В Пскове и Псковском уезде в XVIII в. проживало немало староверов из числа купцов, посадских людей, мещан, крестьян и ямщиков. Поэтому естественно, что для погребения умерших старообрядцы имели свои отдельные кладбища. В Государственном архиве Псковской области сохранилось дело Псковской духовной консистории за 1804 г. «о запрещении священникам псковоградских церквей Алексеевской и Богоявленской препятствовать раскольникам погребать своих родственников на отведенных им кладбищах»^[i]. Из него следует, что в Полицкой волости Псковского уезда с давних времен существовало поселение крестьян экономического ведомства и ямщиков, исповедовавших старую веру. Своих умерших родственников они хоронили на кладбище у деревни Бердово.

Когда место стало тесным и потребовалось расширение кладбища, крестьяне из окрестных деревень Ложнева, Бердова, Весёлкова, Клишова, Яблонец, Пожнищи, Подберезья, а также ямщики из деревни Портянниковой, через крестьянина Андрея Анкудинова 18 января 1804 г. обратились с просьбой в Нижний земский суд о разрешении им предоставить новый участок земли для совершения погребений своих родственников. «По свидетельству селскаго заседателя Пракофiя Иванова» просимое под кладбище место «оказалось положенiе свое имѣетъ отъ деревни Бердовой во 150-ти саженяхъ на которомъ издревле происходитъ погребенiе старообрядческихъ мертвыхъ телъ и оное лежитъ в праздности къ хлебопашеству по пещанному грунту неспособное и оное имеетъ обширности в длину 30, а поперегъ 24 сажени. На спросъ же ево прикосновенныхъ селенiй отъ обитателей словесно ему объявлено, что помянутое прежнее кладбище и впредь занимаемо быть погребенiемъ мертвыхъ телъ родственниковъ означенных просителей можетъ без всякаго прекословiя и со стороны ихъ неудовольствiя»^[ii].

Тем не менее, священники псковоградских церквей Алексеевской и Богоявленской препятствовали староверам погребать своих родственников на отведенных им кладбищах. Поэтому рассмотрев дело, Псковское губернское правление сообщило Псковской духовной консистории, чтобы она распорядилась уведомить священников о том, «дабы они означеннымъ въ дѣлѣ семъ раскольникамъ на отведенныхъ имъ кладбищахъ погребать тѣла родственниковъ ихъ не препятствовали». Таким образом, одно из старейших древлеправославных кладбищ в окрестностях Пскова действовало еще с XVIII в. при деревне Бердово. Ныне деревня Бердово административно присоединена к деревне Горнево. В XX в. кладбище увеличилось и стало общим, без различия вероисповедания, но там и до сих пор совершаются погребения псковских староверов.

В провинциальных городах из-за малоземелья с XIX в. допускалось создавать на одном кладбище отдельные участки для лиц различного вероисповедания.

В Пскове XIX века в центре древнего Мироносицкого кладбища, расположенного на Завеличье, сложился крупный участок, на котором погребали псковичей, исповедующих старую веру. В ГАПО в фонде Канцелярии Псковского Губернатора хранится «Дѣло о публичномъ погребенiи тѣла умершаго раскольника Яхнова». Оно было начато 5 ноября 1835 г. и окончено 8 октября 1838 г. Из него известно о погребениях псковских купцов-староверов на Мироносицком кладбище уже в 30-х гг. XIX в. Поводом для заведения дела стала жалоба на имя губернатора от псковского архиепископа Нафанаила «съ покорнѣйшею просьбою: употребить Начальственныя мѣры къ обузданiю своевольства Псковскихъ раскольниковъ, обнаруженнаго Октября 24-го числа 1835-го года публичнымъ погребенiемъ умершаго купца Яхнова»^[iii].

Согласно рапорту псковского полицмейстера майора Пылаева, выясняются обстоятельства похоронных проводов старообрядцев до Мироносицкого кладбища: «Раскольникъ Яхновъ умеръ въ 1835 году, въ собственномъ домѣ состоящемъ на Запсковье, а кладбище раскольничье состоитъ на Завеличьи; – слѣдственно проводамъ Яхнова ни какъ невозможно было миновать торговой площади, гдѣ на рынкѣ съ самаго разсвѣта дня, находится большее стеченiе простаго народа, при проводахъ же за гробомъ слѣдовали по обыкновенiю для отданiя послѣдняго долга родные и знакомые умершаго Яхнова, съзади коихъ ѣхало нѣсколько экипажей, но какъ пѣнiя во время сихъ проводъ, такъ и шедшихъ при гробѣ съ факелами не было, – а равно и ничего другаго, могущаго быть какимъ либо соблазномъ для народа»^[4].

К середине XIX в. староверческий участок Мироносицкого кладбища уже обрел свою территориально зримую границу, запечатленную на плане Пскова 1856–1857 гг., исполненном инженер-полковником И. Ф. Годовиковым. В его знаменитом «Альбоме рисунков древностей Пскова» на листе V представлен «план губернскаго города Пскова в существующем виде» с описанием на странице 476^[v]. Там можно видеть, что Мироносицкое кладбище обнесено вокруг оградой. Храм Святых Жен Мироносиц обозначен № 209. К западу от храма показаны три жилых двора для причта и богадельни. Вход на кладбище располагался с южной стороны, как и теперь. Общая территория кладбища разделена на два неравных участка. При этом один больший прямоугольник – это православное кладбище вокруг церкви, а другой участок за разграничительной линией примыкает к нему с северной стороны. Он имеет форму четырехугольника, сужающегося к западу. Это и есть старообрядческий участок кладбища, добавленный с XIX в. Таким образом, к 1856/57 г. старообрядческое городское кладбище было официально зарегистрировано властями, территориально оформлено и существовало в определенных границах, имея достаточно просторную площадь. Следует полагать, что разделительная линия, показанная на плане И. Ф. Годовиковым, обозначала ограду, поскольку таким же красным цветом изображены и внешние границы кладбища.

Сохранилось свидетельство псковского археографа и краеведа К. Г. Евлентьева от 1873 г., в котором он сообщает, что Мироносицкое кладбище являлось местом захоронения псковских староверов. В «Указателе вещественным памятникам древности и старины, церковным и гражданским в губернском городе Пскове и окрестностях его» К. Г. Евлентьев пишет о церквях в предместьях города, где, в частности, отмечено: «Мироносицкая (Св. Жен Мироносиц), построена в 1546 году. С 1786 года кладбищенская, приписана к собору. Место погребения старообрядцев: Хмелинских, Балагиных и других»^[vi].

В 1878 г. на староверческом участке Мироносицкого кладбища на средства псковского купца-старообрядца Ивана Егоровича Дервина была возведена каменная часовня, от которой теперь остались одни развалины^[vii].

В начале XX в. старообрядческий участок Мироносицкого кладбища упоминается в рапорте епархиального миссионера священника Николая Боголюбова в Псковскую духовную консисторию от 10 ноября 1903 г. В нем сообщается: «Особаго кладбища раскольники гор. Пскова не имѣютъ, а умершихъ хоронятъ на Мироносицкомъ кладбищѣ; богатые имѣютъ фамильные склепы, а для бѣдныхъ отведено особое мѣсто»^[viii].

Особенно трагичным для судьбы старых кладбищ было советское время. В стремлении «разрушить старый мир до основанья» уже 12 апреля 1918 г. Совет народных комиссаров принял декрет «О снятии памятников, воздвигнутых в честь царей и их слуг…»^[ix]. Этим актом открывалась кампания по уничтожению и сносу старых монументов и мемориалов, в том числе и на кладбищах. В ходе массового закрытия и упразднения действовавших приходов и обителей их кладбища оказались под угрозой уничтожения.

Первая пятилетка 1928/1929 – 1932/1933 гг., объявленная «пятилеткой безбожия», нанесла непоправимый урон русской духовной культуре. По плану руководителей страны в это время ставилась задача покончить с существованием церкви и религии. Одновременно провозглашалась цель догнать и перегнать капиталистические страны по всем направлениям развития народного хозяйства и промышленного производства. В ходе индустриализации объявлена гонка по выплавке чугуна, стали и прочих металлов. Тогда по всей стране в металлолом были сданы старинные колокола, чугунные намогильные кресты и ограды с кладбищ.

Большие беды и разорение принесла Великая Отечественная война. Псков лежал в руинах. В 1950-е гг. для укладки бортовых камней, разграничивающих мостовые и тротуары на центральных улицах города, были выломаны и изъяты гранитные поребрики со всех старых кладбищ, где они служили основанием для оградок. Даже некоторые небольшие плоские памятники были использованы в этих целях. В результате послереволюционного вандализма, агрессивного атеизма, разрушения традиций были безвозвратно утрачены тысячи псковских памятников.

Те же, что остались, были сильно повреждены, перемещены или повержены, использованы вторично другими владельцами. Старые могилы были заняты для новых захоронений, а их ограды утрачены. Таким образом, исторические границы родовых и семейных участков зачастую были нарушены и заново перекроены оградами новейшего времени. Поэтому восстанавливать исторические границы старых участков на кладбище весьма проблематично. Для сохранения старинных памятников следует исходить из сложившихся к настоящему времени условий их расположения в окружении позднейших захоронений.

