Житие Феодосия Васильева, основателя феодосиевскаго согласия, написанное сыном его, Евстратом, в 7250-м году
Сей убо преславный и досточюдный учитель Феодосий, родство свое ведый от прадеда и деда, и прочих по роду восходящих, благородных Усовых дворян или Урусовых, в царствующем граде Москве жительствующих. В разорение же Московское от поляков, деду его, именем Евстратию, в плен взяту бывшу, и 16 лет там препроводившу, егда же оттуду изыде, не восхоте жити в Москве; уже бо родители его умроста. Сродники же инии избиении, инии же в плен взятии, и имению их разграблену бывшу, и домом сожженным. Понеже злым онем Божием попущением, царствующим градом три лета владевшим, великое разорение тамо сотвориша. Пойде убо той в Великий Новград, и случися ему быти на реце, нарицаемой Мсте, в селе Морозовичах. Бяше бо ту церковь святителя Николы, и нача тамо пребывати. Любяше убо зело церковное благолепие, и премного искусен бяше чтению и пению церковному.
За благий же его разум любяху тамо живущии населницы и окрест сущии, а наипаче благородные дворяне: Трусовы, Третьяковы, Нащекины, и прочии, и почитаху вельми, и понудиша его жену поняти. Он же законом брака жену поем, и дети с ней породи. От них же един бе сын его, именем Василий, родитель чюднаго Феодосия , иже рукоположен бысть во иереи в Крестецкой Ям, ко церкви святителя Никиты, Новгородскаго чюдотворца.
Живя же тамо, не вмале скорбяше о возмущении церковном, от Никона патриарха сотворенном. Гонения и мучения страхом содержим, не отступи от Церкве. Обаче держащих святые древлецерковные законы не гоняше, но усердне всячески покрываше и соблюдаше. Ту и со отцем своим умре, оставив жену и три сыны по себе: Феодосия, Леонтия и Георгия, младостию цветущих. Не по многом убо времени больший сын, о нем же нам повесть, Феодосий, церковным браком сочетася со женою. Людие же того села жалостию умершаго отца и любовию к сыну содержими, поемше его нуждею, не хотяща вельми, повезоша в Великий Новград, к сущему тогда Корнилию митрополиту, и моляху его, дабы рукоположил им онаго на отцево место попом. Архиерей же, за младость, на время поповство ему отложи, и оному отрицающуся, но диаконом сего им постави. Исперва убо живуще при оной церкви в диачестем чине, ревнуя по никоновых новопреданиях, начат жесток являтися о отставших за тая от Церкве, не отческою милостию хваляся, но гонительною злобою грозяся.
Егда же Божиею всещедрою благодатию, коснувшеюся сердцу его и умней души, присещен быв, и от неких боголюбивейших мужей услышав о бывшем пременении, готову ниву имея разума благаго своего к приятию таковых семен, позна абие древнее святыя апостольския Церкви благочестие и никоновых новин пагубное злочестие. Вскоре потом, в собрании всего тамо народа, диачества отречеся. И дерзновенно и ясно возвестив, чесо ради сего отречеся: яко по новоизложенным догматам в новопечатных книгах не возможно отнюдь спасения получити, возгнушася убо и крещения и прочих таинств, действующих от никониан, под благословением пяти перстов, чрез литеры в новопечатных книгах преданных Николаем Малаксом развратно. И по святым правилом, от некоих правоверных христиан, содержащих древлецерковное святое православие неизменно, прият святое крещение и наречен бысть Дионисий. Тако же и жена его с сыном и со дщерию младенцема и два брата его крестишася. И оставльше дом и оное село, отъидоша и с матерью своею во иное не далече, яко пять поприщ. Тамо в безмолвии живуще, работаху Богу. По немнозем убо времени, жена его поживши богоугодно, преставися и со дщерию в будущую жизнь.
Тогда чюдный Феодосий, свободен быв от супружнаго ига, усердно соблюдаше древлецерковная содержания, и житию чистому зело прилежаше, и добродетельному спеянию усердно внимаше. К тому же священная писания прилежно чтяше, желая постигнути лежащую в них Духа глубину. Иже и собра от них преизобильное богатство духовныя благодати, многую премудрость, преизящное ведение, яко люботрудная пчела медвенные соты, или яко губа привлече сладчайшия воды. Бяше бо муж остроты чудныя, ума скоропостижнаго, разума всеобъятнаго, смысла многоплоднаго, памяти крепкия и разсуждения великаго.
Видя же Божие здание, по образу Божию и по подобию сотворенных, в сетех никоновых новопреданий увязших и гибнущих, восприят ревностное тщание о обращении и спасении человеков. Еще же и от других духовных мужей, усмотревших преизобилие сущаго в нем разума и в святем писании искуства, понужден быв на сие дело, паче же рещи самем Богом во уме озарен и позван, начат проходити страны, грады, веси и села, не точию в России сущия, но и в немецких и польских владениях лежащия, и учити живущие в них народы, благовествуя, наставляя и приводя к свету древлесодержимаго святыми отцы благочестия. Тем же колико множество человек от антихристовы прелести изыде, и к закону истиннаго православия направи! Коликия народы от еретических новозлохитрств исторже и на путь отческих спасенных заповедей настави, их же числу предати весьма невозможно. Слово убо имея во учении истинное, в наставлении благоприятное, во увещании слогом изрядное, в толковании речений ясное. Таковое возъимев учения усердное рачительство, яко зело мало даде сна своими очима и векома дремания, но днем и нощию, яко кипящий живыя воды источник, быстроструйная многоводная река, выну святыми писании поучаше и поучашеся. Желательнее ему бяше пищи и пития божественных словес прочитание.
