Произошедший в середине XVII века раскол Русской православной церкви, в результате которого староверы были преданы анафеме (1666–1667 гг.), стал началом масштабных гонений на старообрядцев. Официальное осуждение старых обрядов повлекло запрет на ряд изображений, единственно приемлемых для староверов. Поэтому в широчайший круг антистарообрядческих мер, кроме всего прочего, вошли запреты, наложенные на производство культовых предметов, в первую очередь, медных и темперных икон и крестов, богослужебных книг[1].

Мастера, писавшие иконы со старообрядческой символикой, и торговцы, распространявшие их, преследовались и подвергались различным наказаниям, а «неистинные» иконы, «противные учению православной церкви», изымались и переписывались или уничтожались. При этом заключения так называемых «экспертов» от господствующей церкви были предельно предвзятыми и зачастую дилетантскими[2].

Снимки опубликованы в Изборнике «Слова правды»». М., 1907.

Законодательные меры, направленные против изографов-староверов, были достаточно широки. Уже в 1668 году было введено правило, согласно которому без специального разрешения иконы писать запрещалось[3]. При Петре I иконописцев впервые обязали ставить на иконе подпись. При Николае I староверам было запрещено вступать в цеха иконописцев[4].

К тому же, на фоне неоправданных репрессий против староверов в целом, придельной суровостью отличались правительственные меры против так называемой «безпоповщинской секты, особенно вредной по распространению ереси»[5]. В таких условиях иконописцы-беспоповцы могли работать не просто неофициально, а только с соблюдением строгой секретности.

В связи с этим интерес представляет любая деталь, характеризующая быт, процесс обучения или организацию работы иконников-староверов. Однако на сегодняшний день лишь в единичных публикациях намечены основные вехи в истории иконописи филипповского Братского двора[6] и московских поморцев[7]. В данной статье собраны некоторые факты, касающиеся организации труда московских изографов-федосеевцев[8].

О положении христиан старопоморского федосеевского согласия до 1771 года рассказывается в сочинении «Из истории Преображенского кладбища»[9]. Его анонимный автор, принадлежащий господствующей церкви и обозначивший себя литерой «S», сообщает, что в годы правления Анны Иоанновны (1730–1740) в Москве проживало менее 10 семей федосеевцев; при Екатерине II до момента основания Преображенского кладбища, т.е. с 1762 по 1771 год, в Москве насчитывалось не более 20 федосеевских семей[10].

Кроме этого, положение московских староверов во второй половине XVIII века ярко иллюстрирует ситуация, описанная П.И. Мельниковым в статье «Счисление раскольников»:

«Хотя производившийся по синодскому указу 15-го мая 1722 года гривенный сбор с раскольников в пользу духовенства еще в начале царствования ЕкатериныIIбыл отменен, и приходскому духовенству запрещено было ходить в дома раскольников для вымогательства денег, но причты продолжали делать поборы. В самой даже Москве, обходя приходы со святою водой, священники выламывали у раскольников, не хотевших пускать их к себе, ворота, двери и окна, требуя денег и сведений о новорожденных, чтобы записать их в свои книги и таким образом зачислить их своими прихожанами»[11].

В данной ситуации, когда на первом месте было в прямом смысле физическое выживание, вопрос об организации иконописных мастерских вряд ли поднимался.

Коренной перелом произошел в 1771 году, с появлением в Москве, благодаря трудам Ильи Алексеевича Ковылина, центра старообрядцев-федосеевцев – Преображенского кладбища, что было также связано и с временным послаблением политики властей в отношении староверов в 60–70-е годы XVIII века[12].

Тот же автор «S» отмечает, что «спустя каких-нибудь 20 или 25 лет после моровой язвы в приютах его (Ковылина –Т.И.) считалось 500 человек обоего пола, и до 3000 прихожан, большею частию из зажиточных купцов, открыто посещавших его молельню»[13]. Основатель федосеевского центра И.А. Ковылин (1731–1809) сумел добиться самостоятельности для московской общины, и в 1809 году кладбище получило свой Устав и стало именоваться Преображенским богаделенным домом (далее в тексте – ПБД). При нем были созданы меднолитейные и иконописные мастерские, а в начале ХХ века организована типография[14].

За тридцать восемь лет своего руководства И.А. Ковылин создал небывалый по размаху влияния федосеевский центр. «S» отмечает, что «слух о богатстве Преображенского кладбища и молва о самом Ковылине скоро распространилась в иногородных федосеевских общинах, и из всех городов: из Риги, Ярославля, Пскова, Тулы, Суздаля, Красного холма и др., – стали приезжать в Москву к Илье Алексеевичу почетные федосеевцы искать его покровительства. Ковылин понимал важность таких посещений и решился посредством их распространить влияние своей общины на все иногородные федосеевские общества. В молельне он старался произвести на них особенное впечатление богатым украшением икон, стройностию пения и благочинным отправлением службы. Приезжие федосеевцы обыкновенно просили при этом Ковылина дать им ради общей пользы християнства певчих, образовавшихся в его обители, и наставников, воспитавшихся под его руководством. Ковылин, разумеется, охотно соглашался на такие просьбы (…). Со своей стороны он обещал им всякую помощь, даже материальными средствами кладбища, что действительно и исполнял на самом деле. Таким образом кладбище сделалось средоточием не только московских, но и всех иногородных федосеевских общин»[15].

В обширный список губерний, федосеевские общины которых состояли в тесном общении с Преображенским кладбищем, вошли Архангельская, Витебская, Владимирская, Казанская, Калужская, Костромская, Нижегородская, Новгородская, Рижская, Рязанская, Саратовская, Симбирская, Тамбовская, Тверская, Ярославская и др., города Астрахань, Вятка, Казань, Новочеркасск, Тюмень, земли Урала, Кубани и Дона. Кроме этого, Преображенское кладбище поддерживало обширные связи с федосеевскими общинами Украины и Белоруссии[16]. Продажа иногородним федосеевцам книг, рукописей и икон, созданных мастерами ПБД, составляла одну из важнейших статей доходов федосеевского центра[17].

По материалам «Орловских епархиальных ведомостей» можно судить о тесных связях федосеевских общин орловской губернии с Преображенской обителью, которая отправляла орловцам книги, кресты и иконы для моленных, вещи и деньги для раздачи неимущим, а также духовных наставников для проведения публичных бесед. В начале ХХ века Преображенское кладбище выступало также как центр грамотности для орловских федосеевцев. Сюда посылали девушек для обучения чтению, письму, пению и основам вероучения[18].

По материалам Преображенской старообрядческой типографии известен житель Усть-Цильмы, бывший в конце XIX – начале XX века официальным торговым агентом московских преображенских промышленников – С.Е. Чупров[19].

После смерти И.А. Ковылина в ПБД проживало более 1500 человек обоего пола, и до 10 тыс. прихожан было в одной только Москве[20]. Несмотря на кончину основателя, влияние московской федосеевской общины оставалось колоссальным. В XIX веке Преображенское кладбище стало духовно-административным центром всего федосеевского согласия. Здесь проходили федосеевские соборы 1810, 1814, 1816, 1817 и последующих годов, отсюда распространялись письменные обращения «ко всем христианам»[21]. По-прежнему федосеевские наставники, воспитанные в ПБД, разъезжались по общинам во всех концах России.

Вполне логично предположить, что при крупнейшем федосеевском центре России должны были работать либо централизованные иконописные мастерские, либо большое число иконописцев, трудившихся «надомно». Это предположение подтверждается, в первую очередь, наличием многочисленных московских моленных: их у московских федосеевцев в середине XIX века было около ста[22], из которых «одних замечательных по драгоценности украшений считалось более 40»[23].

Несколько позже, во второй половине XIX столетия московской полиции «путем секретных розысков негласных действий» стало известно, что «кроме Преображенского богаделенного дома и двух помещений вне его ограды для певчих, клирошанок и псалтирщиц, федосеевские раскольники в период последних 20 или 25 лет устроили в разных местах Москвы самовольно и в нарушение запрещений правительства, последовавших в начале 50-х годов, еще не менее 8 особых обителей, скитов или приютов, которые содержатся на счет того же богаделенного дома, или же на счет главных его руководителей и призревают, не без ведома местной полиции (позже вычеркнуто карандашом – Т.И.), под видом «жильцов», «чернорабочих» или «из благодеяния» до 95 мужчин и до 555 женщин, не считая в том числе 25 человек певчих и до 167 клирошанок и псалтирщиц или читалок. Кроме того у федосеевцев есть еще мелкие приюты, размещенные в небольших домах последователей этой секты, густо заселивших местность у Преображенской заставы и ближайшего к ней села Черкизова. Не только певчие и читалки, но и значительная часть из призреваемых в этих приютах лиц, преимущественно женского пола, имеют молодой возраст от 15 до 30 лет, а в домах Быкова и Мараевой есть даже малолетние, до 15 лет. Две названные из этих же обителей, находящиеся на Покровке и в Грузинах, представляют собой как бы правильно устроенные монастыри, а остальные 6, при началах общежития, имеют моленные с иконостасами, аналоями и прочею церковною утварью»[24]. Полный список этих «особых обителей» дан в Приложении 1.

Заметим, что федосеевская обитель Василия Егоровича Быкова упоминается и в записях Егора Егоровича Егорова. Он описал беседу, произошедшую 26 июля 1908 года в чулане эконома ПБД (Егоров пишет о себе в третьем лице):

«В.Е. Быков говорил там, что он строит моленную в своем доме в Москве в Грузинах и жительство при ней для призреваемых более 50 человек на свой счет, и желал бы ее прочно оставить, но на каких условиях, надо обсудить. Выходя из комнаты, он сказал Егорову:

– Вот надеюсь, что когда отстрою, то ты мне поможешь, пожертвуешь иконы туда в моленную.

