Иван Алексеев, обительский келарь Петр Михайлов. И подкеларь Василий Михайлов Гусев, за келаря и за себя, подписался; рижский житель Лукьян Осипов; владимирской Василий Осипов; отец рижский Семен Антонов Волошин»», Н.Поповым была сделана публикация , которой пользовался А.А.Подмазов, позволившая ему сделать вывод о том, что авторитет рижских старообрядцев был настолько велик, что руководители московского Преображенского кладбища привлекли четырех рижан – Ивана Васильева, Ивана Алексеева, Лукьяна Осипова, наст. Семена Волошина – к составлению известных «Статей к церковному строению» (1812), которые затем были приняты в Риге (1813) . Действительно на предложенные «Статьи о церковном строении» был составлен ответный документ, две полностью идентичные копии которого сохранились в собрании Ф.Ф.Мазурина в РГАДА. Один список, представляющий собой писарскую копию, выполненную скорописью, находится в «Собрании старообрядческих писем» . Другая копия является самостоятельной единицей хранения , написанной не очень умелым полууставом, рассмотренной в 1946 г. исследователем П.Г.Рыдзюнским, десятилетие спустя её попросил скопировать И.Н.Заволоко, и, наконец, она была в руках автора этого сообщения. Хранящееся в собрании РГАДА послание из Риги отличается рядом особенностей. По молитве рижские староверы писали: «Московское благочестивое общество, честнейшие отцы и почтенные граждане! Мы, рижские православные жители душеполезные ваши о церковном благоустроении статьи, всесоборно прочитав, которых силе и всему их содержанию согласились, и приписох их рукоприкладством утвердили с них же и теперь и копию списков по вашему требованию, за скрепою вам доставляем» (Л. 1). Как видим, отличается название, в рижском ответе речь идет о «Статьях о церковном благоустроении». Далее приводится текст 10 московских статей, основанных на решениях Вселенских соборов, Евангелия толкового, Апостола, Книги о вере и Кормчей, принимаемых практически без каких-либо дополнений и уточнений, кроме 10-й, отмеченной рижской спецификой.
1. В обществе нашем из согласных с нами христиан составить церковный совет из седми человек и уполномочить его обществом, а сверх оных два или три из духовных отцев должны быть в духовном свете главными. (Л. 1об.)
2. «Совета церковного должность: иметь в совершенном знании и соблюдении все исповедание нашего православные догматы и предания. И все внутреннее и внешнее церкви распоряжение и благоустройство».
3. Церковный совет, как есть внутреннее и внешнее церкви правление, то принадлежат ему все наши по христианству дела на рассуждение и определения по законам церковным, в случаемых же советников разногласия от общества или к рассуждению вспоможения, а противословящегося из них священному писанию (Л. 2) и церковным правилам, отрешать должно, а в его место помещать другого.
4. Совету церковному с первых дней своего вступления следует принять к себе все церковные наши дела в правление и различных времен предков наших сочинения и взаконения, которые все внимательно ему пересмотреть должно, и согласные законам и писанию утвердить, недостаточные наполнить, невразумительные объяснить, а противныя правилам и священному писанию пред обществом объяснить, доказав, отменить, понеже (Л. 2об.) бо в некоторых статьях оных обретаются и погрешности, как то в статьях Польских и в подобных тем, ибо и Максим Грек после немногих чудотворцев российских и пастырей священных многия и великия в книгах погрешности повелением царским исправлял, а пороков тех святителем оным за недоумением нимало не приписал, как пишет он в предисловии к иосифовской Грамматики на листе 24 и далее (Л. 3). Также и Стоглавый собор четырящим аллилуйю Стоглав впредь запрете, а их за незнание не осуди.
5. И кем-либо от общества нашего, что усмотрено, будет в церковных содержаниях недостаточным или излишним, то всяк о том познавший должен предоставить Церковному совету письменно или словесно. Совет же все то, приняв, приводит в надлежащее исправление. Самим же оным собою без ведома Совета никому ничего не составлять и не утверждать под великим запрещением. (Л. 3об.)
6. Из духовных дел правителей одному быть старшему, которому прочие все правящие в Риге духовности должны подчиняться и в случаемых нуждах к нему относиться, а и старейший он правитель во всех недоумительных случаях без Церковного совета один собою тоже судить и решить дел не может, как священные законы повелевают.
7. На духовную должность служителей избирать Церковному совету купно с духовными отцами и по законам церковным и утверждать их общественным приговором (Л. 4).
8. Духовных дел служителем без воли своего старшего и Церковного совета по своевольству для каковых своих выгод в другие места не переходить и во иные города не отъезжать. За преслушание же законно будут наказаны, а противящиеся и вопреки глаголящие, лишен будет своего звания, чести же и достоинства, и возвестите о нем повсюду.
9. Все христиане по повелению ап. Павла должны молить за царя и за сущие во власти. Да тихое и безмолвное житие поживем и протчая» (4об.).
10-я статья в московском оригинале предполагала только утверждение и заверение подписями. В рижском ответе, основанная на Евангелии от Матфея, Кормчей, Апостоле, она приобретает поучительный и епитимийный характер: «О служителях церкви глаголет Господь. Вы есть соль земли, аще обуяет да изсыпан будет вон и попираема человеки, и паки: вы есть свет миру. (4об.). Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваши добрые и прославят Отца вашего иже на небесех, а иже аще соблазнить единого от малых сих верующих в мя. Уне, есть есть ему да обесится жернов сельский на выи его и потонет в пучине морстей и св. апостолы в 54 правиле своем глаголют: «Иже кроме всякие велии нужды причетник обрящется в корчемнице ядый и пия, [а наипаче с иноверными вкупе] да отлучатся». Також де и мы: есть ли же обличен будет кто из служителей церковных в Корчемнице ядый и пияй, а наипаче с иноверными вкупе, или из их сосудов яст и пиет, кто к сему же и в пиянстве признан будет, (Л. 5) такового бесконечно от сообщения верных отлучаем. Обращающихся же усердно к покаянию, таковых с наказанием приемлем. За первую вину всю трапезу ему при всей братии кланяться земными поклонами, за вторую же две трапезы тем же образом ему выполнять должно, а за третью вину три дни всю церковную службу и три тех дней трапезы кланяться ему земными же поклонами, но есть ли же и потом не уставится от пианства и прочих порочных дел, таковых высылать из моленных вон, и во всех часовнях дать о них знать, чтобы не приняты они были на всякое с христианы общение и дондеже совершенно они исправятся (Л. 5об.) у отцев своих духовных и пред церковью, а которые ежели укрывать будут в таковых пороках неких тех равною с теми епитимиею облагать, а в толикое же время по правилу 71 великого Василия, так же и за всякое безчиние, и должности своей опущение, кроме болезни. По мере преступления становить их на трапезные поклоны, не исключая никого живущих и пользующихся при больнице сей. Преходящих же из часовни в часовню или из города в город, без одобрительных писем отнюдь не принимать их, под велим опасением законного наказания. Итак, к верному и непреложному, (Л. 6) всего в 10 статьях здесь написанного исполнения. Мы нынче, волею Божиею и общим согласием в Рижской богоугодной нашей больнице и во храме Рождества Христова и Пречистыя его Матери Успения на все грядущие времена и роды, рукополписанием нашим утверждаем: лето от создания мира 7321 августа 13 дня». Правила были утверждены в Рижской богоугодной больнице и храме Рождества Христова и Успения Богородицы 13 августа 1813 г., но имена подписавших указаны не были. Обсуждение продолжили и статьи подписали: «Стародубские обители начальник рижского Совета соучастник Иаков Васильев , той же обители инок Василей, рижский житель Кирилла Тимофеев, Яков Дмитриев, рижский житель Иван Алексеев, Савва Демьянов, Михаил Филатов, Михайла Антонов, Иван Рушенов, Аксен Кононов Попов, Степан Кондратьев, Кондрат Андреянов Абросимов (Л. 6об.), Андрей Михайлов Пименов, инок Гавриил и за инока Варсонофия подписуюсь. Здесь в Совете церковном для единомыслия православныя веры исповедания приглашены были и других стран отцы, и иноки, прибывшие в Ригу. Сия копия писана и утверждена рукоприкладством Совета рижского и прочих отцов 17 января 1814 г.». Очевидно, именно эти утвержденные копии отправили в Москву. Процесс церковного благоустроения затронул не только Рижское христианское общество, но и многие центры Российской империи. Об этом свидетельствует письмо алатырского купца Арефия Леонтьева Банникова 1815 г. с Преображенского кладбища в Москве в Алатырь «хозяюшке» его Пелагее Михайловне для передачи о. Алексею Андреевичу, где он описывает московское устроение и убеждает собрать собрание в алатырской общине, на котором принять решение, «чтобы [в алатырской общине – Е.А.] как на кладбище [Преображенском – Е.А.] установлено, сохранять в точной силе свято и нерушимо» и подписать его «за многими руками» . По наблюдениям виленского историка Вескинского этот «довольно интересный документ (Устав) об управлении рижской богадельни, задающей тон всему расколу на западе, можно находить, между прочим, в Витебской губернии» . По его мнению, «Устав был составлен по образцу принятого на Преображенском кладбище», и список, которым он располагал, начинался так: «Словеса Господня, словеса чиста, сребро разженно, очищено седмирицею, ты Господи соблюдеши ны во веки» .
Очевидно, подобные Правила утверждались в многочисленных в то время федосеевских сообществах и имели местные особенности. Это было время наивысшего расцвета и влияния Преображенской обители, аккумулирующей наследие древности и созидающей новое. Соответствовали этому и архитектурные формы обители – величественные, исторически обоснованные и отражающие актуальные тенденции.
После смерти знаменитого ходатая и благотворителя Ильи Алексеевича основным попечителем стал Ефим Иванович Грачев (1743–1819). Он унаследовал от отца полотняную фабрику в с. Иванове. В 1789 г. имел 455 станов, 3034 десятины земли и 381 «душу», купленные на имя графа Шереметева. В 1795 г. он выкупается на волю, отдав все предприятия и земли и заплатив 135 тыс. рублей. Став вольным, Е.И.Грачев записался в московские купцы I гильдии и стал арендатором своих же фабрик. Известный благотворитель «как для ближних одинаковой с ним веры, так и для всех, кто обращался к нему с просьбой о помощи. Кроме того, он пожертвовал значительные суммы на Московский университет, за что имя его включено в число благотворителей этого старейшего русского университета и помещено вместе с другими в актовой зале» . Ефим Иванович оказывал помощь жительницам Лексинских скитов – «лексинским доживалкам», как назвал их Н.С.Лесков. В его архиве сохранилось их трогательное послание: «Честнейший господин и наш милостивый высокоблагодетель Ефим Иванович, измеряя ваши высокия милости к нашему убожеству, столь мы являемся ко оным отданию несоответственны…» .
В первой четверти ХIХ в. – относительно либеральные времена Александра I – старопоморское или федосеевское согласие подверглись пристальному вниманию властей и новым испытаниям и гонениям. Поводом к этому послужили внутренние разногласия на Московском Преображенском кладбище, считавшемся центром всего федосеевства, и острая полемическая активность сторонников «бессвященнословных» браков, объединившихся впоследствии вокруг московской Монинской моленной. Ряд московских купцов, не желавших считаться со строгими правилами о браках и недовольные итогами выборов попечителей на Преображенском кладбище, обрушили своё негодование в виде доносов, в которых довели до высших властей самые сокровенные, и в тоже время опасные, с точки зрения государства, положения вероучения старопоморцев: немоление за государя, неприятие священства, отрицание брака. Учреждённая в Санкт-Петербурге императором и Синодом комиссия рассмотрела множество донесений и изучила бытование вышеперечисленных традиций. Итогом стал документ 1820 г. «О злоупотреблениях раскольников федосеевской секты», по которому полиции предписывалось вести неуклонное наблюдение за федосеевцами, следить, чтобы все проживающие в богаделенных домах имели «пашпорты», «определённый род занятий, заключающийся в частном ремесле или известном промысле и постоянное занятие делом своим». Особое внимание надо было уделять молодому населению богаделенных домов и постоянно иметь и проверять поименный список всех обитающих в богадельне. Так те старообрядцы, которые стремились к управлению делами сообщества и к узаконению брака, привлекли внимание ко всему федосеевству и обрекли его на долгие годы расследований, проверок, наблюдений и всяческих ограничений. Вероучение федосеевцев было признано «вредной сектой», и это особенно трагически сазалось на судьбе Сергея Семеновича Гнусина – выдающегося старообрядческого деятеля и писателя первой трети ХIХ в., 15 лет безвинно проведшего в Соловецком заточении. Ему принадлежит фундаментальное осмысление ключевых положений древлеправославного вероучения, в том числе и теории духовного антихриста. Однако его личность и труды были всегда окружены ореолом таинственности, а его оппоненты оставили массу противоречивых свидетельств. В «Красном уставе» старопоморского согласия Сергея Семеновича называют «знаменитыя обители единым от премудрейших духовным правителем», а также не имеющего равных в согласии «снискателем и изьяснителем священного писания». О деятельности Гнусина и его воззрениях, сразу вызвавших острую полемику, существует достаточно обширная литература, но приводимые в ней свидетельства носят поверхностный, как правило, порочащий настоятеля характер, наводящий на мысль, что все они восходят к одному источнику, намеренно созданному для распространения негативной легенды об отце Сергее Семеновиче .
