Данное сообщение не ставит собой глобальной задачи – дать полный очерк жизни и деятельности серпуховской почетной гражданки Анны Васильевны Мараевой (1845–1928). Наша цель гораздо скромней – зафиксировать некоторые черты ее деловой и благотворительной деятельности. Изучая древнерусскую часть знаменитой коллекции, некогда принадлежавшей Мараевой нам приходилось знакомиться с некоторыми документами, связанными с бывшей владелицей, довелось общаться с прямыми потомками Анны Мараевой, а так же с потомками лиц, знавших ее. Естественно, в документальных и нарративных источниках нас интересовала информация о деле, эстетических пристрастиях и религиозности, свойственных А.В. Мараевой. Время неумолимо движется вперед, хранителей исторической и семейной памяти становится все меньше, поэтому фиксация устных воспоминаний становится более чем актуальной и в отсутствие документальных источников в некоторой степени заменяет последние.

Напомним, что серпуховская 1-й гильдии купчиха Анна Мараева являлась заметной деятельницей российского староверия конца XIX – начала XX вв. Она была хозяйкой текстильных предприятий в Серпухове и уезде, ей принадлежала недвижимость в Москве, Серпуховском и Тарусском уездах, она входила в число благотворителей Преображенского старообрядческого монастыря в Москве. Научному сообществу ее имя известно благодаря уникальной коллекции западноевропейской и древнерусского искусства, именно она была владелицей знаменитого Пустозерского сборника с автографами протопопа Аввакума и инока Епифания.

Документальных источников, касающихся деятельности А.В. Маревой и ее предприятий в научном архиве Серпуховского историко-художественного музея сохранилось немного. По всей видимости, многое из документации погибло при пожаре на бумаготкацкой фабрике в 1919 г., который произошел после национализации имущества Мараевых. Утрате документов и личных бумаг бывших хозяев способствовали и идеологические установки, существовавшие в деятельности музея в советский период его истории.

Сохранившиеся «мараевские» документы из научного архива музея состоят из отдельных бумаг разного характера: это расчетные книжки, переписка владельцев мануфактуры с управляющими, доверенности, квитанции, расходные ведомости, страховые описи имущества.

Ценным источником сведений о деле А.В. Мараевой, в определенной мере восполняющим недостаток интересующей нас информации является составленное врачом Евстафием Михайловичем Дементьевым «Санитарное исследование фабрик и заводов Серпуховского уезда». Оно было опубликовано в 1888 г. В свое время этот труд Дементьева вызвал общественный резонанс, так как в нем были обнародованы многочисленные нарушения в соблюдении условий труда фабричных рабочих. Выход данной работы сигнализировал о грядущих социально-политические катаклизмах.

Данная работа отличается большой информативностью: в ней указывается промышленный профиль учреждений, их месторасположение, перечисляются все фабричные постройки, условия и время найма, количество рабочих, их половозрастное положение, уровень грамотности, происхождение, размер оплаты труда, распорядок рабочего дня, нерабочие дни, наличие жилых помещений, больниц или приемных покоев, бань, ретирад и т.д. Много места в « Санитарном исследовании…» уделено и деятельности мараевской мануфактуры.

Бумаготкацкая фабрика в предместье Серпухова – деревне Заборье и ситценабивная фабрика в пустоши Данки описываются в труде Дементьева каждая по отдельности. Отдельные извлечения из «Санитарного исследования…» приводились и ранее в литературе популярного и краеведческого характера, но без указания источника и преподносились с определенной долей тенденциозности.

Информация о деятельности мараевских фабриках была собрана в марте и сентябре 1884 г. Указаны время основания предприятий: бумаготкацкая фабрика была основана в 1827 г., ситценабивная, красильная и отбельная в 1858г. На фабрике в Заборье трудилось 440 человек, в Данках – 120 человек.

Фабричные помещения в Серпухове занимали около четырех десятин земли, практически все строения были из кирпича, производственный комплекс состоял из двухэтажного ткацкого корпуса, паровой, конторы и магазина, котельной, шлихтовальни, слесарной и столярная мастерских, кузницы, газового завода, спальных помещений для рабочих, приемного покоя для больных, бани для рабочих, пожарное депо, молодцовской, кладовых, амбаров, колодцев и пруда, тут же находился особняк владелицы фабрики.