Благодаря усилиям реставраторов и псковского отделения ВООПИК, по постановлению Совета Министров РСФСР № 1327 от 30. 08. 1960 г. были взяты на охрану архитектурные памятники республиканского значения «Церковь Жен Мироносиц со Скудельниц. 1546 г. – XIX в.» (Псков, улица Коммунальная, д. 13) и «Часовня-усыпальница XVII в. у церкви Жен Мироносиц со Скудельниц». «Решениями Псковского горисполкома от 11 марта 1970 года и 14 января 1976 года» Мироносицкое кладбище было «закрыто для массовых захоронений вокруг церкви»^[x].

Старинный мемориальный некрополь купцов Хмелинских оказался потеснен и окружен позднейшими захоронениями, производившимися в советское время православными, либо религиозно равнодушными людьми, которые уже не соблюдали требований о раздельном погребении представителей разных вер. Уже с 30-х гг. XX в. появилась порочная практика захвата чужих могил и вторичного использования надгробных памятников. Особенно часто стали совершаться похороны иноверцев на старообрядческом участке Мироносицкого кладбища после Великой Отечественной войны. Дореволюционные участки кладбища, сформированные по плану, имели ровные прямоугольные границы, разделенные дорожками и аллеями определенной ширины. В советское время сложившиеся прежде участки стали заниматься новыми погребениями, а их границы размывались хаотично образующимися новыми захоронениями, заполнявшими все свободные места, в том числе и дорожки. При этом границы старых могил искажались разрушениями ограждений. Внешний вид некрополя безвозвратно пострадал из-за уничтожения, перемещения и самовольного захвата чужих памятников. Таким образом, прилегающие с четырех сторон к некрополю Хмелинских и Батова погребения сложились, судя по эпитафиям, в период с 1927 г. по 2002 г.

В период лихолетья старинные каменные памятники рода Хмелинских были перевернуты святотатцами, похитившими из-под них мраморные плиты-основания для вторичного использования. При этом оказались разбиты на составные части вертикальные надгробия, а мраморные надгробники перевернуты и смещены в беспорядке, как большие льдины, выброшенные на берег в ледоход. Все металлические кресты, а также кованая ограда этого участка оказались утрачены.

Движимые велением сердца, прихожане Псковской старообрядческой общины на общем собрании 17 ноября 2013 г. приняли решение о проведении ремонтно-реставрационных работ на родовом некрополе именитых псковских купцов-староверов Хмелинских и Батова, разоренном в советское время на Мироносицком кладбище города.

Этот родовой участок находится в центральной части кладбища, на возвышенности, к северу от церкви Святых Жен Мироносиц, в 13 метрах от юго-западного угла разрушенной староверческой часовни 1878 г., являющейся объектом культурного наследия.

Примечательно, что большинство надгробий рода Хмелинских выполнены в едином стиле. Шесть памятников имеют вид каменных гробов, высеченных из цельных кусков мрамора, гранита и ракушечника. Для Пскова это редкий тип надгробий. Аналоги их есть на кладбищах Санкт-Петербурга. Но в Пскове на других исторических кладбищах они больше не встречаются.

В ходе восстановительных работ при планировке территории и удалении корней дерева для выравнивания плит-оснований на прежних местах были обнаружены верхние части склепов. По-видимому, они представляли собой четырехстенные прямоугольные каменные сооружения, сложенные из известняковых плит с добавлением красного кирпича. Их внутренние размеры соответствовали помещенному в них гробу. Сверху склепы перекрывались толстой известняковой плитой, на которую, в свою очередь ложилось гранитное или мраморное основание памятника.

Только один памятник Семену Николаевичу Хмелинскому имеет вид вертикальной столпообразной каменной часовенки, сложенной из трех частей. Подобные надгробия конца XIX в. можно считать типовыми. Они различаются декоративными деталями, общими габаритными размерами, надписями и материалом. Несколько экземпляров их можно увидеть как на Мироносицком, так и на Дмитриевском кладбищах, однако все они, как правило, имеют утраты, вторично использованы, перелицованы или разбиты на части. Таким образом, поврежденному памятнику был возвращен первоначальный облик.

В восстановительных работах принимали участие руководители общины М. В. Радионов и А. Б. Постников, члены общины и прихожане С. В. Котов, П. И. Дроздов, А. П. Федоров, а также сочувствующий доброму делу пскович М. В. Лебедев. Освящение установленного креста П. Д. Батову и обновленных памятников Хмелинским совершил духовный наставник А. Г. Косолапов при участии клира храма Святителя Николы от Каменной ограды. 7 октября 2015 г. в поминовение погребенных здесь псковских купцов была отслужена заупокойная лития.

В июле 2016 г. для определения границ участка были привлечены инженеры-геодезисты из ООО «ПсковГеоКадастр» А. И. Егоров и О. В. Данилова. С помощью инструментального геодезического обследования на местности были нанесены точки координат на топографической подоснове масштаба 1: 500.

В настоящее время общая площадь восстановленного участка рода Хмелинских на Мироносицком кладбище составляет 20,2 м². Следует заметить, что первоначально семейный участок Хмелинских был почти в два раза больше по площади. Но в советское время после разорения восточная часть родового некрополя была занята другими людьми, которые захоронили здесь своих покойников. Поэтому некоторые намогильные памятники Хмелинских были утрачены, а прах их потревожен. Это касается и захоронения П. Д. Батова, погребенного здесь же вместе со свойственниками по линии жены. К сожалению, его памятника не сохранилось. Чтобы восстановить историческую и молитвенную память об этом замечательном земляке, Псковская старообрядческая община воздвигла ему намогильный поклонный крест.

В соответствии с Федеральным законом от 25 июня 2002 г. N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», в целях сбережения восстановленных надгробных памятников, ввиду их историко-культурной значимости, Псковская старообрядческая община обратилась в Комитет по охране памятников истории и культуры Псковской области с предложением зарегистрировать «Мемориальное родовое захоронение псковских купцов-староверов Хмелинских и Батовых, 1863–1918 гг.» как вновь выявленный объект культурного наследия местного значения, для чего автором этих строк была составлена историческая справка и проект границ территории памятника. В результате, после проведения экспертизы, состоялось признание этого мемориала как обладающего признаками объекта культурного наследия, что явилось основанием для принятия решения о его включении в единый государственный реестр объектов культурного наследия народов Российской Федерации со статусом памятника истории и культуры местного значения.

Впоследствии, по доброй воле М. В. Радионова, произошла замена памятного креста П. Д. Батову на новый, более качественный и красивый, с широким профилем и правильных пропорций. 5 сентября 2021 г. состоялось его освящение. Таким образом, старообрядческий мемориальный участок на кладбище ныне приобрел ухоженный и благопристойный вид, что позволит сохранить его существование на будущие времена.

В ходе восстановительных работ возникла необходимость выяснить судьбы и биографии псковских купцов-староверов Хмелинских и Батова, похороненных на Мироносицком кладбище. Так как история этих знаменитых во Пскове купеческих родов весьма богата и обширна, ниже в хронологической последовательности приводятся лишь некоторые далеко не полные справочные сведения к жизнеописанию отдельных представителей их рода, чьи восемь памятников были восстановлены на кладбище.

Хмелинский Николай Иванович (1794–1863). Его памятник в виде шестигранного гроба из черно-серого мрамора. Верхняя «крышка» покатой формы. На верхней плоскости надгробия закреплен кованый осьмиконечный крест. На западной стороне выемчатая эпитафия: «На семъ мѣстѣ погребено тѣло раба Божiя Николая Ивановича Хмѣлинскаго. Скончался 1863 года октября 5 дня». Основание – известняковая и бетонная плита. Размеры: 146 х 67 х 65 см. Основание: 143 х 63 см.

Для характеристики этого человека приведем отзыв о нем псковского единоверческого «миссионера-священника» Константина Голубова, издателя журнала «Истина» антистароверческой направленности, выходившего в Пскове в 1868–1886 гг. Поскольку в задачу К. Е. Голубова входило «обличать раскол», его трудно заподозрить в расположении к старообрядцам. Вот что он пишет в своей статье «Безпоповцы в Пскове» (1879 г.): «Главным руководителем почти всех псковских безпоповцев был во время оно псковский купец Николай Иванович Хмелинский, человек весьма благоразумный, и по наружности своей весьма благообразный, об нем говорил Гавриил Назарьевич Хмелинский: что он был некогда крепостным человеком деревни Хмелева, или Хмелищи, лежащей между Островским и Новоржевским уездами, но по каким-то обстоятельствам, освободился от крепостной зависимости и сделался прежде псковским мещанином, а потом и купцом сначала второй а наконец и первой гильдии, и коммерческими оборотами составил себе значительный капитал, приобрел несколько домов в Пскове. Имел он трех сыновей: Василия, Симиона и Ивана, которых при жизни своей оженил и разделил им в наследство имение свое. Николай Иванович Хмелинский пользовался громадным уважением, не только от псковских безпоповцев, но и от столичных петербургских. <…> Благодаря покровительству могущественного Николая Ивановича Хмелинского, псковская молельная, в самые трудные стеснительные времена пользовалась совершенною свободою. <…> После того, как [в 1860 г. – А. П.] сгорела общественная молельня, псковские безпоповцы начали собираться для Богомоления на Запсковьи в доме своего покровителя Николая Ивановича Хмелинского, который, не смотря на все свое могущественное влияние, не мог исходатайствовать дозволения для построения новой молельни»^[xi].