«Красный устав» – уникальное церковно-бытовое руководство составленное. по соборным постановлениям, посланиям и установлениям знаменитых «первобытных московских отец». Источниками «Красного устава» явились: «Отеческие завещания в 60 главах», «Отеческие письма», или послания, в двух частях, «имеющие в себе более 300 глав о различных духовных делах в разныя страны», прежде всего его первая часть; также «Книга о христианском житии, приличном настоящему лютому времени и бедствующему в духовных делах человечеству, в коей имеется 75 глав о различных потребах христианских, како их за неимением священного лица простолюдину исправлять и сие все подтверждено доводами от Священного писания», а также частично труд Сергея Семеновича «Новая Пандекта . «Книгу о христианском житии» составители «Красного устава» связывают с именем Трофима Ивановича, «настоятеля кинешемских стран, списателя книжицы христианского жития, в нетлении обретающегося» . Все эти сочинения, как и сам «Красный устав», представляют собой ценнейшие источники по истории и вероучению «сообщественников» московского Преображенского богаделенного дома, требующие всестороннего изучения и научной публикации. Полемические сочинения Ковылина выявлены и атрибутированы частично. Н.И.Попов опубликовал: 1-й чин оглашения «входящих в православную веру» , «Статьи примирительные, поданные для подписания филипповскому наставнику Алексею Яковлеву (Балчужному)», 1780 г. , «Рассмотрение, кто от сотворенной твари паче всех согреши, на небеси и на земли» , 1808 г. Ряд сочинений Ковылина обнаружил и издал А.И.Мальцев: Письмо Луке Терентьевичу в Саратов от 29 апр. 1808 г.; Письмо Петру Федоровичу в Поморье от 23 февр. 1777 г.; «Поданные вопросы Ильею Алексеевым в Москве тому же Алексею Яковлечу, что на Балчюге, в лето 7290» . Сообщение, что «весьма мудрые» поучения К. были напечатаны в Лейпциге в 1846 г. на немецком языке представляется сомнительным .
Несмотря на постоянное ужесточение условий активная деятельность и её новаторский характер у последователей Преображенского богаделенного дома не ослабевали. В 1835 г. братья Ефим и Иван Гучковы затеяли новое, очень важное и насущное дело – открытие школы для детей, выпускники которой в будущем должны были обеспечить развитие российской промышленности, требующей все больше умелых и подготовленных рук. Трудная история становления этого учебного заведения, созданного на средства братьев Гучковых, отражена в переписке с 1845 по 1849 г. Канцелярии московского генерал-губернатора. Десять лет спустя вопрос о школе вызвал интерес у Министра внутренних дел, обратившегося за разъяснением к московскому генерал-губернатору: «Дошло до моего сведения, что дозволено принять 110 мальчиков из числа бедных цеховых ремесленников и мещан. Приняли уже 82, все православного исповедания. Сами Гучковы принадлежат к беспоповской секте, признанной вредною, а отец их Федор Гучков состоит попечителем раскольничьего Преображенского дома. И не прикрываются ли личной благотворительностью для распространения раскола» . В ответ было доложено, что «купцами Гучковыми на фабрике основана школа для обучения малолетних на основании 4 пункта утвержденного свыше предложения министра финансов от 24.IХ.1835 г., коим разрешено фабрикантам учреждать на самих фабриках небольшие школы или уроки» . Следовательно, открытие учебного заведения Гучковыми шло прямо в русле тех начинаний, которые разделял и поддерживал и государь, и министерства. Тем не менее, продолжались проверки с целью выяснить не имеют ли почетные граждане Гучковы на призираемых ими мальчиков вредного влияния своим сектаторским заблуждением, и не прикрывают ли они личиною благотворительности видов своих распространения раскола. «личного адъютанта (московского генерал-губернатора) полковника Лузина от 25.01.1846 г. за № 831: «Постоянно, с большой подробностью обозревая фабрики и другие заведения в Москве, я в необходимости нашелся обратить особенное внимание на учебное заведение на 110 мальчиков безграмотных сирот, детей мещан и ремесленников, учрежденное и единственно только существующее во всей России при фабрике двух братьев мануфактур-советников Гучковых, как заведение, содержимое на иждивении их по своей удовлетворительности, превосходящее ожидания и по своей благотворительной цели, заслужившее общее одобрение. Заведение это, как объяснили мне Гучковы, учреждено ими по указанию Московской Гражданской палаты и имело основание сострадание к бедным сиротам и целью призреть их и доставить им все способы приобрести необходимые по их званию познания. Дети, воспитывающиеся в этом заведении, удаленные от праздности и пороков, получив элементарные познания даже в науке, сделав особенные успехи в изучении Закона Божьего и приучившиеся по способностям к разным ремеслам, составляя счастье своих семейств, делаются полезными для общества. Это заведение обозревалось гражданским губернским председателем Мануфактурного и коммерческого совета бароном Мейендорфом и членами Сиротского суда. В обследовании сообщалось, что мальчики помещены в отдельном корпусе, снабжены зимнею и летнею хорошей одеждою. Дядьки и учителя состоят в учении господствующей Церкви. Наставляет учеников священник, бывают по праздникам у обедни с дядьками» .
Давление со стороны власти и обеспокоенность гонениями на кладбище вынуждают Гучковых в декабре 1853 г. перейти в единоверие и даже участвовать в устроении Никольского единоверческого монастыря, к которому переходит часть территории, строений и святынь Преображенской обители.
Новый этап в жизни Преображенской обители наступил в начале ХХ в. в связи с открытием вероисповедных свобод. Своеобразной энциклопедией этого периода представляются значительные по объему летописи общины, ныне хранящиеся в НИОР РГБ в фонде Егора Егоровича Егорова, чрезвычайно насыщенные по содержанию. Имя одного из видных последователей Преображенской обители стало символом подвижничества и изгнанничества не только среди старопоморцев, но и со временем для всего старообрядчества. Об этом свидетельствует написанный неизвестным староверческим автором духовный стих на изгнание Федора Гучкова – «Стих узника», разошедшийся в сотнях списков и известный до сих пор во многих общинах: «Поздно, поздно вечерами, как утихнет весь народ и осыплется звездами необъятный неба свод. Тут в безмолвии глубоком и в унылой тишине, в заключении жестоком запертой наедине, узник тяжко воздыхает за полночь, сидя без сна, песнь прощальну напевает у тюремного окна…». Более всего изгнанника волнует судьба оставленной святыни: «Но остался сад прекрасный, где бывало я гулял, лишь по нем в грусти ужасной, как бы сад тот не повял. Вечный буду я изгнанник, во чужой земле пришлец, один без покрова странник, для родных живой мертвец. С кем рассеять мысль унылу? Ни кого там не найдешь, и со уныния в могилу прежде времени сойдешь» . Прекрасный сад – это метафора Преображенской обители, годами созидаемой, любовно украшаемой и безвозвратно утраченной. Будем же надеяться и прилагать усилия к её возрождению.
- Три века. Россия от Смуты до настоящего времени. ХVII век. Вторая половина. С. 5–38; Мельгунов С.П. Москва и Старая вера. М., 1917. С. 3–7.
- Богаделенный дом в Коломне был устроен на средства Ивана Федотова по образцу московского на Преображенском кладбище. Это было известно следствию, разыскивающему И.Федотова как сподвижника С.С.Гнусина, а также в связи с тем, что петербургская комиссия по Волкову кладбищу ошибочно установила, что « книги с картинками о браках и о царях, помазанниках Божьих, доставлял в Петербург Иван Федотов, скрывавшийся в разных местах, проживая в Коломне, где он в тамошней моленной был хозяин, но большей частью находился в Москве и ныне (середина 1822 г. – Е.А.) проживает в доме Стукачева на Преображенке. ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 31. Д. 45. Л. 6об.
- Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца ХVIII – первой половины ХХ века. Материалы для словаря //Старообрядчество в России ХVII–ХХ века. Вып. 5. С. 354–388.
- Агеева Е.А. Из неопубликованного рукописного наследия изографов Фроловых //Русские старообрядцы: язык, культура, история: Сборник статей к ХV Международному съезду славистов /Отв. ред. Л.Л.Касаткин. М., 2013. С. 524–539.
- РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 987. Л. 2об.
- Эти Правила известны в историографии только по публикации: Материалы для истории беспоповских согласий в Москве, собранные Николаем Поповым //ЧОИДР. М., 1869. Кн. 2. С. 166–169; Список РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. № 987 вводится впервые. В.Г.Дружинин и А.И.Мальцев, называющие памятник «Соборное постановление Стародубских федосеевцев, сторонников Я.В.Холина, от 21–22 мая 1812 (7320) г.», указывают его со ссылкой только на данную публикацию. См.: Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. СПб., 1912. С. 447, № 776; Мальцев А.И. Старообрядческие беспоповские согласия… С. 564, № 362.
- Подмазов А. Рижская Гребенщиковская старообрядческая община. Староверие Балтии и Польши. Краткий исторический и биографический словарь. AIDAI, 2005. С. 330.
- РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 1004. Л. 188–191.
- Там же. Д. 988. Ссылки на листы документов приводятся в тексте.
- [ ] – добавлено на поле.
- Первым подписался их составитель известный деятель староверия Яков Васильевич Холин, о котором Павел Любопытный сообщает: «родился в 1753 г., умер 1820 г., жил 67 лет. Московский купец и славный учитель федосианской церкви в Петрополе и Риге, служе церкве своей 35 лет, старейшина и монах Стародубского монастыря, восшедший на первую степень просвещения; муж благочестив, хороших талантов и твердой памяти, услаждающий церковь свою пением долговременно; отличный писатель о церковный догматах, благоустройстве и защите своей церкви против ея врагов. …Петербург, Москва, Рига и прочие страны благочестивых за его отличия всегда давали ему степень высокого достоинства и увенчали его лаврами похвал. Его кротость, любовное обращение к ближним. Незлобие и чистота сердца украшали все пути его деяния и прославляли во всех благочестивых сердцах». Историограф называет 25 его сочинений и в том числе под № 19 «удобный, легкий и прекрасный образ изображенных статей церковного совета для благоустройства истины староверческих церквей, утвержденных правилами святых отец». Словарь и Каталог, или Библиотека. С. 111–114.
- РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 1004. Л. 148–149об.
- Вескинский А. Раскол в Западнорусском крае //Вестник Западной России. Вильна,1865. Т. 3. С. 295–296.
- Там же. С. 296.
- Гарелин Я.П. Город Иваново-Вознесенск или бывшее село Иваново и Вознесенский Посад. Иваново, 2001. Ч. 1. С. 165–167 (репринт. воспр. изд. 1884 г.).
- РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1.Ед. хр. 399. Л. 1–2.
- История Преображенского кладбища //Сборник правительственный сведений о расколе. Лондон, 1860; Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленных В.Кельсиевым. Лондон, 1860.
- Красный устав. Б.м., б.г. Л. 284–284об.
- Красный устав. Л. 350.
- Сборник для истории старообрядчества, издаваемый Н.Поповым. М., 1864. Т. 1. Вып. 2. С. 83–101.
- Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве. 1870. С. 38–42.
- Там же. С. 70–88.
- Мальцев А.И. Старообрядческие беспоповские согласия в ХVIII–ХIХ в. Новосибирск, 2006. С. 513.
