(Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Города, ансамбли, зодчие / Отв. ред. В.П. Выголов. М., 1985. С. 148–169)

В 1771 г. Москва переживала опустошительную эпидемию чумы. Бедствие было столь значительным, что правительство разрешило устройство частных карантинов. Предложение по устройству частных карантинов было выдвинуто сенатором П.Д. Еропкиным. Организация этого дела была поручена Московской имущественной канцелярии[1]. Один из таких карантинов был разрешен по просьбе старообрядцев-беспоповцев «феодосеевского согласия» за Преображенской заставой Камер-Коллежского вала[2].

Община их, получившая свое название по имени основателя Феодосия Васильева[3], имела сильное влияние в среде крестьян и купечества центрального торгово-промышленного района России. Непосредственными инициаторами и ходатаями об устройстве карантина и кладбища явились два московских купца Ф. Зенков и И. Ковылин[4]. Обращение от старообрядцев-феодосеевцев в правительство датировано 7 сентября 1771 г., в нем они, в частности, писали: «Мы, нижеподписавшиеся, в означенном от нас против Преображенского в земляном валу месте для содержания больных больницу построим с тем, что как и для караула и смотрения за больными, так и вывозу во оную заболевших из домов людей надежных довольное число определим и тех больных и помянутых определенным снабжать платьем, обувью и довольною пищею содержать будем сами, а если сего исполнять не будем, то подвергнем себя, чему будем по законам достойны, в чем мы подписуемся»[5].

Вскоре И. Ковылин6, став наиболее авторитетным руководителем общины, принимает меры к расширению построек карантина и превращения его в центр феодосеевского движения всей России. В результате этой деятельности на месте карантина вырастает ансамбль из двух монастырей (мужского и женского); в глубине кладбища за монастырями была поставлена часовня.

С самого основания за ансамблем устойчиво закрепляется название Преображенского старообрядческого кладбища.

История возникновения построек Преображенского кладбища, их художественный облик представляют несомненный архитектурный интерес. Однако до настоящего времени им не было посвящено ни одной специальной работы[7].

Цель настоящей статьи состоит в описании строительной истории всего архитектурного ансамбля (не касаемся по-своему интересных памятников некрополя) и в попытке дать общую художественно-стилистическую оценку его сооружениям. Для данной цели привлечены как литературные источники и неизвестные ранее иллюстративные материалы, так и результаты натурных исследований памятников, проводимых автором в последние годы[8].

***

Уже вскоре после основания кладбища и карантина здесь, за Преображенской заставой, на земле, выкупленной старообрядцами у крестьян села Черкизова, было несколько деревянных домов. Большую часть их составили дома мещан, перевезенные из опустевшего во время чумы Преображенского. Известно, что отвод территории под кладбище и карантин был произведен 14 сентября 1771 г. после осмотра места архитектором капитаном Розбергом[9]. Территория эта простиралась к востоку за Камер-Коллежский вал и была ограничена с юга Хапиловским прудом на реке Хапиловке, впадающей в Яузу, а с севера – землями, примыкавшими к древней дороге Стромынке.

В ближайшем соседстве с Камер-Коллежским валом разместились здания карантина, а к востоку за ними – собственно кладбище. Вскоре деревянные постройки заменяются кирпичными из материала завода И.А. Ковылина. Община состояла из женской и мужской половин, которые строго разделялись в общежитии. Первыми кирпичными сооружениями были соборная часовня и больничный корпус. Остальные постройки ансамбля относятся к 1804–1808 гг.[10] Широкий размах строительства комплекса был в эти годы обусловлен манифестом 15 октября 1801 г., предоставившим некоторые свободы различным вероисповеданиям[11]. После завершения строительства большинства сооружений старообрядцы обратились в 1808 г. к Александру I с просьбой о наименовании построек на кладбище богадельным домом, что освобождало их от контроля со стороны духовных властей. Такое разрешение было получено в 1809 г.

Однако значительное и все расширяющееся влияние феодосеевской общины, располагавшей огромными средствами и связанной с широкими торгово-промышленными кругами в обеих столицах, беспокоило официальную церковь и правительство. В 1847 г. Николай I отдал приказ о назначении попечителем Преображенского богадельного дома генерал-адъютанта графа Строганова с тем, чтобы он устроил порядок, «соблюдаемый в других богоугодных заведениях»[12].

На основании этого же документа предписывалось постепенно вводить «единоверцев» (компромиссная форма официальной церкви, принимающая некоторые старые обряды) и православных в феодосеевскую общину с тем, чтобы в дальнейшем обратить одну из часовен Преображенского кладбища в единоверческую церковь. В 1853 г. было приказано Преображенский богадельный дом подчинить ведению совета Императорского Человеколюбивого общества и снести отдельные кельи на территории самого кладбища. В апреле 1854 г. соборная часовня мужской части комплекса была передана единоверцам. В 1857 г. к ней был пристроен трехапсидный алтарь и сделана световая глава по проекту архитектора Вивьена[13]. 19 декабря того же года для единоверцев переоборудовали надвратную Крестовоздвиженскую часовню. В 1865 г. мужская половина Преображенского богадельного дома была преобразована в Никольский единоверческий монастырь[14].

Всю общину феодосеевцев перевели на женскую половину комплекса. В 1876–1879 гг. на главной оси вновь учрежденного монастыря между надвратной церковью и соборным храмом поставили новую высокую шатровую колокольню. Несмотря на поздний период строительства, это сооружение удачно вписалось в существовавший ансамбль, став его доминантой.

В 1930-х гг. стены и башни этого монастыря были разобраны, то же произошло с частью стен соседнего женского. Юго-восточную часть мужского монастыря заняло расширившееся кладбище; в восточной половине бывшего женского, где раньше стояли деревянные избы келий, а также между двумя частями комплекса, разместился колхозный рынок.

Остальные сооружения сохранились почти без изменений. В 1966 г. была проведена реставрация части женского двора (архитектор А.С. Алтухов). В 1977–1980 гг. под руководством автора статьи реставрирована колокольня и часть стен единоверческого Никольского монастыря.

Такова кратко история возникновения и последующих изменений ансамбля Преображенского кладбища. Две сохранившихся акварели[15] и литография показывают, насколько выразительным в целом этот ансамбль был уже в первой половине XIX в.

На первой акварели под изображением имеется подпись славянским шрифтом: «Вид старообрядческого Преображенского богадельного дома в Москве на кладбище со всяким строением, которое обретается в нем. Описано 1827 г. марта 23-го мещанином Моско Мироном Иваном»[16]. Под второй акварелью, изображающей ансамбль почти фронтально с запада, приведен подробный перечень сооружений.

Первое изображение несколько схематично, близко по характеру своего исполнения к чертежу, второе ближе к живописному примитиву. Оно имеет более насыщенный цвет и некоторые отличия по сравнению с первой акварелью в окраске сооружений. Композиция ансамбля наиболее ясно прочитывается по первой акварели. Сооружения делятся на два комплекса, называвшиеся, как это видно и по надписям на изображении, женским (левый) и мужским (правый) дворами.

Оба «двора» обнесены высокими кирпичными стенами с зубцами и шатровыми башнями по углам. При этом широкое пространство между ними, замыкаемое в перспективе часовней кладбища, отгорожено со стороны Камер-Коллежского вала глухим деревянным забором.

Само кладбище, затененное густой зеленью деревьев, простирается от часовни на юго-восток, за мужской двор. В глубине его изображены отдельные кельи. Весь ансамбль расположен на некотором расстоянии от Камер-Коллежского вала. В зоне между парадными фасадами обоих дворов и этим валом размещены хозяйственные сооружения общины – низкий корпус складов перед женским двором и каре построек скотного двора у юго-западной башни мужской общины рядом с Хапиловским прудом. По границе этой хозяйственной зоны поставлен глухой забор, захватывающий часть территории города перед мужским двором. В центре перед поворотом забора – вход, к которому подводит дорога с надписью на акварели – «Спроулок». Над воротами рядом со сторожкой надпись – «ворота на кладбище».

Мужской двор вытянут в восточном направлении от Камер-Коллежского вала и имеет в плане форму правильного прямоугольника. Композиция его определена расположенными на главной продольной оси корпусом келий с надвратной часовней, соборной часовней и замыкающим этот ряд в глубине территории больничным корпусом с двумя башнями-флигелями. У западной и северной стен ограды видны небольшие служебные постройки. Основные сооружения и ограда этого двора окрашены в красный и розовый цвета. Больничный корпус имеет желтую окраску. Кровли всех сооружений – красные, за исключением надвратной и соборной часовен, имеющих зеленый цвет покрытия. Внешняя сторона ограды декорирована высокими арочными нишами.

Женский двор расположен к северу от мужского и отделен от него широкой площадью с огородами и колодцем в центре. Композиция его несколько иная. Она складывается из двух частей: парадной – западной и жилой – восточной. Шесть двухэтажных корпусов западной части, включая надвратный, размещены вокруг центральной площади с часовней. Под надвратным корпусом подписано «ворота», что указывает на особо важное значение именно этих ворот. В восточной части по периметру стен размещены деревянные избы келий. Ограда, как и мужского двора, имеет на углах четыре башни, но стены ее декорированы не арками, а ромбами и шатры башен украшены двумя рядами декоративных слухов. Все кирпичные сооружения женского двора окрашены на акварели в желтый цвет с выделением белых деталей. Так же, как и в мужском дворе, зеленым цветом выделена кровля
центральной часовни.

Вторая акварель относится к чуть более позднему времени, на ней слева от надвратного корпуса мужского двора в стене видны два новых проема, и над зубцами ограды в этом месте поднимается двускатная кровля новой постройки. У ворот на кладбище появилась будка. Западная ограда мужского двора и надворный корпус, согласно этой акварели, выкрашены в светло-желтый цвет, как и на женском дворе. Кроме того, на переднем плане изображены кровли домов, принадлежащих общине в селе Преображенском. Нижнюю часть акварели занимает повторенный дважды текст. Верхняя его строка: «Вид Преображенского богадельного дома или старообрядческого кладбища в Москве на Преображенске. Устроено в 1808 г. и высочайше утверждено в 1809 г.».