Священник К. Е. Голубов оставил свои воспоминания и о погребении Н. И. Хмелинского на Мироносицком кладбище. «Наконец, через 3 года после сгорения общественной молельни, умер 1863 году защитник и представитель псковских безпоповцев Николай Иванович Хмелинский; это была вторая более чувствительная потеря в религиозном отношении для всех псковских безпоповцев. “Кто теперь нас защитит? Кто теперь нас сохранит?” – говорили с плачем безпоповцы. Действительно – все жители города Пскова с уважением проводили в могилу бренные останки достоуважаемого Николая Ивановича, который во всю свою жизнь не сделал никому никакой неприятности»^[xii].

Хмелинская Александра Федоровна (ум. 1869 г.). Горизонтально вытянутый надгробник из черного мрамора с фигурно изогнутыми стенками. На верхней плоскости памятника в возглавии изображение восьмиконечного креста, выполненное обронной резьбой. Ниже эпитафия: «На семъмѣстѣ погребено тѣло рабы Божiей Александры Федоровны Хмѣлинской. Сконч. 12 марта 1869 г.». Размеры: 125 х 61 х 65 см.

Хмелинский Василий Васильевич (1847 г. р. – ум. 4 декабря 1877 г.). Горизонтально вытянутый памятник в виде пятигранного гроба из серого мрамора с прожилинами. Верхняя треугольная «крышка» четырехскатной формы с тремя ступенчатыми уступами. На западной стороне укреплен осьмиконечный кованый крест, по сторонам которого эпитафия, выполненная выемчатой резьбой: «На семъ мѣстѣ погребено тѣло раба Божiя Василья Васильевича Хмѣлинскаго. Скончался 1877 года декабря 4 дня». Основание – бетонная плита. Размеры: 126 х 60 х 64 см.

Василий Васильевич Хмелинский – псковский купеческий сын Василия Николаевича Хмелинского (1823 – 1899) и Марии Петровны 1-й (в девичестве Яковлевой) (1825 – 1866 г.).

Когда умерла мать Василия Васильевича, ему было 19 лет. Отец женился второй раз на Евфалии Петровне, которую прозывали по старому обыкновению Марьей Петровной Второй в память о первой супруге Василия Николаевича. Мачеха не могла влиять на воспитание повзрослевшего пасынка.

Согласно «Списку раскольников, проживающих в 3-й части города Пскова», составленному 31 марта 1872 г. под № 79-86 показаны: «Василий Николаев Хмелинский, псковский 1 гильдии купец, 49 лет. Его жена Эфалия 31 года. Его дети: Василий 25 лет, Елизавета 15 лет. Его прислуга: Степанида 28, Агафья 14, Федор 14 лет. Его брат Иван Хмелинский 40 лет»^[xiii].

Василий Васильевич умер в возрасте 30 лет от роду. После его смерти спустя годы за ним продолжал числиться дом на Сергиевской улице в Пскове. Согласно «Раскладочной ведомости оценки недвижимых имуществ домовладельцев г. Пскова, с показанием падающих на них с суммы оценки государственнаго налога в пользу казны на 1885 год», «в части 2-й г. Пскова по Сергиевской улице состоит каменный 2-х-этажный дом, два деревянных флигеля и надворная постройки наследственнаго купеческаго сына Василия Васильевича Хмелинскаго. Сумма оценки – 7350 рублей. Государственнаго налога по 1% – 73 р. 50 к. Земскаго налога по 6/7% – 63 р. Городскаго сбора по 1/3% – 24 р. 50 к.»^[xiv]. Тот же каменный двухэтажный дом показан в «Раскладочной ведомости» 1887 г., но уже с мезонином, тремя деревянными флигелями и надворными службами, «перешедшими к нему по наследству»^[xv].

Хмелинская Анна Антоновна (ок. 1820-х гг. – скончалась 17 апреля 1883 г.). Горизонтально вытянутый памятник в виде надгробия из серого ракушечника. На верхней плоскости памятника закреплен кованый осьмиконечный крест. На западной стороне эпитафия выемчатой резьбой: «На семъ мѣстѣ покоится тѣло рабы Божiей Анны Антоновны Хмѣлинской. Скончалась 1883 года апрѣля 17 дня». Размеры: 124 х 60 х 55 см.

А.А. Хмелинская – жена псковского купца 2-й гильдии Николая Ивановича Хмелинского. В газете «Псковские губернские ведомости» от 3 апреля 1857 г. сообщается: «Александровская Ратуша вызывает псковскую 2-й гильдии купеческую жену Анну Антонову Хмелинскую к выслушанию решения, по делу о взыскании ею с александровской мещанской жены Анны Прокофьевой Зеленовой, за забранную из лавки ея пшеничную муку 89 руб. 24 ¾ коп серебром»^[xvi]. Из этого объявления видно, что Анна Антоновна владела своей бакалейной лавкой, занимаясь продажей муки.

В конце декабря 1860 г. в Псковских губернских ведомостях был опубликован «Список лицам, принявшим участие в пожертвовании в пользу Псковскаго детскаго приюта Св. Ольги, взамен визитов в праздники Рожества Христова наступающаго Новаго 1861 года». В нем указаны Н. И. Хмелинский и его жена А. А. Хмелинская как податели 10 рублей милостыни на подарки детям-сиротам^[xvii].

Газета «Псковские губернские ведомости» от 2 июля 1883 г. извещала о том, что «псковский мировой судья 2 участка вызывает наследников к движимому имуществу, оставшемуся после смерти псковской купчихи Анны Антоновны Хмелинской, в срок, установленный 1241 статьей X т. I ч. Свода законов гражданских»^[xviii].

Хмелинский Семен Николаевич (1835 г. р. – скончался 17 марта 1899 г.). Памятник вертикальный из трех частей. Верхняя часть из серого мрамора в виде столпообразной часовенки, увенчана главкой с осьмиконечным кованым крестом. Углы оформлены округлыми пилястрами, «поддерживающими» двускатное покрытие. С западной стороны – арочная иконная ниша с литым образом «Не рыдай Мене Мати». Над нею по окружности надпись: «Помяни мя Господи, егда прiидеши во Царствiи своемъ». Под нишей надпись: «Покой Господи душу усопшаго раба Твоего Симеона». Средняя часть из серого мрамора кубической формы с резной выемчатой эпитафией на западной стороне: «На семъ мѣстѣ погребенъ Псковскiй купецъ Семенъ Николаевичъ Хмѣлинскiй. Сконч. 17 марта 1899 г. въ 1 часу дня». Нижняя часть – фундамент из красного гранита прямоугольной формы. Общие размеры: 280 х 83 х 65 см.

Согласно «Списку раскольников, проживающих в 3-й части города Пскова», составленному 31 марта 1872 г. под № 72-74 показаны: «Семен Николаев Хмелинский, псковский 2 гильдии купец, 37 лет. Его дети: Елизавета 12 лет и Михаил 9 лет»^[xix]. По данным исторической справки на памятник архитектуры – жилой дом Хмелинских на Запсковье (ул. Герцена, д. 6), «в декабре 1870 г. купеческого брата Семена Николаевича выбрали на первое четырехлетие в состав гласных Псковской городской Думы, сформированной по новому городовому положению Императора Александра II (одновременно были избраны в Думу и оба его брата).

На второе четырехлетие они не баллотировались, а с 1879 г. Василий и Семен 20 лет непрерывно были гласными Думы. В дальнейшем С. Н. Хмелинский самостоятельно вел торговлю льном, мукой, овощными и колониальными товарами, а также держал склад лесных материалов и дров, выбирая свидетельство купца 2-й гильдии»^[xx].

Хмелинский Василий Николаевич (1823–1899). Горизонтально вытянутый памятник в виде шестигранного гроба из черного мрамора с барельефным осьмиконечным крестом на верхней плоскости. Основание из прямоугольной плиты красного мрамора. Выемчатая эпитафия на западной стороне: «На семъ мѣстѣ погребено тѣло раба Божiя Василiя Николаевича Хмѣлинскаго, скончавшагося 5 iюня 1899 года въ 3 часа по полудни». На северной стороне надпись: «Ч(е)л(о)в(ѣ)цы что всуе мятемся, путь кратокъ есть имже течемъ, дымъ есть. Житiе се, пара и персть и пепелъ в малѣ является и вкорѣ погибнетъ». На южной стороне надпись: «Прiиде см(е)рть яко хищникъ, приступи тлитель, и разруши я, прiиде же и не суща мя яви, и быхъ яко не бывъ лежу н(ы)нѣ». Размеры: 151 х 80 х 65 см. Основание: 171 х 95 см.