Но Егоров счел это за насмешку над собою и прочими, так как В.Е. Быков начал строить, не посоветовавшись с христианами, надеясь лишь на свой ум и свои средства, сказал:

– Сохрани меня Бог пожертвовать туда, я не желаю разбивать свою коллекцию, которую желал бы оставить обществу нашему христианскому. Если невозможно для этого в моем дому находиться в виде моленной по каким-либо причинам, то выстроить для этого помещение на кладбище и поместить иконы и книги туда, а не дробить иконы на разные места»[25].

Приведенные выше документы свидетельствуют не только о числе московских федосеевских обителей, часть которых имела при себе моленные, но еще и о том, что «иконостасы, аналои и прочая церковная утварь» в них подчас были высочайшего художественного достоинства (уровня коллекции Е.Е. Егорова), если это позволяли капиталы и амбиции устроителя.

Подтверждает это и перечисление иконописных сокровищ в моленной купца И.Н. Горюнова – одного из попечителей Преображенского кладбища. Как отмечает Ф.И. Буслаев, «эта молельня одна из самых богатых в Москве по многочисленности икон, предлагающих образцы всех лучших стилей русской иконописи, начиная от греческого и древнего Новгородского и Московского до позднейшего Строгановского и Царского»[26].

Версия о проживании в Москве большого числа иконописцев-федосеевцев подтверждается и сведениями о выполнении заказов для общин по всей Российской империи и за ее пределами. Например, в 1848 году из Преображенской обители в Спасо-Троицкий монастырь в Войново (Польша) был прислан инок Антоний с тремя возами книг и икон[27]. Подтверждения этому содержит и обширная переписка духовных наставников ПБД с федосеевскими общинами России. Приведем письмо от 10 апреля 1817 года, отправленное с Преображенского кладбища в Саратов:

«Благочестия подражатель, сиротский попечитель и строитель богоспасаемого места, благодетель наш Иван Артемьевич. Душеспасительно здравствуй на лета премногавседомовно.

За долг поставляю на любезное ваше Д апреля мною полученное от вас письмецо отписать. Из донесения вашего видно, что премудрый промысл управляет всею вашею христианскою участию к пользе любящим его, о сем я неизреченно радуюсь. Ваша икона, по мнению моему, кажется, будет готова выслать к вам на макарьевскую ярмонку, если Бог благоволит подкрепить силы по намерению нашему, как стремится мое и братца Алексея желание обещанное выполнить, богоспасаемую вашу саратовскую обитель и вас посетить. Тогда оную с собою привесть позвольте вам. Доложить между сим временем не угодно ли вам будет на сию икону на поля хорошенькой сделать серебряной и позолоченной оклад, или с чернью. Я себя склоняю вам подать на сие совет сделать. Кажется, будет хорошо. Я постараюсь в сем деле усугубить свои подвиги противу всегдашних ваших благодеяниев, если вам заблагорассудится уважить наше предложение и склонить себя ко исполнению оного дела нисколько не медля меня уведомить к начатию дела приступить или отказать. (…) Вам всяких благ желатель как и есмь Лука Терентьев, Алексей Терентьев. ЗТКЕ лета. АпреляIчисла. Москва»[28].

Очевидно, что в обязанности федосеевских изографов входила, помимо письма новых образов, и починка древних. По мнению А.С. Преображенского, федосеевские иконники, вероятнее всего, сыграли ведущую роль в процессе становления старообрядческой реставрации[29]. При этом характерные приемы «правки» небольших древних икон у них сложились не позднее 1800-х годов. Этот факт иллюстрирует целая группа икон, принадлежавших московскому купцу-федосеевцу Лаврентию Ивановичу Осипову, введенная в научный оборот А.С. Преображенским[30].

Однако не только наличие большого числа моленных и связи с общинами по всей России указывают на возможность существования при ПБД иконописных мастерских. Еще одним доводом является необходимость в «правильных» иконах, выполненных в соответствии со всеми конфессиональными требованиями. Характерное для староверов-беспоповцев обостренное ощущение «безблагодатности мира» и «пришествия последних времен» обусловило их конфессиональные особенности: более строгие правила повседневной и религиозной жизни, более жесткие требования к культовым предметам (примером может быть полемика о «пилатовой титле»). К тому же, как отмечает Е.М. Юхименко, «выделение ряда беспоповских согласий привело к появлению новых старообрядческих иконописных мастерских, поскольку члены образовавшегося согласия, как правило, считали себя более строгими в вере и потому не могли принимать работы «чужих» изографов»[31].

Очень точно эту мысль сформулировал замечательный старообрядческий иконописец-поповец Яков Алексеевич Богатенко: «Главная потребность старообрядцев по отношению к иконописи, несомненно, заключается в том, что иконы, как заказываемые вновь, так и реставрируемые должны исполняться в строго старообрядческом духе(выделено Я.Б. –Т.И.), т.е. с полным соблюдением всех правил и отличительных особенностей, какими и обуславливается старообрядческая иконопись»[32]

Старообрядческая иконопись, т.е. иконы, созданные мастерами-староверами, зримо выразила основные догматы вероучения и особенности богослужения старообрядцев. Эти воплощенные догматы являются обязательными иконографическими признаками при выявлении памятников старообрядческого искусства и подразумевают однолитерное написание имени Спасителя, а также имен и текстов в дореформенной редакции[33]; изображение двуперстия и, как правило, трисоставного восьмиконечного Креста, описанного в «Поморских ответах»[34]. Общей для всех старообрядческих согласий была символика евангелистов, восходящая к толкованию Иринея, епископа Лионского[35] (в данном толковании евангелиста Марка символизирует орел, а Иоанна – лев); изображение только канонизированных до раскола святых, и изображение св. Александра Невского в схиме после распоряжения Петра I по ведомству православного исповедания от 15 июня 1724 года, согласно которому св. князя «в монашеской персоне никому отнюдь не писать (…) А писать тот святаго образ в одеждах великокняжеских»[36].

Тем не менее, вокруг большинства иконографических особенностей шла серьезная полемика. Например, пилатова титла – один из наиболее обсуждавшихся элементов иконографии Распятия. Это связано с тем, что на дониконовских иконах надпись на титле обычно не изображалась. Написание титлы могло быть разным, в зависимости от того, какому согласию принадлежал иконописец. Большинство беспоповцев не принимали изображение Распятия с титлом «I.Н.Ц.I.», а только с надписью «Царь Славы Исус Христос Сын Божий». В верхней части Креста они обычно изображали образ Спаса Нерукотворного. Только федосеевцы сначала признавали оба способа написания титла, но на рубеже XVIII–XIX веков[37] приняли точку зрения поморского согласия[38]. Старообрядцы-поповцы считали правильными оба варианта[39].

Также не было полного единства и в вопросе о поздних вариантах иконографии Богородицы. Например, филипповцы – единственное согласие, не признавшее икону «Богоматерь Неопалимая Купина» и образ «Богоматерь всем скорбящим Радость» как явленный после Никона[40].

Таким образом, создание «своих», «правильных» икон в соответствии со всеми конфессиональными требованиями, понимание нюансов иконографии и символики, знание стилистических предпочтений одноверцев – все это свидетельствует о необходимости тщательной профессиональной подготовки изографов Преображенского кладбища.

Известно, что еще И.А. Ковылин создал при Преображенской богадельне училище, положив «начало систематическому воспитанию малолетних раскольников в общественных школах»[41]. В анонимной «Истории Преображенского кладбища» сообщается, что «для воспитанников Ильи Алексеевича, устроены были особые приюты, где их обучали уставному чтению, письму, пению, вообще давали приличное для федосеевца образование»[42].

Автор «S» пишет, что учрежденное Ковылиным воспитание малолетних к 1825 году «приняло вид еще более правильный»[43]: «в одном из зданий кладбища устроено училище(выделено нами –Т.И.), где мальчики с бойкими способностями обучались чтению и письму церковному под руководством наставника Осипова. (…) Некоторые из членов кладбищенской школы приобретали замечательное искусство писать по-уставному и потом занимались переписыванием богослужебных книг, которые по дорогой цене продавались в конторе кладбища иногородным федосеевским общинам и зажиточным федосеевцам. Другие занимались иконописным искусством и делали копии с древних икон, иногда так удачно, что самые знатоки с трудом могут отличить копию от оригинала»[44].

Действительно, внутренний распорядок ПБД содержал указание обязательно обучать призреваемых детей грамоте и различным ремеслам: «Малолетные сироты, на воспитание принимаемые, до 17-летнего возраста должны воспитываться в свободности, но не праздными, обучаться словесной грамоте и писать, и по способности упражняться в рукоделиях, которые по возрасте могли бы доставлять им пропитание»[45].

В одной из своих статей Н.С. Лесков отметил, что «в этом заключалось общественное образование в большой Ковылинской школе на Преображенском кладбище и в этом же оно заключалось во всех общинах федосеевского согласия»[46]. По словам Лескова, в школе Ковылина обучалось около двухсот мальчиков[47]. Автор «S» уточняет, что 200 детей числилось в так называемой детской палате по смерти Ковылина, т.е. в 1809 году[48]. Однако, неясно, сколько из них обучалось на «иконописном отделении». Тем не менее, очевидно, что Илья Алексеевич позаботился о подготовке иконописцев, воспитав поколение «своих», «преображенских», изографов.

Обучившиеся при ПБД иконописцы, как и духовные наставники, разъезжались по всей России. Так, например, московский иконник-федосеевец Николай Сидорович в 1818 году был отправлен в Ростов «для поправления своей жизни». Сын московского федосеевца Сидора Осиповича – Николай – вероятнее всего, к 1818 году был уже сложившимся иконописцем. По указанию московских наставников, в ростовской общине Николай Сидорович должен был выбрать себе духовного отца, выдержать епитимью, после чего мог приступить к созданию икон[49]. Интересно отметить, что примерно в то же время отец иконника Николая – Сидор Осипович – был направлен в ту же ростовскую общину как наставник[50].