Ниже текст разделен на левую и правую половины соответственно под изображениями женского и мужского дворов. Номера над сооружениями указывают, что в центре женского двора находится «средняя моленная», а в западной ограде – «надворотная моленная», а по сторонам женского двора – сооружения, упоминаемые уже при описании первой акварели. Под номером 7 обозначены «Грачева ограда» (женский двор)[17] «и башни и все строения каменные, кельи деревянные, по сию сторону сарай с дровами и капустой оба каменные». Под номерами 11 и 12, поставленными над изображениями домов в селе Преображенском, обозначены «№ 11 дом, где жили девицы, № 12 и другой, где живут оне». Последнее указывает, что владения общины захватывали также и внутригородскую территорию.

Более подробно территория эта со всеми постройками изображена на литографии, приведенной в книге П.В. Синицына[18]. Судя по изображенной на дальнем плане богадельне в селе Измайлове, литография эта выполнена не раньше 1849 г., но не позже 1854 г., когда соборная часовня уже была передана единоверческой церкви. Под литографией приведены основные даты строительства Преображенского богадельного дома: «Основано в 1771-го года, заложенного в 1780 года. Построенных между 1800-м и 1808-м годами. Высочайше утвержденного в 1809-м году мая 15 дня». И далее: «что в Преображенском в Москве».

По орфографии создается впечатление, что первая часть фразы переписана с какого-то более раннего источника, когда территория, занимаемая общиной, называлась просто старообрядческим кладбищем, которое и было основано в 1771 г. Только в 1809 г. старообрядцам было разрешено называть их общину богадельным домом.

Некоторые подробности относительно композиции ансамбля и его отдельных сооружений дает текст прошения старообрядцев на имя Александра I, на основании которого их община стала богадельным
домом. Оно было подано Александру I через князя Куракина 23 декабря 1808 г. и называлось «План или изъяснительное начертание местного положения и внутреннего распорядка богадельного дома с больницами московским старообрядческим обществом построенного»[19].

Из документа следует, что под кладбище отведено место «за чертою города между Преображенской и Семеновской застав, по обе стороны Камер-Коллежского вала, на пустопорожней и ни на что ни годной земле, городу принадлежащей». «37-й год кладбище, богадельни и больницы существуя, последние помещали в себя более 800 человек обоего пола. Но, наконец, давность времени довела строения богадельни и больниц до совершенной ветхости, и общество, предусматривая неминуемое падение их и с дозволения местного начальства, построило вновь каменные богадельни и больницы, в двух отделениях расположенные, употребя на онное капиталу до 200 000 руб. Первое из сих отделений заключает престарелый мужской пол, в середине оного воздвигнуто здание для повседневного приношения молитв, и о двух жильях корпус на помещении богадельных жительством, при нем общественная трапеза о двух жильях с двумя проспектами[20], шесть корпусов деревянных к призрению и успокоению болящих и увечных… Оное отделение обнесено каменною стеною, длиною 100, шириною 56 сажен, в вышину семь и 1/2 аршин, по углам 4 башни».

«Второе отделение вмещает женский пол и малолетних сирот обоего пола, и оное также обнесено каменною стеной длиной 113 шириной 65 сажен, в вышину 7 аршин, по углам тоже 4 башни, в середине пять корпусов[21] каменных о двух жильях, из коих три занимают престарелые и увечные, а четвертый – больные и движения неимущие, в пятом воспитываются малолетние с отделением мужеска от женскаго пола особо. При каждом корпусе особый покой для повседневного приношения молитвы всемогущему богу, а на помещение годового запаса выстроены кладовые, амбары, погреба, кухни и все нужное. К точному же и совершенному усмотрению в обоих отделениях расположения, подносится у сего особый план и фасад».

Кроме просьбы называться богадельным домом, община феодосеевцев просила также приобретаемый кладбищем капитал пускать в «торговую коммерцию».

К сожалению, «особый план и фасад», приложенные к прошению, не обнаружены. Известно, что И.А.Ковылин пригласил для «назначения места строения и каменной ограды, по сие время окружающей
Преображенское кладбище, архитектора Соколова»[22].

До настоящего времени приведенные изображения и документы служили основой для характеристики общей композиции ансамбля и датировки его сооружений. Натурные обследования указывали, что отдельные кирпичные здания построены ранее 1801–1808 гг. Однако нам удалось обнаружить достаточно подробный и в какой-то степени неожиданный источник. Это «План Преображенского старообрядческого кладбища 1804 г.»[23]. На плане нанесены только два каменных сооружения – соборная молельня, или часовня, и больничный корпус в его первоначальном варианте, т.е. без флигельных башен и восточной пристройки. Оба эти сооружения были построены в конце XVIII в.; часовня – в 1784 г.[24], а больничный корпус – в 1798 г.[25] К северо-западу от них, как это видно по плану, располагались два деревянных жилых строения, фланкирующих вход в кладбищенский переулок.

В тексте экспликации к этому документу имеются ценные сведения, касающиеся датировки готической часовни на кладбище. «Вместо прикрытой темной тушью старой деревянной часовни попечитель кладбища купец Илья Ковылин просит дозволения вновь построить каменную длиною и шириною на 4 саженях, вышиною в 6 аршин с покрытием железом, с сим в смежности № 4 земля села Измайловских крестьян № 5 Камер-Коллежский вал».

Там же дан пространный текст разрешения, где, в частности, говорится: «Во исполнение данного его высокопревосходительством г-на генерала от инфантерии московского военного губернатора и кавалера Александра Андреевича Беклешова управе благочиния предписания по оному плану в Старообрядческом Преображенском кладбище на означенном под темной тушью часовню сломать и потом вновь под № 3 каменную часовню ж длиною и шириною по 4 сажени, вышиною в 6 аршин регулярною фасадою с покрытием кровли железом строить позволить. Декабрь 3 дня 1804 г.»

Таким образом, план дает право датировать строительство известной «готической» часовни Преображенского кладбища не 1771–1772 гг., как это делает В.А. Снегирев[26], а концом 1804 г. или даже – 1805 г. Кроме этого, план показывает, что первоначальная застройка комплекса велась без четко разработанной общей композиции. Территория первоначального комплекса была значительно меньше, и, очевидно, развитие ее в северном направлении, а также формирование в
виде двух монастырей произошло после 1804 г.

Представляется интересным вопрос, насколько самостоятельными были общие композиционные идеи заказчика и архитектора.

Как известно, наиболее авторитетным идеологическим центром старообрядцев-беспоповцев в XVIII в. была Выгорецкая пустынь[27]. Создавая Преображенский ансамбль, И.А. Ковылин посетил эту пустынь в 1773–1774 гг.[28] Сооружения Выгорецкого общежительства были деревянные. Сохранилось несколько изображений этого комплекса. Одним из них, наиболее известным, является лубок в собрании ГБЛ[29].

При сопоставлении панорамы Выгорецкого монастыря с упомянутой акварелью 1827 г. обнаруживается общность принципов композиционного построения Выгорецкой пустыни и Преображенского комплекса. В обоих комплексах общежительство разделено на два монастыря с часовней в центре каждого. В том и другом случае к востоку от них расположено кладбище с часовней, поставленной на продолжении оси между монастырями. Сходство это заметно больше в изображении Преображенского комплекса, чем при рассмотрении его в натуре. Очевидно, задуманная здесь симметрия монастырей относительно оси, зафиксированной проходом между монастырями до кладбищенской часовни, была нарушена по мере строительства комплекса и расширения его территории к северу. В результате узкий переулок от Камер-Коллежского вала до кладбища, разделявший намеченные первоначально территории мужского и женского дворов, превратился в довольно широкую площадь с огородами между ними. Женский двор соответственно сдвинулся гораздо севернее, и площадь его была значительно увеличена по сравнению с территорией более раннего мужского двора.

Строительство Преображенского комплекса в целом охватывает значительный промежуток времени. Если фиксировать его по времени создания кирпичных сооружений, от 1784 г. (соборная Успенская часовня) до 1811 г. (Крестовоздвиженская часовня женского двора), то оно составляет 27 лет. Отдельные сооружения появлялись и в значительно более позднее время, хотя они уже не играли существенной роли в формировании комплекса, за исключением колокольни единоверческого монастыря (1876–1879 гг.)[30]. Основное строительство относится ко времени, когда в русской архитектуре, помимо классицизма, успешно развивается стилистическое направление, связанное с зарождающимся интересом к средневековым формам архитектуры.

В научной искусствоведческой литературе это направление получило разнообразные названия, как то: готика, ложная готика, псевдоготика, национально-романтический стиль. Московская школа этого направления наиболее ярко представлена работами великих русских зодчих – В.И. Баженова, и М.Ф. Казакова. Комплекс Преображенских монастырей построен в целом в формах этого направления, которое мы в дальнейшем будем именовать псевдоготикой.

Сооружения Преображенского комплекса неодинаковы по своим художественным достоинствам. Тем не менее, они представляют в целом несомненную ценность, давая образец своеобразного использования псевдоготики для создания архаизированного образа монастыря.

Рассмотрим же более подробно отдельные сооружения. Начнем с наиболее выразительных культовых сооружений, демонстрирующих изменение стилистических приемов в зависимости от времени и особенностей расположения этих сооружений в общей композиции. Как уже говорилось выше, первым каменным сооружением Преображенского комплекса следует считать Успенскую соборную часовню (1784 г.) мужского двора, получившую алтарь и световую главу не ранее 1854 г. во время приспособления ее под соборный храм Никольского единоверческого монастыря.