Многие же труды и подвиги подъя во учении своем, а наипаче от апостатов, отступающих правых законов и благаго жития.
Первый подвиг. Некто бяше именем Иван, прозванием Коломенской, и сперва убо со отцем священноиноком Варлаамом и Иоанном Дементиевичем, страдальцем, в согласии бе. По страдании же его, отступив онех благаго учения, и презрев воздержное житие, впаде в великую слабость, не хотя тесным путем ходити, но пространный возлюбив, начат приимати от еретик крещение, евхаристию, рукоположение, браки и пострижение, и всякое освящение во всем с ними имети. Последоваша же сему развратному учению нецыи от грамотных христиан, их же имена: Прохор большой, Григории Белохин, Венедикт, Евсевий Кондратов, Мелетий Рушакин, Марк, Иван Москвитин и прочии, иже не мало христиан смутиша и развратиша; зане человеческое естество и широкому пути и растленному житию удобопреклонно есть, и без водящих, колми паче с предводители, зело последовательно. Феодосий же, не терпя зрети Христовы овцы ядом злаго их учения окормляеми и мраком еретичества быти покрываеми, Богом укрепляемый, с Спиридоном Максимовым и с прочими духовными мужи ополчився, ста против их доблестно, и различныя беседы и прения пред многими народы многократно с ними сведе; всегда от святых писаний вся их аргументы разрешаше, и уничтожаше, и премудро препираше их и посрамляше. И убо Христовою благодатию в конец одолев их, и яко губительныя волны пращею святых правил от стада овец, толь сильно студа исполненных, отгна, яко ктому уже не смеяху и лицу его приближитися. Многие от прелести их изведе и к свету праваго пути настави.
Но убо и вторый подвиг дивному учителю Феодосию не мнее перваго противу сих прииде, иже во единой вере, и во едином согласии бяху духовныи люди: Григорий Ондворский, Тимофей и Симон Иововы, Дмитрий Пяткин, Селивестр, Митрофан, Ипатий и прочии, но житие зазорное имаху противно канонам. Держаху убо при себе девиц, и жен, и сродниц, но весма чужих сущих. И с ними овии в пустынях, инии же во градех и селех, пребываху, но на едине. Откуду в таковых и явные зазоры породишася, от иных же лживая провещания, аки бы от святых явления показашася. Сим учитель Феодосий исперва на едино лето братолюбно начасте советоваше, моляше и наказоваше, дабы от таковаго сожития исправилися. И егда не исправляхуся, нача пред людьми им о сем от святых правил предлагати, чтобы такое зазорное житие отложили, они же не послушаху и сопротивляхуся. Тогда и нещадно святыми каноны пред многими народы обличаше и засвидетельствоваше им. Видя же онех не токмо не исправляющихся, но и которы творящях велия, по совету с прочими духовными, сотвори с ними разделение в молитвах и во всяком сообщении. Людие же, видевше учителя Феодосия непорочное житие и чистое в правоверии учение, оставльше онех, присвоишася любовию к нему.
Славе же о учении его широко протекшей: ибо не может град укрытися верх горы стоя, по Господне словеси; и: славящаго Мя, рече, прославлю. Внуши бо ся о нем от многих и начальствующим архиереом, иже яко зверие дивии на ярость подвизахуся, а наипаче Великоновгородский митрополит Иов воздвиже на правоверных. И аще кий от христиан пойман и приведен к нему бываше: «Кто вас научи от Церкви нашея и таин, нами совершаемых, отлучатися?» Убо от всех согласно учитель Феодосий предлагашеся. Больма же на ярость разжегся оный, посла искати прилежно его. Паче же и сам с лютою жестотою в Крестецком Яме, всех гнаше к своей Церкви и причащению, и его зельно на мучение искаше.