В своих сочинениях с симпатией упоминает о псковских купцах Хмелинских классик русской литературы Николай Семенович Лесков, который лично был знаком с Василием Николаевичем Хмелинским и общался с ним во время приезда во Псков 12 июля 1863 г. Писатель отмечал, что «здесь, благодаря содействию одного моего товарища, я сошелся с купцом Васильем Николаевичем Хмелинским, человеком весьма здравомыслящим, очень богатым, большим ревнителем раскола и, кажется, несомненным другом властей а la Ковылин. Этот Меттерних “древнего благочестия” ни о ком не говорит худо: ни о православном архиерее, ни о властях, ни о “Колоколе” и его редакторе. У него все хорошие люди <…>. За то г. Хмелинский у всех и в чести, и в милости, и в силе, и даже в славе. У раскольников он столп, за который все стараются держаться и который сами все подпирают. Отец его (Николай Иванович. – А. П.) много пострадал за веру и, спокойно вынося все гонения, удержал своим примером других, изнемогавших под тягостью правительственного преследования. Сын идет дорогою своего отца»^[xxi]. По свидетельству Н. С. Лескова, «В. Н. Хмелинский также оказался жарким поборником школ» для старообрядцев, которые во время прежних гонений 1840-х гг. были в Пскове уничтожены^[xxii].

Первой женой В. Н. Хмелинского была Мария Петровна (в девичестве Яковлева) 1-я (1825–1866 г.). Ей «от отца достался каменный дом с пристройками на углу Рижской и Конной улиц на Завеличье. В конце 1850-х – начале 60-х гг. В. Н. Хмелинский перестроил весь этот комплекс зданий, со стороны Конной улицы он устроил старообрядческую моленную»^[xxiii]. После смерти Марии Петровны Хмелинскому перешел по наследству двор на Завеличье, который теперь называется двором П. Д. Батова.

Хмелинская Мария Петровна (1841 г. р. – скончалась 27 апреля 1884 г.). Вторая жена В. Н. Хмелинского – Мария (Евфалия) Петровна 2-я Хмелинская, урожденная Кокорева.

Памятник в виде шестигранного гроба из серого мрамора с прожилинами. На верхней плоскости надгробия закреплен кованый осьмиконечный крест. Основание – бетонная плита. На западной стороне выемчатая эпитафия: «На семъ мѣстѣ погребено тѣло рабы Божiей Марiи Петровны Хмѣлинской 2-й. Скончалась 1884 апрѣля 27». Размеры: 124 х 57 х 52 см.

По свидетельству священника К. Е. Голубова, в 1866 г. «постигла скорбь семейство Василья Николаевича: любимейшая и достойнейшая любви, благоразумная советница и жена его Марья Петровна совершенно неожиданно, после кратковременной болезни – умерла, оставив хотя и взрослых уже – сына и дочь, но все-таки нуждающихся в хорошем нравственном направлении, которое только и могла внушить им почтеннейшая Марья Петровна. Впоследствии, недостаток благонравственнаго направления весьма вредно повлиял на сына единороднаго Василью Николаевичу – Василья Васильевича. Делать нечего, нужно покориться Божией воле»^[xxiv]. Духовный наставник псковских староверов Семен Афанасьевич Ефишов убедил вдового Василия Николаевича вступить во второй брак. «Известный в Москве купец старообрядец безпоповщинскаго согласия Василий Александрович Кокорев, имел при себе какую-то дальнюю родственницу, по имени Евфалию Петровну, бездетную вдову, которую и взял за себя замуж почетный Василий Николаевич, и сроднился с знаменитым Кокоревым. Замечательно – добавляет К. Е. Голубов – что Евфалия Петровна во Пскове имеет еще одно наименование, именно: Марья Петровна. После ли перекрещивания в безпоповство она так названа, или по привычке к наименованию первой жены (ибо покойницу называли Марья Петровна) так называется – об этом положительно не известно»^[xxv]. Отсюда и происходит это указание в надгробной эпитафии, что здесь погребена Мария Петровна 2-я.

Батов Петр Денисович (родился в 1850-х гг. – убит к 6 декабря 1918 г.).

Памятник вертикальный. Высокий железный осьмиконечный сварной крест, окрашенный коричневой краской. Основание из булыжных камней на цементном растворе, сложенных пирамидально в виде «Голгофы». С лицевой западной стороны в основание вмурована прямоугольная плита из черного мрамора с гравированной надписью-эпитафией: «На семъ мѣстѣ погребено тѣло раба Божiя Петра Дiонисовича Батова – псковскаго купца-старовѣра, коммерцiи совѣтника, потомственнаго почетнаго гражданина, разстрѣляннаго большевиками къ 6 декабря 1918 г.». Общие размеры: высота – 265 см, ширина каменного основания – 75 х 70 см. Крест. Высота – 175, ширина – 76 см.

П. Д. Батов родом из Тулы. Его отец – Дионисий Васильевич Батов (1823–1910) – знаменитый в России староверческий духовный наставник и писатель^[xxvi]. Дионисий Васильевич был лично знаком с Василием Николаевичем Хмелинским и состоял с ним в переписке. По рекомендации своего отца Петр устроился работать приказчиком к В. Н. Хмелинскому. Женившись на его дочери Елизавете Васильевне, он унаследовал после смерти своего тестя его состояние, которое значительно приумножил благодаря своим деловым качествам.

Для характеристики этого богатейшего псковского купца используем «Дело о представлении должностных лиц Псковской губернии к Высочайшим наградам в 1910 г.». Псковский губернатор граф Александр Васильевич Адлерберг 4 декабря 1910 г. обратился с представлением к господину министру торговли и промышленности Сергею Ивановичу Тимашеву «об исходатайствовании потомственному почетному гражданину Батову звания Коммерции Советника». Ввиду важности этого документа приведем его полностью. «Потомственный Почетный Гражданин Петр Дионисьевич Батов уже более 22 лет (с 1888 г.) лично ведет оптовую торговлю в весьма крупных для города Пскова размерах, перешедшую к нему по наследству после смерти тестя его Коммерции Советника Василия Николаевича Хмелинскаго, которую он с каждым годом все более и более расширяет; все торговое дело ведется им не только для личной выгоды, но и для оказания помощи и кредита мелким торговцам г. Пскова.

Независимо [от] торговли П. Д. Батов ведет еще правильно поставленное сельское хозяйство в своем крупном имении Харижи Порховскаго уезда. Являясь одним из самых щедрых жертвователей П. Д. Батов состоит членом во всех существующих в городе Пскове Благотворительных учреждениях и Обществах, содействуя как личным трудом, так равно и весьма крупными денежными пожертвованиями к более успешному развитию деятельности этих учреждений. Так, между прочим, им на личныя средства перестроена городская богадельня, на каковой предмет им затрачено из личных средств 11000 рублей. Кроме того, Потом. Почет. Гражд. Батов обладая очень большим капиталом весьма часто ссужает в необходимых случаях крупными суммами Псковское Городское Общественное Управление, причем неоднократно им были даны деньги без всяких процентов. Так, между прочим, в виду предстоящаго перехода в ближайшем будущем существующей в гор. Пскове телефонной сети в ведение города, на что потребуются со стороны города весьма значительныя затраты, П. Д. Батовым предложено на сей предмет одолжить Городскому Управлению сумму 40000 рублей на весьма выгодных для города условиях.

Представляя об изложенном на благоусмотрение Вашего Высокопревосходительства, и принимая во внимание весьма полезную торговую деятельность Потом. Почет. Гражд. П. Д. Батова не только для местнаго населения, но и далеко за пределы губернии, а равно в виду его выдающейся благотворительной деятельности, ходатайствую, не признано ли будет возможным испросить награждения П. Д. Батова званием Коммерции Советника, что, несомненно, еще более поощрило бы и воодушевило его полезную деятельность.

Посему считаю долгом присовокупить, что званием Потом. Почет. Гражданина П[етр] Д[ионисьевич] Всемилостивейше награжден 22 апреля 1907 г.»^[xxvii]. Это награждение было пожаловано П. Д. Батову «за его благотворительную деятельность, а равно и за его долголетнюю и весьма полезную службу в качестве Гласнаго Псковской Городской Думы»^[xxviii].

Кроме перечисленных выше общественных должностей Петр Дионисиевич с 1903 г. был «почетным членом псковскаго Губернскаго Попечительства Детских Приютов Ведомства учреждений Императрицы Марии»^[xxix]. В 1907 г. он упоминается как «член совета Общества взаимнаго кредита Псковскаго Уезднаго Земства»^[xxx], а также как «необязательный директор комитета попечения о тюрьмах»^[xxxi] и «попечитель над Псковским исправительным арестантским отделением»^[xxxii]. В то же время Батов состоял «членом совета Псковскаго Вольнаго Пожарнаго Общества»^[xxxiii], «членом Отдела Императорскаго Российскаго Общества Садоводства»^[xxxiv], «членом правления Императорскаго Российскаго общества спасения на водах»^[xxxv] и так далее.

В 1906 г. при своей городской усадьбе на Завеличье П. Д. Батов построил общественную старообрядческую моленную – златоглавый храм Покрова Богородицы, украшенный замечательными древними иконами^[xxxvi]. Позднее в 1909 г., когда по всем приходам города Пскова производился «кружечный сбор на нужды Псковскаго Отделения Попечительства Императрицы Марии Александровны о слепых», в старообрядческой молельне П. Д. Батова была собрана третья по размерам сумма после Троицкого собора и Покровской церкви от Торга^[xxxvii].