- Быковский И.К. Преображенский приход старообрядев-федосеевцев старопоморского благочестия в Москве. М., 1907. С. 19.
- ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 35.Д. 62. Л. 4.
- Там же.
- ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 35. Д. 62. Л. 10–11.
- См.: Сборник духовных стихов. М., 1916. № 17; Песни русских сектантов-мистиков: Сборник, составленный Т.С.Рождественским и М.И.Успенским //Записки русского географического общества. Т. ХХХV. СПб., 1912. № 139; Верхокамское собрание Научной библиотеки МГУ. № 626[3]. Л. 17, № 1541[2]. Л. 1; Стих невольника //«Лествица» – Старообрядцы-филипповцы Удмуртии. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.lestvitza.ru, свободный.
- Цитируемый список стиха находится в Сборнике духовных стихов, обнаруженный в августе 2013 г. в Причудье (Эстония). Хранится в частном собрании г. Калласте.
Старообрядческий Кремль на Преображенке
Роль Преображенского кладбища в истории русского староверия трудно преувеличить. Историк старообрядчества В. Г. Сенатов справедливо назвал основанные в 1771 году в Москве Преображенское и Рогожское кладбища «старообрядческими кремлями», едва не затмившими славы и блеска единого общерусского московского Кремля. Один из этих кремлей — Преображенское кладбище — «превратился в культурный, экономический и религиозный оплот… беспоповской половины старообрядчества. Благодаря отсутствию иерархии при внутренней ее “ненужности”, здесь образовалась своя иерархия, и кладбище сделалось “Сионом”, то есть для огромной народной массы приобрело такое значение, какого не имел даже исторический московский Кремль. Преображенское кладбище для старообрядцев-беспоповцев было то же, чем Иерусалим для иудеев и христиан; его главный наставник, в особенности Семен Кузьмич, пользовался в своих народных массах таким высоким авторитетом и уважением, какого не имели ни Платон, ни Филарет синодальной церкви. Его называли “патриархом”, к его воле относились как к Божией воле, его благословение превратилось в самую сущность святости»[1].
Вообще, как отмечают исследователи, «вплоть до начала XX в. кладбища играли огромную роль в жизни старообрядческих общин. Это было связано с тем, что до 1883 г. им было запрещено строить церкви. Большинство существовавших молелен, появившихся главным образом при Екатерине II, возникли явочным порядком и в любой момент могли быть закрыты. Между тем прямого запрета на устройство кладбищ не существовало. В результате у старообрядцев именно кладбища (прежде всего Преображенское и Рогожское в Москве) стали конфессиональными центрами. При них основываются молитвенные дома и целые скиты-монастыри, богадельни, столовые, другие благотворительные учреждения, книгописные и иконописные мастерские. Вместе с тем, заупокойный обряд и кладбищенское благолепие были для старообрядцев принципиально важны. С кладбищем была связана и мирская сторона жизни старообрядческих общин. Сюда стекалась коммерческая информация со всех концов России, здесь предприниматель-старообрядец всегда мог найти себе приказчиков и рабочих из среды единоверцев или получить кредит из кладбищенского капитала»[2]. Недаром церковный историк В. Ф. Нильский называл кладбища «твердынями старообрядчества».
На Преображенке проходили федосеевские соборы 1810, 1814, 1816, 1817 и последующих годов; отсюда распространялись письменные обращения «ко всем христианам»; Преображенский богослужебный устав стал образцом для подражания. Именно на Преображенском кладбище благословлялись наставники и с особыми ставлеными грамотами отправлялись во все уголки Российской империи.
Преображенское кладбище было основано Ильей Алексеевичем Ковылиным (1731–1809) в Москве 14 сентября 1771 года для содержания больных и погребения умерших от свирепствовавшей тогда в городе чумы беспоповцев. Образовавшееся при Преображенском кладбище старообрядческое общежительство Ковылин назвал монастырем, запретив всем обитателям называть его по-другому. В 1781 г. он побывал в Выговском общежительстве, где ознакомился с местным монастырским уставом и откуда привез с собою в Москву искусных выгорецких певчих и наставника. Лучших певиц прислал из далеких польских пределов, из стародубских слобод наставник Петр Федоров. Служба в соборной моленной и богадельных палатах Преображенской обители теперь стала совершаться с особым благолепием и стройностью. На Преображенке было заведено самое древнее, соответствовавшее дораскольным отеческим уставам и обычаям знаменное пение — наонное. Этим лишний раз подчеркивалась преемственность Преображенки от Выгореции и Соловков.
Хотя в обители часто гостили богатые купцы и благодетели, порядок был для всех одинаков: после ударов в било (железную доску, висевшую на дворе) все насельники собирались на богомолье к вечерням, заутреням, часам. После часов также пелись панихиды по умершим во время морового поветрия. Мужское отделение по окончании утренней службы отправлялось в трапезную в предшествии «очередного», который нес икону, обернутую по краям белым полотенцем. Следуя в трапезную, по древнему монастырскому уставу пели 144-й псалом «Вознесу тя, Боже мой, Царю мой…» Зайдя в помещение, ставили икону на аналой, наставник читал «Отче наш», а затем, положив семь земных поклонов, все садились обедать. Во время обеда стояла гробовая тишина, только был слышан голос читавшего Житие святого, которому в этот день совершалась память. Пища в обители всегда была постной и готовилась по монашескому уставу: рыбная или овощная, с маслом или без него — в зависимости от дня. Пища разносилась прислужниками, несшими послушание по кухне. По окончании обеда все пели «Достойно есть» и, положив семь земных поклонов, чинно относили икону в моленную, после чего расходились по кельям. Удары в доску созывали насельников Преображенской обители к вечерне и к келейному правилу.
На женской половине порядок был несколько иной. Женщинам не дозволялось участвовать в общественных молениях, но разрешалось лишь под надзором привратницы бывать при отпевании усопших и пении панихид. Впоследствии была устроена и женская моленная, в которой наставники по очереди отправляли богослужение. Что касается трапезы, то у женщин она была общая, а порядок хождения в нее после службы был такой же, как и у мужчин. Для насельников обители была заведена особая одежда: для мужчин — кафтаны, отороченные черным шнурком, с тремя складками на лифе и 8 пуговицами, и сапоги на каблуках, а для женщин — черные повязки, платки и сарафаны.
Богослужение совершалось ежедневно по Поморскому уставу. Служили вечерню и павечерницу, утреню, часы, а после часов — молебен либо панихиду. С самого момента основания Преображенской обители в ней с необыкновенной точностью исполнялся богослужебный устав. Никакие упущения в совершении служб не допускались. Так же строго соблюдался и временной порядок богослужений. Всенощное бдение здесь всегда понималось в самом строгом, буквальном смысле слова — как богослужение, которое продолжается всю ночь и заканчивается утром. В соответствии с этим пониманием и всенощная служба начиналась не ранее 11 часов вечера, а заканчивалась часов в 5 или 6 утра. Всеми признавалось, что даже знаменитые староафонские монастыри не исполняют службу с такой точностью, как старообрядцы Преображенского кладбища. Такой порядок богослужения соблюдался практически до 1910-х гг., когда для заказных всенощных стал допускаться иной порядок, а именно: начало их приходилось на восемь часов вечера. (В наше время всенощные совершаются полностью вечером.)
С XIX века Преображенское кладбище стало духовно-административным центром всего федосеевского согласия. Здесь проходили пользовавшиеся беспрекословным авторитетом практически для всех федосеевцев (как в Российской империи, так и зарубежом) соборы, отсюда распространялись письменные обращения «ко всем христианам», Преображенский богослужебный устав стал образцом для подражания. С духовным авторитетом росло и материальное благосостояние общины. Так как дети федосеевцев властями почитались незаконными, то обычный порядок наследования был нарушен. Не имея возможности оставлять имущество близким, федосеевские купцы нередко передавали все нажитое в общину, которая беспроцентно (и даже иногда безвозвратно) ссужала деньги одноверцам.
В основном сохранившийся до наших дней комплекс зданий был выстроен в 1784—1811 годах по проекту архитектора Ф. К. Соколова. По пространственному замыслу комплекс подражает Выговской пустыни, с делением на северный (мужской) и южный (женский) монастыри. По преданию, до основания Преображенского кладбища федосеевцев в Москве насчитывалось около 20 домов; после его образования к 1825 году число их за счет присоединения местного населения возросло до 12 тысяч прихожан и 2 тысяч призреваемых. Согласно указу от 1 сентября 1771 года, в котором населению предлагалось «учредить на свой кошт карантинные дома и лазареты», И. А. Ковылин подал прошение разрешить «построить против Преображенского в земляном валу карантин для больных». Здесь была устроена застава для контроля проезжающих, построены бараки, небольшая деревянная часовня для отпевания умерших беспоповцев, отведено место для погребения. После конца эпидемии вокруг кладбища в оставшихся бараках начали проживать вдовы и сироты умерших беспоповцев. Это кладбище быстро приобрело важное значение в жизни согласия. Изменился его облик. Московский главнокомандующий А. Прозоровский доносил 25 октября 1792 года Екатерине II: «Близ Преображенской заставы, в самом Камерколлежском валу, находится часовня, для которой вал сей заровняли, чтоб более дать место погосту. Сия часовня каменная представляет наружность церкви, около оной довольно каменного жилого строения, в котором они (беспоповцы) содержат богадельню более 1000 человек».
В 1784 году была построена соборная часовня во имя Успения Богородицы, в 1805–1808 годах — надвратная Крестовоздвиженская часовня на мужской половине. В 1805 году на женском дворе строились шесть каменных корпусов с моленными: Покровской, Всемилостивого Спаса, Преображенской (над вратами), Богоявленской (и преподобного Зотика) в больничных палатах, Успенской (и Иоанна Богослова, и Николы чудотворца) и Ильинской. В 1811 году закончено строительство Крестовоздвиженской часовни на женском дворе. Кирпич для строительства предоставил Ковылин со своих заводов. Палаты были обнесены белой кирпичной стеной с башнями по углам. Для украшения моленных были использованы иконы только древлеписанные, дораскольные. В 1802 году Ковылин через Министерство внутренних дел приобрел идущий на слом храм Сретения в Кремле (XVI век) вместе со старинными иконами и убранством. Старинные иконы и утварь он скупал везде, где только они сохранились, в том числе и в новообрядческих монастырях и церквах.
И. А. Ковылиным и его помощниками был выработан «Устав Богаделенного дома на Преображенском кладбище», утвержденный властями 15 мая 1809 года. По этому Уставу преображенцы освобождались от опеки Духовной консистории, сами выбирали попечителей, были полностью автономны в своей внутренней жизни. В течение 37 лет Преображенское кладбище числилось как частная собственность И. А. Ковылина. Он оберегал его, постоянно раздавая «подарки» различным мелким чинам, покупая их лояльность. Законодательство Екатерины II и Павла I не знало юридического понятия старообрядческой общины. Старообрядцам — как отдельным лицам, так и целым обществам — вменялось в обязанность лишь соблюдение общих законов и правил общего для всех благочиния. Это отдавало их в полную власть низших чиновников, которые внимательно следили за старообрядцами, истолковывая всякую мелочь как нарушение общего благочиния. Любая мелочь могла привести к разрушению кладбища. Однажды И. А. Ковылин не дал обычного подношения какому-то мелкому чину. Последовал донос о незаконных действиях на Преображенском кладбище. Дело попало на решение к императору Павлу, который распорядился закрыть кладбище и снести все постройки. Кладбище удалось спасти ценою пирога с начинкой из 10 000 золотых полуимпериалов, поднесенного московскому обер-полицмейстеру генералу Воейкову. Пирог замедлил выполнение задуманного, а последовавшая смерть императора Павла предала указ забвению.
После смерти И. А. Ковылина московской федосеевской общиной (а, по сути, и жизнью всего согласия) руководили следующие попечители: Ефим Иванович Грачев (1743–1814), Тимофей Ерофеевич Соколов (ум. в 1845 г.), председатель общины Григорий Клементьевич Горбунов (1836–1920). Наставниками после Ковылина были: Андрей Алексеевич (1725–1793), Алексей Никифорович Никифоров (ум. в 1859 г.), Сергей Яковлевич (1738–1822), Григорий Степанович Гончаров (ум. в 1832 г.), Симеон Кузмин (1768–1859), Георгий (Василий) Гаврилович Михайлов (1798–1880), Василий Парфенович Санин (1825–1897), Антоний Семенович (ум. в 1902 г.), Симеон Ерофеевич Грузинцев (1837–1910), Василий Тимофеевич Тимофеев (1855–1907), Федор Стефанович Кузнецов (1826–1913).