Но Божиим мановением, вся на пользу строящим, учитель Феодосий мало прежде того, поим матерь свою и сына, в Польскую державу отъеха в лето 7207. Не мучения и смерти бояся, сие сотвори; желателен убо зело бяше за древнее святоотческое содержание усердно душу свою положити, но другим пользы и спасения желая и Господню заповедь исполняя: Аще, рече, гонят вы во граде сем, бегайте в другий. Услышано же бысть в России по странам дивнаго учителя Феодосия отшествие тамо, множество христиан от градов, весей и сел, любовию распаляеми, потекоша во след его, желающе древлецерковное святое православие немятежно соблюдати и под руководством его пребывати. Он же состави тамо две обители: мужескую и женскую. Наставляше их к богоугодному житию, по уставом иноческим, Василия Великаго общее житие устави. Исперва убо великия тяготы понесе, лес секий, сучие сечаше и пряташе, и прочая дела своима рукама творяше. Мужествен убо бе в трудех, прежде всех на дело исходя, собою всем образ показуя. Терпелив в напастех, ово от бесов, ово же от злых человек наносимых, никогда же в печаль, или уныние, впадая, но выну упование к Богу имея, воспоминая присно Господни слова: В терпении вашем, рече, стяжите душа ваша. И паки: претерпевый до конца, той спасен будет; и псалмопевца рекуща: Господь мне помощник, не убоюся, что сотворит мне человек; и: надеющийся на Господа, яко гора Сион, не подвижется во веки. Праздности же, училищу злых, премного оплевашеся и всегда в делах пребываше. Иногда убо трудяся со братиею, иногда же книги чтяше, или писаше. Овогда в молитве терпяше, овогда же братию, или сестр, поучая. Первое: от прелестей еретических всех и новопреданных догмат отвращая. Второе: в древлецерковной святей вере, догматех и преданиях ея, твердо и неизменно увещавая пребывати. Потом вся заповеди Божия и святых добродетели делом совершати наставляя, сам прежде не словесы точию, но творением, во образ всем сия исполняя, веру, любовь, надежду, правду, мужество, мудрость, целомудрие, молитву, воздержание, кротость, смиренномудрие, безгневие, непамятозлобие, долготерпение, милосердие, странноприятие, пост, бдение, нищету, малословие, и прочая вся, ко спасению ведущая, страждущим помогая, печальных утешая, падших возставляя, колеблющихся укрепляя, стоящих утверждая: всем вся, по апостолу, бывая, да вся Христу приобрящет.
Чистоту же и целомудрие зельно любяше. На не хранящих же сия, не точию в делех, но аще и в словесех, бедне негодоваше, и не словом токмо, но и делом, на теле жестоко наказоваше, опасно вельми соблюдая мужеский пол от женскаго, не собеседования единаго, но и от падения самаго. Ибо не страсти и грехи сущия отсекая, но и вины, от них же сия бывают, искореняя.
Не точию же во обителях живущих, но и по селам сущих окрест многочисленных христиан, такоже и в России во градех и селах живущих, не оставляше, но приезжая к ним поучаше и наказоваше начасте прилежно и спасению полезное предлагая. Сладостен бо бяше во утешении, разумнословесен в поучении и зело благоприятен во увещании. Противляющих же ся ему во учении, тако от святых писаний премудро и сильно обличенных, возражаше, яко весьма не могущих словесем его одолети, но стыдом покрывающеся отхождаху. Собрася убо к нему во общее житие мужеска полу до шести сот девиц и жен до седми сот. Во обителех же обеих служба Божия, вечерня, павечерня, полунощница, утреня, часы, молебны и панихиды со чтением и со сладкогласным пением по святым старопечатным книгам, вся по уставу чинно и красно вельми на кийждо день исправляшеся. На трапезе чтение всегда бываше. Хлеб и другия потребы общи бяху. Трапеза едина всем бяше, токмо престарелым и больным больницы, служители, и пищи особныя, ко упокоению их устроены бяху. Одежды убо и обущи и прочия вещи всем из казны общия подавахуся.
Слыша убо дивнаго учителя Феодосия благое учение и преизящное о добродетелех пребывание и наставление, мнози от благородных боляр оставляху домы, высокия чести, поместия, крестьян своих, и прочия стяжания вся в уметы вменяюще, наставника же и учителя его себе имети желающе, прихождаху во общее житие к нему и, свою во всем волю отлагающе любезно повиновахуся ему, в них же бяху сии: Захарий Бедринский, с сыном Ларионом. Сей еще до составления обители в России, любовию присвоися ему, муж бяше великаго ума, премного искусен святаго писания и ведущ яко ветхаго, тако и новаго законов, и в добродетелях совершен, благоумилен, смиренномудр, кроток, незлобив, любовен, милосерд, и долготерпелив и присным помощник отцу Феодосию во всех случаях бяше. И не токмо христианам всем, но и мирским высоким вельможам, российским и польским, за благоразумие его любезен сый. Еще Стефан Валацкий: сей без отца Феодосия в службе начинаше. Антоний Авраамов, муж духовный, Дмитрий Негановской, Герасим Злобин, патриарший дворянин, духовный, Феодор Афанасиев, Никита Иванов, Иаков Хмелев. Тако же и от болярынь благородных не мало, яже суть сии: Небаровых вдова и две сестры девицы, Полонских девица, Нееловых вдова со дщерию, Дириных жена, Дядевкиных три девицы, Стоговых девица, Елагиных две сестры и прочии.
К тому же и от посажан градских, мужей, и жен, и девиц, не малое число. Из них же мнози наставлением дивнаго учителя преуспеша зело в добродетелех и благочестно к Богу отыдоша.
Мнози убо и с высоких господ в собеседование по случаю со учителем Феодосием сходяще, любезно с ним от святых писаний о древлецерковных святых содержаниях и о никоновых новопреданиях разглагольствоваху, иже суть сии: боярин Борис Петрович Шереметев, князь Александр Данилович Меньшиков, болярин Симеон Григорьевич Нарышкин, генерал Михаил Аргамаков, Иаков Корсаков, Лев Челищев, Антоний Алексеев, и прочии мнози от благородных, с ними же довольныя беседы и не единократцы бяху. Токмо вси удивляхуся духовней благодати, сущей в нем, и преизобильному во святых книгах о всем ведению.