В Данках производственные здания были частично каменные, частично деревянные, бревенчатые. Они по свидетельству составителя, имели довольно непривлекательный вид. На территории предприятия находились главный корпус, набивная, красильная, сушильня, граверная мастерская, лаборатория, спальни для рабочих, кухня, приемный покой для больных, контора, склад, харчевой амбар. Все здания были расположены в живописной местности, у пруда, питаемого подземными ключами. Неподалеку от фабрики стоял деревянный двухэтажный загородный дом Мараевых, окруженный садом.

Е.М. Дементьев отмечал неудовлетворительное состояние вентиляции в производственных и жилых помещениях на всех производствах, малое число или отсутствие форточек, тесноту, высокую температуру в ряде рабочих помещений. Отмечается, что полы и стены в цехах и спальнях были загрязнены. Как врач, составитель «Исследования» был недоволен состоянием приемных покоев для больных в виду отсутствия необходимых медикаментов и небрежного их хранения, отсутствие постельного белья, на ситценабивной фабрике — самом грязном и нездоровом производстве не было бани, и работникам приходилось мыться в красильных кубах.

Из положительных сторон фабричного быта автор исследования отмечает самый высокий процент грамотности среди рабочих мараевской мануфактуры сравнительно с работниками фабрик и заводов иных владельцев в городе и уезде. Причинами ее автор считает наличие среди рабочих представителей мещанского сословия и ,конечно, значительного числа старообрядцев. Количество нерабочих дней на мараевской мануфактуре было несколько больше чем на соседних предприятиях. Хотя составитель «Исследования…» крайне негативно оценил состояние приемных покоев для больных, он все же отметил, что больные на бумаготкацкой фабрике получали питание с хозяйской кухни. Взыскание штрафов и наказания для провинившихся были нестрогими по сравнению с другими фабриками.

Напомним, что информация, представленная в труде Дементьева относится к 1884 г. Начало 1880-х гг. лично для Анны Мараевой было очень тяжелым временем: в 1881 г. умирает ее свекор Василий Афанасьевич – хозяин предприятия, затем после тяжелой болезни – супруг Нефед Васильевич, на попечении Анны Мараевой остается восемь детей. Кроме того, родственник покойного мужа – московский купец Ф.Ф.Мараев претендует на имущество умершего, начинается многолетний судебный процесс. Естественно, что человеку пережившему горе, имеющему на своем попечении детей не до форточек и чистых полов на фабрике. Тем более что документы более позднего периода свидетельствуют о исправлении которых недостатков в деятельности предприятий. Дело не развалилось, в дальнейшем даже процветало вплоть до нач. 1910-х гг. Происходит увеличение количества работающих на двух фабриках от приблизительно 560-х человек в 1884 г. до 1500 в 1913 г., появилась больничная касса. Средства кассы предназначались для беременных работниц и получивших увечье на производстве работников. Но участники кассы, «болезнь коих вызвана или умышленна», замеченные в драках или уголовных преступлениях не имели права на получение денежного пособия. Касса содержалась на взносы участников и приплат владелицы.

Позднее стараниями владелицы были сооружены спальни для рабочих. Это крупный трехэтажный корпус, стоящий неподалеку от здания Серпуховского музея(бывшего особняка А.В.Мараевой) до сих пор зовут «мараевскими спальнями» или «мараихой». Рядом с ними появились постройки нового приемного покоя и жилья для медицинского персонала. Одновременно со строительством Покровского старопоморского храма возводится здание богадельни (1908-1912 гг., архитектор М.Г. Пиотрович). В отдельно выстроенном корпусе проживали женщины и девицы, не имевшие семьи и знавшие только две дороги – на работу и в моленную, т.н. «векши» или «монашки». Только им поручалось следить за чистотой и порядком в Покровской церкви.

О характере производства, видах продукции можно узнать и благодаря « Прейскуранту на мануфактурный товар мануфактуры А.В. Мараевой в 1887 г». На мануфактуре изготовляли не только ситцы, но и бриллиантин, канифас, бязь, коленкор, зон, ланкорд, миткаль, нанбук, туальденор, критон, армовир разных видов, цветов и оттенков. В 1886 г. были изданы «Правила внутреннего распорядка…» состоящие из 21 пункта. Хотя документ этот является типовым, он в определенной мере отражает и этические установки, отношение к труду владелицы фабрик и за неимением иных документальных источников обладает большой исторической ценностью.