В 1912 г. П. Д. Батов был одним из инициаторов создания в Пскове «кассы взаимной помощи служащих, мастеровых и рабочих электротехнического отдела Псковского городского общественного управления»^[xxxviii].

В годы Первой мировой войны П. Д. Батов активно участвовал во всех земских городских делах, служа гласным Псковской городской Думы и Губернского земского собрания, председателем продовольственного комитета, членом правления кассы городского и земского кредита и председателем Губернского по налогу с недвижимых имуществ присутствия.

Как следует из отчета о деятельности Псковского местного управления Российского общества Красного Креста за 1914 г., «на сооружение санитарного вагона для перевозки по трмвайному пути раненых со станции Псков в местные эвакуационные лазареты, на оборудование и содержание собственного санитарного поезда», «наиболее крупные пожертвования <…> поступили: от коммерции советника П. Д. Батова и от Псковского губернского земства по 1000 рублей <…>»^[xxxix].

После революции произошел развал фронта и захват немцами Пскова в 1918 г. В таких суровых условиях гражданской войны и оккупации наиболее деятельные и ответственные псковичи из числа местного дворянства и купечества, желая предотвратить хаос и разруху всего городского хозяйства, «10 апреля 1918 г. сформировали административный совет – совещательный орган при немецком командовании в Пскове. В его состав входили помещик Назимов, купец Батов» и другие. «Были восстановлены губернские и уездные земства, городская Дума и городская управа, полиция»^[xl]. С сентября 1918 г. шло формирование Особого Псковского добровольческого корпуса, как части белогвардейской Северной армии^[xli]. П. Д. Батов как начальник хозяйственного отдела Административного Совета Пскова оказывал поддержку этому корпусу денежным довольствием и провиантом.

Вот как отзывался о деятельности П. Д. Батова в своих мемуарах левый кадет В. Л. Горн: «Гораздо интереснее оказался самый факт открытия Псковской городской Думы. Состав этой Думы выгодно отличался уже тем, что в нем имелось все разнообразие местного обывательского контингента, начиная от чиновничества, местной разночинной интеллигенции и до торговцев и священников включительно. Для характеристики настроения нашей Думы достаточно сказать, что в конце концов, при единодушной поддержке всего левого крыла, в конце немецкой оккупации обязанности головы исполнял самый богатый человек в городе П. Д. Батов, – местный купец старовер, сумевший прекрасно наладить отношения со всем составом Думы, проявивший незаурядное общественное чутье, “большую работоспособность”»^[xlii].

Когда в ноябре 1918 г. в Германии вспыхнула революция, немецкие войска покинули Псков. Этим воспользовалось советское правительство для наступления. 25 ноября 1918 г. войска Красной Армии под командованием Яна Фабрициуса заняли Псков, вытеснив с боями малочисленные белогвардейские отряды^[xliii]. «В занятом Пскове большевики развернули свирепый террор. ВРК принял решение об аресте 600 заложников, около 100 из которых были почти сразу расстреляны. Были казнены псковский купец П. Д. Батов, известный в городе общественный деятель, отставной генерал Тюнегов, В. В. Голынский и др.»^[xliv].

В газете «Псковский набат» (органе Псковского комитета Партии коммунистов (большевиков) и Губисполкома) от 6 декабря 1918 г. в № 5 на с. 2. Опубликован расстрельный «Список № 2», «разстрелянных контр-революционеров» в котором перечислены 21 человек. Первым из них назван «Батов Петр Денисович – за снабжение деньгами и довольствием Северной армии». Так без суда и следствия на Сенной площади (ныне площадь Жертв революции) был невинно убит один из выдающихся общественных деятелей Пскова начала XX в.

После того как 25 мая 1919 г. в Псков вступили эстонские войска и белогвардейские отряды атамана С. Н. Булак-Балаховича, вдова П. Д. Батова Елизавета Васильевна добилась разрешения перезахоронить своего мужа по-христиански на Мироносицком кладбище на родовом участке.

Старинные надгробные памятники являются ценными историческими объектами, свидетельствующими о своей эпохе. Они содержат уникальную генеалогическую информацию, и часто относятся к художественным произведениям мемориального искусства. Сбережение псковских исторических кладбищ в целостности имеет непреходящее духовно-нравственное значение для связи поколений и культурной преемственности. Для староверов это еще и священная память о предках, трудами и деяниями которых крепла и развивалась духовная жизнь Древлеправославной Поморской Церкви в Пскове.

А.Б. Постников

[i] Государственный архив Псковской области. (Далее:ГАПО). Ф. 39. ПДК. Оп. 1. № 8183. Л. 1–11.

[ii] ГАПО. Ф. 39. ПДК. Оп. 1. № 8183. Л. 1.

[iii] ГАПО. Ф. 20. Канцелярия Псковского Губернатора. Оп. 1. № 1160. Л. 1–11.

[iv] ГАПО. Ф. 20. Канцелярия Псковского Губернатора. Оп. 1. № 1160. Л. 8.

[v] Годовиков И. Ф. Атлас рисунков древностей Пскова 1856–1866 гг. // ПИХМЗ. Древлехранилище. Ф. 174. (Годовиков И. Ф.) О. Ф. 28006(5). РУК–31. Лист V.

[vi] Евлентьев К. Г. Указатель вещественным памятникам древности и старины, церковным и гражданским, в губернском городе Пскове и окрестностях его // Псковские губернские ведомости. – 1873 г. декабря 15. № 49. Часть неофициальная. – С. 421.

[vii] Ефимов А. Н. Единоверческая часовня. Уничтоженные святыни. // Новости Пскова. – 1999 г. июля 9. – С. 23.

[viii] ГАПО. Ф. 39. ПДК. Оп. 1. № 7762. Л 11–11 об.

[ix] Филимонов А. В. Псков в 1920-1930-е годы. Очерки социально-культурной жизни. – Псков: Псковская областная типография, 2005. – С. 115.

[x] Псковский паломник. Выпуск 1. Храмы и монастыри города Пскова. / Составители: Н. В. Коломыцева (ГАПО), инокиня Фотиния (Парфенова). Под ред. архимандрита Ермогена (Муртазова). – Псков: Рождества Богородицы Снетогорский женский монастырь, 2009. – С. 85.

[xi] Голубов К. Е., священник. Безпоповцы в Пскове // Истина. Книжка 61. Январь и февраль 1879 г. – Псков: Славянская типография, 1879. – С. – 31–32, 34.

[xii] Там же. – С. 35.

[xiii] ГАПО. Ф. 39. ПДК. Оп. 1. № 7727. Л. 7.

[xiv] Псковские губернские ведомости. (Далее:ПГВ) – 1885 г. мая 11. № 18. Часть официальная. – С. 118.

[xv] ПГВ. – 1887 г. апреля 18. № 15. Часть официальная. – С. 107.

[xvi] ПГВ. – 1857 г. апреля 3 дня. № 14. Часть официальная. Отдел местный. С. 74.

[xvii] ПГВ. – 1860 г. декабря 28. № 51. Часть неофициальная. – С. 1133.

[xviii] ПГВ. – 1883 г. июля 2. № 26. Часть официальная. – С. 246.

[xix] ГАПО. Ф. 39. ПДК. Оп. 1. № 7727. Л. 7.

[xx] Дом жилой Хмелинских. Город Псков, ул. Герцена, д. 6. Историческая справка. Электронный ресурс: http://pleskov60.ru/gertsena-6.html Сайт «Псков: история и архитектура». (Последнее обращение 01. 10. 2015 г.).

[xxi] Лесков Н. С. О раскольниках г. Риги, преимущественно в отношении к школам. 1863 // Лесков Н. С. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. 3. Сочинения 1862-1864. – М.: Терра, 1996. — С. 389.

[xxii] Лесков Н. С. Искание школ старообрядцами. Статья третья // Лесков Н. С. Полное собрание сочинений в тридцати томах. Т. 6. Сочинения 1866-1869. – М.: Терра, 1999. – С. 389.

[xxiii] Ефимов А. Н. Псковские старообрядцы // Псков. Научно-практический, историко-краеведческий журнал ПГПИ. № 15. – Псков, 2001. – С. 140.

[xxiv] Голубов К. Е., священник. Указ.соч. – С. 39.

[xxv] Там же. – С. 40.

[xxvi] Хвальковский В. Н. Дионисий Васильевич Батов. Биографический очерк. // Деяния Второго Всероссийского Собора христианского Поморского церковного общества. – М., 1913. – С. 166-189.

[xxvii] ГАПО. Ф. 20. Оп. 4. № 202. Л. 241–241 об.

[xxviii] ГАПО. Ф. 20. Оп. 4. № 202. Л. 244.

[xxix] Адрес-календарь служащих в правительственных, общественных и благотворительных учреждениях Псковской губернии // Памятная книжка Псковской губернии на 1903 г. – Псков: Тип. Губ. Правл., 1903. – Отдел I. – С. 51.

[xxx] Памятная книжка Псковской губернии на 1907 г. – Псков: Тип. Губ. Правления, 1907. – С. 48.