Однако профессиональное обучение подростков, налаженное с таким размахом, пришлось прекратить уже в 1823 году. Весной 1823 года было составлено Высочайшее повеление, включавшее ряд мер относительно Преображенского кладбища. В их число входило изменение правил воспитания сирот: «приема подкидышей обоего пола не возбранять, но воспитывать их в доме только до четырнадцатилетнего возраста, а затем попечитель дома обязан отпускать или пристроить их вне оного»[51].

Следующее ужесточение мер последовало в 1834 году при императоре Николае I (1825–1855). Так 26 мая 1834 года было приказано:

«1) В Преображенской богадельне оставить подкидышей только до трехлетнего возраста;

2) от трех до двенадцати лет отдать в воспитательный дом;

3) всех в возрасте свыше двенадцати лет мужского пола определить в военные кантанисты, а женского – пристроить по возможности, прочих же, равно как и тех, коим нельзя будет доставить приличного жития, обратить в воспитательный дом»[52].

Однако об этом Высочайшем повелении попечитель Преображенского кладбища «узнал заблаговременно» и принял соответствующие меры: часть воспитанников была передана в надежные руки в Коломне, Иванове и других местах, другие же размещены по домам, принадлежавшим ПБД[53]. В итоге, когда представители властей явились на кладбище для приведение в исполнение Высочайшего повеления, они нашли там не более двадцати питомцев и «толпу фабричных, заявивших, что это их незаконно прижитые дети»[54]. Очевидно, что обучать детей иконописи с прежним «ковылинским» размахом в ПБД стало крайне затруднительно.

В дальнейшем эти меры только ужесточались: проживание детей в ПБД больше не предусматривалось. Так, Устав ПБД, утвержденный министром внутренних дел в июле 1877 года, гласил в параграфе 22:

«На бесплатное содержание в богадельню принимаются женщины не моложе 50, а мужчины – 60 лет. Исключения делаются с особого каждый раз разрешения попечительного совета, в том только случае, если просители, по увечью, расслаблению или тяжким недугам, не в силах снискивать себе пропитание трудами, о чем должно быть представлено медицинское свидетельство, удостоверенное врачом богадельни»[55].

Тем не менее, обучение искусству иконописания у московских федосеевцев не прекратилось, хотя, очевидно, происходило теперь гораздо более скрытно. Например, в конце ХIХ века при московском федосеевском центре обучился иконному мастерству Трофим Стефанович Новиков, работавший затем, на рубеже ХIХ – ХХ столетий, в селе Екатериновка Самарского уезда, а затем в селе Обшаровка[56].

Таким образом, в вопросе о «ковылинской» школе, при которой было иконописное отделение наметились отправные точки. В то же время вопрос о способе организации самих иконописных мастерских (как месте организованного труда) при Преображенском кладбище требует более подробного изучения, а сведения о таковых более отрывочные.

Существование иконописных мастерских при старообрядческих центрах – факт общеизвестный. Так, например, в Выговском общежительстве уже в первые десятилетия XVIII века работали собственные иконописцы, пришедшие из разных мест России, в основном с Русского Севера. Изографом был один из выговских наставников каргополец Даниил Матвеев, прибывший в пустынь в 1702 году в 15-летнем возрасте и проживший там 74 года. Известны также имена иконников: архангелогородца Афанасия Леонтьева, вязниковца Алексея Гаврилова, тихвинца Петра Артемьева. Уже на Выгу как иконописцы сформировались такие мастера, как Григорий Яковлев, Семен Петров, Козьма Иванов и другие. В XVIII веке они выработали устойчивую художественную традицию, влияние которой распространялось не только на севере, но и на других, нередко отдаленных территориях[57].

Иконописные мастерские существовали и при московских беспоповских центрах. Известно, что таковая была при Покровской Монинской моленной беспоповского поморского законобрачного согласия. В первые же годы существования моленной ее настоятель Гавриил Ларионов Скачков (1807–1821) поручил зятю – Захару Федоровичу Бронину – писать иконы для моленной и на продажу. При следующем настоятеле, Антипе Андрееве (1821–1836), была организована иконописная мастерская, руководил которой также З.Ф. Бронин, до своего обращения в единоверие, произошедшего около 1827 года[58].

Другой общероссийский беспоповский центр – филипповский Братский двор – располагался на территории частного домовладения, тем не менее, его насельники находились под постоянным вниманием полиции, подвергались внезапным обыскам, конфискациям имущества и высылке из Москвы. Однако во дворе домовладения в подвале находилась тайная меднолитейная мастерская, в корпусах проживали насельники, там же были устроены моленные, в одном из корпусов – комнаты и мастерская иконописца[59].

Собирая факты о возможном способе организации иконописной мастерской при ПБД, на начальном этапе исследования темы мы отважились предположить, что иконная мастерская могла быть организована на территории самой Преображенской богадельни подобно тому, как в одном из зданий кладбища было устроено училище[60]. Такое предположение возникало и по аналогии с филипповским Братским двором. Однако по данному вопросу удалось собрать лишь отдельные высказывания, к тому же не всегда точные.

Упоминание непосредственно о мастерской при Преображенском кладбище встречается в связи именем братьев Фроловых.

Ряд исследователей подчеркивает, что братья Гавриил и Тит «устроили(здесь и далее выделено автором) иконописную мастерскую при Московской Преображенской общине»[61], однако этот факт не уточняется и может толковаться различно. Юрий Николаевич Мануйлов – автор ряда публикаций о творчестве Г.Е. Фролова – также отмечает: «в 1875 году Фроловы были приглашены для работы в Москву, где открыли иконописную мастерскую при федосеевской Преображенской общине»[62]. Однако в более ранней публикации Ю.Н. Мануйлов несколько иначе охарактеризовал роль Фроловых, которые «стали работатьв иконописной мастерской при Преображенском кладбище, в этом же году (1875) они занимаются росписью храма на Преображенском кладбище»[63]. Иными словами, мастерская уже существовала к приезду братьев Фроловых. В то же время выдающийся деятель старообрядчества, наставник, историк, краевед, педагог, Иван Никифорович Заволоко (1897–1984), для которого Г.Е. Фролов был духовным отцом[64], описал события более обобщенно: «После смерти отца, в 1875 году, Г.Е. переехал вместе со своим братом Титом в Москву. Здесь, на Преображенском кладбище, они занимались иконописанием»[65]. Таким образом, для более точного определения роли братьев Фроловых в организации иконописной мастерской при Преображенской общине необходимо дальнейшее детальное исследование с привлечением конкретного фактического материала[66].

Сведение о существовании при Преображенском кладбище относительно крупных иконописных мастерских относятся лишь к началу – первой четверти ХХ века. Их организация связана с именами Афанасия Тирифиловича Михайлова и Тарасия Иларионовича Иларионова.

Афанасий Трифилович Михайлов[67] известен как иконописец, руководитель иконной мастерской и крупнейший торговец иконами (род. не позднее 1881[68] – ум. в 1948[69]). Он работал в конце XIX – I половине XX века, являлся активным членом московской федосеевской общины. Имя А.Т. Михайлова значится почти в каждом списке прихожан, присутствовавших на собраниях Преображенской общины. Так, например, 6 января 1904 года он участвовал в обсуждении проекта Устава внутреннего распорядка общины, состоявшемся в доме Кремнева[70]. В ноябре 1906 года вместе с Т.И. Иларионовым участвовал в выборе уполномоченных на Всероссийский съезд староверов старопоморского согласия. В списке кандидатов А.Т. Михайлов вписан под № 5, т.к. был пятым по числу голосов[71]. 8 апреля 1907 года состоялось первое общее собрание членов общины для выбора членов в совет и настоятеля. А.Т. Михайлов баллотировался в старосты, но из трех кандидатов набрал наименьшее число голосов (74 голоса – «за»)[72]. Участвовал в собрании общины 23 и 26 сентября 1907 года[73]. 28 и 30 июня 1908 года присутствовал на собраниях, прошедших в конторе ПБД. Включен в группу по подготовке Старопоморского съезда[74].

Проживал в собственном доме, находившемся недалеко от Преображенского кладбища. На одном из писем, отправленных Михайлову в 1909 году, указано: Москва, Преображенское, ул. 9-я рота[75]. Но если мы обратимся к справочнику «Вся Москва» на 1909 год, то адрес будет значится несколько иной: Кладбищенский переулок, собственный дом[76].

В общине А.Т. Михайлов был из числа новоженов[77]. Очень важный документ из фондов РГАДА по этой теме опубликовала Е.М. Юхименко – это письмо членов федосеевской общины Старой Руссы, адресованное Илье Алексеевичу Ковылину на рубеже XVIII–XIX веков. В письме напоминается соборное установление московских отцов о том, что новоженов не следует допускать даже к доличному письму, а «мирским» нельзя наносить первоначальный рисунок: «Еще же Вы, Илья Алексеич, соборне подтверждал иконописцев, чтобы они не давали новоженцем и доличнова писать, а мирским рисовать»[78].

Тем не менее, супруга А.Т. Михайлова, Евдокия Егоровна, неоднократно упоминается в документах из архива Е.Е. Егорова. Известно, что она вместе с супругом присутствовала на освящении новой каменной моленной в селе Киселеве (станция Середа Костромской губернии), состоявшемся 14 октября 1907 года.[79]

Интересный эпизод, касающийся семейного положения А.Т. Михайлова, описан в бумагах Егорова. 9 февраля 1908 года в конторе ПБД состоялось собрание, на котором обсуждались кандидатуры на должность старосты. Надо заметить, что с введением в общине Преображенского кладбища метрической документации, именно в обязанности старосты входило вести записи о рождаемости, смертности и «брачную» книгу. Поскольку сама «брачная» книга вызвала необычайно острые споры в среде федосеевцев, то и требования к старостам обсуждались весьма бурно: может ли он принадлежать другому беспоповскому согласию, или, будучи членом общины, являться новоженом, может ли участвовать в собраниях общины, или существует возможность нанимать на эту должность никониан. Большинство кандидатов на эту роль отказывались от выполнения обязанностей – крайнее неприятие данного документа как бы распространялось и на человека, ведущего записи.