Среди материалов секретного комитета по делам раскола[31] имеются документы относительно строительства часовни. Купец И.А. Позументщиков, будучи представленным Григорием Орловым Екатерине II, просил ее о разрешении построить часовню для Преображенского карантина и, не получив ответа, принял молчание за согласие и сообщил об этом И. Ковылину. Ковылин, в свою очередь, тут же приступил к строительству этой, первой каменной часовни. В прошении 1808 г. старообрядцы упоминают только об одной основной часовне, построенной первоначально: «а для приношения молитв всевышнему богу по правилам старопечатных книг соорудить часовню. Общество испрашивало на сие дозволение и начальство позволило»[32].

Таким образом, именно это сооружение можно считать наиболее ранним, определившим в значительной степени стилистическую направленность создававшегося ансамбля. Однако по композиции своих объемов, общему силуэту оно меньше всего отвечает образу псевдоготических сооружений. Это скорее скромный, несколько тяжеловесный приходский храм богатого села, состоящий из крупного четверика основного объема, покрытого четырехлотковой кровлей с одной главой, и примыкающей к нему пониженной и широкой трапезной с невысокой круглой башней колокольни на ее западном фасаде. Острота силуэта ложноготических сооружений здесь полностью отсутствует, композиция скромна и в значительной степени архаична, она скорее близка к барочным сооружениям.

Некоторые особенности этой часовни говорят о возможности первоначального использования ее как женской, так и мужской общиной. На это, в частности, указывает композиция ее западного фасада, в центре фасада выступает полукруглая невысокая колокольня с отдельным входом; по сторонам от нее два входа в храм и два своеобразных остроугольных ризалита «палатки». Такое размещение проемов предназначалось, скорее всего, для раздельного входа мужчин и женщин общины[33]. Возможно, что это было связано с первоначальной идеей одного монастырского комплекса, а для женщин выделялся специальный двор в селе Преображенском (обозначен на второй акварели: «дом, где жили девицы»). И только впоследствии с расширением общины и ростом ее денежных средств И. Ковылин решился на создание комплекса по типу Выгорецкой пустыни.

Членение фасадов часовни, ее спокойные арочные проемы и круглые формы окон соответствуют классицистским приемам. В композиции как западного, так и боковых фасадов обыгрывается трехчастная тема: три проема входов на западном фасаде, три окна на боковых фасадах трапезной, вход и два окна по сторонам на боковых фасадах четверика. Для придания некоторого вертикализма этому убранству проемы на трапезной и четверике сдвинуты архитектором – вероятно, Ф.К. Соколов – к средним осям фасадов. По сторонам от этих сгруппированных проемов в высоких прямоугольных нишах помещены узкие стрельчатые ложные окна (одинарные на трапезной и тройные на четверике). Декорированные крупными рустованными архивольтами, узкими колонками и «псевдофиалами», они образуют выразительные акценты по сторонам центральной части композиции.

Особенно интересно убранство фасадов четверика с двумя ярусами проемов, нижние из которых имеют стрельчатые очертания, тогда как их верхние значительно меньшие, имеют круглую форму (центральное) или овальную (боковые). Главная ось здесь на северном и южном фасадах акцентирована порталом с пышными готическими пинаклями на выступающих пилонах и бутоном-фиалом над его килевидным завершением. Сразу же над этим фиалом в «сияньи» белокаменных рустов, напоминающих обработку архивольта моста через овраг в Царицыно, расположено окно второго света. Овальные окна по сторонам его заглублены в вертикальные прямоугольные ниши, углы которых были заполнены характерным растительным рельефом, напоминающим подобные же детали в углах вертикальных ниш на Никольской башне Московского Кремля. Крайние части фасадов на уровне окон второго света фланкируют пышные сандрики, завершающие тройные узкие ложные окна. Форма этих сандриков взята с барочного мотива: над полочкой с капельным подзором помещены сомкнутые волюты, завершенные сердцевидными фронтончиками с бомбочками. Углы фасада отмечены разреженным рустом, а широкий карниз обработан белокаменным подзором из арочек с гирьками.

Наряду с классицистскими основами, как это уже отмечалось, в сооружении присутствуют формы барокко. Это проявляется в выпуклой форме кровли храма, пластичных, многопрофильных карнизах, а также в уже упомянутых деталях фасадного декора. Собственно псевдоготическими являются такие характерные формы, как стрельчатые проемы, а также стрельчатые или килевидные наличники, дорожки ромбов по сторонам окон, разреженный руст на углах основных объемов и в обрамлении круглы: окон колокольни, а также псевдофиалы, варьируемые по три в различных сочетаниях.

Одной из характерных форм, встречающихся в московской школе псевдоготики, является своеобразная килевидная или сердцевидная деталь, обыгрываемая в данном случае как завершение сандриков, верхняя часть наличников или объединенная в тройные группы под окнами. Деталь эта в какой-то степени свидетельствует об обращении к формам XVII в. Но наиболее показательно в этом отношении обрамление ниш, декорирующих остроугольные выступы палаток на западном фасаде. В тимпан их килевидных арок, обрамленных профилированной тягой, помещен цветок-раковина с «вислым камнем» в виде шишки. В целом одно только это обрамление дает представление о том, как понимала псевдоготику «московская школа», готический проем здесь объединен с деталью, ставшей распространенным мотивом в архитектуре XVII в. – «вислым камнем».

Свободное и смелое использование подобных форм в декоре Успенской часовни, а также ряд других характерных деталей позволило некоторым исследователям приписывать это сооружение В.И. Баженову[34]. Но гораздо с большей убедительностью это мнение отстаивалось в отношении «готической» часовни на кладбище. Часовня эта предназначалась только для погребальной службы, и имеет небольшие размеры. Внешний облик ее действительно заставляет предположить, что она появилась в период расцвета псевдоготики (70-е – 80-е годы), когда создавались павильоны Ходынского поля, ансамбль в Царицыне или Петровский дворец.

Однако, если верить приводившемуся выше плану Преображенского кладбища 1804 г., время ее создания должно быть отнесено по крайней мер к 1805 г., когда уже велось энергичное строительство всего ансамбля. Противоречит ли эта дата художественному облику часовни? Если сравнивать с внешним видом остальных сооружений комплекса – да, но ряду подобных же ярких псевдоготических сооружений в Москве – нет. Даже значительно позднее автор Преображенского комплекса Ф.К. Соколов, восстанавливая Никольскую башню Московского кремля, создал одно из ярких псевдоготических сооружений в лучших традициях московской школы псевдоготики[35].

В 20-х годах В.В. Чердынцев справедливо указал, что часовня Преображенского кладбища построена в начале XIX в. и является логическим развитием излюбленного В.И. Баженовым композиционного приема для псевдоготических сооружений[36]. Однако более точных сведений о датировке и авторстве им высказано не было. Судя по резолюции, приведенной на плане Преображенского кладбища, осуществление строительства новой каменной часовни должно было вестись под непосредственным руководством управы благочиния, главным архитектором которой был Ф.К. Соколов. Как говорилось выше, Ф.К. Соколова, как одного из лучших архитекторов-практиков, И. Ковылин пригласил именно в эти годы для проектирования всего комплекса Преображенского кладбища[37]. Таким образом, можно с достаточным основанием утверждать, что автором «готической» часовни на Преображенском кладбище является Федор Кириллович Соколов.

Из этого же плана кладбища 1804 г. видно, что форма плана предполагаемой к сносу деревянной часовни вполне определенна, с характерными выступами на углах. Каменный вариант повторил ту же форму плана. Таким образом, можно предположить, что деревянная часовня в какой-то степени подсказала автору художественные формы вновь создаваемого сооружения в кирпиче.

Но откуда происходил деревянный прототип? Большинство деревянных сооружений на Преображенское кладбище было свезено в первые годы его создания из самого села Преображенского. Феодосеевцы приобретали для спешно устраиваемого монастыря различные существующие сооружения. Не исключено, что к ним мог попасть и один из деревянных «готических» павильонов, оставшихся после
празднеств на «Ходынском поле» в 1775 г.

Так или иначе, часовня Преображенского кладбища является наиболее ярким сооружением всего комплекса. Она выполнена в характерных для псевдоготики материалах – кирпиче и белом камне. Окраску фасадов составляют контрастные белый, красный и зеленый цвета. Квадратная в плане, с башенками-«минаретами» по углам, часовня покрыта куполом, завершенным пятью пинаклями с крестами. Основание этого небольшого сооружения поднято на высоком гранитном цоколе, к входу подводят широкие ступени крыльца.

Все четыре фасада часовни имеют тождественную трехосевую композицию. В центре помещена высокая «готическая» арка, в которую вписана другая, завершенная по типу древнерусских проемов «вислым камнем» под круглым окном в тимпане. По сторонам среднего проема – узкие стрельчатые окна в обрамлении тонких колонок. Антаблемент над колонками и архивольт готической ниши имеет крупный зигзагообразный рисунок из белокаменных лепестков. Переход от четверика часовни к круглому основанию купола осуществлен в три яруса, декорированных фигурными белокаменными парапетами. Нижний парапет составляют два волютообразных фронтона, по сторонам поднимающегося готического архивольта, поддерживающего более сложное трехчастное завершение. Второй ярус завершают редкие пальметки (повторяющие форму раковин, расположенных на нишах в остроугольных выступах палаток Успенской часовни), а третий – волнообразные зубцы с фиалами в углублении волн. В убранстве угловых башенок обращают внимание белокаменные фестоны под завершающими фиалами с крестами. Эта форма во многом перекликается с завершением столбов на мосту через ров в Царицыно. Прямоугольный проем входа, вписанный в среднюю часть фасадной композиции, опущен ниже «вислого камня».

Искусственность этого декоративного приема подчеркнута широкой перемычкой, превращающей верхнюю часть арки в два полукруглых окна, забранных лучеобразными решетками.

К типичным формам псевдоготики, примененным в этом сооружении, относятся: чередование кругов и ромбов как в виде ниш, так и накладных деталей, включенных в рисунок по сторонам окон, и муфтообразные пояса на угловых башенках. Такой же часто встречающейся деталью являются сердцевидные, волютообразные фронтоны и звезды (над окнами). Богатство форм и их виртуозное применение указывают на руку опытного мастера.