В 1816 году из-за выборов новых попечителей Преображенского кладбища возник сильный внутренний раздор. Образовались две партии. Дело тянулось четыре года, наконец, в него были вовлечены власти. Дошло до императора Александра I, который выразил «гневное» неудовольствие относительно раздора и некоторых сторон вероучения федосеевцев (безбрачие, немоление за царя и пр.). Это послужило умалению гражданских прав кладбища и стало началом последующих репрессий правительства по отношению уже ко всему старообрядчеству.
С началом новых гонений при Николае I Преображенское кладбище продолжало оставаться центром не только федосеевского согласия, но «сюда обращены были взгляды всего русского старообрядчества. В страшные годины возродившихся гонений оно стояло непоколебимым столпом и было светочем для всей России, поддерживая национальную веру и не давая ей угаснуть»[3].
Однако власти начали медленно, но целенаправленно уничтожать эту старообрядческую святыню Москвы. Еще в 1823 г. был назначен особый чиновник для наблюдения за Преображенским богаделенным домом, а после вступления на престол Николая I события стали развиваться стремительно: в 1826 г. было приказано уничтожить моленные, построенные за 10 лет до указа; в 1834 г. приказано было всех мальчиков, содержавшихся в приютах Преображенского кладбища, зачислять в кантонисты — ученики военных школ, которых обращали при поступлении в новообрядчество; в 1838 г. федоссевцам велено было продать все недвижимое имущество кладбища, находящееся вне его. В 1847 г. Николай I насильственно подчинил Преображенский богаделенный дом гражданским властям (с 1853 г. — Императорскому человеколюбивому обществу). При этом было запрещено принимать больных, уничтожены кельи для призреваемых и отделения вне кладбища. Была уничтожена крещальня и запечатан Крестовный дом. Насельникам обители запретили носить иноческую одежду, хоронить своих единоверцев без разрешения полиции. В 1853 г. было запрещено содержать певчих на жаловании, принимать новых призреваемых, а само кладбище было приказано закрыть после смерти последних призреваемых или после их перевода в другие богадельни Москвы.
В марте 1854 г. у федосеевцев отобрали Успенскую соборную часовню на мужской половине и передали так называемым единоверцам, когда несколько человек из числа прихожан Преображенки изъявили желание присоединиться к господствующей церкви на правах единоверия. Единоверие было своеобразной формой существования старообрядцев в лоне господствующей церкви. Оно было задумано по модели западной унии и утверждено императором Павлом I еще в 1800 г. по представлению митрополита Московского Платона, причем в единоверие разрешалось вступать только старообрядцам. Новообрядцы же не могли переходить в единоверие. Единоверцы при сохранении дониконовского богослужебного чина, древних книг и обычаев официально подчинялись Синоду, принимали священство от господствующей церкви и поминали на литургии Синод, а впоследствии — новообрядческого патриарха. Единоверие явилось формой компромисса со стороны ряда богатых купцов-старообрядцев, стремившихся любой ценой восстановить трехчинную иерархию. Однако большинство старообрядцев не спешило принимать единоверие, опасаясь за то отлучения от истинной Церкви, в которой, по их понятиям, они пребывали, по 45-му апостольскому правилу: «Моляися с еретики, да отлучится». Их не пугали рассуждения на тему «без епископа нет Церкви», поскольку они руководствовались 15-м правилом Первовторого собора: «…аще же неции отступят от некоего епископа, не греховнаго ради извета, но за ересь его, от собора, или святых отец не ведому сущу, таковии чести и приятия достойни суть, яко правовернии».
При Николае I начинают практиковать насильственное «обращение в единоверие», ставшее излюбленной формой борьбы правительства со старообрядчеством. Старообрядческие обители разорялись, а их имущество (прежде всего, древние иконы и книги) передавалось единоверцам. То же самое произошло и с Преображенской обителью. Воспользовавшись полученным от нескольких прихожан кладбища прошением, митрополит Московский Филарет (Дроздов) немедленно сделал об этом «донесение» в Синод. Синод тотчас же отдал распоряжение о водворении на Преображенке единоверия. Одна из каменных часовен на мужской половине была избрана для единоверческой церкви. В ней был устроен иконостас, а уже 3 апреля состоялось торжественное освящение церкви «во имя чудотворца Николая» самим митрополитом Филаретом. «“Богослужение” продолжалось около четырех часов. Любителей быть за своего рода “нижегородско-французской” службой, где православный святитель, облаченный в древний “раскольничий” саккос и омофор, в другое время заставляющий “проклинать всех, иже не крестятся тремя первыми персты, но крестятся двумя персты: указательным и средним, и прочиих учат творити тако”, заставляющий проклинать “всех таковых, иже ныне глаголют по псалмах аллилуйя по-дважды, а не по-трижды, и прочих учат творити тако”, сам на этот раз усердно слагал по “арменски крест”, себя крестил и других благословлял им, сам усердно пел аллилуйя по-дважды, — собралось довольно много. Все были в удивлении и восхищении»[4].
К 19 декабря того же года в единоверческую церковь была превращена еще одна часовня — Крестовоздвиженская, а в 1857 г. — и третья, Успенская, к которой пристроили алтарную часть. В 1866 г. вся мужская половина была передана организованному здесь Никольскому единоверческому монастырю. Настоятелем монастыря стал бывший федосеевский монах Павел Прусский.После того как мужская половина Преображенской обители была отдана единоверцам, центром московских федосеевцев вплоть до наших дней неизменно остается Крестовоздвиженская часовня на бывшей женской половине. Чтобы окончательно разгромить последний оплот древлего благочестия на Преображенке, власти репрессировали одного за другим главных руководителей кладбища.
В 1854 г. одновременно с попечителем кладбища Федором Гучковым и настоятелем федосеевского Боровского монастыря Пафнутием Леонтьевичем был арестован Семен Кузмин (с 1827 г. — наставник, с 1837 г. — главный наставник общины федосеевского согласия на Преображенском кладбище). Формальным поводом послужило обвинение в управлении капиталами кладбища и немолении за царя (последнее было одним из пунктов федосеевского учения вообще). Истинной же целью ареста явилось желание поскорее обезглавить федосеевскую общину, лишив ее опытных и грамотных наставников, и тем самым способствовать ее скорейшему переходу в единоверие.
Семен Кузмин был заточен в Крестовоздвиженском мужском монастыре Полтавской епархии. До конца своих дней он оставался верным последователем федосеевского согласия и молился по старым книгам, отказываясь ходить в новообрядческую церковь и исполнять никонианские обряды. Полтавские жители называли его «патриархом старообрядчества». Когда в город на Ильинскую ярмарку съезжалось множество купцов-староверов, к Кузмину приставляли двух рядовых солдат. Караул снимался, когда ярмарка заканчивалась. Скончался Семен Кузмин 13 июля 1859 г. от упадка сил. Могила его находится на Преображенском кладбище в Москве.
Другие наставники Георгий Гаврилович Михайлов и Андрей Ефимович были сосланы один в Вятку, другой — в Харьков. Попечителя Федора Алексеевича Гучкова сослали в Петрозаводск, в Олонецкую губернию, а Константина Егоровича Егорова — под надзор полиции в Пензу. Оба они скончались в заточении, тела их были погребены на Преображенском кладбище.
Тем самым, Преображенское кладбище было фактически обезглавлено и после ареста его духовных руководителей и попечителей подчинено ведению Попечительного совета заведений общественного призрения.
Только 3 октября 1883 г. был издан закон, предоставлявший некоторые права старообрядцам в их религиозной жизни. С 15 по 18 августа 1883 г. на Преображенском кладбище состоялся съезд 180 наставников. На съезде было принято 20 постановлений, в том числе о всеобщем безбрачии, о принятии еретиков через крещение. Съезд осудил пьющих чай и кофе, курящих табак, бреющих бороды и носящих иностранную одежду.
К концу XIX в. в Москве действовало около 17 федосеевских (в основном домовых) моленных и скитов, из них на Преображенском кладбище — 7. Кроме того, на Преображенке находилось две больницы и школа. Всеми расходами заведовал особый эконом. Годовой оборот доходил до 40 000 рублей и более (сумма по тем временам немалая). Во всех моленных кладбища состояло на жаловании более 200 певцов и певиц. В главной соборной моленной кладбища служба совершалась повседневно — служились вечерня, павечерница, утреня, часы, молебен, а под большие праздники — всенощная.
После выхода в 1905 г. царского Указа об укреплении начал веротерпимости жизнь федосеевской общины вновь оживилась. 1 августа 1905 г. на Преображенском кладбище раздался первый разрешенный колокольный звон. В 1907 г. община была официально зарегистрирована. 15 августа 1909 г. в Преображенском богаделенном доме члены общины утвердили «Устав московской общины христиан древлеправославного вероисповедания старопоморского согласия». В том же году открылась школа с трехгодичным курсом обучения. В 1910 г. почетный член общества старообрядцев Преображенского кладбища Г. К. Горбунов устроил богадельню для престарелых старообрядцев, а в 1912 г. состоялась закладка больничного корпуса (архитектор Л. Р. Кекушев), который вскоре был выстроен крупным подрядчиком, членом общины М. М. Малышевым за полцены (по смете цена строительства определялась в 70 000 руб.). В богадельне постоянно проживало около 300 мужчин и женщин, причем лекарства раздавались бесплатно.
В 1907 г. Г. К. Горбуновым на средства, завещанные кладбищу одной из богатых прихожанок, была создана типография Преображенского кладбища. Управляющим в типографии был Н. Ф. Суворин. Типография широко развернула свою деятельность. — Уже в первый год ее существования было выпущено в свет более десятка изданий, причем изначально при типографии существовала своя переплетная мастерская, в которой книги переплетались в лучших традициях древнерусского переплетного искусства — в коже и с медными застежками. Всего же за время существования типографии (до 1917 г. включительно) с ее станков сошло свыше 80 названий книг! Репертуар изданий был очень широк: здесь и традиционная богослужебная литература (Часословы, Псалтыри, Минеи, Триоди, Октаи, Шестодневы, Канонники), и книги, составленные специально для бессвященнословной службы (Потребник малый, «Скитское покаяние», «Устав о домашней молитве», «Устав церковной службы» — «Савины главы»), и печатные крюковые книги наонной традиции (Обиход, Ирмосы, Октай), и лицевые книги (такие шедевры полиграфического искусства, как «Апокалипсис трехтолковый», «Григорьево видение», «Прение живота со смертью»). С подлинного оригинала 1723 г. были изданы «Поморские ответы» с фототипическим воспроизведением автографов выгорецких пустынножителей. Изданиями типографии Горбунова староверы пользуются при богослужении и в наши дни.
На Преображенском кладбище также отливали меднолитые иконы, расходившиеся по всей России; была здесь и своя иконописная мастерская. Наибольшей известностью пользовались иконописцы А. Т. Михайлов (ум. в 1948 г.) и Т. И. Илларионов (ум. в 1930 г.).
После 1917 г. гонения на веру коснулись и федосеевской общины. В Преображенский богаделенный дом было решено поселить порядка 400 беженцев из голодающих губерний за счет закрытия большинства моленных. 10 января 1923 г. приходской комитет Преображенского кладбища оповестили о том, что четыре храма подлежат закрытию и ликвидации.
Никольский единоверческий монастырь, занимавший мужскую половину Преображенской обители, после революции распался (как вскоре распалось и само единоверие), и в 1922 г. монастырские храмы попали в руки обновленцев. Не найдя средств на их содержание, обновленцы оставили за собой западный Никольский придел Успенского храма, а центральную его часть продали староверам поморского согласия, изгнанным новыми властями из своего храма в Токмаковом переулке.
Что касается федосеевцев, то оставшийся за ними Крестовоздвиженский храм никогда не закрывался, хотя сама община изрядно пострадала от начавшихся гонений на веру. В 1934 г. НКВД арестовал наставника Преображенской федосеевской общины. Однако тот перед самым своим арестом успел тайно благословить себе преемника. Девять лет (до 1943 г.) духовный отец федосеевской Преображенской общины вынужден был действовать подпольно.