На вышеупомянутом собрании Е.Е. Егоров предложил И.М. Круглова и И.Т. Горячева в качестве кандидатов на должность старосты. «Ему сказали, что Горячева неудобно, что он не нашего общества. Егоров сказал, смеясь:

– Назначайте кого-либо из трех: Т.И. Иларионова, Е.Е. Егорова и Р.И. Кистанова, но лишь с тем условием, чтобы молились на соборе.

Говорят:

– Нельзя.

Егоров говорит:

– Почему нельзя. Я первый за грех не считаю (ведение «брачной» книги– Т.И.) потому, я не венчаю, не совершаю брак и этим не узаконяю, а принимаю готовое заявление для записи в книги то действие, которое без нас свершилось.

Стали говорить А.Т. Михайлова в кандидаты в старосты. Егоров говорит:

– Михайлова нельзя, потому он иконописец.

– Если, – говорят, – что даже женатому нельзя писать иконы, то кольми паче такому неудобно будет. Хотя есть и неженатые, путаются сколько угодно, а пишут иконы. Только я говорю не насчет Т.И. Иларионова, а насчет других, которые ведут зазорное поведение.

Поговорили еще кой-что неважное и разошлись в девятом часу без результата»[80].

Действительно, в соответствии с конфессиональными требованиями, федосеевский иконописец не мог быть новоженом. Очевидно, что общине было известно о семейном положении Михайлова, тем не менее, для него делается исключение, вероятнее всего, в силу его несомненного таланта.

На основании документов из архива Е.Е. Егорова можно заключить, что Михайлов был одним из крупнейших торговцев древними иконами на рубеже XIX – XX веков. Именно у него Егоров приобрел значительную часть икон для своего собрания (подробнее см. Каталог собрания икон Егорова[81]).

Так, например, из письма Егорова от 16 июля 1911 года мы знаем о двух иконах, купленных, вероятно, у Михайлова: «Две иконы Нерукотворенного образа и Знамение Богородицы посылаю. (…) Икона Нерукотворенного образа дорогая и знамение, говорит Афанасий Трифилович, тоже будто бы от него, разрезана на двое двухсторонняя икона»[82].

В письме от 14 сентября 1911 года Стефан Емельянович Шашабрин (Казань, Лобачевская ул., дом Колмаковой) просит Александра Дмитриевича Полякова: «Добрый Александр Дмитриевич, Бога ради, узнай насчет иконы и книги. Да еще, может, увидишь Афанасия Трифиловича. Передай ему мой христианский поклон. Икону и крест я получил – очень доволен. Спаси его Господи за труды»[83].

На сегодняшний день известны следующие произведения Михайлова:

1. Икона «Обрезание Господне». Ок. 1905 г. Москва. Происходит из собрания Е.Е. Егорова. В каталоге его собрания значится: «Нового письма Афанасия Триф. Михайлова (…) 7 вершков (ок. 31 см. – Т.К.)»[84];
2. Икона «Свв. Кирик и Улита». 1905 г. Москва. 31,1х26,1 см. Частное собрание (Германия)[85]. На обороте иконы имеется надпись: «Москва 1905го года декабря 24 дня иконописец А.Т. Михайлов»;
3. Икона «Мч. Феодор Стратилат». 1913 г. Москва. «6 вершков» – ок. 26,7см. Происходит из собрания Е.Е. Егорова[86].
4. «Совершение обедни: Ныне Силы небесныя с чинами невидимо служат». Егоров о ней записал в каталоге своего собрания: «5 вершков, письма хорошего А.Т. Михайлова, в серебряной ризе Колодкина»[87].

А.Т. Михайлов руководил иконописной мастерской. Е.М. Юхименко предполагает, что мастерская А.Т. Михайлова размещалась «в его собственном домовладении в непосредственной близости от Преображенского кладбища, в Кладбищенском переулке, д.2, на углу улицы Девятая Рота, напротив участка Г.К. Горбунова, где находилась старообрядческая типография (д.1-3)»[88].

Произведением, написанным в его мастерской можно считать икону «Акафист Богоматери» 1901 года из собрания ГРМ (31,2х26,7х2,6 см). В Русский музей икона поступила в 1913 году из собрания Н.П. Лихачева. На тыльной стороне доски над верхней шпонкой написано тушью: «Январь 1901 года. Писано въ мастерской // Афанасiя Трефиловича Михайлова въ Москве»[89].

В мастерской А.Т. Михайлова были написаны иконы для иконостаса храма в честь Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы 2-й Московской общины поморского согласия, что в Токмаковом переулке[90]. Выполнение столь масштабного заказа косвенно указывает на то, что в подчинении у Михайлова был весьма немалый штат подмастерьев.

Кроме этого, Н.П. Лихачев опубликовал четыре прориси с икон “строгановских писем” из собрания мастера, возможно, выполненные им самим и, вероятно, использовавшиеся при создании икон: “Господь Вседержитель, сидящий на престоле, с припадающими преподобным Максимом и св. Иоанном Воином”, “Свв. великомученики Георгий Победоносец и Димитрий Селунский, в рост”, “Св. великомученик Никита, сидящий”, “Три отрока в пещи огненной”[91].

В 1900-1910-х годах в Москве работал Тарасий Иларионович Иларионов[92], вероятно, один из ярчайших людей своего времени – иконописец, реставратор, торговец иконами, полемист; человек, считавшийся авторитетом в духовных вопросах, стоявший у начала разделения федосеевского согласия на московский и казанский толки. Журналист газеты «Русское слово» описал его так: «Стильная фигура. Голиаф ростом с длинною, никогда не видавшей ножниц, рыжеватой бородой и волосами в скобку, Тарасий Иларионович просится на полотно, так характерна его внешность»[93].

Иларионов руководил артелью, работавшей в г. Чистополе Казанской губернии. Несколько его мастеров трудились с ним в Москве. О некоторых из них, работавших с Иларионовым, известно из анонимного письма-доноса: «Его мастера Висарион, Федор и Константин ходят в короткой одежде, не считают за грех с неверными вместе пить из одной посуды. У Висариона борода стриженная, театры посещают и на гуляньях не в обычной одежде, да и сам от девок не уходит. Можно ли таким иконы писать. Сами учат, а сами делают нехорошее. (…) с почтением пребываем. Христиане города Москвы»[94].

Иларионов проживал по адресу: Москва, Черкизово, 2-я улица, дом Петровой. Этот адрес указан на письме от 1 сентября 1911 года, отправленном Иларионову из Чистополя В.И. Сюксяевым[95]. На другом письме, отправленном Иларионову духовными наставниками самарской федосеевской общины 16 августа 1907 года, значится адрес: Москва, село Черкизово, задняя линия, № 45[96]. На письме от И.И. Чекмарева (Казань), написанном 29 декабря 1908 года, указано: Москва, Черкизово, дом № 405[97], что, очевидно, является ошибкой отправителя. Вероятнее всего, и московская квартира, и мастерская Иларионова находились именно по этому адресу.

В справочнике «Вся Москва» за 1916 и 1917 годы адрес Т.И. Иларионова указан так: Черкизово, 2-я ул., д. 11. Кроме этого, в справочнике уточняется, что он – иконописец[98], но ни одна икона Т.И. Иларионова до сих пор не известна.

Кроме этого, источники позволяют предположить, что при Преображенском кладбище действовала не только школа, где дети обучались иконописи «с нуля». Московская федосеевская община была еще и своеобразными «курсами повышения квалификации» для уже сложившихся иногородних мастеров. Эти сведения связаны с именем старообрядческого просветителя Луки Арефьевича Гребнева – вятского писателя, иконописца, литейщика, типографа, библиофила, фотографа.

Гребнев родился в 1867 году, работал в селе Старая Тушка Малмыжского уезда Вятской губернии[99]. В Москве Лука Гребнев провел около трех лет, с 1905 по 1908. В этот недолгий период он, вероятно, перенимал опыт у московских иконников-федосеевцев, а также работал в типографии Г.К. Горбунова[100]. Исследователь его творчества В.К. Семибратов пишет, что «академией» в искусстве иконописания для Л.А. Гребнева была Преображенская община в Москве, где иконы писались по древним образцам, наследующим традиции Андрея Рублева и Строгановской школы. Здесь же совершенствовал свои навыки выходец из г. Гродно иконописец Г.М. Макаров, приехавший вместе с Л.А. Гребневым в Старую Тушку[101]. Вероятнее всего, при Преображенском кладбище они работали с кем-то из ведущих изографов общины, возможно, с А.Т. Михайловым или Т.И. Иларионовым.

Однако возникает закономерный вопрос: каким образом был организован труд московских иконописцев-федосеевцев на протяжении целого столетия, от рубежа XVIII – XIX столетий до рубежа XIX – XX веков.

В настоящее время вопрос о способе организации мастерских при Преображенской обители прояснился в связи с изучением документов из архива Е.Е. Егорова.

Егор Егорович Егоров[102], московский купец, федосеевец, авторитетнейший деятель Преображенской общины, собиратель рукописей, икон и произведений медного литья. В отделе рукописей РГБ хранится фонд Егорова № 98. Он включает в себя древние и старообрядческие рукописные книги из коллекции Егорова, а также документы по истории Преображенского кладбища, собранные, скопированные или составленные самим Егоровым[103].

В ходе нашей работы с архивом Егорова мы обнаружили адреса проживания и адреса домашних мастерских известных ранее изографов. Но в рассмотренных документах нет ни одного упоминания о том, что на территории Преображенской богадельни или за ее стенами в Москве было хоть что-то, напоминающее централизованную иконную мастерскую.

К тому же, существует ряд и других источников, опровергающих первоначальную версию о существовании иконописной мастерской непосредственно на территории Преображенского богаделенного дома. Так, по данным «Дневных дозорных записей», в декабре 1846 года на кладбище проживало всего 2 иконописца[104].