В начале XIX в. было, очевидно, не редким использование архитектурных форм по образцу уже осуществленных ранее сооружений. Примером тому может служить не только рассмотренная кладбищенская часовня, но и надвратная Крестовоздвиженская часовня с корпусом братских келий мужского двора (1805–1807 гг.). Часовня эта считалась устроенной по примеру Поморской киновии38. Композиционно она составляет целое с двухэтажным корпусом келий, поднимаясь над его средней частью невысоким аттиком с четырехскатной кровлей, увенчанной пятью куполами. В фасадной композиции ворота и находящаяся над ними часовня выделены парами узких колонок, в интерколумниях которых стена рустована и обработана чередующимися по вертикали накладными кругами и ромбами. Глухая аттиковая часть, поднимающаяся над широким антаблементом этого портика, украшена сложно переплетенным белокаменным рельефом из трех сердцевидных фигур с нишей киота в центре. Композиция эта в целом повторяет притвор Архангельского собора Московского кремля, возведенный во второй половине XVIII в. по проекту М.Ф. Казакова[39]. По сторонам надвратного корпуса, вторя центральному мотиву композиции, помещены более узкие портики, завершенные над антаблементом массивными сердцевидными фронтонами.

Последней по времени возведения среди часовен комплекса является Крестовоздвиженская часовня в центре женского двора. Построенная в 1811 г., она отразила собой новый этап развития псевдоготики и переход к псевдорусскому стилю. Так же, как и соборная Успенская часовня мужского двора, она имеет трехчастную композицию объемов, но и четверик приобрел большую стройность, в трапезной большее число окон, а колокольня получила значительную роль в композиции благодаря своему объему (восьмерик с арками звона на двухъярусном четверике). Псевдоготика здесь присутствует только в стилистических реминисценциях, что проявляется в рустовке углов и в килевидных завершениях наличников с шестиконечными звездочками над ними.

К главным особенностям, предвещающим перелом в понимании национального стиля, относится членение фасадов четверика лопатками на три прясла, завершенных еще очень схематично понимаемыми дугами ложных закомар, подзор из плоских городков на карнизе трапезной и междуярусном поясе четверика, а также сами наличники с колонками, перехваченными поясками. Все эти элементы декора еще не нашли своего точного места в общей композиции.

Архитектура больничных и келейных корпусов Преображенского комплекса значительно лаконичнее. Наиболее ранний из этих корпусов – больничный (1798 г.) на территории мужского двора – особенно выделяется в этом отношении среди остальных, близких по размеру и назначению. В нем различается несколько строительных этапов. Первоначально в 1798 г. была построена основная часть. Особенность этой части составляют широко расставленные оси проемов. Нижние прямоугольные окна помещены в арочные ниши, а верхние имели красиво очерченную стрельчатую форму. Для уменьшения монотонности довольно протяженного фасада два крайних проема первого этажа обработаны более высокими арочными нишами, а центр бокового, северного, фасада отмечен на средней оси дополнительной широкой аркой в первом и прямоугольной филенкой во втором этажах. Тимпаны арочных ниш над нижними окнами были расписаны в виде ложных фрамуг. В дальнейшем по оси главного фасада был пристроен ризалит со входом; с восточной стороны к корпусу примкнул также новый объем для внутренней часовни.

Композицию здания значительно обогатили круглые флигельные башни, соединенные переходами с боковыми фасадами. В этих башнях разместились кухни («приспешни»). Спокойная форма этих башен, завершенных полусферическими куполами и шпилями, хорошо согласуется с колокольней соборной часовни. В целом здание имеет формы классицизма с некоторой псевдоготической окраской. В интерьере особый интерес представляет решение трапезной на втором этаже. Зал трапезной занимает почти весь этаж, по продольной оси его поставлены два ряда деревянных тосканских колонн. Молельня открывается тремя крупными арками в центре восточной стены зала. Корпуса женского двора почти не имеют стрельчатых проемов. Они чрезвычайно близки по своей архитектуре стиля ампир – гладкое поле стены; окна первоначально без обрамлений; отдельные группы тройных окон, обрамленные массивными колонками или разреженным рустом и завершенные над средним проемом архивольтом в виде белокаменного «сияния», напоминающего «сияние» вокруг круглого окна Успенской соборной часовни. По сторонам таких тройных окон на некоторых корпусах помещены декоративные вставки-эмблемы в виде пентаграмм с дополнительными изогнутыми лучами.

Большое значение в общей композиции ансамбля имеют башни и стены оград обоих монастырей. Явно выраженные псевдоготические черты сочетаются с интересными деталями, указывающими на особое внимание к формам русской средневековой архитектуры. Так, на башнях мужского двора это проявилось в виде килевидных завершений на каждой из восьми их граней, которые украшены также тремя небольшими белокаменными ромбами, напоминающими композиции изразцов на древнерусских памятниках.

В северной ограде мужского двора, а также в северной и южной женского внимание привлекают необычайно интересные ворота с высокими белокаменными обелисками или шатрами над пилонами (мужской двор) и над пролетами ворот (женский двор). Ограда женского двора обработана широкими филенками с крупными ромбовидными нишами. Она несколько ниже, и башни ее имеют более декоративные формы. Так, грани башен в основании шатра завершены зубцами с белокаменными шарами, а сами шатры украшены ложными слухами, что напоминает завершение колоколен допетровского времени или отдельных башен Московского кремля.

Приведенные здесь примеры и сама строительная история ансамбля показывают, что он является памятником, представляющим интересный этап в развитии романтического направления архитектуры конца XVIII – начала XIX в., с ее поисками национального стиля. Рассмотрение отдельных форм позволяет предположить автором всего ансамбля Федора Кирилловича Соколова, творчество которого еще мало исследовано. Возможно, что ансамбль Преображенского кладбища, создававшийся в течение 27 лет, отразил не только изменение архитектурных вкусов эпохи, но и творческий путь его автора.

1. Из истории Преображенского кладбища. Изборник. М., 1907, май–июнь. С. 65.
2. См.: ЧОИДР. М., 1869. Кн.2. С. 127.
3. Феодосий Васильев из дворянского рода Усовых или Урусовых был в конце XVII в. дьяконом церкви Никиты Крестецкого Яма в Новгороде. В 1690 г. он перекрестился в старообрядчество и принял новое имя Дионисий. В основах своего учения был близок к старообрядцам поморского согласия, с которыми разошелся в 1703 г. В 1711 г. был пойман слугами митрополита Иова и замучен в тюрьме (Русский биографический словарь. Т. 25. СПб., 1913. С. 327).
4. Из истории Преображенского кладбища. М., 1862. С. 11.
5. ЧОИДР. М., 1869. Кн. 2. С. 127.
6. Илья Алексеевич Ковылин (1731–1809) являлся незаурядной фигурой своего времени. Известно, что он родился в селе Писцове Костромской губернии и был крепостным князя А.Б. Голицына. Занимаясь торговлей и подрядами, он приобрел достаточные средства и вышел в крупные купцы: имел свои кирпичные заводы на Введенских горах (недалеко от села Преображенского).
   Около 1763 г. Ковылин перекрестился в старообрядчество «феодосеевского согласия», сменив свое прежнее имя Василий на Илью. Ковылин был широко известен в различных московских кругах, в частности, его знал отец Ф.М. Достоевского, получивший благодаря протекции Ковылина место доктора в Мариинской больнице.
7. Ряд сведений можно получить из материалов, связанных с историей «феодосеевского согласия», но они не касаются художественной стороны ансамбля. К числу немногих публикаций, посвященных отдельным сооружениям, относится работа: Снегирев В.А. Готическая часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М., 1959, С. 186. Автор дает общие сведения о возникновении ансамбля, и делается попытка обосновать авторство В.И. Баженова в отношении этой часовни. Краткие публикации о сооружениях этого кладбища имеются: Каталог выставки, посвященный 200-летию со дня рождения В.И. Баженова. М., 1937; Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XVIII – первой трети XIX в. М., 1975. Даты основных сооружений ансамбля (в большинстве случаев не совсем верны) приведены в книге М.А. Ильина, в приложении, составленном М.В. Фехнер.
8. Автор приносит благодарность искусствоведу М.И. Домшлак (автору проекта охранной зоны данного памятника) и особенно известному московскому библиофилу М.И. Чуванову за большую помощь, оказанную ими автору в данной работе.
9. Снегирев В.А. «Готическая» часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М, 1959. С. 187.
10. См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 19, 20.
11. 27 октября 1800 г. именным указом синоду было разрешено строительство старообрядческих церквей в Москве, что было воспринято как признание полной веротерпимости (ЦГИА. Ф. 1475. Оп. 1. № 55. Обзор мероприятий министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881 гг. С. 43).
12. Христианские чтения 1863 г. Май, №5–6. С. 59.
13. Домшлак М.И. Пояснительная записка к проекту охранной зоны. С., 1967. Рукопись // Архив Моспроекта №2, мастерская 13.
14. ЦГИА. Ф. 1609. Оп. 1. Ед. хр. 285. Коллекция Юдина. Синод. Записка об открытии монастыря в 1865 г.
15. Находятся в собрании московского библиофила М.И. Чуванова.
16. Очевидно, московским мещанином Мироном Ивановым.
17. И. Грачев финансировал строительство женского двора, отчего эта часть ансамбля долгое время называлась Грачевкой. См.: Из истории Преображенского кладбища… С. 28.
18. Синицын П.В. Преображенское и окружающие его места. Их прошлое и настоящее. М., 1895. С. 152.
19. ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. С. 2.
20. Искаженное слово «приспешни», т.е. кухни.
21. Шестой «корпус прокаженных» к этому времени еще не был построен.
22. См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений… Вып. 1. С. 22. Скорее всего, это был, как указывает в своей статье В.А. Снегирев, известный московский архитектор Федор Кириллович Соколов (1753–1824). Основную подготовку он получил в Каменном приказе. Затем был главным архитектором Управы благочиния. В 1817–1818 гг. Ф.К. Соколову поручались ответственные работы по восстановлению соборов, башен и Арсенала в Кремле. См.: Будылина М. Планировка и застройка Москвы после пожара 1812 г. // Архитектурное наследство. 1. 1951. С. 153–154.
23. ЦГИА. Ф. 1293. Оп. 168. Ед. хр. 27. Автор приносит глубокую благодарность архитектору М. Карповой за ее помощь в отыскании этого чертежа и прочтении плохо сохранившегося текста.
24. ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндской литовской, Дегучаевская хроника. Автор благодарит сотрудника Древлехранилища Г.В. Маркелова за отыскание данного источника.
25. Кельсиев В. Сборник правительственных свдений… Вып. 1. С. 19.
26. Снегирев В.А. Готическая часовня…
27. Выгорецкая пустынь была основана в 1695 г. на р. Выг Архангельской губ. шунгунским дьячком Даниилом Викуловым и потому называлась также Даниловым монастырем.
28. ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндский литовский. Дегучаевская хроника. Сообщено научным сотрудником Г.В. Марекеловым.
29. Лубок (русские народные картинки XVII–XVIII вв.). М., 1968. С. 76. Мы приводим изображение в литографии XIX в. из собрания М.М. Чуванова. Однако, видимо, первоначально И. Ковылин не стремился к подражанию Выгорецкому ансамблю, известны его слова о том, что ему «ничего не понравилось из ее внешнего вида» (ЧОИДР. 1869, апрель–июнь. С. 121.
30. Синицин П.В. Преображенское и окружающие его места… С. 161.
31. ЦГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Ед. хр. 61. Исторические предания о беспоповщинцах московских до 1844 г. С. 20.
32. ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. План или изъяснительное начертание местного положения внутреннего распорядка богадельного дома с больницами Московским старообрядческим обществом построенного. С. 2.
33. Из истории Преображенского кладбища. М., 1962. Подобное разделение входов в феодосеевских часовнях не исключение: на 2-й Брестской улице в Москве находилась молельная Быкова также с раздельными входами для мужчин и женщин (сообщено М.И. Чувановым).
34. См. прим. 7.
35. См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 208.
36. Чердынцев В.В. Усадьба сельца Стоянова и ее принадлежность В.И. Баженову // Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 7–8. 1928. С. 52.
37. См. прим. 22.
38. Синицын П.В. Преображенское, его прошлое и настоящее. М., 1895. С. 154. Киновия – небольшой монастырь. В данном случае это указывает на связь с архитектурой поморского Выгорецкого монастыря.
39. Этот поздний притвор был разобран в 1920 г. при реставрации Архангельского собора Московского кремля. Изображение его сохранилось в материалах фототеки ГНИМА. См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 98.

