Г. Окороков «Московские староверы: чем живут те, кто не принял церковную реформу»
Этой осенью московская община староверов, располагающаяся в Преображенском монастыре, который находится на территории одноименного района столицы, отмечает 250-летие своего существования. Специальный корреспондент «Вечерней Москвы» встретился с членами общины и их наставниками и узнал, во что они верят, как молятся и почему до сих пор чувствуют последствия Великого раскола XVII века.
Столичный Преображенский рынок трудно назвать бойким местом. Он хоть и много старше грандиозных барахолок, вроде безвременно почившего «Черкизона», но ему хватило мудрости не превратиться в мерзкую дыру, где исчезают несчетные миллиарды. Здесь все как-то по-домашнему, спокойно, без пафоса модных фуд-кортов. Пахнет рыбой, восточными пряностями, чем-то копченым. Напротив главного входа на рынок небольшая дверь в кирпичной стене. За ней — община московских староверов-беспоповцев поморского согласия с историей в четверть тысячелетия.
Зашедших сюда встретят степенные мужчины с окладистыми, почти ветхозаветными бородами. Двести пятьдесят лет поморы жили среди политических бурь, преследуемые государством, — сначала монархическим, а потом социалистическим. При этом они сохранили не только заветы предков, но и внешнее с ними сходство. Руководителей общины легко представить в интерьерах эпохи Ивана Грозного или Бориса Годунова. События многовековой давности здесь помнят и говорят о них так, будто они случились вчера.
Живущие в миру, но не разрешающие его суете взять верх над заветами предков и Святых Отцов, староверы невольно породили вокруг себя множество мифов.
Мы христиане
Нет. Они не бегут от мира. Интернетом пользуются точно так же, как и большинство людей вокруг. Признают Троицу и Христа, не оспаривают догматы православного учения. Не являются сектантами. В большинстве своем это хорошо образованные, эрудированные люди.
Только бородатые. Хотя сегодня многие члены общин бреются.
— Сегодня мы живем и молимся совершенно свободно. Советская власть одинаково враждебно относилась ко всем религиям, не делая исключения для староверов, хотя до сих пор приходится слышать мифы, что староверы помогали делать революцию, давали большевикам деньги. Это неправда. Только кто же готов слушать доводы и аргументы? — спокойно объясняет Максим Пашинин, председатель Культурно-паломнического центра имени протопопа Аввакума, член общины староверовпоморов.
Его род проиcходит из староверов. История семьи типична для XX века: революция, раскулачивание, гонения. Но вот приходит момент, и человек вспоминает свои корни, словно пытается вернуться к себе.
— Сам я родом из Риги, где обосновалась одна из самых больших общин староверов за пределами России. В моем детстве, помню, во время еды все пользовались своей посудой. Это не объясняли какими-то религиозными ограничениями, но я с удивлением узнал, что у других людей не так. Потом у меня появился интерес к вере предков и я пришел к поморам, — рассказал Максим Пашинин.
Почему же беспоповцы? — Исторически сложилось так, что после гибели митрополита Каширского и Коломенского Павла, который был замучен по приказу патриарха Никона, некому стало ставить священство. По церковным уставам и апостольским правилам рукополагать священников может только епископ, а епископата, не оскверненного никонианством, не осталось. Мы не отвергаем священство, у нас его просто нет, — разъясняет еще один член общины Александр Подстригич.
По его словам, таинства исполняют члены общины, которые были благословлены от старцев Выговского старообрядческого монастыря.
Но священниками те, кто венчает и причащает беспоповцев, не являются. Это просто наиболее уважаемые члены общины.
Сегодня староверы молятся свободно. Только рана от раскола, произошедшего более трехсот лет назад, до сих пор дает о себе знать. Ноет.
Незаживающая рана
— Патриарх Кирилл и другие представители Московского патриархата не раз говорили, что относятся к староверам хорошо. Это звучало в официальной обстановке. И наши отношения сегодня действительно нормализовались. Но…, — и на этом «но» Александр Подстригич вздыхает.
— До сих пор на бытовом уровне нас задирают, — говорит он. — Считают нехристианами или ненастоящими христианами. Да мы привыкли и давно уже не обращаем внимания. Никакой мстительности у нас нет. За что нам оправдываться? Мы держимся тех же канонов, что и Сергий Радонежский, святые Савватий и Зосима Соловецкие и многие другие святые, которых сегодня почитают в новообрядческой церкви. Почему же мы не христиане? Собор 1971 года отменил клятвы на старый обряд, так почему же нас не считают христианами? Или взять единоверие, — продолжает Александр Подстригич, — что это такое? Это когда в общину присылается священник из Московского патриархата, а служит по старым книгам. Это такой троянский конь. Второе-третье поколение таких прихожан начинают молиться уже поновому. Нам единоверие не нужно и неинтересно. Но раз оно существует и Московский патриархат его не осуждает и никогда не осуждал, а такая практика идет еще с XVIII века, то почему же мы тогда нехристиане? Если признается наш обряд, а мы сами нет? Это странная и обидная ситуация.