[xxxi] Там же. – С. 56.

[xxxii] Там же. – С. 57.

[xxxiii] Там же. – С. 117.

[xxxiv] Там же. – С. 119.

[xxxv] Там же. – С. 122.

[xxxvi] Окулич-Казарин Н. Ф. Спутник по древнему Пскову. – Псков, 1913. – С. 257–258.

[xxxvii] Псковские епархиальные ведомости. 1909 г. 1-15 августа. № 15. Часть официальная. – С. 253.

[xxxviii] ГАПО. Ф. 20. Оп. 1. № 2957. 32 л.

[xxxix] Псковская губерния в период Первой мировой войны по архивным документам. Сборник документов. – Псков: ГАУПО, ГАПО, 2014. – С. 617–620.

[xl] Иванов С. А. Красный Октябрь на Псковщине. – Л., 1967. – С. 210.

[xli] Белая борьба на Северо-Западе России / Составление, научная редакция, предисловие и комментарии доктора исторических наук С. В. Волкова. – М: ЗАО Центрполиграф, 2003. – С. 3.

[xlii] Юденич под Петроградом. Из белых мемуаров. – Л., 1927. – С. 28.

[xliii] Вершинин Л. А., Иванов С. А. В годы гражданской войны // Псковский край в истории СССР. – Лениздат, 1970. – С. 228.

[xliv] Михайлов А. А. Псков в годы Первой мировой войны. 1916-1917 гг. – Псков, 2014. – С. 262.

УЧРЕЖДЕНИЕ И ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ
ГРЕБЕНЩИКОВСКОГО УЧИЛИЩА В РИГЕ^*

Учреждение Гребенщиковского училища в Риге прошло по времени путь более десяти лет, и начало этого пути можно отнести к 23 ноябрю 1862 года, когда рижские купцы-староверы направили прошение гражданскому губернатору А. А. фон Эттингену.

Мотивация прошения основывалась на следующих суждениях: «вследствие закрытия существовавшей прежде при Гребенщиковском заведении школы в г. Риге, положение детей бедных раскольников и круглых сирот, на увеличивающуюся ежегодно между ними безнравственность и, присовокупив, что все принятые разными благонамеренными людьми против этой безнравственности меры остались без успеха по неимению училища, иже приюта для сирот». Авторы прошения подготовили и проект правил сиротского дома cв. Григория Богослова, который просили утвердить.

Гражданский губернатор А. А. фон Эттинген 27 ноября 1862 года это прошение с проектом правил направляет генерал-губернатору В. К. Ливену, сопровождая своим положительным мнением, «что учреждение в г. Риге сиротского дома для бедных детей раскольников, конечно желательно и необходимо, так как дети эти в настоящее время действительно погибают в нравственном отношении». Генерал-губернатор В. К. Ливен 2 декабря 1862 года сообщает Министерству внутренних дел «ходатайство рижских раскольников о разрешении им учредить при Гребенщиковском заведении Сиротский дом для обучения в нём до 50 детей обоего пола, на изложенных в приложенном проекте устава основаниях».

Положительное отношение городских и губернских властей к прошению рижских староверов, которое получило выражение в динамизме его прохождения во властных инстанциях, обнадёживало просителей в благоприятных результатах. Однако этого не произошло. Министерство внутренних дел стояло на запретительных позициях: 13 декабря 1862 года оно направило генерал-губернатору В. К. Ливену отрицательный ответ. «Имея в виду, что по Высочайшему повелению 14 мая 1832 г., в Риге может быть открыта школа не иначе, как по Высочайше утверждённому 18 декабря 1828 г. Уставу уездных и приходских училищ, Министерство внутренних дел находит, что изъяснённое выше ходатайство рижских раскольников удовлетворено быть не может, так как предоставленный ими проект устава не согласен с Высочайше утверждённым Уставом уездных и приходских училищ».

Очевидно, что на такое отношение к просьбе рижских староверов на учреждение училища для староверческих детей имело влияние мнение синодальной Церкви. Поэтому следовало учитывать то, что масштабы, формат, содержание и направленность обсуждения вопроса о разрешении староверам открывать школы не могло не обеспокоить синодальную Церковь. Её позиция была чётко выражена в конце весны 1861 года, когда архиепископ Рижский и Митавский Платон отвечал на запрос князя А. А. Суворова о школах для староверов: «Сообразив вышеизложенные обстоятельства и постановления, я полагаю, что нельзя допустить, чтобы в предполагаемые школы для обучения раскольнических детей определялись учителями раскольники по выбору их единомышленников». Как видно, в отношении к школам староверов позиция синодального духовенства оставалась традиционной: школы для староверческих детей, но без учителей-староверов.

Несомненно, что этот отказ сильно подействовал на рижских староверов. Их эмоциональное состояние хорошо описал Н. С. Лесков, который в середине лета 1863 года находился в Риге, выполняя поручение Министерства народного просвещения. Министр 10 июля 1863 года обратился к генерал-губернатору барону В. К. Ливену с просьбой о содействии Н. С. Лескову: «По поручению моему, один из наших талантливых литераторов Николай Семёнович Лесков отправляется в Ригу для возможного изучения раскольничьих школ, к чему может весьма много способствовать знание им раскола вообще…».

«Я приехал в Ригу, – писал Н. С. Лесков, – в дни самого высшего сетования на этот отказ. Раскольники были не только огорчены, но и рассержены. В это время они не хотели ни о чём рассуждать и вообще были очень далеки от способности верить во всякую возможность чего-нибудь вымолить у правительства. “Всё надо бросить, нечего воду толочь, да злить своё сердце”, – говорили они отчаянно». Особенно были огорчены ревностные инициаторы учреждения сиротского отделения и школы, 2-й гильдии купец Ломоносов Григорий Семёнович, жертвовавший для этого пять тысяч рублей, и купец Беляев Захар Лазаревич, который из своих средств назначил на школу тысячу рублей.

В это горькое для рижских староверов время Н. С. Лескову удалось войти к ним в доверие и оказывать поддержку, призывая их не отказываться, не останавливаться на пути к учреждению училища.

Вернувшись в Санкт-Петербург, Н. С. Лесков продолжал поддерживать рижских староверов в их стремлении учредить училище. Будучи членом Комитета грамотности при Императорском Вольно-экономическом обществе в Санкт-Петербурге, очевидно, он предложил рассмотрение вопроса о действиях староверов Риги с целью открытия училища. На заседании Комитета грамотности 10 сентября 1863 года после обсуждения было принято журнальное постановление. В нём содержалось сообщение председателя Комитета грамотности о том, что «рижские купцы Г. С. Ломоносов и З. Л. Беляев на учреждение в г. Риге для своих единоверцев школы жертвуют, первый пять тысяч рублей, а последний одну тысячу рублей, всего шесть тысяч рублей серебром, и что сверх сего купец З. Беляев вызвался безвозмездно содержать склад учебников, издаваемых Комитетом грамотности, распространять их и отчитываться». Это сообщение было выслушано, и Комитет грамотности «с горячим сочувствием единогласно положил: «Благодарить г. Г. Ломоносова и Беляева в настоятельнейшей нужде народа, предложить им вступать в члены Комитета и содействовать ему, по мере сил в своём кругу, а г. Беляеву выслать каталог и несколько изданий Комитета, на первый раз по выбору члена Комитета грамотности г. Лескова, знакомого с современными потребностями рижского бедного класса».

Стараниями лукавого у рижских староверов не наблюдалось единства на пути учреждения училища. Ещё Н. С. Лесков это заметил и писал: «А особенно в Риге, где кипит непримиримая злоба двух раскольничьих партий: демократической, эксплуатируемой Пименовым как бы в назидание людям, почитающим поголовную подачу голосов за последнюю форму европейской цивилизации, и аристократической, во главе которой стоят Ломоносов, Беляев, Тузов, Волков, Великанов и ещё человек двадцать, способных понимать, чем отличаются снетки от простой маленькой рыбки». И хотя в данном описании присутствовал момент ироничности, но суть противостояния уловлена. В его основе лежит гордыня и зависть. Ведь ни одна из этих сторон не была против учреждения школы, однако их не устраивали принципы создаваемой школы и роль в этих действиях конкретных личностей.

Для сбора пожертвований на учреждение училища главным попечителем Гребенщиковского богоугодного заведения полковником Андрияновым была заведена книга. В начале сентября 1863 года «на первой же странице этой книги Г. Ломоносов записал словесно обещанные им пять тысяч рублей, Г. Беляев тысячу рублей, а вслед за ними тысячу же рублей записал рижский купец Иона Федотов Тузов». В эту же книгу записывали свои пожертвования и другие староверы. Так реально эти рижские купцы двигались по пути учреждения училища, что вызвало неадекватную реакцию у другой части рижских староверов, объединяющихся при руководстве Гребенщиковской богадельни. В середине апреля 1865 года генерал-губернатору графу П. А. Шувалову за пятью подписями была отправлена «Записка по возникшему вопросу об учреждении в г. Риге на Московском предместии Старообрядческого училища для народного образования». Этот документ содержал отношение руководства Гребенщиковского богоугодного заведения к вопросу об учреждении училища. Прежде всего, наблюдалось стремление исключить из числа учредителей всех тех, кто уже реально сделал пожертвования. Их называли «мнимыми жертвователями», а также теми, кто противодействует «всем благим начинаниям». В то же время высказывалось мнение об исключительном праве только Общества решать вопрос создания училища. Для этого правление Гребенщиковского благотворительного заведения имеет «возможность отделить от капиталов заведения пять тысяч рублей серебром для предполагаемого училища». Однако для этого выдвигалось условие «чтобы прежде всего отобран был по сему предмету надлежащий отзыв от г. купцов Г. Ломоносова, Н. Волкова, Д. Великанова, Беляева, Побегалова, Кузнецова и других, противодействующих всем благим начинаниям».