Преображенское старообрядческое кладбище – уникальное явление в русской истории и культуре. Старообрядческий центр, возникший в период московской чумы в 1771 г., именуемый Преображенским кладбищем, состоит из собственно кладбища – самого большого в стране некрополя старообрядцев-беспоповцев, и из примыкающего к нему обширного историко-архитектурного ансамбля, включающего почти два десятка церковных, жилых и иных зданий конца XVIII – начала XIX в. Весь этот уникальный ансамбль (за исключением колокольни) был сооружен старообрядцами-федосеевцами. Разделенный на Мужскую и Женскую половины, обнесенные стенами с красивыми шатровыми башнями, этот особый комплекс отчасти напоминал большой монастырь.

Устроитель Преображенского старообрядческого духовного центра, И.А.Ковылин добился в начале ХIX в. предоставления кладбищу прав богаделенного дома. Уже тогда, Преображенский Богаделенный дом пользовался большим авторитетом среди староверов федосеевского согласия, и его главенство признали все старопоморские старообрядческие общины России.

Окончательно оформившийся в 1810-х гг. староверческий центр, несмотря на начавшиеся гонения, постепенно превращался в настоящий городок со своим уникальным укладом повседневной материальной и духовной жизни. К 1825 г. численность прихожан здесь достигла 12 тыс., а призреваемых – 2 тыс. чел.

Архитектурный ансамбль кладбища, сохранившийся до настоящего времени, складывался 27 лет, с 1784 по 1811 г. Храмы, богаделенные корпуса с моленными на Женском дворе были построены по проекту талантливого архитектора Ф.К.Соколова.

История Преображенского кладбища – это и зримая история борьбы староверов за свое существование. В середине XIX в. власти административным путем отобрали у них всю территорию Мужской половины и устроили там Никольский единоверческий монастырь, просуществовавший до 1918 г.

Несмотря на гонения Преображенский Богаделенный дом всегда оставался одним из главных центров российских староверов. Даже представитель боровшейся со старообрядчеством Синодальной Церкви писал в 1888 г. о Преображенском кладбище: «Здесь Федосеевство вошло во всю свою силу, здесь оно организовалось и развивалось. Здесь сочинялись и утверждались правила для жизни религиозной, общественной и частной, постановления для жизни безбрачной… Отсюда во все российские федосеевские общины посылались и посылаются благословения, наказы, запрещения, отлучения…». И уже в начале ХХ в. один из историков старообрядчества, говоря о Преображенском кладбище, точно определил его значение для беспоповцев России: «Для самого огромного и точнейшим образом сорганизованного старопоморского, иначе феодосиевского, согласия Преображенское кладбище в течение более столетия является действительным Сионом, святым Иерусалимом, куда сходятся и откуда расходятся нити по всему необъятному Отечеству. В Центре, на Балтийском побережье, на Белом море, на Кавказе и на далеком Амуре Преображенское кладбище пользуется одинаковым почетом и никем неоспариваемою славою распорядителя и вдохновителя всего согласия. Всюду вера и все упования старопоморцев вращаются на представлениях, как на Преображенском кладбище, как здесь уставят, так тому быть, как здесь веруют, так и должно веровать».

В начале ХХ в. старообрядческий городок имел большое хозяйство: амбары, конюшни, скотный двор, квасоварню, водокачку, типографию, школу, больницу.

Духовная жизнь преображенских староверов протекала в девяти храмах-моленных (из которых три имели вид церковных зданий): Успенском соборном храме (1784 г.), Крестовоздвиженском надвратном храме (1805 г.), Крестовоздвиженском храме на Женском дворе (1811), в расположенных на втором этаже богаделенных палат моленных Спасо-Преображенской надвратной, Успенской, Ильинской, Богоявленской, Спасской, Покровской, а также в Никольской кладбищенской часовне (1804–1805 гг.). Такого значительного по числу храмов и моленных комплекса, подобного преображенскому, в Москве не было, это было уникальное явление в истории московского православия.

Преображенское кладбище стало местом проведения всероссийских соборов старообрядцев-старопоморцев. В 1883 г. во Всероссийском соборе приняли участие почти 100 федосеевских наставников, решения Собора распространились не только на само Преображенское кладбище, но и на всех федосеевцев России.

В 1905–1906 гг. старообрядчество России обрело подлинную религиозную свободу. В 1907 г. Преображенская община была зарегистрирована под наименованием «Московская община христиан древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия старопоморского согласия». В 1908 г. на Преображенском кладбище состоялся Всероссийский съезд старообрядцев-беспоповцев, на который приехало почти 400 делегатов со всех концов России.

Все эти изменения привнесли много новшеств в жизнь Преображенской общины, при этом староверы сохранили незыблемыми традиции, сложившиеся за прошедшее столетие, в том числе и традиции призрения бедных.

Призреваемые жили в разных палатах: мужских, женских, детской, получая от общины достаточное питание, хорошее обслуживание, возможность ежедневного посещения палатных моленных. Преображенский Богаделенный дом в начале ХХ в. оставался одним из крупнейших в Москве заведений по призрению немощных и сирот.

Преображенский некрополь, ставший средоточием захоронений староверов-федосеевцев, был местом упокоения представителей многих известных московских родов, в числе которых было немало предпринимателей (Гучковы, Морозовы, Гусаревы и др.), деятелей старообрядчества – устроителей моленных, богаделен, школ (Любушкины, Анисимовы, Мараевы, Быковы, Горбуновы, М.П.Сергеев), собирателей старины (Е.Е.Егоров, А.В.Морозов, С.И.Зимин), видных руководителей старообрядческой общины (И.А.Ковылин, Н.В.Кочегаров, Ф.П.Москвин, М.И.Чуванов). Преображенское кладбище – это и уникальный архитектурный мемориальный ансамбль с кладбищенскими часовнями Николы и Креста Господня, с большими семейными участками с родовыми крестами и обладающими художественной ценностью надгробными памятниками и часовнями-усыпальницами, среди которых выделяются надмогильная часовня М.П.Сергеева и часовня-памятник на могиле В.Е.Морозова (арх. Ф.О.Шехтель).

Староверческое кладбище в значительной мере определяло и характер большой части всего Преображенского. В районе кладбища на улицах Буженинова, Суворовской, Генеральной проживали многие видные старообрядческие семьи, тут же находились их фабрики. Здесь сохранился уникальный архитектурный комплекс начала ХХ в. (типография, богадельня, жилые помещения), построенный настоятелем общины Г.К.Горбуновым. На улице Девятая Рота располагались старообрядческие мастерские, отливавшие медные иконы, кресты и складни для старопоморцев всей России. В начале ХХ в. на средства М.П.Сергеева на этой улице была открыта старообрядческая школа для мальчиков и девочек, а в 1912 г. на средства общины на Преображенском Камер-коллежском валу, рядом с Богаделенным домом, по проекту архитектора Л.Н.Кекушева было сооружено большое здание больницы.

К революции 1917 г. староверческий центр в Преображенском переживал наивысший период расцвета. Годы же советской власти стали эпохой еще более жестоких, чем ранее, гонений, были ликвидированы почти все моленные, некрополь изъяли из ведения общины и превратили в общегородское кладбище.