Из «Правил…» мы узнаем, что работы на бумаготкацкой фабрике начинались в 4.30 утра и продолжались до 8 вечера. В течении были перерыв на завтрак(полчаса) и на обед (полтора часа). Накануне Рождества Христова работы кончались в полдень дня, накануне иных двунадесятых праздников и памяти святителя Николы в 4 часа, под воскресенье и иные праздничные дни работы кончались в 6 часов дня, перед Пасхой рабочие распускались на Страстной неделе, но не позднее Великого четверга. Практически такой же распорядок работ существовал и на фабрике в Данках.

Нерабочими днями были все воскресные дни, двунадесятые праздники, Рождество Христово, Пасха и Светлая седмица, Обрезание Господне, два дня масленицы, дни памяти апостола Иоанна Богослова и святителя Николы, апостолов Петра и Павла, Рождество Иоанна Предотечи, праздник Казанской иконы Богородицы (летом и поздней осенью), Ильин день, Происхождение Креста Господня, праздник перенесения Нерукотворного Образа Спасителя, Усекновение главы Иоанна Предотечи, Покров Пресвятой Богородицы, Собор архангел Михаила. Кроме того, на мараевских фабриках не работали и в некоторые дни Великого поста (в частности, понедельник шестой недели).

Правила внутреннего распорядка и поведения были строгими, но необходимыми для правильной и успешной работы предприятий. Запрещалось отлучаться с фабрики без разрешения конторщика или владелицы, возбранялось «приносить вино» во все помещения или являться на работу в нетрезвом виде. Каждый рабочий должен был обращаться с оборудованием аккуратно, содержать станы и машины в постоянной чистоте и опрятности. Естественно, что не дозволялось курить во всех помещениях фабрики и во дворе, кроме установленных мест у печей.

Запрещались буйство, кулачные бои, площадная брань, игры в карты, орлянку или на деньги и вещи. Строго воспрещалось хранить при себе огнестрельное или холодное оружие, «удобовоспламеняющиеся» вещества. Живущие при фабрике рабочие должны возвращаться на ночлег не позднее 10 часов вечера. Предписывалось поддерживать в помещениях чистоту и опрятность, соблюдать тишину, не шуметь, не браниться, не драться и не кричать. За нарушение правил виновные штрафовались «по табели». Жившие на фабрике рабочие снабжались бесплатным жильем, а квалифицированным работникам хозяйка предоставляла ссуду для приобретения собственного жилья рядом с местом работы.

Заработанная плата никогда не задерживалось. Показателен случай, произошедший зимой 1916 г. По дороге на данковскую фабрику грабителями был убит кучер А.В.Мараевой, везший 6000 рублей жалованья для рабочих. Убитый был доверенным лицом хозяйки, и как не тяжело было ей узнать о гибели близкого человека, она тут же связалась с банком, что бы вновь получить необходимую сумму, т.к. работники ждали выплаты жалования. В дальнейшем деньги в Данки присылались в сопровождении вооруженных казаков.

На фабриках Мараевой трудились не только серпуховичи, но жители Тульской и Калужской губернии, в том числе и односельчане владелицы из сельца Топорина Калужской губернии.

Анна Васильевна кроме мануфактурных предприятий фабричного хозяйства держала и свой обиход – огороды, мебельный цех, сапожную мастерскую. С огородов, в частности, в харчевые артели фабричных рабочих поставлялась капуста.

Анна Мараева была истинно верующим человеком и естественно что ее благочестие сказывалось и на всем внутреннем распорядке не только фабрик, но и ее дома-были исключены ругань и сквернословие, хозяйка и домашние соблюдали молитвенное правило- обязательные молитвы утром, перед обедом и перед сном. К подчиненными она относилась ровно и с уважением, «была не строгая, но правильная», помнила свое крестьянское происхождение.

Никогда не забывались и благотворительность – приходящих странников привечали, предоставляя кров и пищу. Милостыня была обязательной частью жизни А.В. Мараевой. В городской фольклор вошли предания о деньгах, которые она разбрасывала с балкона своего особняка на праздники, народ оделялся милостыней и по пути шествия Анны Васильевны в Покровский храм. По воспоминаниям старожилов на Пасху и Рождество работникам фабрик всегда дарился отрез ткани: мужчинам- «на брюки», женщинам – «на сарафан». На Рождество в мараевском доме устраивалась елка для детей рабочих, никто из них, конечно, не оставался без сладкого подарка, сама же хозяйка водила хороводы с детьми.

А.В. Мараева благотворила не только людям лично от нее материально зависимым, она принимала участие и в делах городских благотворительных учреждений. Она состояла членом Серпуховского Общества призрения неимущих, которое открыло в 1884 г. в Серпухове Ночлежный дом, вносила на его деятельность денежные средства и жертвовала продукты питания (солонину и пшено).