Вероятно, одним из них был иконник-старинщик Кузьма Васильев, работавший в середине XIX столетия. Его имя стало известно благодаря делу о покупке Н.А. Папулиным древних икон из сольвычегодского Благовещенского собора. Васильев был послан в Сольвычегодск для поновления икон вместе с другим московским иконописцем-федосеевцем Федором Никитиным[105].

Вторым проживавшим на Преображенском кладбище иконником, по всей видимости, был Федор Сидоров, неоднократно упоминавшийся в «Дневных дозорных записях» с 1844 по 1847 годы и в дневниках И.М. Снегирева, который консультировался с Ф. Сидоровым во время работы над статьей о русской иконописи[106].

Жизнь иконописца в ПБД красноречиво характеризует «известие» в «Дневных дозорных записях» от 12 апреля 1847 года: «Преображенское кладбище было встревожено прибытием чиновника, в сопровождении двух купцов, (…) взяв с собой казначея Андрея Иларионова, обходили моленные, как мужских, так и женских приютов, рассматривая древние иконы (…). Потом спросили: есть ли на кладбище живописец? – на что им казначей ответил: «Есть». (…) Семен же Козмин приказал своему келейнику запереть дверь и уйти в келарню; с Семеном Козминым заперся и живописец Федор Сидоров; оба они оставались запертыми до отъезда посетителей»[107].

В более поздних документах 1860–1870-х годов иконописцы среди проживавших на кладбище вообще не упоминаются. В качестве примера мы приведем два документа: «Ведомость о числе призреваемых в Преображенском богаделенном доме и находящихся при них рабочих и проживающих как на мужском, так и на женском дворах» 1865 года (Приложение 2) и «Штат личного состава служащих при Преображенском богаделенном доме и расписание расходов на содержание оного» 1877 года (Приложение 3).

Материалы многочисленных обысков и дознаний, проведенных на территории Преображенского кладбища, также не подтверждают версию о существовании в стенах ПБД иконописной мастерской. Один из таких подробных отчетов о федосеевском центре сделал в 1853 году действительный статский советник г-н Безак, член совета министра внутренних дел. По его описанию, «на Преображенском кладбище мужское и женское отделения обнесены были оградами с зубцами и башнями по углам; внутри каждого отделения, среди дворов, находились соборные молельни с колокольнями и двумя на каждой колоколами, служившими один для звона в праздники для созыва живущих вне ограды, в так называемой Грачевской слободе, на молитву; другой – повседневный. Для призыва псаломщиков и призреваемых к молитве, столу и работе, внутри корпусов находились еще малые колокольчики для внутреннего извещения о молитве, обеде и о перемене стоящих за чтением псалтири. Внутри ограды на мужском дворе устроены два каменных корпуса для помещения призреваемых, трапезы, выделки свечей, кухни и других хозяйственных потребностей; кроме того, в одном из этих корпусов устроена была молельня и при ней крещальня. Внутри ограды также возведены были шесть деревянных келий, в коих помещались большей частию так называемые настоятели и наставники Преображенского кладбища; да еще особое тоже деревянное здание для конторы кладбища. На женском дворе находились шесть каменных корпусов для помещения призреваемых и всей их прислуги, в каждом корпусе – моленная с иконостасом в два света; независимо от сего – три деревянных здания, предназначенные для больных, и 40 отдельных домиков, носивших название келий, в коих размещались посещавшие кладбище странники и богомольцы. Вне ограды находятся разные хозяйственные строения, как то: сараи, конюшни, амбары, навесы, скотный двор и караульни или сторожки у въездов. На самом кладбище находилась часовня, носившая название Преображенской, а на Хапиловском пруду деревянное здание, составлявшее крещальню для взрослых»[108].

В 1865 году, в связи с передачей мужской половины федосеевского центра единоверческой общине, была составлена подробная опись зданий на ней с оценкой строений и планом[109].

На плане мужского двора были обозначены «1) главный каменный надвратный корпус с 2 подвалами; 2) каменный флигель с 2 погребами, бывший квартирою смотрителя; 3) каменное здание, занимаемое призренниками;4) каменный погреб и кладовая за молельней; 5) новый корпус; 6) новый сарай у нового корпуса; 7) деревянная баня с медною коробкою для воды; 8) деревянный сарай у бани; 9) каменный амбар; 10) каменный навес; 11) досчатый сарай за воротами навеса; 12) каменная конюшня и экипажный сарай; 13) деревянные амбары с каменным подвалом;14) деревянный сарай рядом с амбарами; 15) деревянные сараи; 16) посреди двора церковь; 17-18) ограда»[110]. В соответствии с этим планом отдельного помещения для иконописной мастерской на мужской половине в 1865 году не было.

В то же время существует ряд свидетельств из разнообразных источников о том, что большинство иконописцев-федосеевцев скрытно проживали и трудились по частным московским домам.

Иконописец-федосеевец Григорий Кириллов прославился в связи с легендарной историей о пропаже в 1812 году из Успенского собора Московского Кремля чудотворной иконы Иерусалимской Божией Матери. По анонимным и непроверенным донесениям, святыня была похищена Г. Кирилловым и хранилась в его доме, расположенном по адресу: 3-й квартал Лефортовской части, дом Венедиктова[111].

Судиславский мещанин Александр Андреев, работавший во II трети XIX века, часто приезжал в Москву и проживал в том же 3-м квартале Лефортовской части, в доме мещанина Ерофея Афанасьева[112]. Проживая в Москве и находясь в розыске, мастер продолжал заниматься иконописью[113].

Золотарь по дереву Богдан Яковлевич Егоров жил в Арбатской части, Медвежьем переулке, доме № 3, принадлежавшем знаменитой серпуховской купчихе-старообрядке Анне Васильевне Мараевой[114]. В начале 1890 года правительство Москвы обвинило хозяйку дома в незаконном создании федосеевской «обители» (т.е. тайной богадельни или монастыря для староверов федосеевского согласия), что каралось законом по особой статье. В связи с этим А.В. Мараева предоставила список всех проживающих в ее доме лиц с указанием профессий, что должно было опровергнуть обвинение в организации богадельни. В списке под № 11 указано: «Егоръ[ов] БогданъЯковлевичъ. Золотарь по дереву. [Работает] на месте»[115]. Полностью список жильцов представлен в приложении 4.

Об иконописце Иване Васильевиче Крылове стало известно благодаря сборнику, составленному в 1880-х годах известным наставником тюменской филипповской общины Варсонофием Ивановичем Макаровым. В данном сборнике помещен список адресатов Макарова, где значится: «Иконописец Иван Васил. Крылов, улиц. 6 рота в Преобр. В Москв.»[116]. Возможно, автор надписи допустил ошибку: дом И.В. Крылова, вероятнее всего, находился по улице «9-я рота»[117].

Вероятно, ближайшим соседом Ивана Крылова был иконник Дмитрий Федорович Кузнецов[118], проживавший по ул. 9 роты в доме № 24, принадлежавшем Василию Яковлеву Васильеву, а позднее его сыну Ивану Васильеву[119]. В начале 1890 года правительство Москвы потребовало у домовладельца И.В. Васильева, также обвиненного в незаконном создании федосеевской обители, список всех проживающих в его доме лиц с указанием рода занятий. Васильев заявил, что «в его доме живут старообрядцы, но также различных званий и занимаются различным мастерством, как жильцы»[120]. И.В. Васильев составил список жильцов, в котором значится: «Домовладелец Иван Васильев Васильев. Дома № 24 и 26, находящиеся в Лефортовской части 2-го участка по ул. 9 роты. Дом № 26 – занимаю я, домовладелец, на короткий срок, часто приезжая в Москву по торговым делам с фабрики, находящейся в г. Серпухове. (…) Дом № 24. (…) Жильцы: (…) 3. Дмитрий Федоров Кузнецов с матерью – живописец, у него трое работников»[121]. Последнее замечание может свидетельствовать о том, что в доме Васильева находилась небольшая иконописная мастерская, которой руководил Д.Ф. Кузнецов. Полностью список жильцов помещен в Приложение 5.

На основании всех приведенных выше документов можно с уверенностью сказать, что централизованной иконописной мастерской при ПБД не было ни на территории кладбища, ни за его пределами. Изографы же работали по частным квартирам в одиночку или с несколькими подмастерьями. Заметим, что производство медных икон и крестов при Преображенском кладбище происходило таким же образом: в меднолитейных мастерских, расположенных в частных московских домах, трудился мастер с несколькими помощниками[122].

В связи с этим термин «иконописная мастерская Преображенского кладбища» не является указанием на старообрядческую организацию или заведение, расположенное по конкретному адресу, т.е. является понятием исключительно стилистическим, а не «административным».

***

Приложение 1

«Дело о съезде в Москву противораскольничьих миссионеров».

19 октября 1888 – 23 марта 1891 года. ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307.

В 1887 году в Москве состоялся Съезд противораскольничьих миссионеров. Отчитываясь об итогах съезда перед московским губернатором Владимиром Андреевичем Долгоруковым, действительный статский советник Скородумов в секретном рапорте сообщает о тайных федосеевких обителях, организованных в частных домовладениях (ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307. Л. 6–6об.). Далее приводятся сведения «о раскольниках безпоповщинской федосеевской секты, призреваемых в тайных обителях», представленные в виде таблицы (Л.19–20).

***

Приложение 2

В 1865 году было заведено дело «О переводе, по высочайшему повелению, призренников из мужского на женский двор Преображенского богаделенного дома и о передаче мужского двора со всеми в оном строениями в ведение единоверцев для устройства мужской единоверческой обители». Где сейчас находится оригинал дела – не известно, но в Центральном государственном архиве города Москвы в фонде № 157 хранится машинописная копия, выполненная в октябре 1907 года специально для настоятеля Никольского единоверческого монастыря игумена Сергия (ЦГАМ Ф.157 Оп.1 Д.35 Л.1а).