Только в 1945 г. Преображенская федосеевская община была зарегистрирована вновь. Число ее членов в Москве составляло в это время 2500, а вместе с областью — 5000 человек. В 1967 г. председателем общины стал Михаил Иванович Чуванов (1890–1988), потомственный федосеевец, большой знаток древнерусской и старообрядческой книжности, ученый и книголюб, собравший уникальную книжную коллекцию. С конца 1980-х гг. власти начали постепенно возвращать федосеевской общине монастырские строения.
Теперь Преображенское кладбище уже утратило свое былое экономическое значение. Однако, как и прежде, оно продолжает играть важную роль в духовной жизни федосеевского и поморского согласий. На сегодняшний день на Преображенке зарегистрированы целых три церковные общины: на территории бывшего «женского двора» находится община федосеевского согласия, а на территории бывшего «мужского двора» — община Древлеправославной Поморской Церкви и община Московской Патриархии, которые молятся в бывшей соборной Успенской часовне, разделенной на две части глухой стеной. С середины 1990-х годов властями было начато поэтапное возвращение некоторых построек федосеевской общине.
Несмотря на суровые испытания, выпавшие на долю этой благословенной обители, жизнь здесь идет своим чередом. Все так же, как и при Илье Алексеевиче, молятся перед древними образами благочестивые прихожане в строгих одеждах, все так же звучит величественный знаменный распев, все так же разносится в воздухе теплый аромат восковых свещей. Попадая в Преображенскую обитель, поистине начинаешь чувствовать всю суетность и нелепость той жизни, которая бурлит за ее стенами, и хочется сказать вслед за псалмопевцем: «Иде убо образом ходит человек, обаче всуе мятется, сокровищует, и невесть кому собирает я» (Пс. 38, 7).
[1] Сенатов В. Г.Философия истории старообрядчества. М., 1995. С. 16.
[2] Лурье Л. Я., Кобак А. В.Малоохтинское кладбище // Исторические кладбища Петербурга. СПб., 1993. С. 418.
[3] Прозоров И. А.История старообрядчества. М., 2002. С. 162.
[4] Переведеновский А. А.Из истории Преображенского кладбища // Древлеправославный месяцеслов на 2004 год: Настольная книга христианина для душеполезного чтения на каждый день с богослужебным уставом, святцами, домашними молитвами и пасхалией. М., 2004. С. 236.
Т.В. Игнатова. Как передавали единоверцам Успенскую Соборную моленную Преображенского богаделенного дома
По документам из фондов Российской государственной библиотеки и Центрального государственного архива Москвы.
Царствование Николая I известно как время крайне жестокого преследования староверов. Конец его правления: 1854 и 1855 годы, – обернулся придельной тиранией в отношении насельников Преображенского богаделенного дома. Кульминацией стало совершённое в 1854 году «отобрание» и переосвящение в единоверческие храмы двух моленных Мужского двора. Сначала была отобрана Соборная Успенская моленная: ее перестройка началась в марте, а в апреле состоялось переосвящение [1]. Затем богаделенный дом лишился надвратной Крестовоздвиженской моленной, которая в июле была отобрана [2], а в декабре состоялось ее освящение как единоверческого храма [3]. В годы правления Александра II эта политика продолжилась. У федосеевцев окончательно отобрали всю территорию Мужского двора, и в 1866 году здесь открыли Никольский единоверческий монастырь [4].
В последние годы исследователями велась работа с документами, которые позволяют подробно восстановить ход этих драматических событий. Первый памятник в данном ряду – рукописная книга из собрания Научно-исследовательского отдела рукописей Российской Государственной библиотеки (НИОР РГБ) «Материалы для истории Преображенского кладбища», хранящаяся в фонде Егора Егоровича Егорова [5]. Рассказ в книге охватывает девять лет: период с 1853 по 1862 год.
Илл. 1. История Преображенского кладбища с 1854 по 1862 год. В 38 главах. С добавлением судебного дела о настоятеле Буринской моленной Пафнутии Леонтьевиче.
Около 1870 г. 874 листа. ОР РГБ Ф.98 №2011. На снимке представлены верхняя крышка переплета и титульный лист книги.
Дальнейшие события – с 1860 до 1866 года – можно проследить по документам Центрального государственного архива Москвы (ЦГА Москвы), в частности из фонда Конторы Преображенского богаделенного дома № 157. Среди прочих там хранится «Дело о переводе призренников из мужского на женский двор Преображенского Богаделенного Дома и о передаче мужского двора, со всеми на оном строениями, в ведение единоверцев, для устройства мужской единоверческой обители» [6]. Материалы дела датированы 1865 годом, но в них содержатся отсылки к более ранним документам. Данное дело содержит подробную опись строений Мужского двора с указанием их сохранности и особенностей конструкций и план мужской половины [7].
Илл. 2. Дело о переводе призренников из мужского на женский двор Преображенского Богаделенного Дома и о передаче мужского двора, со всеми на оном строениями, в ведение единоверцев, для устройства мужской единоверческой обители.
2 декабря 1865 – 10 сентября 1882. Дело представляет из себя машинописную копию, сделанную в 1907 году с оригинальных документов второй половины XIX века. ЦГА Москвы. Ф.157 Оп.1 Д.35.
Интересно даже небольшое и незамысловатое по сути «Дело о приведении к присяге (взошедшему на престол императору Александру II – Т.И.) призреваемых Преображенского богаделенного дома и прихожан единоверческих храмов» [8]. Например, в списке прихожан единоверческих храмов на Преображенском значится Андрей Федоров Бронин – родной брат Захара Федоровича Бронина, замечательного московского иконописца-старовера, перешедшего в единоверие из поморского брачного согласия [9].
Илл. 3. Дело о приведении к присяге призреваемых Преображенского богаделенного дома и прихожан единоверческих храмов.
20 февраля 1855 года. На 12 листах. ЦГА Москвы. Ф.157 Оп.1 Д.15.
Надо добавить, что еще более поздний период истории Преображенского кладбища, с начала 1900-х по 1917 год, можно восстановить благодаря уникальному архиву Е.Е. Егорова. В этот архив входят, помимо прочего, девять рукописных книг, содержащих переписку с 1906 по 1917 год как самого Егорова, так и других членов общины Преображенского кладбища с федосеевскими обществами России. Егоров данные книги никак не озаглавил. В более позднее время хранителями им были присвоены тяжеловесные названия: «Книги копий писем Е.Е. Егорова, его корреспондентов и третьих лиц» и «Книги копий документов, писем, выписок из газет и записей дневникового характера, относящихся к жизни Московского Преображенского кладбища и старообрядцев беспоповского федосеевского согласия». Кроме эпистолярного наследия в «Книгах…» собраны копии газетных статей, соборных постановлений, описаны судебные заседания, торжественные мероприятия и прочее.
В данных «Книгах копий….» тема взаимоотношений федосеевцев с единоверцами отнюдь не является главной. В них на первом плане – полемика относительно Указа 1906 года об общинах, о введении брачных книг и детальная история разделения федосеевцев на «московских» и «казанских», т.е. принимающих или не принимающих Указ об общинах.
Илл. 4. Фотография Е.Е. Егорова в кресле с раскрытой тетрадью.
Фотография на паспорту. 1880-е гг. (?). НИОР РГБ Ф.98/II №75 Папка с фотографиями Е.Е. Егорова.
Из всех названных источников лучше всего исследованы «Книги копий…». Впервые архив Егорова был описан в 1986 году Юрием Дмитриевичем Рыковым [10]. Сейчас ведется углубленное изучение архива [11].
Исследование данного комплекса источников – процесс очень длительный, но оно позволит написать подробную историю Преображенского кладбища с середины XIX века до 1917 года.
Илл. 5. Книга копий документов, писем, выписей из газет и записей дневникового характера, относящихся к жизни Московского Преображенского кладбища и старообрядцев беспоповского федосеевского согласия.
1906–1908 гг. НИОР РГБ Ф.98 Оп.1 № Б/ш 2074(2086).
В данной публикации мы остановимся подробнее на «отобрании» и переосвящении Соборной Успенской моленной, описанных в рукописной книге «Материалы для истории Преображенского кладбища». Несколько слов заслуживает и сама книга.
В 2013 году Е.М. Юхименко ввела в научный оборот рукописную книгу из собрания Государственного исторического музея – «Повесть о злоключении на Московское Преображенское кладбище и на всё старообрядческое христианство, по Божию попущению чрез враждебных людей произошедшее» [12]. Это сочинение мемуарного характера, составленное на основании свидетельств очевидцев. Повесть была написана в 1866 году известным преображенским начетчиком Егором Яковлевичем Каревым.
С «Повести о злоключении…» было сделано несколько списков. Два списка этого сочинения, озаглавленные «Материалы для истории Преображенского кладбища», принадлежали Е.Е. Егорову. Сейчас они хранятся в НИОР РГБ в фонде Егорова [13]. Как сама «Повесть о злоключении на Московское Преображенское кладбище…», так и сделанные с нее списки – «Материалы для истории Преображенского кладбища» – достойны всестороннего исследования.
В данной публикации мы будем обращаться к списку «Повести о злоключении…» – рукописной книге «Материалы для истории Преображенского кладбища», в описи фонда 98 значащейся под № 2011. Имя автора сочинения упомянуто на одной из последних страниц: «Сочинял сию повесть житель обители Пресвятыя Богородицы убогий клирик Егор Яковлев Карев при пособии NNN» [14].
Предваряя саму историю об отнятых моленных, напомним, что в 1850 году, по приказу московского военного генерал-губернатора графа Закревского, смотритель Преображенского богаделенного дома чиновник особых поручений Алексей Гаврилович Казначеев начал производить первые разрушения келий на мужском дворе [15].
В 1853 году Богаделенный дом передали в ведение Императорского человеколюбивого общества. Это означало утрату самостоятельности кладбища [16]. Тогда же, в 1853 году были снесены многие деревянные постройки кладбища, уничтожена Иордань на Хапиловском пруду [17].
В августе 1853 года при участии смотрителя Казначеева ночью в своей келье арестован духовный отец и настоятель Семен Кузмич [18], несколькими днями позже из его кельи изъяты старинные иконы, книги и казна богаделенного дома [19]. Иконы и книги вернули частично, казну вернули «далеко не вполне» [20]. Далее в том же 1853 году попечители Богаделенного дома подвергаются арестам и ссылкам. Арест Семена Кузмича и ссылки попечителей также подробно описаны в «Материалах для истории…».
Таким образом, к началу 1854 года Богаделенный дом был лишен самостоятельности, большей части капиталов, духовного отца и многих влиятельных покровителей.
Из рукописных «Материалов по истории…» мы узнаем, что череда дальнейших бедствий началась с приезда нового смотрителя – Льва Ивановича Арнольди, «который определен был не более как на полгода, для изничтожения и прекращения кладбища, а по окончании дела ему, как слышно было, обещан был чин Вицегубернатора» [21]. Приезд его на кладбище с целью осмотра будущего места проживания состоялся в январе 1854 года [22].
Смотритель Арнольди объявил, что он будет квартироваться непосредственно на территории Богоделенного дома, чего прежде, как сообщает Карев, никогда не было [23]. Чиновник определил себе под квартиру помещения Конторы. Окончательно Лев Иванович Арнольди вступил на жительство на кладбище 3 февраля 1854 года [24]. Наиболее оскорбительным для насельников было не то, что смотритель поселился в Конторе, а то, что там, в конторских помещениях, где также совершались богослужения, где находились святые иконы, Арнольди демонстративно курил и завел в своих покоях собаку [25].
Чтобы более наглядно представить эти события, обратимся к плану Мужского двора, приложенного к упомянутому выше «Делу о переводе призренников из мужского на женский двор Преображенского Богаделенного Дома и о передаче мужского двора, со всеми на оном строениями, в ведение единоверцев, для устройства мужской единоверческой обители» (ЦГА Москвы). Как следует из комментариев к плану, Контора Преображенского богаделенного дома, куда заселился Л.И. Арнольди, обозначена римской цифрой «II».
Илл. 6. План мужского двора Преображенского богаделенного дома.
ЦГА Москвы. Ф.157 Оп.1 Д.35. Л.93. На здание конторы указывает синяя стрелка.
В комментариях к плану (Л.91-92) о строении №2 сказано: «Бывшая квартира Смотрителя (каменный флигель) с двумя погребами». Квартира смотрителя, названа бывшей, т.к. при передаче всей мужской половины единоверцам смотритель переехал в помещение на женском дворе.