Таков убо предивный сей учитель бяше, яко и помышления человеческая от далече проразумеваше. Мнози от обителей его, такоже и мирстии, сие свидетельствоваху о нем. Ибо егда кто каковою страстию объят сый, приходяше к нему и срамляшеся исповедати о себе, он же, взем книгу, о таковой именно страсти чтяше, или словесы поучительными о ней беседовавше ему, в покаяние препода, в подобную цельбу прилагая. Противящемуся же кому и не покоряющемуся словесем его, аще что наказательно провещеваше, всячески оное непогрешно сбывашеся. Не мали убо числом сие о себе чувствоваша. О таковых многих, но не едино хотящих слышати, скажем.
Брат некий, корелянин родом бяше, именем Стефан, прозванием Мидя, не млад уже сый. Сей многажды малодушествоваше о пищи и питии; искаше бо лучших брашен паче братий. И часто сваряшеся со служащею в таковых братиею и к блаженному отцу приходя, жаляшеся на них, аще чесого по хотению своему не получаше. Дивный же отец поучаше его терпению и еже не побеждатися малодушествием. Иногда же, яко отец, отческою милостию преклоняем, повелеваше служителем утешити круподушие его. Он же весьма нетерпелив, но сварлив сый, начасте стужаше отцу, излишних всегда над братиею требуя и, гневом одержим, досадная противовещаше. Единою же блаженый много беседовав ему, поучая терпением побеждати сладострастное желание и смирением, не лихоимствоватись лучшими брашнами братии, той же не покоряшеся словесем его, но паче прекословне глаголя, досаждаше ему. Тогда дивный отец рече к нему: «Стефане! подобало бы тебе всячески послушати наиполезная советующих ти, ты же толико непокорен явился еси, не токмо не внимаеши глаголемым, но паче противишися и прекословиши, досаждая нам и братии. Веждь убо, яко за ослушание твое и многое прекословие и роптание, вскоре наказание от Бога приимеши». И абие словесем чуднаго отца скорейше дело последоваше. В той, самый час, оный Стефан, стоя тамо пред всеми, вострепетал всем телом, начал колебатися весь и трястися, ослушанию своему и прекословию суд прием. И тако неколико лет начасте трясясыйся пребысть до смерти своей. Иншии же от подвижнейших братий, желанием влекомыи к безмолвному житию, просяху отпущения в пустыни отъити. Он же прещаше им, глаголя: «Не вашея меры сие дело есть. Полезнее вам окормляемым быти, неже самем себе руководити». Инии убо послушаху совета его, инии же устремляхуся на сие, не приемлюще совета его. Глаголяше им: «Не на пользу будет отхождение ваше вам». Не прогрешаху онии дивныи глаголы его. Такови отшедши от обители, и мало коснувшеся пустынных подвигов, обратишася в мирское житие и в греховном тмении погрязнуша, инии же древняго благочестия отвергошася.
По сем иный подвиг, не меньше первых, случися отцу Феодосию. Бяху некотории христиане, бегающии никоновых новопреданий, иже поселишася за езером Онегом в пустых лесах, общее житие на реце Выгу поставиша. В них же начальнейшии сии быша: Даниил Викулин, Андрей и Симеон Дионисиевы, Петр Прокопиев, Антоний Феодосиев и прочии, иже в первых величайших догматех, мудрованием со отцем Феодосием и с прочими учители христианскими согласны бяху: еже о нынешнем времени разумению, еже о неприятии хиротонии, крещении, евхаристии и прочих таин новодействуемых от никониан. Не мало ведение в писании и изрядную ревность о чистом житии имаху, но во иных вещех не согласно мудрствоваху, яже суть сия: Аще кии люди, не знающе древняго благочестия, браки от никониан прияша, последи же познавше, крестишася от правоверных. Тые браки они хуляху и, ни во что вменяюще, разводити веляху. Пищу и питие, от неверных и еретиков творимое, и сосуды их приимаху и без молитвы ядяху. И во иных каковых осквернениях молитв на очищение с поклонами не творяху. И наипаче на кресте Христове Пилатом положенную титлу Iс Назарянин Царь Iудейский, по свидетельству святаго евангелиста Иоанна, зачало 60, отметаху. Писати же и воображати сию на кресте Христове вельма возбраняху. Написанную же где на кресте, или вылитую, инии от них дерзостне заглаждаху и стираху, и кресты с титлою от поклонения отставляху, и злохульствоваху всячески латинскою ересию, и злейше сего оную нарицаше, чесого и писанию предати зазорно, и прочая различия в чинех церковных имяху. О сих всех учитель Феодосий с прочими, со Андреем, Симеоном, Леонтием, и со иными, их многажды от святаго писания беседоваше. Они же согласие о титле к нему в словесех показоваху, а в своей стране по первому своему обычаю творяху и ни единаго креста с титлою у себе в часовни, ради уверения словес их, поставити не восхотеша, и прочим своим таковых весьма имети не веляще. Иногда же и к ним во общее житие отец Феодосий, с прочими учители христианскими, ездив, кии быша сии имены: Спиридон Максимов, Симеон Григорьев, Прохор Матвеев, Иван Кондратьев, Иван Семенов подьячей, мужие