В 1930 г. на место единоверческой общины в храм Успения Пресвятой Богородицы была переведена Вторая московская община староверов-поморцев (храм которой к этому времени был закрыт). Так, на Преображенском кладбище появился храм еще одного старообрядческого согласия. А после Великой Отечественной войны здесь обосновались еще и старообрядцы-филипповцы: их небольшой группе власти передали для совершения богослужений Никольскую часовню на кладбище.

В конце 1930-х гг. у староверов Преображенского сохранялись только два храма, все остальное было отобрано, включая половину площади бывшего Богаделенного дома, обращенную в рынок.

Несмотря на постоянные попытки властей в XIX–XX вв. ликвидировать этот центр российского старообрядчества, не только выжила сама преображенская федосеевская община, но и во многом благодаря ей сохранился Преображенский архитектурный ансамбль.

В конце ХХ в., когда, как казалось, были утрачены многие традиции московских староверов-беспоповцев, началась эпоха возрождения. Постепенно староверам Преображенского были переданы исторические палаты с моленными, здание больницы. Старообрядцами-поморцами создан Культурно-паломнический центр имени протопопа Аввакума. Староверы-беспоповцы сохраняют надежду на полное возрождение уникального духовного центра в Преображенском, сыгравшего столь значимую роль в истории России и Москвы.

Старая вера – это глубоко московское явление , возникшее в древней столице и почти удаленное из Москвы в эпоху суровых гонений. Возникновение как Преображенского, так и Рогожского кладбищ в Москве имеет особое значение в истории староверия России, знаменующее возвращение его последователей в московские пределы. Устроены были не просто храм и кладбище при нем – выработана форма существования общежительства в мегаполисе того времени, распространенная затем по России. Своеобразные сколки с Преображенской обители появились в Санкт-Петербурге, Казани, Коломне , Костроме, Нижнем Новгороде и других местах. Прообразом, конечно, была Выговская обитель, но в Преображенском складывался новый, московский, центр на основе многих региональных традиций и, в первую очередь, Покровского общежительства в Стародубье, откуда отец Петр Федоров привез из Покровской обители причетниц, которые «установили чин служения сообразно федосеевским обычаям, при том обучали уставному письму певчих», хотя во многих публикациях можно найти и в настоящее время, что устав и певцы были привезены Ильей Алексеевичем с Выга. Стародубское иконное мастерство развивалось в дальнейшем как московскими мастерами , так и известной семьей Фроловых , тесно связанной с Преображенским.

Важным достижением для укрепления сообщества было получение в 1809 г. государственной конфирмации, как тогда говорили, или утверждения самоуправления сообществом. В это же время велась работа над правилами устройства церковного совета, то есть «Статьями к церковному миру» или «Статьями о церковном благоустроении», как их, принимая, назвали в Риге, которые «к верному и непреложному в 9 статьях волею божиею и общим согласием в Преображенском Богаделенном Доме и во храме Успения Пречистыя Божия Матере, положили на вся грядущия времена и роды» . Утверждены они были из-за военных событий в 1813 г. уже после смерти Ильи Алексеевича. Но подписи на этом оригинале поставлены не были, очевидно, с другого оригинала, отличающегося только вводной преамбулой: «Лета от мироздания 7320. Майя 21-го. Ещё лучшее в Церкви святей устроение выше подписавшиеся отцы и книжные и почтенные граждане общим советом составили и рукоприкладством утвердили следующие статьи и именами отцов-заверителей: «К сему душеполезному Церкви Святей благоустройству и мы, Стародубского общежительства начальные и книжные, вси согласуемся и рукоприложением нашим утверждаем, именно: рижский житель и обительский по отце Петре Федоровиче преемник отец Иван Васильев, московский житель и обители сей Строитель Яков Васильев; инок Василей за себя и за иноков Исаакия и Авраамия своеручно подписался; рижский Иван Алексеев, обительский келарь Петр Михайлов. И подкеларь Василий Михайлов Гусев, за келаря и за себя, подписался; рижский житель Лукьян Осипов; владимирской Василий Осипов; отец рижский Семен Антонов Волошин»», Н.Поповым была сделана публикация , которой пользовался А.А.Подмазов, позволившая ему сделать вывод о том, что авторитет рижских старообрядцев был настолько велик, что руководители московского Преображенского кладбища привлекли четырех рижан – Ивана Васильева, Ивана Алексеева, Лукьяна Осипова, наст. Семена Волошина – к составлению известных «Статей к церковному строению» (1812), которые затем были приняты в Риге (1813) . Действительно на предложенные «Статьи о церковном строении» был составлен ответный документ, две полностью идентичные копии которого сохранились в собрании Ф.Ф.Мазурина в РГАДА. Один список, представляющий собой писарскую копию, выполненную скорописью, находится в «Собрании старообрядческих писем» . Другая копия является самостоятельной единицей хранения , написанной не очень умелым полууставом, рассмотренной в 1946 г. исследователем П.Г.Рыдзюнским, десятилетие спустя её попросил скопировать И.Н.Заволоко, и, наконец, она была в руках автора этого сообщения. Хранящееся в собрании РГАДА послание из Риги отличается рядом особенностей. По молитве рижские староверы писали: «Московское благочестивое общество, честнейшие отцы и почтенные граждане! Мы, рижские православные жители душеполезные ваши о церковном благоустроении статьи, всесоборно прочитав, которых силе и всему их содержанию согласились, и приписох их рукоприкладством утвердили с них же и теперь и копию списков по вашему требованию, за скрепою вам доставляем» (Л. 1). Как видим, отличается название, в рижском ответе речь идет о «Статьях о церковном благоустроении». Далее приводится текст 10 московских статей, основанных на решениях Вселенских соборов, Евангелия толкового, Апостола, Книги о вере и Кормчей, принимаемых практически без каких-либо дополнений и уточнений, кроме 10-й, отмеченной рижской спецификой.

1. В обществе нашем из согласных с нами христиан составить церковный совет из седми человек и уполномочить его обществом, а сверх оных два или три из духовных отцев должны быть в духовном свете главными. (Л. 1об.)

2. «Совета церковного должность: иметь в совершенном знании и соблюдении все исповедание нашего православные догматы и предания. И все внутреннее и внешнее церкви распоряжение и благоустройство».

3. Церковный совет, как есть внутреннее и внешнее церкви правление, то принадлежат ему все наши по христианству дела на рассуждение и определения по законам церковным, в случаемых же советников разногласия от общества или к рассуждению вспоможения, а противословящегося из них священному писанию (Л. 2) и церковным правилам, отрешать должно, а в его место помещать другого.

4. Совету церковному с первых дней своего вступления следует принять к себе все церковные наши дела в правление и различных времен предков наших сочинения и взаконения, которые все внимательно ему пересмотреть должно, и согласные законам и писанию утвердить, недостаточные наполнить, невразумительные объяснить, а противныя правилам и священному писанию пред обществом объяснить, доказав, отменить, понеже (Л. 2об.) бо в некоторых статьях оных обретаются и погрешности, как то в статьях Польских и в подобных тем, ибо и Максим Грек после немногих чудотворцев российских и пастырей священных многия и великия в книгах погрешности повелением царским исправлял, а пороков тех святителем оным за недоумением нимало не приписал, как пишет он в предисловии к иосифовской Грамматики на листе 24 и далее (Л. 3). Также и Стоглавый собор четырящим аллилуйю Стоглав впредь запрете, а их за незнание не осуди.

5. И кем-либо от общества нашего, что усмотрено, будет в церковных содержаниях недостаточным или излишним, то всяк о том познавший должен предоставить Церковному совету письменно или словесно. Совет же все то, приняв, приводит в надлежащее исправление. Самим же оным собою без ведома Совета никому ничего не составлять и не утверждать под великим запрещением. (Л. 3об.)

6. Из духовных дел правителей одному быть старшему, которому прочие все правящие в Риге духовности должны подчиняться и в случаемых нуждах к нему относиться, а и старейший он правитель во всех недоумительных случаях без Церковного совета один собою тоже судить и решить дел не может, как священные законы повелевают.

7. На духовную должность служителей избирать Церковному совету купно с духовными отцами и по законам церковным и утверждать их общественным приговором (Л. 4).

8. Духовных дел служителем без воли своего старшего и Церковного совета по своевольству для каковых своих выгод в другие места не переходить и во иные города не отъезжать. За преслушание же законно будут наказаны, а противящиеся и вопреки глаголящие, лишен будет своего звания, чести же и достоинства, и возвестите о нем повсюду.

9. Все христиане по повелению ап. Павла должны молить за царя и за сущие во власти. Да тихое и безмолвное житие поживем и протчая» (4об.).