В деле имеется Ведомость о числе призреваемых в Преображенском богаделенном доме и находящихся при них рабочих (Л. 26 об.–27). Ведомость составлена в виде таблицы. Документы сильно зашиты в корешок дела.

Ведомость о числе призреваемых в Преображенском богаделенном доме и находящихся при них рабочих и проживающих как на мужском, так и на женском дворах

Примечание:

• Кроме показанных по сей ведомости призреваемых и их прислуги, при богадельне находится православных:

Сторожей – 13

Кучер – 1

Кухарка сторожей – 1

Всего 15 человек.

• Из женской прислуги 34 чтицы заказных псалтирей постоянного жительства в богадельне не имеют, а только пользуются пищею и приходят в богадельню для чтения псалтирей в определенные часы.

***

Приложение 3

В Центральном государственном архиве города Москвы в фонде Преображенского кладбища хранится Устав Преображенского богаделенного дома, утвержденный министром внутренних дел в июле 1877 года (ЦГАМ Ф.157 Оп.1 Д.49). Устав включает свой состав 48 параграфов и четкие указания относительно штата служащих при ПБД (Л.227 об. – 228 об.).

Штат личного состава служащих при Преображенском богаделенном доме и расписание расходов по содержанию оного

Примечание.

Все исчисленные в сем штате расходы производятся из процентов с основного капитала Преображенского богаделенного дома и из текущих богаделенных доходов по распоряжению богаделенного комитета.

***

Приложение 4

«Дело о съезде в Москву противораскольничьих миссионеров».

19 октября 1888 – 23 марта 1891 года. ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307.

Список лиц, проживавших в доме А.В. Мараевой, расположенном по адресу:

2 участок Арбатской части, Медвежий пер., д.3 (Л.52–52 об).

***

Приложение 5

«Дело о съезде в Москву противораскольничьих миссионеров».

19 октября 1888 – 23 марта 1891 года. ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307.

Список лиц, проживавших в домах №№ 24 и 26 Ивана Васильева Васильева, расположенного по адресу: 2-й учасок Лефортовской части, ул. 9 роты (Л.51–51об.).

Дом № 26 занимаю я, домовладелец, на короткий срок, часто приезжая в Москву по торговым делам с фабрики, находящейся в г. Серпухове. При доме находятся дворник, кухарка и прачка.

Жильцы:

1. крестьянка Боровского уезда Татьяна Александрова с сестрою – портнихи;
2. московская мещанка Настасья Николаева с сестрою – мотают бумагу.

Дом № 24. Иван Ефимов Карягин, отставной коптенармус, содержит овощную лавку и квартира его.

Жильцы:

1. Прасковья Евдокимова – московская мещанка – мотает бумагу,
2. Наталья Григорьева – крестьянка Боровского уезда — мотает бумагу,
3. Дмитрий Федоров Кузнецов с матерью – живописец, у него трое работников.
4. Марья Ефремова – крестьянка Тарусского уезда — мотает бумагу,
5. Агафья Екимова — московская мещанка – обвязывает платки, при ней 3 работницы,
6. Федосья Родионова – крестьянка Гжатского уезда — мотает бумагу,
7. Степанида Андреева – крестьянка суздальского уезда – при ней 2 племянницы – портнихи,
8. Елена Тимофеева — крестьянка Московского уезда — мотает бумагу,
9. Варвара Александрова — московская мещанка – мотает бумагу,
10. Авдотья Павлова – московская мещанка – портниха,
11. Авдотья Митрофанова – московская мещанка – портниха,
12. Матрена Федотова – солдатка — мотает бумагу,
13. Агафья Федорова — московская мещанка – кухарка,
14. Екатерина Ионова — московская мещанка – кухарка,
15. Татьяна Емельянова — солдатка – съемщица квартир.

[1] Петром I был издан ряд указов, запрещающих производство меднолитых икон: 1722 г. – Указ «О воспрещении употреблять в церквах и частных домах резныя и отливныя иконы»; 1723 – запрет на литые иконы и кресты, кроме нательных крестов. Литые иконы предписывалось «таковыя брав, употребить на церковные потребы, и (…) оных икон отныне впредь не лить и обретающимся купеческим людем в рядах продажу оных воспретить».

Подробнее см.: Русское медное литье. Сборник статей. Вып. 2. Сост. и науч. ред. Гнутова С.В. С., 1993. С. 106; Старообрядчество. Иллюстрированная энциклопедия. М., 2005. С. 106-107.

В 1721 году Петром I был подписан Синодский указ «Об отбирании харатейных старопечатных книг и о выдаче вместо их новоисправленных печатных».

Подробнее см.: Багиров В.А. Периодизация законодательных актов Российского государства о старообрядцах. Рига, 2015. С.38-39, 48.

[2] В качестве примера приведем фрагменты описей, опубликованные Н.В. Пивоваровой:

«3. Икона Успения Божией Матери (…) При сопровождении тела Божией Матери ко гробу изображен присутствующим вместе с другими апостолами и апостол Фома, а апостол Иоанн несомым на облаках к сопровождению тела вместе с другими апостолами. Замечания: Как при сопровоздении тела Божией Матери ко гробу изображен на иконе и апостол Фома, не бывший при оном, как говорит нам церковное предание, да и апостол Иоанн не был восхищен облаком к погребению Божией Матери, то икона сия признается несогласною с учением Православной Церкви».

Подробнее см.: Бусева-Давыдова И.Л. О границах понятия «старообрядческая иконопись»// Искусствознание. № 2. М., 2005. С. 202-203; Пивоварова Н.В. Старообрядческая часовня за Леонтьевской церковью в Ярославле и ее иконы (по документам РГИА) // Страницы истории отечественного искусства XVI-XX века. СПб, 2007. С. 79-80; Стадников А.В. Московское старообрядчество и государственная конфессиональная политика XIX – начала ХХ века. М., 2002. С. 19- 42; Тарасов О.Ю. Икона и благочестие: Очерки иконного дела в императорской России. М., 1995. С. 220-235.

[3] Тарасов О.Ю. Икона и благочестие. С. 220.

[4] Юхименко Е.М., Горшкова В.В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного». Собрание Григория Лепса. М., 2012. С. 14-15.

[5]Цит. по: ЦГАМ Ф.203 Оп.352 Д.1. О современном состоянии раскола беспоповщинской секты в Москве и ее окрестностях. 29 марта 1860 – 19 июня 1878 гг. Л. 22.

[6] У истоков филипповского согласия в Москве стоял инок Евфимий, позднее основавший согласие странников. Известно, что Евфимий декорировал рукописи. Об лицевом Апокалипсисе, иллюстрированном Евфимием, стало известно из страннического исторического сочинения «О начатке старца Евфимия…».

Подробнее см.: Пятницкий И.К. Секта странников и ея значение в расколе. 1906.С. 56–57; Покровский Н.Н. Путешествие за редкими книгами. 2-е изд. М. 1988.С. 144–145 (цветная вклейка); Мальцев А.И.Евфимий-странник и его рукопись // Экспонаты музея рассказывают. Ярославль, 1989. С. 86–95, С. 112–113 (вклейка); Мальцев А.И. Староверы-странники в XVIII– первой половине XIX века. Новосибирск. 1996. С. 61–64, 66; Игнатова Т.В. К истории московского филипповского центра Братский двор во второй половине XIX – начале XX вв. (новые документы из фондов ЦИАМ) // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 13. М., 2009. С. 44–62; Юхименко Е.М., Горшкова В.В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного»… С. 144-155; Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура. М., 2016. С.687-701.

[7]Юхименко Е.М. Поморское староверие в Москве и храм в Токмаковом переулке: К 100-летию освящения поморского храма в честь Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы в Токмаковом переулке. М., 2008. В монографии рассматривается организация иконописной мастерской московских поморцев, называются имена ведущих иконописцев, приводятся архивные и современные фотоснимки как иконного убранства храма в целом, так и отдельных икон; Она же.Старообрядчество: История и культура. М., 2016. С.666-675.

[8] Также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы: обучение, сотрудничество, организация мастерских // ХI Филевские чтения. Тезисы конференции. М., 2012. С. 20-24; Котрелёва Т.В. Иконописцы московского Преображенского кладбища: обучение, сотрудничество, организация мастерских. Тезисы доклада // VI-й международный научный симпозиум ОРЛР «Культура русских-липован в национальном и международном контексте». Тезисы докладов. Тульча, 2013. С. 12; Игнатова (Котрелёва) Т.В. «Писанъ бысть съи стыи образ… в Москве в Преображенском» К вопросу об организации труда московских иконописцев-федосеевцев // Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования. 2013 г. № 11 (111). С. 4-28; Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII–первой половины ХХ века. Материалы для словаря // Старообрядчество в России (XVII-ХХ века): сб. науч. трудов. Вып. 5. Отв. ред. и сост. Е.М. Юхименко. М., 2013. С. 354-388; Игнатова (Котрелёва) Т.В. «Есть ли на кладбище живописец?» К вопросу об организации труда московских иконописцев-федосеевцев (2013 год) // Сайт «Старый Боровск. Центр истории и культуры старообрядчества», раздел сайта «Библиотека»: http://www.borovskold.ru/content.php?page=lonuemcd_rus&id=190&sid=27 ; Игнатова Т.В. «Есть ли на кладбище живописец?» К вопросу об организации труда московских иконописцев-федосеевцев // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 15. М., 2015. С. 119-136; Мальцева Д.Е. Проблемы выявления работ иконописных мастерских Преображенского богаделенного дома (вторая половина XIX – начало ХХ вв.)// Первые историко-краеведческие научно-просветительные Преображенские Ковылинские чтения «Историческое, культурное и духовное наследие Преображенского» (Москва, 10 октября 2014 г.) / Отв. ред. В.Ф. Козлов, сост. А.Г. Смирнова. М., 2017. С. 110-117; Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура. М., 2016. С.675-687.