Документ заканчивался такими словами: «Вот начала, на которых правление Гребенщиковского благотворительного заведения желало бы основать предполагаемое училище для народного образования детей русского простого народа и мещан, принадлежащих Рижскому обществу Гребенщиковского благотворительного заведения». Очевидно, что позиция руководства Гребенщиковского благотворительного заведения была не продуктивной, ибо она ориентировалась на разделении усилий, в то же время как их необходимо было объединять.

В то же время процесс обсуждения вопроса об учреждении училища продолжался на высоком государственном уровне. Он характеризовался динамизмом и торможением, поддержкой и тайным, скрытым противостоянием, что хорошо наблюдалось в середине лета 1865 года в переписке генерал-губернатора графа П. А. Шувалова с министром внутренних дел П. А. Валуевым относительно проекта устава. Генерал-губернатор 10 июня 1865 года просил «содействия… касательно учреждения в Риге для детей местных раскольников-беспоповцев, на собственный их счёт, элементарного училища…». Ответ министра был скорым по времени, уже 19 июня 1865 года в письме было написано: «Не встречая к сему, в общих чертах, с моей стороны препятствия, я, тем не менее, нахожу нужным предварительно дальнейшего соглашения по этому вопросу с надлежащим правительственным ведомством». Здесь наблюдается, что на словах высказывается положительное отношение, а в действительности включается бюрократический механизм, коего предназначение тормозить решение вопроса об учреждении училища.

Пока происходила переписка между учреждениями властных структур территориального и государственного уровня относительно вопроса учреждения староверческого училища в Риге, купец Г. С. Ломоносов со товарищи не пребывали в бездеятельном ожидании и создали Комитет по учреждению старообрядческой школы. На заседании данного Комитета 19 июля 1865 года в протоколе было записано: «Присутствовали попечители г. Г. Ломоносов, Лашков, Гаврилов и Карпов. Комитетом решили нанять квартиру для помещения школы вблизи Гребенщиковского заведения, по этому делу было поручено г. Г. Карпову и Гаврилову, а Г. Лашкову поручено озаботиться выписать из Москвы учебных книг, а именно: азбучек 100, часословов 30 и псалтырей 15 штук».

Оказывался долгим путь прохождения прошения в Санкт-Петербурге об учреждении училища в Риге для детей староверов: 9 сентября 1865 года министр внутренних дел представил предложения в Комитет министров; 28 сентября 1865 года Комитет министров передаёт их на предварительное заключение главноуправляющего II отделением Собственной Его Императорского Величества канцелярии, где это предложение «задерживается» до конца декабря 1865 года; 21 декабря 1865 года состоялось заседание Комитета министров, который «по рассмотрении проекта устава означенного училища и заключения по сему предмету Главноуправляющего II-м отделением Собственной Его Императорского Величества Канцелярии… положил: настоящее дело возвратить… для надлежащего соображения с высочайшим повелением, последовавшим по предложениям Особого комитета по делам о раскольниках, и для изменения устава, учреждаемого в г. Риге училища…».

Несомненно, такой результат не являлся отказом, ибо это отражало движение к цели: согласие с учреждением училища и необходимость изменений в уставе. В первую очередь требовалось изменение названия училища. Очевидно, властные структуры продолжали сохранять традиции начала 30-х годов XIX века, чтобы в названии ничего не было свидетельствовавшего о староверии. Этим и руководствовался генерал-губернатор граф П. А. Шувалов: «после возвращения мне… из Комитета Министров проекта устава, учреждающего в г. Риге элементарного училища для детей старообрядцев, с тем, чтоб было изменено название этого училища, я предложил назвать его Гребенщиковским и объявил своё предложение собранным мною для этого учредителям сказанной школы, получил полное их согласие на таковое название». Думается, что это согласие Комитета учредителей основывалось на учёте исторически изменившихся условий отношения к староверию до определённых пределов, а не полного его принятия. Ведь главная цель была достигнута – в Риге будет учреждено учебное заведение для детей староверов на принципах, что соответствуют древлеправославному благочестию. Поэтому иная позиция, которая была обозначена руководителями Гребенщиковского заведения, настаивавшая на том, чтобы именовать «Рижское Николаевское старообрядческое училище», исторически несостоятельна.

Начало 1866 года для рижских староверов стало благоприятным. В течение января в Комитете министров протекала процедура обсуждения и утверждения проекта устава Гребенщиковского училища в г. Риге с последующим поднесением его императору Александру II. «Государь Император на положение Комитета Высочайше соизволил, а проект устава удостоен рассмотрения и утверждения Его Величества в 4 день февраля 1866 года». Итак, 4 февраля 1866 года императором Александром II был утверждён устав искомого рижскими староверами учебного заведения для своих детей под названием Гребенщиковское училище в Риге.

Однако между утверждением устава Гребенщиковского училища в Риге и началом его деятельности пройдёт почти восемь лет. Это стало отражением того, что рижские староверы были не согласны с изменениями, которые оказались в утверждённом уставе по сравнению с его проектом. Их настораживало и беспокоило то, что слова «староверы», «староверческие», «старообрядческие» заменены на «лица русского происхождения», «жертвователи» и т. п., в результате чего создавалась возможность проникновения в обучение синодального духовенства. Они не хотели принимать замену двухклассного училища на одноклассное. В §13 устава говорилось: «До тех пор, пока Министерство внутренних дел найдёт возможным допустить образование второго класса, Гребенщиковское училище должно состоять из одного класса, в котором обучают 1) чтению книг церковной и гражданской печати, 2) четырём правилам арифметики».

Сложилась парадоксальная ситуация, когда российское правительство и император дали разрешение на учреждение училища в Риге, а староверы отказываются его открывать. Это вызывало недоумение и непонимание не только в Риге, но и в Санкт-Петербурге, Москве и в других городах, что получило отражение в газетах «Московские ведомости» и «Рижский вестник». В этих газетах делалась попытка выяснить причины сложившегося положения и определить возможности выхода из него.

Среди самих рижских староверов наблюдалось неоднозначное отношение к данному вопросу. Руководство Гребенщиковского богоугодного заведения в лице попечителя последовательно стояло на позиции, отрицающей открытие училища в том формате, который был определён утверждённым уставом. Здесь необходимо было учитывать, что это заведение являлось самым внушительным жертвователем на учреждение училища. От него реально зависело – состоится или не состоится Гребенщиковское училище в Риге.

Однако в среде рижских староверов были такие, кто был настроен на целесообразность и возможность открытия училища. Преимущественно ими были купцы и их семьи, кто хотел и мог делать пожертвования, а также проводить организационные действия. Они группировались вокруг Г. С. Ломоносова, И. Ф. Тузова, З. Л. Беляева.

К сожалению, между этими двумя частями рижских староверов в вопросе учреждения училища для детей староверов не было единения. Более того, между ними наблюдалось противостояние, неприязнь, что открыто проявлялось в высказываниях оскорбительного характера, порой даже в угрозах.

После двухлетних постоянных усилий главный попечитель Гребенщиковской богадельни Н. Д. Мажневский сумел убедить жертвователей на принятие утверждённого устава и избрание Комитета училища. 4 августа 1872 года состоялось общее собрание жертвователей, которыми считались лица, вносящие не менее 5 рублей серебром в год, или же пожертвовавшие единовременно капитал, приносящий процента не менее 5 рублей. На собрании присутствовали более 50 жертвователей. На этом собрании был создан Комитет училища, в который были избраны от купечества: Г. С. Ломоносов, З. Л. Беляев, И. Ф. Тузов и из мещан: М. Е. Соколов и Е. В. Богданов, а также покровительница над женским отделением А. Попова – из купечества.

Избранный Комитет училища начал свою деятельность с решения двух задач. Первая из них – это отыскание необходимых средств путём сборов единовременных и ежегодных пожертвований, где расчёт строился на благотворительности рижских староверов. Вторая задача определялась поиском среди староверов человека, который был способен и желал занять должность учителя. Им оказался уроженец Риги Антоний Герасимович Корнилов, который выдержал при губернской гимназии экзамен на звание учителя городских начальных училищ. Он был знающим и опытным педагогом, среди староверов Риги он пользовался большим авторитетом. Решение этой задачи позволило Комитету училища 5 июля 1873 года поместить в газете «Рижский Вестник» объявление:

«Комитет по устройству Гребенщиковского училища в Риге честь имеет довести до сведения господ жертвователей и жертвовательниц, что Комитет получил за № 331 от Рижского губернского директора училищ уведомление об утверждении избранного Комитетом учителя и что в скором времени приступлено будет к открытию училища, о чём публиковано будет особо.