Впрочем, по словам самих староверов, их духовные отцы давно определили, что такое шатание и расколы неизбежны, поскольку в мире сегодня невидимо воцарился антихрист.
— Сейчас по поводу, а еще больше без такового цитируют слова старца Филофея о третьем Риме. Напомню, что в своем послании к государю Василию III Ивановичу — деду Ивана Грозного, он написал, что «два убо Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не бытии». Сейчас эту фразу очень часто трактуют в смысле геополитическом, что Москва — центр православного мира, по значению своему сопоставима с Римом и Константинополем, который как раз и есть второй Рим. В нашей традиции мы всегда истолковывали эти слова не как политическую программу. По мнению наших старцев, третий Рим тоже рухнул. Это как раз и произошло, когда случился раскол после Никоновых реформ в XVII веке и христианское православное государство быть христианским перестало. Так-то.
Мы крестимся не обливанием, а погружаясь в воду полностью, троекратно, как и указано в апостольских правилах. Вот один из соратников Петра I, епископ Фелофан Прокопович, прямо указывал, что истинное крещение — обливательное. Это противоречит апостольским правилам, — говорит Александр Подстригич.
Тут мелочей не бывает
Многие расхождения, которые со стороны кажутся мелочами, не разрешены до сих пор. Но мелочи это только на первый взгляд.
— Мы не разделяем веру и обряд. Потому что тогда путаница получается, если я верую так, а молюсь иначе. Мы, как и наши предки, как и христиане, которые жили до раскола, уверены — во время молитвы нет места партесному пению, поскольку оно отвлекает от самой сути молитвы, мешает сосредоточиться. Потому и в моленных мы не ходим, не сидим, но молимся стоя. Обряд должен быть в гармонии с содержанием, — уверен Александр Подстригич.
На тех же позициях стояли несколько поколений староверов. Сегодня, когда гонений больше нет, они не готовы с них сходить, хотя ко многим вещам отношение сменилось.
— Бороды теперь многие бреют, — говорит духовный наставник общины Александр Жиганков, — и вообще, в повседневной жизни никакого не имеют отличия от мирских людей. Мы так называем тех, кто вне пределов общины.
Хотя даже и бритье это не страшно. Главное, что христианского образа жизни очень тяжело придерживаться сегодня. И не все его придерживаются.
Бороды староверы не бреют потому, что Стоглавый собор 1551 года, прошедший при Иване Грозном, определил, что это душепагубная привычка.
Еще староверы не пользуются общей с мирскими людьми посудой. Не иметь общности в молитве и еде — принцип, которого они тоже строго придерживаются.
— Нас раньше, еще в царское время, называли раскольниками, будто это мы что-то раскололи, откололись, а не Никон и никониане. Мы так и остались верны заветам Святых Отцов и наших предков. И молимся сегодня так, как и они, — говорит Александр Подстригич.
Сохраняя наследие
Кроме специалистов, сегодня, к сожалению, вообще мало кто знает, что это за люди. А их вклад в историю России и конкретно Москвы очень заметен. Сегодня община находится на территории Преображенского монастыря, который до революции был крупнейшим духовным центром беспоповцев в России.
— Сегодня Преображенский монастырь — единственный в России, на территории которого находится рынок, — вздыхает Максим Пашинин. Он сам проводит экскурсию по монастырской территории.
— Вот эти башни, стены, к которым все привыкли, — остатки монастырских строений. Увы, они находятся в плачевном состоянии. Одну из башен недалеко от входа на рынок еще в середине 90-х приватизировал авторитетный бизнесмен, который имел свой интерес на рынке, а в башне открыл антикварную лавку. А вообще, тут во время передела собственности двух директоров убили, — продолжает он свой рассказ.
Сегодня о тех временах ничего не напоминает. Стены монастыря видели и не такое.
Теперь монастырь поделен на женскую и мужскую половины. Это деление условное, скорее, чтобы лучше ориентироваться. Но на каждой половине сегодня молятся, на той, что называется женской, делают это по монастырскому уставу.
— Силами общины мы постепенно восстанавливаем монастырь, проводим реставрационные работы. Это все стоит денег, и мы не можем сразу направить на восстановление крупные суммы, поскольку их у нас просто нет, — говорит Максим Пашинин.
Рядом с монастырем находится бывшая старообрядческая больница, которая была построена еще до Первой мировой войны на средства староверов архитектором Николаем Львовичем Кекушевым. Это была его последняя в жизни законченная работа. Еще недавно здание было туберкулезным диспансером, а сегодня пустует. Притом что оно сохранило исторический вид и, соответственно, ценность. Даже перила на крыльце остались оригинальными, в стилистике русского модерна.