10-я статья в московском оригинале предполагала только утверждение и заверение подписями. В рижском ответе, основанная на Евангелии от Матфея, Кормчей, Апостоле, она приобретает поучительный и епитимийный характер: «О служителях церкви глаголет Господь. Вы есть соль земли, аще обуяет да изсыпан будет вон и попираема человеки, и паки: вы есть свет миру. (4об.). Тако да просветится свет ваш пред человеки, яко да видят ваши добрые и прославят Отца вашего иже на небесех, а иже аще соблазнить единого от малых сих верующих в мя. Уне, есть есть ему да обесится жернов сельский на выи его и потонет в пучине морстей и св. апостолы в 54 правиле своем глаголют: «Иже кроме всякие велии нужды причетник обрящется в корчемнице ядый и пия, [а наипаче с иноверными вкупе] да отлучатся». Також де и мы: есть ли же обличен будет кто из служителей церковных в Корчемнице ядый и пияй, а наипаче с иноверными вкупе, или из их сосудов яст и пиет, кто к сему же и в пиянстве признан будет, (Л. 5) такового бесконечно от сообщения верных отлучаем. Обращающихся же усердно к покаянию, таковых с наказанием приемлем. За первую вину всю трапезу ему при всей братии кланяться земными поклонами, за вторую же две трапезы тем же образом ему выполнять должно, а за третью вину три дни всю церковную службу и три тех дней трапезы кланяться ему земными же поклонами, но есть ли же и потом не уставится от пианства и прочих порочных дел, таковых высылать из моленных вон, и во всех часовнях дать о них знать, чтобы не приняты они были на всякое с христианы общение и дондеже совершенно они исправятся (Л. 5об.) у отцев своих духовных и пред церковью, а которые ежели укрывать будут в таковых пороках неких тех равною с теми епитимиею облагать, а в толикое же время по правилу 71 великого Василия, так же и за всякое безчиние, и должности своей опущение, кроме болезни. По мере преступления становить их на трапезные поклоны, не исключая никого живущих и пользующихся при больнице сей. Преходящих же из часовни в часовню или из города в город, без одобрительных писем отнюдь не принимать их, под велим опасением законного наказания. Итак, к верному и непреложному, (Л. 6) всего в 10 статьях здесь написанного исполнения. Мы нынче, волею Божиею и общим согласием в Рижской богоугодной нашей больнице и во храме Рождества Христова и Пречистыя его Матери Успения на все грядущие времена и роды, рукополписанием нашим утверждаем: лето от создания мира 7321 августа 13 дня». Правила были утверждены в Рижской богоугодной больнице и храме Рождества Христова и Успения Богородицы 13 августа 1813 г., но имена подписавших указаны не были. Обсуждение продолжили и статьи подписали: «Стародубские обители начальник рижского Совета соучастник Иаков Васильев , той же обители инок Василей, рижский житель Кирилла Тимофеев, Яков Дмитриев, рижский житель Иван Алексеев, Савва Демьянов, Михаил Филатов, Михайла Антонов, Иван Рушенов, Аксен Кононов Попов, Степан Кондратьев, Кондрат Андреянов Абросимов (Л. 6об.), Андрей Михайлов Пименов, инок Гавриил и за инока Варсонофия подписуюсь. Здесь в Совете церковном для единомыслия православныя веры исповедания приглашены были и других стран отцы, и иноки, прибывшие в Ригу. Сия копия писана и утверждена рукоприкладством Совета рижского и прочих отцов 17 января 1814 г.». Очевидно, именно эти утвержденные копии отправили в Москву. Процесс церковного благоустроения затронул не только Рижское христианское общество, но и многие центры Российской империи. Об этом свидетельствует письмо алатырского купца Арефия Леонтьева Банникова 1815 г. с Преображенского кладбища в Москве в Алатырь «хозяюшке» его Пелагее Михайловне для передачи о. Алексею Андреевичу, где он описывает московское устроение и убеждает собрать собрание в алатырской общине, на котором принять решение, «чтобы [в алатырской общине – Е.А.] как на кладбище [Преображенском – Е.А.] установлено, сохранять в точной силе свято и нерушимо» и подписать его «за многими руками» . По наблюдениям виленского историка Вескинского этот «довольно интересный документ (Устав) об управлении рижской богадельни, задающей тон всему расколу на западе, можно находить, между прочим, в Витебской губернии» . По его мнению, «Устав был составлен по образцу принятого на Преображенском кладбище», и список, которым он располагал, начинался так: «Словеса Господня, словеса чиста, сребро разженно, очищено седмирицею, ты Господи соблюдеши ны во веки» .

Очевидно, подобные Правила утверждались в многочисленных в то время федосеевских сообществах и имели местные особенности. Это было время наивысшего расцвета и влияния Преображенской обители, аккумулирующей наследие древности и созидающей новое. Соответствовали этому и архитектурные формы обители – величественные, исторически обоснованные и отражающие актуальные тенденции.

После смерти знаменитого ходатая и благотворителя Ильи Алексеевича основным попечителем стал Ефим Иванович Грачев (1743–1819). Он унаследовал от отца полотняную фабрику в с. Иванове. В 1789 г. имел 455 станов, 3034 десятины земли и 381 «душу», купленные на имя графа Шереметева. В 1795 г. он выкупается на волю, отдав все предприятия и земли и заплатив 135 тыс. рублей. Став вольным, Е.И.Грачев записался в московские купцы I гильдии и стал арендатором своих же фабрик. Известный благотворитель «как для ближних одинаковой с ним веры, так и для всех, кто обращался к нему с просьбой о помощи. Кроме того, он пожертвовал значительные суммы на Московский университет, за что имя его включено в число благотворителей этого старейшего русского университета и помещено вместе с другими в актовой зале» . Ефим Иванович оказывал помощь жительницам Лексинских скитов – «лексинским доживалкам», как назвал их Н.С.Лесков. В его архиве сохранилось их трогательное послание: «Честнейший господин и наш милостивый высокоблагодетель Ефим Иванович, измеряя ваши высокия милости к нашему убожеству, столь мы являемся ко оным отданию несоответственны…» .
В первой четверти ХIХ в. – относительно либеральные времена Александра I – старопоморское или федосеевское согласие подверглись пристальному вниманию властей и новым испытаниям и гонениям. Поводом к этому послужили внутренние разногласия на Московском Преображенском кладбище, считавшемся центром всего федосеевства, и острая полемическая активность сторонников «бессвященнословных» браков, объединившихся впоследствии вокруг московской Монинской моленной. Ряд московских купцов, не желавших считаться со строгими правилами о браках и недовольные итогами выборов попечителей на Преображенском кладбище, обрушили своё негодование в виде доносов, в которых довели до высших властей самые сокровенные, и в тоже время опасные, с точки зрения государства, положения вероучения старопоморцев: немоление за государя, неприятие священства, отрицание брака. Учреждённая в Санкт-Петербурге императором и Синодом комиссия рассмотрела множество донесений и изучила бытование вышеперечисленных традиций. Итогом стал документ 1820 г. «О злоупотреблениях раскольников федосеевской секты», по которому полиции предписывалось вести неуклонное наблюдение за федосеевцами, следить, чтобы все проживающие в богаделенных домах имели «пашпорты», «определённый род занятий, заключающийся в частном ремесле или известном промысле и постоянное занятие делом своим». Особое внимание надо было уделять молодому населению богаделенных домов и постоянно иметь и проверять поименный список всех обитающих в богадельне. Так те старообрядцы, которые стремились к управлению делами сообщества и к узаконению брака, привлекли внимание ко всему федосеевству и обрекли его на долгие годы расследований, проверок, наблюдений и всяческих ограничений. Вероучение федосеевцев было признано «вредной сектой», и это особенно трагически сазалось на судьбе Сергея Семеновича Гнусина – выдающегося старообрядческого деятеля и писателя первой трети ХIХ в., 15 лет безвинно проведшего в Соловецком заточении. Ему принадлежит фундаментальное осмысление ключевых положений древлеправославного вероучения, в том числе и теории духовного антихриста. Однако его личность и труды были всегда окружены ореолом таинственности, а его оппоненты оставили массу противоречивых свидетельств. В «Красном уставе» старопоморского согласия Сергея Семеновича называют «знаменитыя обители единым от премудрейших духовным правителем», а также не имеющего равных в согласии «снискателем и изьяснителем священного писания». О деятельности Гнусина и его воззрениях, сразу вызвавших острую полемику, существует достаточно обширная литература, но приводимые в ней свидетельства носят поверхностный, как правило, порочащий настоятеля характер, наводящий на мысль, что все они восходят к одному источнику, намеренно созданному для распространения негативной легенды об отце Сергее Семеновиче .
«Красный устав» – уникальное церковно-бытовое руководство составленное. по соборным постановлениям, посланиям и установлениям знаменитых «первобытных московских отец». Источниками «Красного устава» явились: «Отеческие завещания в 60 главах», «Отеческие письма», или послания, в двух частях, «имеющие в себе более 300 глав о различных духовных делах в разныя страны», прежде всего его первая часть; также «Книга о христианском житии, приличном настоящему лютому времени и бедствующему в духовных делах человечеству, в коей имеется 75 глав о различных потребах христианских, како их за неимением священного лица простолюдину исправлять и сие все подтверждено доводами от Священного писания», а также частично труд Сергея Семеновича «Новая Пандекта . «Книгу о христианском житии» составители «Красного устава» связывают с именем Трофима Ивановича, «настоятеля кинешемских стран, списателя книжицы христианского жития, в нетлении обретающегося» . Все эти сочинения, как и сам «Красный устав», представляют собой ценнейшие источники по истории и вероучению «сообщественников» московского Преображенского богаделенного дома, требующие всестороннего изучения и научной публикации. Полемические сочинения Ковылина выявлены и атрибутированы частично. Н.И.Попов опубликовал: 1-й чин оглашения «входящих в православную веру» , «Статьи примирительные, поданные для подписания филипповскому наставнику Алексею Яковлеву (Балчужному)», 1780 г. , «Рассмотрение, кто от сотворенной твари паче всех согреши, на небеси и на земли» , 1808 г. Ряд сочинений Ковылина обнаружил и издал А.И.Мальцев: Письмо Луке Терентьевичу в Саратов от 29 апр. 1808 г.; Письмо Петру Федоровичу в Поморье от 23 февр. 1777 г.; «Поданные вопросы Ильею Алексеевым в Москве тому же Алексею Яковлечу, что на Балчюге, в лето 7290» . Сообщение, что «весьма мудрые» поучения К. были напечатаны в Лейпциге в 1846 г. на немецком языке представляется сомнительным .