Вместе с тем Комитет просит родителей и таких лиц, которые желают отдать детей своих и родственников в упомянутое училище, чтобы они заявили о том заблаговременно одному из нижеперечисленных членов Комитета.

Григорий Семёнович Ломоносов, Захар Лазаревич Беляев, Иона Федотович Тузов, Евтихий Васильевич Богданов, Михаил Ефимович Соколов».

Одновременно Комитет проводил поиск помещения для училища, которое было найдено на Большой Московской улице № 73. Это был деревянный двухэтажный дом, на втором этаже которого для училища выделили три небольшие комнаты. Эти комнаты не предназначались для учебных целей, поэтому потребовалось время, средства и усилия, чтобы приспособить их для нужд учебного заведения, что и было осуществлено к началу сентября 1873 года. После этого Комитет поместил в газете «Рижский Вестник» 6 сентября 1873 года объявление: «Комитет по устройству Гребенщиковского училища покорнейше просит лиц, изъявивших желание отдать детей или родственников своих для обучения, приводить их в училищное помещение, находящееся на Большой Московской улице, в доме Папа-Римского.

На первое время училище открыто, за исключением праздников и воскресных дней, от 9-12 часов дня».

Торжественное открытие Гребенщиковского училища состоялось 17 сентября 1873 года молебствием, которое совершал духовный наставник с певцами Гребенщиковской моленной. На открытии училища участвовали: главный попечитель Гребенщиковской богадельни действительный статский советник Н. Д. Мажневский, члены Комитета училища, жертвователи, родители и родственники учащихся и сочувствующие образованию староверов. Итак, через сорок лет перерыва рижские староверы смогли открыть учебное заведение для своих детей. Закончился долгий путь учреждения Гребенщиковского училища, когда на протяжении одиннадцати лет – с осени 1862 до осени 1873 года – староверы Риги с Божией помощью сумели выстоять против козней лукавого, старавшегося лишить их единения, противопоставить друг другу. Гребенщиковское училище стало тем, что сплачивало и просвещало древлеправославных христиан Риги.

Занятия в Гребенщиковском училище начались с 18 учащимися, среди которых было 13 мальчиков и 5 девочек. Одновременно продолжался приём в течение остатка 1873 года и до середины лета 1874 года. Это способствовало тому, что в конце июня 1874 года в училище насчитывалось 127 учеников, в том числе 88 мальчиков и 39 девочек. Несомненно, это было свидетельством того, что Гребенщиковское училище постепенно становилось полнокровным учебным заведением, где обучались дети рижских староверов.

Время показало, что успешному развитию училища не способствовали недостаточные учебные помещения. Положительное решение вопроса оказалось возможным, когда покровительница женского отделения А. К. Попова взамен денежного пожертвования предоставила помещения в доме, который находился на Католической улице под № 20. 14 декабря 1874 года училище было переведено на новое место, где пребывало до августа 1895 года.

Зачисление учащихся на обучение проходило по решению Комитета или Почётного попечителя училища. Предварительной проверки в знаниях не проводилось, были лишь ограничения в возрасте мальчиков: от 7 до 14 лет, а для девочек: от 7 до 11 лет.

Несомненно, авторитет учебного заведения, его притягательная сила зависела от качества обучения, а оно, в свою очередь, определялось множеством взаимодействующих факторов, среди которых на первом месте находилось содержание обучения, определяемое учебными предметами. В Гребенщиковском училище в Риге они были обозначены уставом, однако их преподавание осуществлялось с позиций древлеправославия. «По уставу в училище с 3-х годичным курсом определялось недельных уроков (по 1 1/4 часу каждый)

Содержательные характеристики учебного плана и учебных программ свидетельствовали о наличии условий для обеспечения древлеправославного обучения. Именно данный аспект объясняет тот факт, что с каждым годом число учащихся в училище возрастало. Теперь заведующему-учителю затруднительно было самому обеспечивать качественное обучение, что потребовало увеличение числа учителей. «В январе 1886 года Комитетом были приглашены Анисим Иванович Волович и Пётр Леонидович Аксенов на должность учителей в помощь заведующему Корнилову; практикуясь в школе обучением детей и готовясь к педагогической деятельности, они сдали при Дерптском учебном округе экзамен на звание народных учителей, получили из канцелярии попечителя округа свидетельства… и были определены к преподаванию в Гребенщиковском училище». В сентябре 1895 года была избрана Комитетом училища и определена директором народных училищ в Гребенщиковское училище учительница городских приходских училищ Сорокина Ирина Мироновна. В апреле 1896 года инспектор народных училищ уведомил Комитет Гребенщиковского училища о допущении к преподаванию в училище Панину Комиту Александровну, имеющую звание учительницы городских приходских училищ.

Комитет Гребенщиковского училища и попечительницы совместно с правлением Гребенщиковского богоугодного заведения неустанно заботились о строительстве школьного здания. Эта идея была заложена ко времени заведения книги для пожертвований на учреждение училища. Руководству училища и общины в этом помогало Городское управление, когда в 1888 году оно передало общине участок земли бывшего рынка Красная Горка, что находился на углу Московской и Гребенщиковской улиц. Путём пожертвований были привлечены средства, позволившие в первой половине 90-х годов XIX века, возвести кирпичное здание для первоначального училища и детского приюта на Московской улице № 116 по проекту архитектора Рейнгольда Шмеллинга. Это было трёхэтажное здание, просторное и удобное для проведения занятий и проживания сирот. О нём рижские староверы с любовью заботились. Для нового помещения Комитетом была приобретена и вся новая классная обстановка и компактная меблировка.

Освящение нового школьного здания состоялось 23 августа 1895 года торжественным молебствием, совершённым духовным наставником Симеоном Поповым с певцами и старостою – уставщиком Гребенщиковского молитвенного дома И. Д. Финогеевым. На нём присутствовали: правление Гребенщиковской богадельни с главным попечителем П. М. Рожанским, почётный попечитель И. Ф. Тузов, покровительница А. И. Шутова, члены Комитета, попечительницы, жертвователи на училище, учащие, учащиеся с родителями и множество прихожан.

Нахождение Гребенщиковского училища в новом здании почти совпало с его 25-летием в 1898 году. На протяжении четверти века происходило развитие Гребенщиковского училища по восходящей линии, что объективно стало значительным фактором в жизни рижских староверов, о чём свидетельствуют следующие показатели. За это время в училище обучалось 1833 учащихся, среди которых были 1085 мальчиков и 748 девочек. В 1898 году в училище обучалось 210 учащихся, в том числе 117 мальчиков и 93 девочки. Им преподавали заведующий А. Г. Корнилов, А. И. Волович, П. А. Аксенов, И. М. Сорокина и Н. А. Панина. Общество жертвователей на училище состояло из 76 членов, среди которых было 46 мужчин и 30 женщин. Конечно, основным жертвователем выступало правление Гребенщиковской богадельни. Благодаря пожертвованиям капитал училища в 1898 году составлял 38900 рублей, а начинал он в 1873 году с 1300 рублей.

Стараниями и усилиями заведующего и учителей, а также Комитета, почётных попечителей, покровительниц и попечительниц, за двадцать пять лет удалось обеспечить качественное обучение. Об этом свидетельствует такой интересный факт: 16 апреля 1900 года в Гребенщиковское училище был назначен преподавателем Варфоломей Кузьмич Денисов, который имел звание учителя начальных училищ. И этот новый учитель в своё время учился и окончил Гребенщиковское училище. Правда, в начале 1907 года он перейдёт учительствовать в казённое старообрядческое училище, открытое в деревне Володино, что находилось недалеко от Двинска. Однако это свидетельствует о его востребованности как качественно подготовленного профессионала.

В Гребенщиковском училище учился и окончил его родившийся в Риге в 1883 году Иван Ульянович Ваконья, что позволило ему затем поступить и завершить Санкт-Петербургское городское училище и стать учителем народных школ, в которых работал на протяжении двадцати пяти лет. В истории Староверия он известен как вероучитель, духовный наставник, деятель Древлеправославной Поморской Церкви. А начало его христианско-просветительского восхождения относится к Гребенщиковскому училищу!

Объективно учреждение Гребенщиковского училища в Риге во второй половине XIX века стало знаменательным событием в жизни рижских староверов. Его учреждение являлось отражением изменений в отношении к староверам как со стороны государства, так и российского общества. Однако основная заслуга в этом – у самих староверов. Они сумели преодолевать козни лукавого на пути создания училища для детей староверов. Им удалось обрести необходимое относительное единение, позволившее обустроить все стороны училища, в том числе и собственное трёхэтажное кирпичное здание, функционально ориентированное на решение задач обучения и нравственно-религиозного воспитания.

Азий Исаевич Иванов

^* Из книги: Иванов А. И. Сказание о Рижской Гребенщиковской старообрядческой общине. Книга 1. XVIII столетие – 1904 г. Рига: РГСО, 2021. – 240 с., илл. 70. Материал публикуется в сокращении. Источники цитирования опущены.