искуснии, писание довольно ведущии, и прочии от граждан в разуме нарочитии, и тамо с ними беседоваше о титле не мало. От них же выше помянутый Леонтий за всех возопи со гневом, в стол руками ударяя, сице: «Нам ваш Іс Назарянин не надобен!» сия трижды изрече. И прочие нелепые укоры и поносы, не яко от мудрых, но яко от поселян невеждствующих, многия быша, их же здесь писати непотребно. Андрею убо не бывшу тогда, и Даниилу видящу таковую их не чинную буесть, со скорбию умолчавшу, такоже и Прокопию старцу, у него же крест древний с титлою бяше, зане их не слушаху. Тии же не восхотеша выше показанных своих мудрований отложити и в согласии о сих любовно быти, но в своем упрямстве неизменно пребываху. Тогда учитель Феодосий и прочии, по многократном различном увещании, видяще их в своем разуме непреложно стоящих и к согласию не склоняющихся, и единаго креста с титлою у себе в часовни поставити не восхотевших, общим согласием прочих учителей христианских, сотвори с ними в молитвах, в ядении и питии разделение. Тако предивный учитель Феодосий пасяше живущие с ним и окрест его, и по иным странам сущие многие христианы, на пажитех Божиих заповедей, в Польском державстве живуще девять лет. Житию же весьма прослывшу, начаша польстии воинстии людие, наричемии от них жолнеры, находити, чающе у него во обители богатство велие быти, и многия обиды и пакости им творяху. Иногда убо множеством наехавше, в конец разорити общее житие намеришася, братию разгоняти всех хотяще, и имение их худое пограбити, учиниша великую стрельбу, и единаго от ученик его, стараго добраго мужа, именем Даниила, житеннаго казначея, убиша, а иных раниша.
В то время в велицей России монарху Петру Первому, царския скипетры содержащу, Божиею великою милостию, гонение на правоверных преста, и древлецерковные законы содержащии всюду свободно живяху, а наипаче в Копорских и Ямбурских пределах, царским повелением от начальствуемых крепко охраняемы бываху, и службы своя ко Господу Богу явно, по старопечатным книгам, исправляху. Которым мнози от высоких персон, яко и царевич Алексий Петрович, многократно прихождаху, елико слышати пения и чтения, толико паче видети желающе.
Слышав убо сия учитель Феодосий, и видев братию свою унывающу от частаго злейших жолнеров нападения, к тому же и российскому воинству тогда вступившу в Польшу, от коего такоже не без утеснения им бяше, восхоте прейти в Российскую оттуду державу. Всещедрый же Бог вложи свое милосердие первейшему от царевых синклит, светлейшему князю, Александру Даниловичу Меньшикову (чрез возвещение Торопецкаго и Великолуцкаго коменданта, Антония Алексеева), прияти блаженнаго со всем братством и с прочими многочисленными христианы во свое охранение. Сей убо приятно их прият, и посели в Великолуцком уезде, в Вязовской волости. И даде им всякую свободу и вольность без боязни древлецерковные святоотческие законы по старопечатным книгам соблюдати. И тако оный, любимый монархом князь, по Божией милости, своею сильною рукою не мало лет милосердо их охраняше, не токмо от мирских властей, но и от духовных, не даяше ни кому обид и налог в вере и в мирских делех им творити. Искушаяй же патриарха Авраама всещедрый Бог, искуси вся ведый и отца Феодосия, да доблесть терпения его всем явлену покажет. Егда убо преселился тамо в выше явленное место, братии и женска пола вящше приумножися, найде им в хлебе и во одеждах великое оскудение и нужда.
От которыя сотворше толчею, толчаху овес, мякины всякия и колосины, и хлебы печаху. Иногда же и сих недостаяше, чего ради неким от братии малодушествующим о сем. Инии же от нарочитых советоваху блаженному, еже бы послати во грады просити у правоверных милостыню, дабы нашедшую им великую скудость поне мало уврачевати. Предивный же отец, яко твердый столп, непреклонен пребываше к таковым советом, и утеша всех, глаголя: «Братия моя! не скорбите ныне о нашедшей нам нужде, ниже малодушествуйте, но претерпим мало сие искушение, от Бога на нас попущенное, испытающаго нас, коль верни явимся, и какову надежду на Него имеем. Сами убо весте, яко на скорби и на терпение, а не на прохлады и покой, звани быхом и от мира изыдохом. Н аще терпеливи и благодарни будем, создавый нас, насыщай всяко животно благоволения, всячески не оставит ны в скудости сей долго пребывати, но вскоре отверзет богатую руку милости своея, и вся нужная наша исполнит всяким преизобилием. Иже ропотливые евреи в пустыни не сеянным хлебом, но манною, 40 лет препитавый, и пятию хлебы пять тысящ накормивый, и седьмию паки четыре тысящи насытивый, нас ли имать оставити, иже, любве Его ради, вся мирская наслаждения со сладострастными вожделениями оставльше, зде собравшася? Надеюся убо на великия Его щедроты, яко истинно не оставит, но посетит нас своею благостию милосердо не в долзе».