Естественно, что Анна Мараева приучала к делам добра своих детей и внуков. Последние участвовали в деятельности Серпуховского Комитета Российского Общества Красного Креста, оказывая этой организации материальную помощь. В годы Первой мировой войны помещения мараевских спален были предоставлены владелицей для 2-ого городского госпиталя Всероссийского союза городов на 100 раненных солдат и нижних чинов. Сохранившиеся документы о работе данного учреждения за апрель и июнь 1915 г. отмечают, что смертей среди пациентов не было. Медсестрами в этом госпитале служили две внучки А.В. Мараевой – В. и Е. Уфимцевы. Среди семейных преданий потомков А.В. Мараевой сохранились сведения о том, что для раненных, которым предстояла ампутация конечностей, на средства мараевского семейства заказывались качественные протезы иностранного производства, для снятия мерок приглашался из Москвы специалист по протезированию.

Напомним, что 1910-е гг. для Мараевых и их дела были одними из самых тяжелых, но это не мешало им заниматься делами добра.

Благотворительностью занимались не только по естественному зову души и требованиям религиозной этики, но и по соображениям престижа.

В архиве музея хранятся и документы – просьбы о вспомоществовании. Первый документ — письмо-факсимиле с вписанным в него именем Нефеда Васильевича Мараева. Оно было прислано с Афона настоятелем « пустынной обители Казанской иконы Божией Матери» иеросхимонахом Герасимом, и в почтительных и лестных выражениях для потенциального жертвователя выражениях испрашивалась о милостыня на устроение иконостаса и росписи, на ремонт протекающей храмовой кровли, на приобретении церковной утвари. В конце послания деловито приложен прейскурант пожертвований за поминовение. Письмо было отправлено в марте 1897 г. на имя купца Н.Ф. Мараева, скончавшегося в 1882 г. Вероятно, отправители письма воспользовались старым адресным справочником, не зная, что адресат давно умер и принадлежал к иной конфессии.

Второе письмо, отправленное в Серпухов к А.В. Мараевой в декабре того же 1897 г., более искренно по содержанию и интонации. Это просьба о помощи в ремонте и украшении Покровской церкви с. Нагавицыно Нижегородской губернии от священника Михаила Васильевича Кроткова и старосты Антипа Кувашева. Авторы письма указывали на крайнюю бедность и аварийное состояние деревянного храма, окруженного «раскольническим населением». Естественно, что просители знали о Мараевой как хозяйке фирмы, производившей известные своей доступностью ситцы, но не подозревали о том, что просят о помощи «раскольницу» – старообрядку старопоморского согласия. Мы никогда не узнаем, была ли послана милостыня на Афон или в Нагавицыно, но письма эти были сохранены А.В. Мараевой, по всей вероятности намеренно, для поддержания престижа ее дела.

С просьбой о материальном вспомоществовании обращались к Анне Мараевой и известные, вполне солидные благотворительные организации, такие как «Санкт-Петербургский попечительный комитет о сестрах Красного Креста, состоящего под покровительством е.и. в. принцессы Евгении Максимилиановны Ольденбургской» более известной как община Св. Евгении. Сохранилось письмо с официальным предложением благотворительного взноса и краткий очерк о деятельности комитета.

Как человек начитанный в Священном Писании и святоотеческой литературе Анна Мараева помнила о пользе милостыни для спасения души, чувствовала себя ответственной за судьбы людей от нее зависящих. Думается, что она хорошо осознавала, что ее богатство не принадлежит ей лично, но как бы вручено Богом как некий талант, который она обязана преумножить не только в материальном, но и духовном плане. Многие из связанных с А.В.Мараевой общим делом и верой были благодарны и признательны ей за работу, за возможность молиться в Покровской церкви, которая была сооружена в 1908–1912 гг. на ее средства и на ее земле.

И выражением этой признательности было то, в августовские дни 1928 года проститься с А.В. Мараевой в Покровский старообрядческий храм пришли в большом количестве ее бывшие рабочие и служащие, по словам очевидцев «провожало ее все Заборье», гроб несли до Серпуховского вокзала, откуда он был отправлен в Москву, на Преображенское кладбище. Тело Анны Васильевны упокоилось рядом с могилами супруга – Нефеда Васильевича и младшей дочери Анфисы. Во многих помяниках серпуховских старообрядцев появилось ее имя.