[9] Из истории Преображенского кладбища. М., 1862. Это же сочинение было опубликовано в «Русском вестнике»: S Из истории Преображенского кладбища // Русский вестник. Т. 37, № 1-2. М., 1862. С. 747-797.

[10] Из истории Преображенского кладбища. С. 7-9.

Позднее эти цифры приводит В. Васильев, ссылаясь на документы Министерства внутренних дел: дело № 3 от 19 февраля 1819 года и дело № 577-68 от 18 июля 1853 года. См.: Васильев В. Организация и самоуправление Феодосиевской общины на Преображенском кладбище в Москве (по архивным документам) // Христианское чтение. 1887 г., № 11-12. С. 570. Примеч. 1.

[11]Мельников П.И. Счисление раскольников // Русский вестник. М., 1868, № 1-2. Т. 73.С. 411, С. 411 – 412. Примеч. 2.

[12]Стадников А.В. Московское старообрядчество и государственная конфессиональная политика… С. 39; Юхименко Е.М. Правительственная политика «борьбы с расколом» и история старообрядческого движения XVII–начала XX вв. // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 9. М., 2002. С. 4.

[13] Из истории Преображенского кладбища. С. 18. Позднее эти цифры повторяет В. Васильев. См.: Васильев В. Организация и самоуправление Феодосиевской общины… С. 579. Однако Васильев допускает опечатку, указывая «300» как число прихожан.

[14]Типография была учреждена Григорием Клементьевичем Горбуновым в 1910 году. Подробнее см.: Так это было… (История рода Горбуновых в воспоминаниях И.В. Разживина) // Музейный хронограф: сборник научных трудов сотрудников Костромского музея-заповедника. Косторома, 2010. С. 281-282.

[15] Из истории Преображенского кладбища. С.18-19.

О тесной связи карельских старообрядческих общин с ПБД см.: Фишман О.М. Жизнь по вере: тихвинские карелы-старообрядцы. М., 2003. С. 43 примеч. 158 и 159, С. 88, 209.

О связи ПБД с вятскими староверами см.: Семибратов В.К. Л.А. Гребнев – просветитель, типограф, книжник // Традиционная культура Пермской земли: К 180-летию полевой археографии в Московском университете, 30-летию комплексных исследований Верхокамья (Мир старообрядчества. Вып. 6) / Отв. Ред. И.В. поздеева. Ярославль, 2005. С. 355, 358; Он же. Староверы федосеевцы Вятского края. М., 2006. С. 74-75, 152.

О влиянии ПБД на общины Латвии можно заключить в частности из слов И.Н. Заволоко: «В середине XIX столетия иноком Петром (из д. Речинорежицкого уезда) были основаны две общины – в д. Тихотке и м. Кольках, на правилах Московского Преображенского кладбища». Цит. по: И.Н. Заволоко. Фролов Гавриил Ефимович (к 50-летию со дня смерти). Старообрядческий церковный календарь на 1980 г. Вильнюс-Рига-Москва. С. 81.

[16]Дневные дозорные записи о московских раскольниках / Сообщены А.А. Титовым // ЧОИДР. М. 1885. Кн. 2. Отд. V. С. 1-40; Кн. 3 Отд. V. С. 41-80; Кн. 4. Отд. V. С. 81-120; 1892. Кн. 1. Отд. I. С. 1-98; Кн. 2. Отд. I. С. 99-251; Из истории Преображенского кладбища. С. 30. Также см.: Васильев В. Организация и самоуправление Феодосиевской общины… С. 586; Фишман О.М. Жизнь по вере… С. 43.

[17] Из истории Преображенского кладбища. С. 46.

[18] Благодарю Марианн Александровну Комову за указание на приведенные ниже документы.

Орловские епархиальные ведомости (ОЕВ) за 1901 год. № 39: Краткая история прошлого и общая характеристика современного состояния расколо-сектантства в Орловской епархии в связи с миссией против него. С. 1613.

ОЕВ за 1902 год. № 22-23: Отчет о состоянии раскола-старообрядчества в Орловской епархии в связи с миссией против него за 1901 и вторую половину 1902 гг. С. 902, 920.

ОЕВ за 1903 год. № 44: Состояние раскола в районе прихода с. Ломовца, Кромского уезда. С. 948-950.

ОЕВ за 1903 год. Приложение к офиц. отд. № 18: Отчет о состоянии раскола-старообрядчества в Орловской епархии в связи с миссией против него за вторую половину 1902 года. С. 1, 8-9.

ОЕВ за 1905 год. № 6: Георгиевский А. Из дневника епархиального миссионера: раскол в с. Черни, Кромского уезда. С. 166.

ОЕВ за 1906 год. № 19: Георгиевский А.Из дневника епархиального миссионера: старообрядчество в приходах сс. Жерновца и Добрыни, Кромского уезда. С. 562.

ОЕВ за 1906 год. № 41: Собеседование со старообрядцами в приходах Воронца и Сомова, Кромского уезда. С. 1126.

ОЕВ за 1906 год. № 50: Посещение епархиальным миссионером центров раскола в Кромском уезде. С. 1353-1354.

ОЕВ за 1907 год. № 31: Из отчета о состоянии раскола-сектаторства и миссии в Орловской епархии за 1906 год. С. 407.

[19] Афанасьев А., Афанасьев Ю. Великопоженския икона в цивилизационном контексте старообрядчества // Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования. № 11 (101), 2012. С. 6-7.

[20] Из истории Преображенского кладбища.. С. 29.

[21]Вургафт С.Г., Ушаков И.А.Старообрядчество: Лица, события, предметы и символы. С. 232.

[22] По данным полицейских наблюдателей, в 1847 году в Москве существовало 119 федосеевских моленных. Дневные дозорные записи… // ЧОИДР. М., 1892. Кн. 1. Отд. I. С.69, 88.

[23] Из истории Преображенского кладбища. С.46.

[24] ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307 «Дело о съезде в Москву противораскольничьих миссионеров». 1888 г. Л. 6-6 об.

[25] НИОР РГБ Ф.98 Б/ш №2077 (2086, 2085) Книга копий документов, писем, выписок из газет и записей дневникового характера, относящихся к жизни Московского Преображенского кладбища и старообрядцев беспоповскогофедосеевского согласия. 1905-1911 гг. Л. 64 об.

[26] Буслаев Ф.И.Московские молельни // Сочинения Ф.И. Буслаева по археологии и истории искусства. Т. 1. СПб., 1908. С. 254. Подробное перечисление наиболее ценных икон в моленной Горюнова см. там же, с. 254-256.

Так же см.: Вздорнов Г.И. История открытия и изучения русской средневековой живописи. XIX век. М., 1986. Примеч. 73 к главе 4. С. 290-291.

[27]Морозова Н., Поташенко Г. Старообрядческая иконопись в странах Балтии и Польше: иконописные центры и мастера // Культура староверов стран Балтии и Польши: исследования и альбом. Вильнюс, 2010. С. 118.

[28] НИОР РГБ Ф.98 № 1044 Московские отеческие письма с Преображенского кладбища, писанные по нашествии французов. Часть 2. Л. 285 об. – 286 об.

[29] Преображенский А.С.К ранней истории старообрядческого собирательства: иконы с художественно оформленными владельческими надписями конца XVIII – XIX века // История собирания, хранения и реставрации памятников древнерусского искусства: Сб. статей по материалам научной конференции (25-28 мая 2010 года). М., 2012. С. 58.

[30] Там же. С. 25-120.

[31] Юхименко Е.М., Горшкова В.В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного»… С. 15.

[32] Данное объявление многократно публиковалось в старообрядческих периодических изданиях, например, журналах «Церковь», «Изборник слова правды», «Изборник народной газеты», а также было вынесено на Прейскурант иконописной мастерской Я.А. Богатенко. Опубл.: Юхименко Е.М., Горшкова В.В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного»… С. 21.

[33]Например, написание имен: Исус, Анфиноген, Давыд, Сава, Предотеча. Написание специальных терминов: стихера. Названия сюжетов: «Всем скорбящим радость». Подробнее см.: Пивоварова Н.В. Памятники богослужебной культуры старообрядцев // Образы и символы старой веры / Государственный Русский музей. Альманах. Вып. 217. СПб., 2008. С. 9-18.

О различиях в дореформенном и исправленном тексте Книги Притчей Соломоновых, специфике старообрядческой иконографии «Премудрость созда себе храм…» см.: Пивоварова Н.В. Беспоповская и поповская традиции староверия в Романове-Борисоглебске в первой половине XIX века и их отражение в иконографии некоторых «романовских» икон // ХIII Золотарёвские чтения: Материалы научной конференции. 26 октября 2010 г., Рыбинск, Рыбинский музей-заповедник. В 2-х т. Т.1. Рыбинск, 2010. С. 155-162.

Также см.: Бусева-Давыдова И.Л. О границах понятия «старообрядческая иконопись»… С. 198-216.

[34] «И святыиапостоли, и святыи отцы, и вся древлеправославная церковь на иконном изображении распятие Христово на трех древесехизображающи, в четвертых дску над главою Христа написуют»Цит. по: Ответ 50, часть 9 «О новомудрствовании распятия Христова на двочастнем кресте, а не на трисоставнем» // Поморские ответы. М.: Старообрядческое издательство «Третий Рим», 2005. С. 158–159.

[35] Это толкование повторили византийские богословы Андрей Кесарийский и Анастасий Синаит. Другое толкование символов евангелистов предложил св. Иероним и вслед за ним ЕпифанийКипрский. В их истолковании Иоанна символизирует орел, а Марка – лев. Такой вариант символики характерен для икон господствующей церкви. См. подробнее: Евсеева Л.М., Чугреева Н.Н. Комментарии к иконографии «Спас в силах» // Иконы Твери, Новгорода, Пскова. XV-XVI вв. / Ред.-сост. Л.М. Евсеева, В.М. Сорокатый. М., 2000. С. 115.

[36] Русское искусство из собрания Государственного музея истории религии. М., 2006. С.233.