Сим блаженнаго словесем немедленно сбывшимся. Божиим убо смотрением, вся строящим на пользу, не по мнозем времени случися, в лето 7219, моровому поветрию быти. Тогда от обители его братия и женской пол, мнози с покаянием благочестно жития сего отъидоша, малии числом осташася в живых. Тако же и около сущии по селам христиане многочисленнии преселишася в будущую жизнь. Во обителех бысть потом во всем великое изобилие. И братий и сестр вновь паки присовокупися в наставление ко блаженному не мало. В прошедшим 7218 годе, от того же князя Меньшикова дана бысть в Юрьевском уезде Ряпина мыза во владение им. Прейти же тамо на житие всем не бяше еще повелено. Достопамятному же отцу положися намерение, еже бы преселитися тамо, зане место оно зело угодно бе и пропитанию многим и рыбныя ловли довольно. Болезнию же студеного объят быв приснопомнимый, обаче не изнемогаше, яко же прочим обычно есть, по хотя свое желание совершити, нача собиратися в Великий Новград ехати. И негли проуведев свое тамо хотящее быти скончание, поучаше прилежно братию, а наипаче женский пол наказоваше, како правая вера и догмагы ея неизменно соблюдати и в добродетелех чистому житию прилежати, во одеждах красоты и царства не искати, и в хождении кротость и благоговение сохраняти, во всем себе всякому смирением ограждати. Часто же в беседах своих тогда надпоминая им начальство сына своего по себе.
Тогда случися вещь сицевая, ея же не восхотех молчанием преминути.
Муж некий от знаменитых, гражданин московских, живяше близ обители, уведев путешествие отца, уготова пшеничных пирогов нарочитых, и принес, даяше ему на путь. Дивный же отец не приемляше их. Той же усердно кланяшеся ему, прося прияти. Он же, не по обычаю своему, жестоко отказа ему и оная отрину. Принесый же зело оскорбися о сем и постыдеся, яко и братии сожалети такова честнаго мужа презрение. Не малу же времени по сем прешедшу уже по скончании блаженнаго, в доме онаго мужа явися от некоего содеянная нечистота, яже чадородием совершися. Тогда, познав той гражданин прозорливый дар, бывый в предивном отце, чесо ради принесенная им не прияше и отрину, истиннаго пророка его и по смерти нарицаше. Но паки на выше явленное возвратимся. Отец Феодосий, поим сына своего и еще трех от братий с собою, поеха в Великий Новград. И приехав тамо, прииде к вельможи, Иакову Корсакову. Тому убо бе приказано от князя Меньшикова привести их в Ряпину мызу. Дары же ему довольны принесе, и начат просити, дабы дал волю письменно прейти тамо жити. Болярин же оный, златолюбив сый, или большия мзды желая, или гордым бесом возмущен, исперва многая досадная словеса тому изрече. Он же ни мало смутися о сем. После, утолився от злобы, о преходе тамо обеща указ дати, обаче продолжаше. Времени же прешедшу трех седмиц, той же всезлобный Корсаков паки повеле дивному отцу к себе быти. И егда оный с сыном и с прочима двема прииде, предаде их митрополиту Велико-Новгородскому Иову. Его же повелением взяша их диаки: Иаков Лапшинской и Иван Протопопов с подъячими и с приставы, и отведоша во архиерейской приказ, цепи на шеи со стулием железным им возложивше. Тогда окаянный Лапшинской удари в ланиту крепко блаженнаго отца. Он же, подражая Учителя своего Христа, приемшаго ударение от раба, на гордые их вопросы смиренно отвещеваше. И отведоша его под келию митрополичью, в палату, наричему Орловую, темноты и праха исполнену, и ноги ему оковаша. Другие же оставиша в приказе. Часто же вождаху его исперва к судии в приказ на истязание. Единою же прииде к страдальцу корабельной мастер, Феодосий Стиляев, со старцем ученым свободных наук, и начаша стязати его о древлецерковных преданиях. Дивный же отец предивне с кротостию на вся хитрословия их разумно отвещеваше и предлагаемая ими новины святых писаний силы сильно возражаше. Стиляев же, не требуя обличения заблуждений, яростным бесом подвижен, захватив своею рукою, половину брады страдальца исторже. Старец же зело, возгнушався онаго бесования, более ни что же глаголя, но абие отъиде от него, и вельми раскаявашеся о приходе своем ко злым онем. Егда же и к митрополиту страдальца привождаху, тогда оный увещеваше его, дабы отвергся древлецерковных святых законов и приял бы Никонова новодогматствования, в новопечатных книгах положенная, обещая ему, аще послушает, богатство, чести, возвышения, иерейство, игуменство, архимандритство и архиерейство.
Предивный же страдалец велеумно отвещеваше ему, глаголя: «А еже обещаеши ми богатства и высокия чести, сия вся мало временная суть сего света, в мале зело утешити нас могущая, и яко сон, вскоре мимоходящая и зельных рачителей своих внезапно нагих во он век отмещающая. Аз убо о сих небрегу, и не малейшаго рачительства к таковым не имею, и яко худые блески вменяю, будущих благих, не тлеющих, ищу, безконечных наслаждений желаю».