— Бывшая больница сегодня в собственности государства, а нашей общине передана на правах безвозмездного пользования. Это во многом отпугивает потенциальных жертвователей. «Как же так, — говорят они, — вот мы поможем, а потом государство вдруг решит и заберет все обратно!». Вот эти чисто бюрократические проблемы приходится сегодня преодолевать. Еще один пример — вдоль одной из стен стояли подсобные клетушки, которые частично сгорели.
— Мы бы восстановили их сами, своими силами, но по закону должны согласовать с архитектурным надзором, должен быть проект и все, что предусмотрено. А средств на это сейчас нет, — говорит Максим Пашинин.
Единство и надежда
В разговоре со староверами не раз вставала тема, что раскол стал причиной отрыва властной элиты от народа, что и привело к революции 1917 года.
—Я следом за Солженицыным могу сказать, что без раскола семнадцатого века не было бы революции семнадцатого года, — говорит Максим Пашинин.
В чем же, по мнению староверов, должна быть основа, которая не дает рухнуть человеку и государству? Ответ очень простой. Видно, что сформулирован он давно и определенно.
— Наша вера — это ощущение свободы. Вот это и есть тот стержень, та основа, которая помогла нашим предкам пережить Смуту 1605–1612 годов. Внутреннее ощущение, что тебя никто не может ни к чему принудить.
Вспомните историю замученного Иваном Грозным митрополита Московского Филиппа или протопопа Аввакума. Ему же предлагали: да просто помолись со всеми, по-новому, а сам оставайся в своей вере. И еще посулили много всего. А он отказался, твердо сказал «нет». Так учит нас Христос и Святые Отцы. В этом мы понимаем свободу человека. Ее дает вера, которой мы держимся эти несколько сотен лет, — подводит итог духовный наставник Александр Жиганков.
Накануне 250-летнего юбилея существования общины староверы сохраняют свое духовное единство и надеются на Господа.
РЕПЛИКА
Услышать друг друга
Елена Агеева, научный сотрудник исторического музея МГУ:
— Старообрядцы, прежде всего, имеют какое-то особое отношение к истории. Они очень ценят древность, это для них святыня до сих пор. У них очень красивая, строгая, продолжительная служба. Ты попадаешь, заходя в храм, совершенно в другой мир. Их дух более возвышенный, торжественный. Даже в какой-то степени, я не хочу тут никого обидеть, более духовный, потому что более непосредственное чувство. В православных храмах и православной среде много новизны, много некоторой торопливости. Жизнь, может быть, подвижнее, быстрее. У старообрядца она более чинная, более строгая и созвучная древним временам. Я много ездила в экспедиции, бывала в очень отдаленных районах, в самых разных согласиях старообрядцев. Меня всегда поражало, что старообрядцы очень строго соблюдают свою идентичность, несмотря ни на что. Для них события XVII столетия — это как события, которые происходили недавно. Они рассказывали об этом с таким чувством, с таким непосредственным переживанием, что меня это всегда восхищало и очень подкупало.
Нам надо как-то прислушиваться друг к другу. Сегодня, к сожалению, бытует традиция ущемления старообрядцев. О них ходит очень много отрицательных мифов, легенд, совершенно не соответствующих истине.
Нужно прислушиваться друг к другу, интересоваться друг другом. Сейчас много выходит очень хорошей, нужной и важной литературы, но я хотела бы отметить издание «Православной энциклопедии», которая выходит по благословению Русской православной церкви.
ФАКТЫ
— На нательном кресте у староверов нет изображения Христа, как нет его и на памятных крестах. Крест в соответствии с их представлениями символизирует собственный крест человека, способность к подвигу за веру. А изображение Господа — это икона.
— Духовные наставники староверов не благословляют сегодня фото- и видеосъемку в моленных. Хотя человек другой конфессии может прийти на службу, предварительно спросив разрешение.
— Среди староверов было много богатейших купцов. Это не в последнюю очередь связано с тем, что плохая работа, плохое выполнение своих обязанностей воспринималось как грех.
— Староверы не приветствуют иконы на бумаге и любом другом материале, который легко повреждается. Большое распространение у них получили литые иконы.
— Один из символов старообрядчества — лестовка. Особые четки, которые используются в богослужебной практике.
ИСТОРИЯ
Преображенская община образовалась в 1771 году во время эпидемии чумы в столице. Именно тогда старообрядцам-беспоповцам были отданы земли за Камер-Коллежским валом у Преображенской заставы для организации карантина для больных старообрядцев и старообрядческого кладбища. Одним из известнейших основателей и строителей старообрядческой общины возле Преображенского кладбища является купец Илья Ковылин, который владел кирпичными заводами. Он принадлежал одной из крупнейших конфессий беспоповства и был федосеевцем. Преображенская община стала центром этой конфессии. В 1854 году община была закрыта и передана единоверцам, то есть старообрядцам, признающим власть Московского патриархата. Правда, позднее сюда вернулись беспоповцы, а к концу ХХ века в перипетиях советской эпохи Преображенская община стала центром сразу трех главных беспоповских конфессий: поморской, федосеевской и филипповской.