Илл. 7. Комментарии к плану можской половины Преображенского богаделенного дома.
ЦГА Москвы. Ф.157 Оп.1 Д.35. Л.91.
Первым приказом Арнольди было составление подробнейшей описи всего имущества Богаделенного Дома, что на деле обернулось настоящим погромом [26]. Проводилось это следующим образом: «если же в производимой этой описи по каким-либо случаям не успевали отыскать ключей от каких-либо кладовых, чуланов и комод[ов], то оные приказывал разбивать топором, в которых находились книги и иконы с пеленами в серебре и жемчуге с драгоценными каменьями» [27].
Илл. 8. Запись о «квартире Смотрителя», некогда бывшей Конторой Преображенского богаделенного дома.
Добавим, что именно в период его управления достигло пика разрушение келий на территории Богаделенного дома: «…и по приятии уже полныя власти господина Арнольда тут-то совершенно были разрушены более сорока деревянных келий на мужском, а более на женском дворе» [28].
Кроме того смотритель Арнольди вместе с генералом Игнатьевым – петербургским чиновником, командированным в Москву – развернули настоящую тиранию против московских федосеевцев с целью заставить их принять единоверие. Е.Я. Карев посвятил отдельную главу историям московских федосеевцев, которых под жестоким прессингом, путем угроз и шантажа чиновники «загоняли» в единоверие [29].
Далее Карев описывает предзнаменования, произошедшее за некоторое время до самого «отобрания» Соборной моленной. Так, например, некоторые насельники кладбища, принявшие на себя подвиг юродства: Иван Кузмич, Павел Савельев и прочие, – предсказывали бедствия, ожидающие богаделенный дом.
«Из этих благоюродивых один – Мартин Андреев – за малое время до взятия настоятеля Семена Кузмича будучи у своего благодетеля Василия Ивановича в доме неоднократно начинал чертить по столу ногтем, говоря такие слова: ʺВот смотрите, как на кладбище межа-та идет от коровьяго двора почесь весь мужской-то двор отходит, остается лишь махонький уголоцыкʺ – и прочие, подобные сему, были от старца Мартина предсказании» [30].
Однако поистине ужасающим знамением стало видение огня над кладбищем, произошедшее «1854 года марта 8-го [дня] во святый и великий пост на третьей неделе в понедельник вечером, часу в 8 или 9-м» [31]. Этому видению посвящена отдельная, 17-я, глава книги.
Илл. 9. История Преображенского кладбища с 1854 по 1862 год. Глава 17-я. Видение огня над Кладбищенскими зданиями за несколько дней пред отобранием Соборной моленной и превращением оныя на единоверческую церковь; с указанием подобных и в прежние времена пред разорениями бывших видений.
ОР РГБ Ф.98 №2011. Л.212 об.
Некто, «жившие на кладбище при богослужении, то есть в книжных», – Кузьма Петров и Матвей Ионов, возвращались Покровской улицей и, перейдя Лаврентьевский (Покровский) мост, но, не доходя песочков, увидели «свет огненный над кладбищем и даже над самым мужским двором» [32].
«И будучи нечаянно освещены, скоро побегоша, мняще, горит некое строение на кладбище. Свет же оный не равно стояше, но увеличивашеся трикратно, и паки умаляшеся, подобно как в великий пожар от возвышающегося пламени, как будто бы отрывалось кверху пламя в виде языков. И тако явися им три раза. И абие по сем скрыся огнь от очию их» [33].
Пребывая в смятении, Кузьма Петров и Матвей Ионов продолжали бежать, но огня уже не было видно. Поэтому они не пошли на само кладбище, но на квартиру, которая была близ кладбищенских ворот, и рассказали о происшествии своим товарищам [34].
Придя утром следующего дня на кладбище, Кузьма и Матвей рассказали об увиденном. Первыми это видение подтвердили отец Иван Яковлев и некто книжный Егор Яковлев: во время келейных молитв они тоже видели этот огонь, но не столь ясно, поскольку их окна выходили на другую сторону от Соборной моленной [35].
Впоследствии это видение подтверждали многие свидетели, пришедшие из слободы близ кладбища . Как пишет Карев, подтвердил видение даже «человек чужеземный католического вероисповедания» – это был немец Альберт Кенеман, «этот-то человек из своих комнат тоже, и тогда же, огненное видение видел, о котором и послал узнавать своего кучера» [37].
Карев упоминает Альберта Федоровича Кенемана. Это был московский купец, владелец суконной фабрики, расположенной близ кладбища, на берегу речки Хапиловки. В 1854 году Кенеману принадлежали 22 строения, 5 из которых выходили фасадами на улицу Девятая рота [38].
Обратимся к «Атласу столичного города Москвы», составленному в 1852-1853 годах топографом Алексеем Хотевым. На представленном фрагменте Атласа голубым прямоугольником условно обозначен Преображенской богаделенный дом, желтым цветом – владения Альберта Кенемана и зеленым овалом – Лаврентьевский мост.
Илл. 10. Фрагмент «Атласа Столичного города Москвы», составленного в 1852-1853 годах топографом Алексеем Хотевым.
Непосредственно «отобранию» Соборной Успенской моленной посвящена 19-я глава «Истории Преображенского кладбища» [39].
Илл. 11. История Преображенского кладбища с 1854 по 1862 год. Глава 19-я. Отобрание первой моленной, называемой Соборной, на мужском дворе; о обнаружении купцов, отступивших от единения нашего, то есть от прежде содержимыя ими веры; о устройстве первого предельного олтаря в Соборной; первое, по ихнему называемое, освящение Соборной моленной на церковь; о назначении Консисториею духовных лиц для совершения церемониала в переобразовании; о учении попа креститься по-древнему; приезд Митрополита в кладбище; о чиновных лицах, присутствовавших в церемонии переобразовния; о охранной страже; о падении снега с Соборной во время переобразования ея на единоверческую церковь. Обед над воротами; о лошади, везущей на кладбище съестные припасы; взгляд с душевным прискорбием на все вышеописанное; и плачевная песнь, сочиненная на сей случай Казанским Отцом Филипом Осповичем Захаровым.
ОР РГБ Ф.98 №2011. Л.248 об.-249.
Путем угроз и шантажа Арнольди и Игнатьеву удалось вынудить достаточную часть федосеевцев перейти в единоверие. Как пишет Карев, смотритель и чиновник принудили новообращенных единоверцев подать прошение «на Высочайшее лицо», «дабы дозволено им было на прахе отец своих учредить единоверческую церковь» [40].
Вскоре к Соборной моленной, стали возить кирпич от Никона Матвеевича Гусарева, «заводчика кирпичного» и новоявленного единоверца, а от Ивана Федоровича Гучкова – железо – для кладки печей в Соборной моленной. И, как подчеркивает Карев, «тогда нам более было понятно, что значило видение огня» [41], которое, напомним, было вечером 8-го марта 1854 года.
Кстати заметим, что имя Никона Матвеевича Гусарева, а также имена его сына Гавриила Никонова и двух внуков Павла Гаврилова и Алексея Гаврило Гусаревых в уже упомянутой присяге Александру II значатся в списке «никольских прихожан» и вписаны первыми [42].
Илл. 12 – Фрагмент списка прихожан единоверческого Никольского храма, присягнувших в 1855 году Александру II.
Переделка Соборной моленной, производимая на средства Гусарева и Гучкова, заключалась в устройстве в трапезной моленной придела во имя святителя Николы и пристройке к приделу алтаря [43]. Железные печи, которых никогда ранее не имела Успенская Соборная моленная, решили устроить «в задней половине» [44]. Далее Карев сообщает: когда мастера уже «принимали участие в работе олтаря, то смотритель (Арнольди – Т.И.) приказал, чтобы они в основный фундамент положили на себе изображение тремя персты… естьли же кто окажется сопротивен, тому и работы не доверять» [45].
Эта спешная перестройка моленной началась в середине марта 1854 года [46]. Карев описывает процесс перестройки так: «Когда же начала производиться самая поспешная обстройка, которая началась около половины марта, время еще было холодное, но несмотря на холод новые строители, как видится, вынуждаемы были начальством к скорейшему устройству и открытию этой новости. (…) Тут поставлены были сначалу временные железные печи, привезенные от Гучкова, которыми нагревали это здание для устройства настоящих печей, которые в скорости были совершены. Тутже начато устройство алтаря и переделка иконостаса, а наше прежнее устройство начало подвергаться разрушению. Иконы выбрали из местов и безобразно сложили в груды, иконостас бывший отломали и устроили все по своему вкусу, а бывшие принадлежности: скамьи, ящики, лестницы, – выносили и безобразно разбросали на конном дворе. Сломанный иконостас разбросан был по двору близ этой моленной» [47].
В скором времени перестройка была закончена, в Соборной моленной был устроен придел с алтарем во имя святителя Николы. «И по окончании работы олтаря, 1-го апреля, на колокольне мужского двора привесили маленькие трезвонные колокольчики, начали пробовать звон во все колокола» [48].
Перестроенная соборная моленная готовилась к переосвящению ее в единоверческий храм. Церемония была назначена на 3 апреля 1854 года – на Лазареву субботу 6-й недели Великого поста. Как пишет Карев, по инициативе Гучковых, совершить это должен был сам Митрополит московский Филарет (Дроздов): «Они (Гучковы – Т.И.), желая приобрести всю славу мира сего, потому и не восхотели преобразовывать церковь единоверческими попами, но потребовали Московского Митрополита, который хотя и числится главою церкви, но собственно не их церкви, потому что в этих церквах разные догматы и уставы, также не может быть соединенным и их духовенство, но у них в то время шло под один лад» [49].
Накануне шли последние приготовления. 2-го апреля «Гучковы с своими сотрудниками уготовлялись к принятию громко именитого гостя, то есть Митрополита, (…) Когда же объявлено было о сем обер-полицейстеру, и он приказал частным приставам, чтобы от Митрополитова дома ведущие к кладбищу улицы были очищены и песком усыпаны. Но как в начале апреля трудно было добиться чистоты улиц, потому и доставило немало излишних трудов как полициантом и обывателям, а в особенности дворникам» [50].
Серьезные приготовления шли на самом кладбище. Рабочие Гучкова выравнивали площадки и «на нескольких лошадях возили песок во всю ночь, а прикащики Гучкова беспрестанно в большой суматохе на лошадях и пешие бегали на кладбище и обратно, уготовляли разные надобности» [51].
Предпразднование переосвящения Успенской моленной началось тогда же, 2-го апреля, в пятницу 6-й недели Великого поста в 8 часов вечера. В это время причт, присланный Москвской Духовной консисторией, торжественно «открыл звон ко всенощной в большой праздничный колокол и звонили полтора часа, пока новолюбивый народ собрался к вечерней службе» [52].
По совершении службы малой вечерни сразу же начали служить великую вечерню, «на которой псалом «Благослови душе моя Господа» пели на распев, наречь или на ерь, также «Блажен муж»(…). стихеры пели Обновлению храма и Николе, потому что предел устроен во имя его». Вечером 2-го апреля богослужение продолжалась до второго часа ночи [53].
Утром 3-го апреля, в день Лазарева Воскресения, начали звон в большой праздничный колокол и продолжали звон до приезда Митрополита Филарета. Непосредственно перед прибытием митрополита начали праздничный трезвон во все колокола. Карета Митрополита подъехала к Преображенскому кладбищу в половине десятого утра. К этому времени собралась огромная толпа народа.
Когда митрополит въехал в первые «предместные» ворота, называемые Буточные, то он поднял обе руки и стал благословлять народ «по-древнему, сложением двумя персты». Народ стоял от Буточных ворот до самой Соборной моленной. «По случаю многочисленной толпы предстоящего народа Митрополит не опущал своих рук, продолжая благословлять до тех пор, покуда доехал до самой Соборной моленной и вылез из кареты» [54].
Илл. 13. Фрагмент гравюры Р.Курятникова «Перспективный вид Преображенского богаделенного дома с юго-западной стороны» (1854, собрание ГИМ).
Упомянутые в тексте предместные или Буточные ворота Преображенского богаделенного дома хорошо видны на многих изображениях. Как мы видим, посетители богаделенного дома не сразу попадали на мужской или женский двор, а сначала проходили через деревянные ворота, рядом с которыми стояла сторожка или будка сторожа – отсюда и название «Буточные». От Буточных ворот посетители шли по огражденной территории, находящейся перед входами в мужскую и женскую половину.