Сия слышав архиерей, и видев, яко выше ласкания муж, яко ни во что же вменяет настоящее житие со всем сладострастием его, что творит? Прилагает мучении страшити его, начинает великими томлении ужасати добляго. Но и сими вихров прещении не потрясе веледушнаго и ни мало поколеба в мужестве не ужаснаго, по писаному: «Праведник, яко лев, уповая ходит». Обрете бо неколеблемую и скоро сокрушавшуюся трость, но крепкий и неподвижимый столп, не разносимый водою песок, но твердый камень адамант.
Тогда предивный делом и произволением страдалец отрече ему сице: «Высокопочтенный архиерее! Ведый буди о сем, яко прещений ваших не устрашаюся, и мучений грозных не ужасаюсь. Легчайше ми здесь маловременная ваша томления терпети, нежели, послушавшу вас, от Бога без конца мучиму страдати. Еже хощете творити надо мною, немедленно творите! Готов убо хребет имею на раны, готову плоть на терзание, готовы кости на ломание, готовы вся уды на раздробление. Ибо за древлецерковная святая вся отческия содержания, о укрепляющем мя Христе, всякия муки и жесточайшия томления страдати уготовихся. И не токмо до последния капли кровь излияти, но и самую свою душу за оная вселюбезно и всежелательно положити усердствую. По сем паки архиерей многая стязания и диспуты о древлецерковном содержании, и о новодогматствованиих предлагаше ему. Но дивный страдалец святыми писании отческих законов непорочную святость показуя и утверждая, новин же неправую гнилость являя, сильно обличаше, яже здесь, за долготу слова и краткость истории любяще, оставихом.
Егда же не возможе оный митрополит диспутами его препрети и ласканием к обещанию высокочестия обольстити, зане чудный силою словес побеждаше и смирением своим вся ни во что же вменяше, тако же прещением добляго не преодоле. Понеже ко страданию издавна желание имяше, плоть со страстьми умертвив, смерть за православие прияти усердствоваше, и всежеланием палим, будущих прелеташе. Заключив убо его во оной злосмрадней Орловой храмине, тако в велицей нужде, терпеливый страдалец, всяким злострастием удручаем, четыре седмицы страдав, преселился от здешних к немерцающему свету, в вечный покой, в лето 7219, месяца июля на 18 число, в соборный звон по утрени. Инии же глаголют, яко убиен бысть от самаго архиерея некою дскою, сыну убо его и прочим не бывшем ту при смерти его, но инде заключенным. Тело же блаженнаго страдальца, повелением митрополичием, злии слуги из града извлекше на поле, в рове закопаша. Власяница же и вериги медныя, яже страдалец на себе ношаше, осташася на дворе, идеже стояху во граде, егда убо прииде к Корсакову, сложив оныя с себе, и по кончине его во обитель принесени быша.
Во время кончины его случися тогда во граде един от ученик его, именем Василий Кононов, кий, в третью нощь по кончине страдальца, взем трудолюбное тело от рова, и отвезе поприщь пять от града, к реце, нарицаеме Варя, и тамо паки в земли его погребе.
Егда же услышася по градом, весем и селам скончание дивнаго страдальца, вси правовернии христиане, а наипаче во обителех его, начаша весьма плакати, обливающеся слезами, яко лишишася такова преславнаго учителя и сладчайшаго отца, воспоминающе твердое учение и непорочное наставление его, тако же и в добродетелех совершенство, милость, любовь, сострадание, кротость, безмолвие, смиренномудрие, молитву, воздержание, чистоту, разсуждение, утешение, и прочая благая, ими же в житии своем изрядно украшашеся. И не малое время сетующе и скорбяще о нем, не можаху от печали утешитися.
Услышав же сия и предатель его Корсаков, преложися от злобы, начат сына его и прочих от архиерея изручачи[изручати?], и по шести седмицах по кончине страдальца, едва свободи их и во обитель отпусти.