Несмотря на постоянное ужесточение условий активная деятельность и её новаторский характер у последователей Преображенского богаделенного дома не ослабевали. В 1835 г. братья Ефим и Иван Гучковы затеяли новое, очень важное и насущное дело – открытие школы для детей, выпускники которой в будущем должны были обеспечить развитие российской промышленности, требующей все больше умелых и подготовленных рук. Трудная история становления этого учебного заведения, созданного на средства братьев Гучковых, отражена в переписке с 1845 по 1849 г. Канцелярии московского генерал-губернатора. Десять лет спустя вопрос о школе вызвал интерес у Министра внутренних дел, обратившегося за разъяснением к московскому генерал-губернатору: «Дошло до моего сведения, что дозволено принять 110 мальчиков из числа бедных цеховых ремесленников и мещан. Приняли уже 82, все православного исповедания. Сами Гучковы принадлежат к беспоповской секте, признанной вредною, а отец их Федор Гучков состоит попечителем раскольничьего Преображенского дома. И не прикрываются ли личной благотворительностью для распространения раскола» . В ответ было доложено, что «купцами Гучковыми на фабрике основана школа для обучения малолетних на основании 4 пункта утвержденного свыше предложения министра финансов от 24.IХ.1835 г., коим разрешено фабрикантам учреждать на самих фабриках небольшие школы или уроки» . Следовательно, открытие учебного заведения Гучковыми шло прямо в русле тех начинаний, которые разделял и поддерживал и государь, и министерства. Тем не менее, продолжались проверки с целью выяснить не имеют ли почетные граждане Гучковы на призираемых ими мальчиков вредного влияния своим сектаторским заблуждением, и не прикрывают ли они личиною благотворительности видов своих распространения раскола. «личного адъютанта (московского генерал-губернатора) полковника Лузина от 25.01.1846 г. за № 831: «Постоянно, с большой подробностью обозревая фабрики и другие заведения в Москве, я в необходимости нашелся обратить особенное внимание на учебное заведение на 110 мальчиков безграмотных сирот, детей мещан и ремесленников, учрежденное и единственно только существующее во всей России при фабрике двух братьев мануфактур-советников Гучковых, как заведение, содержимое на иждивении их по своей удовлетворительности, превосходящее ожидания и по своей благотворительной цели, заслужившее общее одобрение. Заведение это, как объяснили мне Гучковы, учреждено ими по указанию Московской Гражданской палаты и имело основание сострадание к бедным сиротам и целью призреть их и доставить им все способы приобрести необходимые по их званию познания. Дети, воспитывающиеся в этом заведении, удаленные от праздности и пороков, получив элементарные познания даже в науке, сделав особенные успехи в изучении Закона Божьего и приучившиеся по способностям к разным ремеслам, составляя счастье своих семейств, делаются полезными для общества. Это заведение обозревалось гражданским губернским председателем Мануфактурного и коммерческого совета бароном Мейендорфом и членами Сиротского суда. В обследовании сообщалось, что мальчики помещены в отдельном корпусе, снабжены зимнею и летнею хорошей одеждою. Дядьки и учителя состоят в учении господствующей Церкви. Наставляет учеников священник, бывают по праздникам у обедни с дядьками» .

Давление со стороны власти и обеспокоенность гонениями на кладбище вынуждают Гучковых в декабре 1853 г. перейти в единоверие и даже участвовать в устроении Никольского единоверческого монастыря, к которому переходит часть территории, строений и святынь Преображенской обители.

Новый этап в жизни Преображенской обители наступил в начале ХХ в. в связи с открытием вероисповедных свобод. Своеобразной энциклопедией этого периода представляются значительные по объему летописи общины, ныне хранящиеся в НИОР РГБ в фонде Егора Егоровича Егорова, чрезвычайно насыщенные по содержанию. Имя одного из видных последователей Преображенской обители стало символом подвижничества и изгнанничества не только среди старопоморцев, но и со временем для всего старообрядчества. Об этом свидетельствует написанный неизвестным староверческим автором духовный стих на изгнание Федора Гучкова – «Стих узника», разошедшийся в сотнях списков и известный до сих пор во многих общинах: «Поздно, поздно вечерами, как утихнет весь народ и осыплется звездами необъятный неба свод. Тут в безмолвии глубоком и в унылой тишине, в заключении жестоком запертой наедине, узник тяжко воздыхает за полночь, сидя без сна, песнь прощальну напевает у тюремного окна…». Более всего изгнанника волнует судьба оставленной святыни: «Но остался сад прекрасный, где бывало я гулял, лишь по нем в грусти ужасной, как бы сад тот не повял. Вечный буду я изгнанник, во чужой земле пришлец, один без покрова странник, для родных живой мертвец. С кем рассеять мысль унылу? Ни кого там не найдешь, и со уныния в могилу прежде времени сойдешь» . Прекрасный сад – это метафора Преображенской обители, годами созидаемой, любовно украшаемой и безвозвратно утраченной. Будем же надеяться и прилагать усилия к её возрождению.

1. Три века. Россия от Смуты до настоящего времени. ХVII век. Вторая половина. С. 5–38; Мельгунов С.П. Москва и Старая вера. М., 1917. С. 3–7.
2. Богаделенный дом в Коломне был устроен на средства Ивана Федотова по образцу московского на Преображенском кладбище. Это было известно следствию, разыскивающему И.Федотова как сподвижника С.С.Гнусина, а также в связи с тем, что петербургская комиссия по Волкову кладбищу ошибочно установила, что « книги с картинками о браках и о царях, помазанниках Божьих, доставлял в Петербург Иван Федотов, скрывавшийся в разных местах, проживая в Коломне, где он в тамошней моленной был хозяин, но большей частью находился в Москве и ныне (середина 1822 г. – Е.А.) проживает в доме Стукачева на Преображенке. ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 31. Д. 45. Л. 6об.
3. Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца ХVIII – первой половины ХХ века. Материалы для словаря //Старообрядчество в России ХVII–ХХ века. Вып. 5. С. 354–388.
4. Агеева Е.А. Из неопубликованного рукописного наследия изографов Фроловых //Русские старообрядцы: язык, культура, история: Сборник статей к ХV Международному съезду славистов /Отв. ред. Л.Л.Касаткин. М., 2013. С. 524–539.
5. РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 987. Л. 2об.
6. Эти Правила известны в историографии только по публикации: Материалы для истории беспоповских согласий в Москве, собранные Николаем Поповым //ЧОИДР. М., 1869. Кн. 2. С. 166–169; Список РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. № 987 вводится впервые. В.Г.Дружинин и А.И.Мальцев, называющие памятник «Соборное постановление Стародубских федосеевцев, сторонников Я.В.Холина, от 21–22 мая 1812 (7320) г.», указывают его со ссылкой только на данную публикацию. См.: Дружинин В.Г. Писания русских старообрядцев. СПб., 1912. С. 447, № 776; Мальцев А.И. Старообрядческие беспоповские согласия… С. 564, № 362.
7. Подмазов А. Рижская Гребенщиковская старообрядческая община. Староверие Балтии и Польши. Краткий исторический и биографический словарь. AIDAI, 2005. С. 330.
8. РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 1004. Л. 188–191.
9. Там же. Д. 988. Ссылки на листы документов приводятся в тексте.
10. [ ] – добавлено на поле.
11. Первым подписался их составитель известный деятель староверия Яков Васильевич Холин, о котором Павел Любопытный сообщает: «родился в 1753 г., умер 1820 г., жил 67 лет. Московский купец и славный учитель федосианской церкви в Петрополе и Риге, служе церкве своей 35 лет, старейшина и монах Стародубского монастыря, восшедший на первую степень просвещения; муж благочестив, хороших талантов и твердой памяти, услаждающий церковь свою пением долговременно; отличный писатель о церковный догматах, благоустройстве и защите своей церкви против ея врагов. …Петербург, Москва, Рига и прочие страны благочестивых за его отличия всегда давали ему степень высокого достоинства и увенчали его лаврами похвал. Его кротость, любовное обращение к ближним. Незлобие и чистота сердца украшали все пути его деяния и прославляли во всех благочестивых сердцах». Историограф называет 25 его сочинений и в том числе под № 19 «удобный, легкий и прекрасный образ изображенных статей церковного совета для благоустройства истины староверческих церквей, утвержденных правилами святых отец». Словарь и Каталог, или Библиотека. С. 111–114.
12. РГАДА. Ф. 196. Оп. 1. Д. 1004. Л. 148–149об.
13. Вескинский А. Раскол в Западнорусском крае //Вестник Западной России. Вильна,1865. Т. 3. С. 295–296.
14. Там же. С. 296.
15. Гарелин Я.П. Город Иваново-Вознесенск или бывшее село Иваново и Вознесенский Посад. Иваново, 2001. Ч. 1. С. 165–167 (репринт. воспр. изд. 1884 г.).
16. РГАЛИ. Ф. 275. Оп. 1.Ед. хр. 399. Л. 1–2.
17. История Преображенского кладбища //Сборник правительственный сведений о расколе. Лондон, 1860; Сборник правительственных сведений о раскольниках, составленных В.Кельсиевым. Лондон, 1860.
18. Красный устав. Б.м., б.г. Л. 284–284об.
19. Красный устав. Л. 350.
20. Сборник для истории старообрядчества, издаваемый Н.Поповым. М., 1864. Т. 1. Вып. 2. С. 83–101.
21. Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве. 1870. С. 38–42.
22. Там же. С. 70–88.
23. Мальцев А.И. Старообрядческие беспоповские согласия в ХVIII–ХIХ в. Новосибирск, 2006. С. 513.
24. Быковский И.К. Преображенский приход старообрядев-федосеевцев старопоморского благочестия в Москве. М., 1907. С. 19.
25. ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 35.Д. 62. Л. 4.
26. Там же.
27. ЦГА г. Москвы. Ф. 16. Оп. 35. Д. 62. Л. 10–11.
28. См.: Сборник духовных стихов. М., 1916. № 17; Песни русских сектантов-мистиков: Сборник, составленный Т.С.Рождественским и М.И.Успенским //Записки русского географического общества. Т. ХХХV. СПб., 1912. № 139; Верхокамское собрание Научной библиотеки МГУ. № 626[3]. Л. 17, № 1541[2]. Л. 1; Стих невольника //«Лествица» – Старообрядцы-филипповцы Удмуртии. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.lestvitza.ru, свободный.
29. Цитируемый список стиха находится в Сборнике духовных стихов, обнаруженный в августе 2013 г. в Причудье (Эстония). Хранится в частном собрании г. Калласте.