Илл. 14. Преображенское кладбище в Москве. Акварель. 1827.
Из собрания М.И. Чуванова.
Совсем близко Буточные ворота изображены на картине из собрания Егорьевского художественного музея.
Илл. 15. Преображенское кладбище в Москве. Неизвестный художник.
XIX век. Холст, масло.
От предместных Буточных ворот до самых железных под надвратной моленной расставлены были полицейские низжих чинов для порядка и обеспечения свободного проезда экипажей, а внутри мужского двора близ входа в Соборную, кроме полицейских были шесть человек жандармов . На церемонию переосвящения моленной прибыли губернатор, обер-полицмейстер, полицмейстер 3-го отделения Сечинский и ближайшая местная полиция, и многие другие чиновники [56].
Илл. 16. Буточные или Предместные ворота Преображенского богаделенного дома.
Начался чин освящения. Народу было так много, что обход Митрополита не мог помещаться вокруг Соборной даже при самом тихом шествии. Во время одного из обходов моленной «упало с крыши церковной множество снегу против самых северных дверей, но по милости Божией людей никого не захватило» [57].
Илл. 17. Соборная Успенская моленная.
Фотография опубликована в «Изборнике народной газеты» (1906).
Чтобы представить себе количество народа, собравшегося на территории мужского двора, обратимся снова к плану. Соборная Успенская моленная обозначена на нем цифрой «XVI» (на здание моленной указывает зеленая стрелка).
Илл. 18.
После трикратного обхода моленной началась литургия. «И наконец по окончании всей церемониальной службы присоединенцы учредили бал в бывшей нашей надвратной моленной, где иконы все были завешаны красным сукном» [58].
Как пишет Карев, Гучковы – «главные учредители всего этого плачевного для християн церемониала» – научили смотрителя Арнольди «настойчиво вытребовать» место для торжественного обеда именно в надвратной Крестовоздвиженской моленной Мужского двора [59].
Накануне переосвящения часть мужской столовой под моленной была занята кондитерами. В прихожей, где прежде кормили мирских, уже за трое суток перед церемонией начали спеваться певчие, «потому что они были разного звания, были несколько от Салтыкова моста единоверческие, еще при том же были какия-то стриженныя в немецких одеждах» [60].
По приказу Гучковых иконы в надвратной моленной были завешаны красным сукном, а иконостас закрыт ширмами. После литургии начался банкет. Все высокопоставленные гости сели за стол. «Митрополит всего предложенного кушанья, то есть: хлеба, рыбы, икры, – взяв на вилочку, омочив в вино, ознаменовав двумя персты, всех поздравил с новоосвящением храма и с воссоединением единоверия, вкусил и прочих к тому благословил двумя персты» [61]. Митрополит Филарет пожелал всем «здравия, мира и тишины, и согласия в единоверии», покинул моленную в сопровождении духовных лиц, сел в коляску и поехал, сопровождаемый колокольным звоном [62].
Илл. 20. Владимир Гау. Портрет Митрополита Филарета (Дроздова). 1954 г.
Дальнейший банкет Карев описал так: «Потом гражданские лицы, взяв по рюмке вина и за здравие Царя закричали ʺУра!ʺ до 3-х раз и выпили. Таковой бал продолжался около 3 часов, причем низшего класса новоподписавшиеся обыватели довольно поугостились, так что едва могли по стенке добрести каждый до своего дома» [63].
В то время как в моленной шел банкет, на улице Девятой роты произошло событие, достойное особого внимания. Коляска Митрополита выехала из Кладбищенского переулка, повернула налево по улице Девятая рота [64] и поравнялась уже с домом Гранцова, тоже перешедшим в единоверие [65].
В это время из дома Гучковых везли на лошади различные продукты и готовые блюда к банкету, который, как мы видим из рассказа Карева, еще долго продолжался в надвратной моленной после отъезда митрополита [66]. Лошадь, запряженная в повозку с яствами, проезжала по переулку Андрея Герасимова и уже показалась на улице Девятой роты.
На плане Москвы, составленном А. Хотевым, этот переулок обозначен как Безымянный [67]. Но поскольку он граничил с владениями Андрея Герасимова (№№ 281-301-302) [68], совершенно очевидно, что местные жители присвоили ему такое устное наименование. В документах чуть более поздних, от 1896 года, переулок этот уже значится как Суворовский. Позднее, на карте рубежа ХIХ–ХХ веков, этот переулок обозначен как 1-й Суворовский.
Итак, лошадь с повозкой провизии для банкета шла по переулку Андрея Герасимова. Повозку митрополита и лошадь Гучковых разделяло расстояние почти одной десятины. Далее Карев пишет:
«Тут вдруг лошадь подобно как взбесилась, (…) которую правящий не мог управить и удержать, как она аки бы испуганная от встречи Митрополита, бросилась поперечь улицы и ударилась в каменную стену дома Бердочника Лаврентия Григорьева, который тоже присоединился тогда к единоверию. И столь силен был удар этой несчастной животной, что она при этом разительном ударе вышибла собою несколько кирпичей из простенка между окон и расшибла себе голову, и в ту же минуту пала совершенно мертвою. От удару же сделала несколько ран, из них вытекло много крови. И тут мимо самого трупа проехала колесница с митрополитом» [69].
Илл. 21. Фрагмент «Атласа столичного города Москвы» А. Хотева.
Голубой линией отмечен Безымянный переулок, желтым цветом – владения А. Герасимова, розовой линией – путь коляски митрополита от преображенского кладбища по улице Девятая рота.
Беглый анализ содержания «Истории Преображенского кладбища…» подтверждает достоверность этой истории. Но даже если перед нами апокриф, Е.Я. Карев описал поразительно символичное происшествие, достойное пера Ф.М. Достоевского.
- Материалы для истории Преображенского кладбища. НИОР РГБ. Ф.98. № 2011. Л. 248 об.–272 об.
- Там же. Л. 438–466 об.
- Синицын П.В. Никольский единоверческий мужской монастырь в Москве, что в Преображенском. С приложением портрета архимандрита Павла и вида Никольского единоверческого монастыря. М., 1896 г. С. 11.
- Синицын П.В. Указ. соч. С. 7; Паламарчук П.Г. Сорок сороков. Т. 1. Кремль и монастыри. М., 1992. С. 333; Козлов В.Ф. Москва старообрядческая: История. Культура. Святыни. М., 2011. С. 309.
- Материалы для истории Преображенского кладбища. НИОР РГБ. Ф.98. № 2011.
- ЦИАМ. Ф. 157. Оп.1. Д.35. «Дело о переводе, по Высочайшему повелению, призренников из мужского на женский двор Преображенского Богаделенного Дома и о передаче мужского двора, со всеми на оном строениями, в ведение Единоверцев, для устройства мужской Единоверческой обители». Дело от 1865 года, на 321 листе. Машинописная копия 1907 года.
- ЦИАМ. Ф.157. Оп.1. Д.35. Л. 59 об.–66 об. (опись строений на Мужской половине Преображенского богаделенного дома); Л. 93(план Мужской половины).
- ЦИАМ. Ф.157. Оп.1 Д. 15.
- Там же. Л. 7. Подпись А.Ф. Бронина в списке присягнувших под № 27.
- Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. Указатель. Под ред. Ю.Д. Рыкова. Т. 1. Вып. 2. М., 1986. С. 61–84.
- См., например: Игнатова (Котрелева) Т.В. «Написанъ бысть съи стыи образ… в Москве в Преображенском»: К вопросу об организации труда московских иконописцев-федосеевцев // Антиквариат. Предметы искусства и коллекционирования. 2013 г. № 11. С. 22–25; Она же Роль архива Е.Е. Егорова в изучении старообрядчества Казани // Проблемы изучения русской культуры XVI – начала XXI веков. Материалы научно-практических конференций 2010-2013 гг. Казань. 2014. С. 68–73; Игнатова Т.В. Архив Егора Егоровича Егорова как уникальный источник по истории старообрядцев федосеевского согласия с 1905 по 1917 год // Кадашевские чтения: сборник докладов конференции. Выпуск XV. Гл. ред. протоиерей Александр Салтыков. М., 2014. С. 338–352; Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л.А. Гребнева. Сборник документов. Отв. ред. В.П. Богданов. М., 2016. С. 212-213.
- Юхименко Е.М. Неизвестные подробности ссылки, смерти и погребения Ф.А. Гучкова // Российский парламентаризм: истоки, история и современность / Материалы научно-практической конференции. М., 2013. С. 111–119.
- НИОР РГБ. Ф.98. №№ 2009 и 2011.
- Материалы для истории Преображенского кладбища. НИОР РГБ. Ф.98. № 2011. Л. 836.
- Московский военный генерал-губернатор, граф Закревский, «велик и страшен был властитель»: еще в 1850 году он отдает приказание чиновнику особых поручений Алексею Гавриловичу Казначееву, исполнявшему тогда должность смотрителя при Преображенском богаделенном доме, усилить меры притеснения насельников кладбища (Ф.98 № 2011. Л. 150 об.). Казначеев отдал приказ, «чтобы находящиеся келии, как на мужском, так и на женском дворах, хотя мало ветхие, непременно чтобы были сломаны. (…) И первая была жертвою их желания, то есть разорена, келия на мужском дворе, которую имел на собственный капитал некто Макар Матвеев, имевший прежде в Москве столярное и стекольное заведение, чем и приобрел порядочный капитал. Когда же по недоведомым нам судьбам он при старости своей лишился зрения, то он весь свой капитал обратил на сиротское и на убожеское содержание, и отдал его в руки правителя и отца этого места Семена Кузмича. Тут же и сам определился жить в упомянутой келии; так и дочери его, Елена и Прасковья, жили в особенной келии на женском дворе. Его же келия была на мужском дворе близ боковых ворот, в которые был ход на могилы» (Материалы для истории Преображенского кладбища. Там же. Л. 150 об.–151 об.).
- Козлов В.Ф. Москва старообрядческая: История. Культура. Святыни. М., 2011. С. 307.
- Там же.
- НИОР РГБ. Ф.98. № 2011. Л. 15–24 об.
- Там же. Л. 25–28.
- Там же. Л. 27 об.
- Там же. Л. 133 об.
- Там же. Л. 134.
- Там же.
- Там же. Л. 177.
- «И к великому нашему оскорблению, неприличное и отяготительное его было вступление в Контору потому, что у нас в Конторе у казначея и с главным конторщиком нередко исправляема была служба, такая же как и в моленных. А этот новый гость, увы, нашея беды, и к нашему прескорбию, и даже невиданному нами в стенах нашея обители ввел с собою в Контору собаку, которая по его обыкновению навсегда находилась с ним в комнатах. (…) Еще же к большому оскорблению, что в нашей Конторе началось этим смотрителем курение бесовского табаку. Чего в прежнее время отнюдь не имелось. Много было случаев, в которых приезжали великие сановники по каким-либо делам, но табаку не то что в Конторе, но даже и внутрь ограды на дворе не курили». Там же. Л. 178–179.
- Там же. Л. 177–177 об.
- Там же. Л. 177 об.
- Там же. Л. 152 об.
- Глава 16-я «Принуждение наших обывателей к присоединению к единоверческой церкви генералом Игнатьевым и смотрителем Арнольдием с изъяснением, которые из них верою пали и которые устояли». Там же. Л. 186 об.–212.
- Там же. Л.222 об.–223.
- Там же. Л.223–223 об.
- Там же.
- Там же. Л. 223 об.–224.
- Там же.
- Там же. Л. 224–224 об.
- Там же. Л. 224 об.
- Там же. Л. 224 об.–225.
- Ясинская В.Н. Улица Девятая Рота: из истории московской улицы. М., 2009. С. 13-14.
- Глава 19 «Отобрание первой моленной, называемой Соборной, на мужском дворе; о обнаружении купцов, отступивших от единения нашего, то есть от прежде содержимыя ими веры; о устройстве первого предельного олтаря в Соборной; первое, по ихнему называемое, освящение Соборной моленной на церковь; о назначении Консисториею духовных лиц для совершения церемониала в переобразовании; о учении попа креститься по-древнему; приезд Митрополита в кладбище; о чиновных лицах, присутствовавших в церемонии переобразовния; о охранной страже; о падении снега с Соборной во время переобразования ея на единоверческую церковь. Обед над воротами; о лошади, везущей на кладбище съестные припасы; взгляд с душевным прискорбием на все вышеописанное; и плачевная песнь, сочиненная на сей случай Казанским Отцом Филипом Осповичем Захаровым». Там же. Л. 248 об.–272 об.