Егда же приехаша тамо и мало от печали отдохнувше, тогда брат его, Григорий, и сын Евстратий, и вся братия и сестры, желающе сладчайшаго отца своего и страдальца любезное тело к себе пренести, вослаша выше показаннаго Василия, погребшаго оное, с другим братом, заповедавше им неотложне, аще обрящут, поне кости любезнаго отца да привезут к ним. Она же послушание совершающе, усердно яшася пути. И егда приехаша в Великий Новград, искаху места онаго, идеже погребено бяше блаженнаго отца тело, но не обретаху. Печален же бысть о сем Василий не в мале, и размышляше в себе: «Аще и обрящем его, рече, но како может быти цело доселе, толику уже времени прешедшу, паки же и без гроба сие погребено ееть». Сия размышляющу ему, и помолившуся Богу и Пресвятей Богородице, на воспоминание чудесе знамения ею, и мало уснувшу, явися дивный страдалец ему и глагола: «Не печалуй, брате Василие, но, востав, иди, ни что же сумняся, вскоре бо обрящеши тело мое; цело убо есть и неразрушимо». Василий же, воспрянув от сна, сущим ту сказа явление его. И со другим братом в той праздник идоста, и абие вскоре обретоста оное место. Нощию же, приехавше с копьми и раскопавше землю, видеста блаженнаго отца тело водою окружаемо, цело и нетленно, от 22 июля до 27 ноября, 127 дней в земли лежаще. Токмо, возгребая землю лопатою, мало уст верхния части и нос попортиша. Абие возрадоваста зело и, любезно вземше, везяху тое в Ряпину мызу. Приехаста же в село Загорие за тридесят поприщ града Пскова, присташа у некоего христианина. Паки Василий начат сумнятися, како град Псков проехати: аще внутрь его ехати, то опасашеся, дабы на караулах не осмотрели и не удержали; или окрест его ехати; и в таковоя сумнительном размышлении мало уснув, бяше бо утро, хозяевам обед има готовящим, представ страдалец Василию, и рече: «Не бойся, брате, и всяко сумнение отложь, сквозе град поежжай дерзновенно, имати бо здраво проити». Василий же абие воспрявув от сна, сказоваше всем ту сущим явление страдальца и глаголы его. И веровав сему, и первое явление чудное его воспоминая, весь страх отложи, сквозе град проеха, ни коего же вреда прием. Егда же в Ряпину мызу приехаста, брат его и сын, со всею братиею, стретоста тело блаженнаго страдальца и любезнаго отца, со слезами объемлюще и с любовию лобызающе. И в память святителя Николы, декабря в 6-й день, с погребальными псалмы и песньми честне погребоша паки в землю на брезе Выбовки реки в Ряпине мызе, и мало древо берез посадивше над гробом его. Последи же и прочих братий и сестр умирающих телеса тамо погребаху. Потом вскоре от того же Корсакова указ дан бысть хотящим староверцам из Вязниковской волости приходити на житие в Ряпину мызу, по которому во обители сущии и окрестнии вси, преселшиися тамо, и живяху, Божиею милостию снабдеваеми, в великом изобилии хлебом и рыбою и прочими потребами, лет седмь. Всезлобныя же архиереов сердца, не терпяще слышати древлецерковнаго благочестия содержателей умножающихся тишиною жития, к тому же и от отступников святоотеческих законов, некоего, именем Константина Федорова, и прочих подгнещаеми, горше геенскаго пламени завистию и гневом раскаляхуся, а наипаче Феодосий Великоновоградский, много могий тогда и прочии, готови суще на пролитие, иже злобою и лукавством поостривше языки своя, и сердце монархово на ярость своими злосоставными клеветами сподвигоша. Послушав убо их, самодержец повеле Юрьевскому воеводе воинство в Ряпину мызу послати, и во обители сущих начальных, тако же и по селам духовных, по реестру имяны боле двадесяти человек взяти и в Петербург на истязание привести и на муки отдати. И егда услышаша таковое повеление, разыдошася они, кийждо где знаяше, храняще себе от гонительских мук, а наипаче в Польское державство уклонишася.
Воины же пришедше, взяша двух духовных мужей, единого престарелаго, именем Илию Иаковлича, иже в Соловецком монастыре до разорения жил, и Симеона Ивановича, и отвезоша их тамо. И по многом истязании не отвергшихся древлецерковных содержаний и не приемших никоновых новоположений, заключиша в нужное заточение, в нем же блаженный старец Илия, многую нужду претерпев месяцы четыре, преставися в вечный покой. Твердый же в православии и мужественный в терпении Симеон, боле года всякую нужду и скорбь радостне в том узнищи понесе, с другим христианином, Феодором Феодотовым, и толико усерден ко страданию бяше, елико начасте у начальных господ прошаше, дабы что творили над ним, ни коего преложения надеяся от него. Сия два, пред самим монархом на истязании бывша, и тайным образом смерти преданы быста. Инии же глаголют, яко за ребра повешены бяху в темной казарме. Прочих же, яко мужеский пол, тако и женский, из обители всех изгнаша. Святыя иконы, книги, хлеб же и скотину и прочая вся у них отъяша. Тии же разыдошася по своим странам, откуду кто бяше. Мнози же в Польскую державу отъидоша, понеже тамо древлецерковные законы содержати пришельцем воля даяшеся.
Таковая, Богу попустившу за грехи наша, разорительная кончина обители случися в лето 7227, яже начася в субботу Светлыя Недели, а скончася по Петрове дни.
Не гонзнуша убо и злодетеля она не токмо в будущем веце, но и зде, отмщения; Богу бо попустившу, оба впадоста в гнев царский. Корсаков убо чина извержен и кнутом биен, наконец, глаголют, смертным зелием опися. Феодосий же архиерей, в стене заточен, жития лишися.
По оном разорении обители Ряпина мыза бысть во владении некоего немца, Левенвольда. И неколику лет мину, близ места того, идеже погребен страдалец Феодосий, над рекою стояше баня, и единою оного немца слугам мыющимся в ней, некий от них, наломав прутия с листием от тоя березы, яже бе посажена на гробе страдальца, и вшед в баню, паряшеся. В той абие час нача на нем быти великая свербота с гнойными струпы, яже разыдошася по всему телу его. Лекари же, врачевавше его ту с пол года, ничто же успеша, и во град Ригу отвезен бе, и тамо всячески врачеван, обаче ни малыя пользы обрете, но паче в горшая прииде, и тако два лета люто страдав, умре, дерзости своей горький суд восприем.