- Там же. Л. 252–253.
- Там же. Л. 254.
- ЦИАМ. Ф.157. Оп.1. Д. 15. Л. 7.
- По словам Карева, «они не то чтоб устроили новое здание, но лишь в Соборной моленной начали делать предельный олтарь во имя Николы». Материалы для истории Преображенского кладбища. НИОР РГБ. Ф.98 № 2011. Л. 254 об.
- Там же. Л. 255.
- Там же.
- Там же.
- Там же. Л. 255–256.
- Там же. Л. 256 об.
- Там же. Л. 259.
- Там же. Л. 259 об. –260.
- Там же. Л. 260.
- Там же. Л. 260–260 об.
- Там же. Л. 262об.–263 об.
- Там же. Л. 263 об. –264.
- Там же. Л. 264 об.–265.
- Там же. Л. 264 об.
- Там же. Л. 265 об.–266.
- Там же. Л. 266–266 об.
- Там же. Л. 267–267 об.
- Там же. Л. 267–268.
- Там же. 266 об.–267.
- Там же. Л. 267.
- Там же. Л. 271 об.
- Там же. Л. 267.
- Там же. Л. 268 об.–269.
- Там же. Л. 269.
- Атлас столичного города Москвы, составленный топографом Алексеем Хотевым. М., 1852–1853.
- Ясинская В.Н. Указ. соч. С. 20–21.
- Материалы для истории Преображенского кладбища. НИОР РГБ. Ф.98. № 2011. Л. 269 об.–270 об.
Что создает препятствия восстановлению Ансамбля Преображенского старообрядческого монастыря?
В результате двух принятых несколько лет назад органами исполнительной власти Российской Федерации актов была создана значительная угроза сохранности духовного центра российского старообрядчества и уникального памятника истории и культуры — Ансамбля Преображенской старообрядческой общины (монастыря) в Москве.
Московский Преображенский старообрядческий монастырь (до революции именовавшийся «Богаделенным домом») является единственным в Москве старообрядческим монастырем. Он был построен в конце XVIII — начале XIX вв. Для старообрядцев-беспоповцев это крупнейший исторический религиозный центр, для русской культуры – уникальный исторический и архитектурный памятник.
Свыше 25 лет Ансамблем Преображенской старообрядческой общины на праве безвозмездного пользования владеет Совет церковных приходов Преображенского монастыря. В Совет, образованный в 1992 г., вошли все исторически существовавшие на территории Преображенского монастыря религиозные организации — Московская Преображенская старообрядческая община, непрерывно действующая с момента создания обители в XVIII в., Московская Поморская старообрядческая община, централизованная религиозная организация Древлеправославная Поморская Церковь и приход храма свт. Николая Чудотворца Московской епархии РПЦ. За прошедшие годы Советом была проделана большая работа по реставрации зданий и благоустройству территории.
Как и любой монастырь, Преображенская обитель была окружена стенами и башнями, образовывавшими закрытое от мира внутреннее пространство. В 1930-х гг. часть монастырских стен была разрушена. На восточной стороне сохранились две монастырские башни, а между ними и основными постройками монастыря власти разместили продуктовый рынок. В 1998 г. вся монастырская территория формально была передана в безвозмездное пользование Совету церковных приходов Преображенского монастыря, однако и до наших дней рынок, занимающий в монастыре почти три гектара, не трогается с места.
Очевидно, что без вывода с монастырской территории Преображенского рынка невозможно восстановить пролегавшие по его месторасположению стены монастыря и возродить исторический облик Преображенского монастыря. Монастырь был принят под охрану как памятник истории и культуры еще в 1960 году, но с того времени органы охраны памятников не озаботились ни уточнением состава объектов монастырского ансамбля, ни определением границ территории памятника.
Внезапно, безо всякого предварительного диалога с Советом, 14 февраля 2011 г. Федеральной службой по надзору за соблюдением законодательства в области охраны культурного наследия при Министерстве культуры Российской Федерации (далее — Росохранкультура) был издан Приказ № 182 «Об утверждении границы территории объекта культурного наследия федерального значения «Ансамбль памятников Преображенской старообрядческой общины, XVIII-XIX вв., арх. М.Ф. Казаков» и правового режима использования земельных участков в границе территории объекта культурного наследия». Тем самым был грубо нарушен пункт 7 статьи 8 Федерального закона от 26 сентября 1997 г. № 125-ФЗ «О свободе совести и о религиозных объединениях», согласно которому «органы государственной власти при рассмотрении вопросов, затрагивающих деятельность религиозных организаций в обществе, учитывают территориальную сферу деятельности религиозной организации и предоставляют соответствующим религиозным организациям возможность участия в рассмотрении указанных вопросов», Росохранкультура скрыла от Совета информацию о подготовке и издании данного приказа. О его существовании в Совете узнали только в декабре 2011 г.
Шахов Михаил Олегович доктор философских наук, профессор: «Что создает препятствия восстановлению Ансамбля Преображенского старообрядческого монастыря?»
В чем же сущность этого приказа и какую угрозу несет он для сохранности Преображенского монастыря? Значительная часть земельного участка монастыря, включая землю, занимаемую Преображенским рынком, данным приказом исключена из территории памятника. Главный двор монастыря с соборным храмом – территория памятника, две уцелевшие башенки на восточной границе – две изолированных маленьких территории памятника, а вот огромная часть (примерно 4 га) внутренней монастырской территории между главным двором и башенками – не территория памятника. Это значит, что разрушения советского периода фиксируются на будущее время – если монастырские стены разломаны, то место их нахождения больше не памятник и воссоздавать их не нужно. Соответственно, можно, к огромной радости коммерсантов с Преображенского рынка, не выводить рынок, не восстанавливать разрушенное, а оставить всё как есть. Если этот участок – не территория памятника религиозного назначения, её можно распродать в собственность коммерческих структур с последующей застройкой. В этом случае монастырь никогда не вернет свой исторический облик, не будет отстроена разрушенная часть стен, оторванные разрушителями от основной территории башенки останутся лишь напоминанием о том, где были подлинные границы Преображенского монастыря. Фактически приказ Росохранкультуры создает непреодолимое препятствие для возрождения старообрядческого религиозного центра и уникального объекта русского культурного наследия.
Прямым следствием данного Приказа, угрожающим сохранности объекта культурного наследия стало исключение 4 гектаров его территории из-под действия ограничительных норм части 2 ст. 50 ФЗ «Об объектах культурного наследия», согласно которой «объекты культурного наследия религиозного назначения могут передаваться в собственность только религиозным организациям в порядке, установленном законодательством Российской Федерации». Внутри монастырской территории возник земельный участок, доступный для приватизации и застройки, что непоправимо воспрепятствует восстановлению разрушенной части монастырских стен и реставрации ансамбля как единого целого. Несомненно, такой Приказ прежде всего отвечает интересам коммерческих структур, ведущих или намеревающихся вести деятельность на территории Преображенского рынка. (Притом, что властями г. Москвы ведется работа по выводу ГУП «Преображенский рынок» с монастырской территории для обеспечения реставрации, монастырского ансамбля).
Крайнее недоумение и возмущение вызывает то обстоятельство, что действия, которые юридически закрепляют невозможность исправления повреждений, причиненных Преображенскому монастырю в ХХ веке, производятся от имени органа власти, призванного охранять (!) культурное наследие. Оказалась разрушена часть стен, оказались две башни отделены внедренным в монастырь рынком – пусть так и будет навсегда, пусть лишенная статуса территории памятника часть монастыря попадет неведомо в чьи руки и окончательно утратит шансы быть восстановленной! Это логика не охраны, а разрушения памятника.
Учитывая вышеизложенное, на заседании секции «Ландшафтно-архитектурных комплексов и историко-культурных заповедников» Научно-методического совета по охране и сохранению культурного наследия при Министерстве культуры РФ, состоявшемся 01 марта 2013 г. была принята рекомендация Министерству культуры отменить приказ Росохранкультуры от 14.02.2011 г.
Совет обратился 23.07.2013 к министру культуры РФ В.Р. Мединскому с письмом об отмене приказа Росохранкультуры от 14.02.2011 г. с учетом рекомендации Научно-методического совета. В ответ Советом была получена формальная отписка из Мосгорнаследия от 10.09.2013 № 16-09-216г/3-1, в которой игнорируется вся аргументация Научно-методического совета, но рассказывается о том, что на не вошедшей в границы ансамбля территории расположен «любимый москвичами Преображенский рынок». Таким образом, рекомендация Научно-методического совета о восстановлении границ территории памятника оказалась проигнорированной органами охраны памятников.
Вторая, также возникшая внезапно и «на пустом месте» угроза сохранности Ансамбля Преображенской старообрядческой общины связана с разделением прав собственности на монастырские здания.
Более 20 лет оставался неурегулированным вопрос о том, относится ли Ансамбль к федеральной собственности или к собственности г. Москвы. Распоряжением Правительства Российской Федерации от 26 марта 2013 г. № 438-р часть зданий Ансамбля Преображенской старообрядческой общины в количестве 13 объектов отнесены к тем, в отношении которых должно быть оформлено право собственности Российской Федерации. Это решение было принято вопреки предложению Патриарха Московского и всея Руси Кирилла, представленному в письме министру экономического развития Э.С. Набиуллиной от 24.08.2011 г., в котором ансамбль был рекомендован к включению в список памятников истории и культуры, подлежащих передаче в собственность г. Москвы при разграничении прав собственности между Российской Федерацией и Москвой, а также вопреки позиции Совета. На совещании, организованном Росимуществом 25 декабря 2012 г. представители Росимущества не смогли дать никакого объяснения, почему данные объекты распределяются в федеральную собственность, а не в собственность Москвы.
В результате принятого Распоряжения Правительства РФ Ансамбль Преображенской старообрядческой общины оказался разделен между двумя собственниками — вышеупомянутые 13 объектов отнесены к федеральной собственности, а другие 14 объектов, не являющиеся памятниками государственного значения, но также входящие в состав Ансамбля и расположенные внутри монастырской территории в непосредственной близости с объектами, отнесенными к федеральной собственности, являются собственностью г. Москвы. Среди этих объектов – 4 монастырских палаты XIX в., кельи, больница (арх. Л.Н. Кекушев), складской корпус начала XIX в., дома причта. Часть из них имеет статус объекта культурного наследия регионального значения или выявленного объекта культурного наследия. Никаких правовых оснований для изъятия этих зданий в федеральную собственность не имеется.
Следует также учесть, что Ансамбль памятников Преображенской старообрядческой общины не используется для федеральных нужд, в нем отсутствуют федеральные учреждения и предприятия. Но в одной из монастырских палат расположен Отдел вневедомственной охраны при УВД ВАО г. Москвы, а внутри периметра стен монастырского ансамбля по д. 17 земельный участок площадью 2,83 га занят московским ГУП «Преображенский рынок». Отнесение ансамбля к федеральной собственности повлечет возложение на федеральный бюджет расходов по последующему выводу указанных московских организаций за пределы объекта религиозного назначения.
Гораздо более соответствующим обеспечению единства Ансамбля Преображенской старообрядческой общины и юридически корректным решением было бы его отнесение в целом к собственности г. Москвы. В нынешней же ситуации неизбежным следствием разделения монастырских зданий между двумя собственниками (Российской Федерацией и г. Москвой) станет также и разделение единого земельного участка на несколько фрагментов.
Таким образом, в результате Приказа Росохранкультуры от 14.02.2011 № 182 и Распоряжения Правительства Российской Федерации от 26 марта 2013 г. № 438-р здания и территория Ансамбля Преображенской старообрядческой общины подвергнуты необъяснимому с точки зрения государственных интересов разделению, которое ставит под угрозу его дальнейшее возрождение и само существование.
К сожалению, за годы, истекшие после издания вышеназванных актов федеральных властей, ситуация нисколько не переменилась к лучшему. Хочется выразить надежду на то, что к предстоящему в 2020 году празднованию 400-летия со дня рождения протопопа Аввакума государство все же найдет возможность исправить положение дел.