[37]Павлов С.Н. Старообрядческая поморская икона: вопросы атрибуции // Санкт-Петербургский фонд культуры. Программа «Храм». К 150-летию со дня рождения Н.П. Кондакова. Сборник материалов. Вып. 6. Ред.-сост. А.К. Крылов, О.Ю. Крылова. СПб, 1994. С. 110-124, примеч. 21.

[38]Белобородов С.А. Иконы «неистинные» и запрещенные (к постановке проблемы). С. 85–86.

[39] Подробнее см.: Вургафт С.Г., Ушаков И.А.Старообрядчество… С. 84, 282–283, 287; Бусева-Давыдова И.Л. О границах понятия «старообрядческая иконопись»… С. 200.

Кроме этого, подтверждением служат памятники церковного искусства, хранящиеся в старообрядческом Покровском соборе при Рогожском кладбище в Москве. Например, Крест напрестольный II трети XIX века (кат. № 128 С. 192) имеет изображение Господа Саваофа в верхней части и надпись на титле «Ц(А)РЬ СЛ(А)ВЫ», ниже по сторонам нимба «IС», «ХС», по сторонам лика – «С(Ы)НЪ», «Б(О)ЖIЙ». Напрестольный Крест-мощевик рубежа XIX–XX веков (кат. № 135 С. 200) имеет в верхней части изображение Господа Саваофа и надпись на титле «I.Н.Ц.I.». Запрестольный крест рубежа XIX–XX веков (кат. № 137 С. 204) имеет в верхней части изображение спаса Нерукотворного и надпись на титле «Ц(А)РЬ СЛ(А)ВЫ», ниже по сторонам нимба «IС», «ХС», «С(Ы)НЪ», «Б(О)ЖIЙ». См.: Древности и духовные святыни старообрядчества: Иконы, книги, облачения, предметы церковного убранства Архиерейской ризницы и Покровского собора при Рогожском кладбище в Москве. М., 2005.

[40]Белобородов С.А. Иконы «неистинные» и запрещенные (к постановке проблемы) // Вестник музея «Невьянская икона». Екатеринбург, 2002. Вып. 1. С. 85–86; Быкова Е.В. Иконографические особенности образа Богоматери в старообрядческой среде // «А мне глаголати неленостно…» Раскол и старообрядчество в современной рефлексии. Сборник научных трудов. Кострома, 2012. С. 67-71; Быкова Е.В. Старообрядческая икона как явление культуры XIX-XX веков: исторический и художественный аспекты (по материалам экспедиций в Кировской и Нижегородской областях). Киров, 2003. С. 9-35.

[41]Лесков Н.С. С людьми древлего благочестия (Первое письмо к редактору «Библиотеки для чтения») // Полное собр. соч. в 30 т. Т.3. М. 1996 С. 494.

[42] Из истории Преображенского кладбища. С. 14.

[43] Там же. С. 44.

[44] Там же. С.44-45.

[45] НИОР РГБ Ф. 98 № 832 Л. 18. № 832 Сборник: указы Преображенского кладбища; переписка духовных отцов. Ок. 1900 г. Сборник включает «Историю Преображенского богаделенного дома в документах (копии и выписки)» Л.1-46.

[46]Лесков Н.С. С людьми древлего благочестия… С. 494-495.

[47] Там же. С. 497.

[48] Из истории Преображенского кладбища. С. 30.

[49] Источником биографических сведений о Николае Сидоровиче служат два письма, отправленные из ПБД в ростовскую федосеевскую общину: письмо от 10 августа 7326 (1818) года (НИОР РГБ Ф. 98 № 1044 Московские отеческие письма с Преображенского кладбища. Часть 2. Л.428 об. — 429); письмо от 21 декабря 7327 (1819) года (там же. Л. 437 об. – 438).

Об этом иконописце также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря // старообрядчество в России (XVII– XX вв.): Сб. науч. тр. Вып. 5 / Отв. ред. и сост. Е.М. Юхименко. М., 2013. С.378.

[50] Письмо от 29 октября 1817 года. Там же. Л. 409 об. — 410.

[51]Васильев В. Организация и самоуправление Феодосиевской общины… С. 594-595.

[52]Там же. С. 598.

[53] Там же.

[54] Там же. С. 599.

[55] Устав Преображенского богаделенного дома в Москве. Утвержден министром внутренних дел в июле 1877 года. ЦГАМ Ф.157. Оп.1. Д.49. Л.221.

[56]Половинкин П.В. Старообрядческие иконописные мастерские в Самарском крае // Половинкин П.В., Кожевникова М.В. Старообрядчество Самарского края. История и культура. Самара, 2007. С. 7.

[57]Иткина Е.И., Юхименко Е.М. Иконописная школа // Неизвестная Россия: К 300-летию Выговской старообрядческой пустыни: Каталог выставки. М.: ГИМ, 1994. С. 31–32; Выговская поморская пустынь и ее значение в истории России: Сб. научных статей и материалов / Петрозаводский гос. университет. СПб., 2003 (статьи:Платонов В.Г. Иконопись Выгореции в собраниях музеев Карелии. С. 220–230; Фролова Г.И.Внутреннее убранство часовен Выговской пустыни. С. 159–167; Она же. Иконописцы Выговской староверческой пустыни. С. 211–219); Чугреева Н.Н. Группа поморских икон в собрании Музея имени Андрея Рублева // Мир старообрядчества. Вып. 4: Живые традиции: Результаты и перспективы комплексных исследований: Материалы международной научной конференции / Под ред. И.В. Поздеевой. М., 1998. С. 391–396; Алехина Л.А., Зотова Е.Я., Комашко Н.И. Искусство Поморья XVIII-XIX веков // Антиквариат, предметы искусства и коллекционирования. № 6 (87), 2011. С. 4-29.

[58] Лесков Н.С. Материалы для истории беспоповщинских согласий в Москве // Полное собрание сочинений: В 30 т. Т. 10. М., 2007. С.266; Юхименко Е.М. Поморское староверие в Москве и храм в Токмаковом переулке: К 100-летию освящения поморского храма в честь Воскресения Христова и Покрова Пресвятой Богородицы в Токмаковом переулке. М., 2008. С.49; Юхименко Е.М., Горшкова В.В. «Иконы всё самые пречудные, письма самого искусного»… С. 136-143; Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура… С.665-673.

[59] О мастерских Братского двора подробнее см.: Игнатова Т.В. К истории московского филипповского центра «Братский двор» во второй половине XIX – начале XX века (новые документы из фондов ЦИАМ) // Старообрядчество. История, культура, современность. М. 2009. Вып.13. С. 44–62.

[60] Из истории Преображенского кладбища. С.44-45.

[61]Барановский В., Поташенго Г. Староверие Балтии и Польши. Краткий исторический и биографический словарь. Вильнюс, 2005. С. 438.

[62]Мануйлов Ю. Заметки о деятельности иконописной мастерской Г.Е. Фролова // Культура староверов Балтии и Польши: исследования и альбом. Вильнюс, 2010. С. 149.

[63] Русская икона из коллекции Гуннара Сависаара. Автор текста Ю. Мануйлов. Кат. № 170, С. 186.

[64] О взаимоотношениях И.Н. Заволоко и Г.Е. Фролова см.: Пазухина Н.В. Просветительская, краеведческая и издательская деятельность И.Н. Заволоко в 1920-1930-е годы // Традиционная культура Пермской земли: К 180-летию полевой археографии в Московском университете, 30-летию комплексных исследований Верхокамья (Мир старообрядчества. Вып. 6) / Отв. Ред. И.В. Поздеева. Ярославль, 2005. С. 404, 409, 411, 417-418.

[65]Заволоко И.Н. Фролов Гавриил Ефимович (к 50-летию со дня смерти). Старообрядческий церковный календарь на 1980 г. Вильнюс-Рига-Москва. С. 81.

[66] Мануйлов Ю. Икона староверов Причудья. Эстония, 2013. С.49, 120 примечание № 43.

[67] Об А.Т. Михайлове также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря // старообрядчество в России (XVII– XX вв.): Сб. науч. тр. Вып. 5 / Отв. ред. и сост. Е.М. Юхименко. М., 2013. С.374-377; Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура… С.686-687.

[68] Приблизительная дата рождения определяется на основании участия А.Т. Михайлова 26 ноября 1906 г. в выборах уполномоченных. По правилам общины, введенным в 1906 году, принимать участие в собраниях и выборах мог человек, достигший 25 лет.

[69] Старообрядческий церковный календарь на 1971 год. Вильнюс-Рига-Москва. Вклейка с иллюстрациями. Илл. без номера. Опубликован портрет иконописца с помощниками и год смерти.

[70] НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2077 (2086, 2085) Книга копий документов, писем, выписок из газет, записей дневникового характера, относящихся к жизни Московского Преображенского кладбища и старообрядцев беспоповского федосеевского согласия (1905 – 1911). Л. 19

[71] Цит. по: НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2077 (2086, 2085) Л. 15 об. – 16; Также см.: НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2074 (2084, 2086) Л. 179-179 об.

[72] НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2077 (2086, 2085). 26 об. – 27 об.

[73] Там же, Л. 43 об.

[74] Там же, Л. 57 об. – 58

[75] Адрес указан на письме от 15 сентября 7418 (1909) года, отправленном старцем Алексеем Балашовым (с. Спасское Нижегородской губернии Васильевского уезда) духовным отцам общины ПБД. Письмо содержит вопросы полемического характера об общине. Письмо прислано на имя А.Т. Михайлова по адресу: Москва, преображенское, 9-я рота, собственный дом. НИОР РГБ Ф. 98 б/ш № 2065 (2075). Книга писем Е.Е. Егорова, его корреспондентов и третьих лиц №2. 1909 – 1910 гг. Л.181 – 183.

[76] Вся Москва на 1909 год. Раздел «Алфавитный указатель адресов жителей г. Москвы и ее пригородов». С. 274.

[77] Новожены – у небрачных беспоповцев так назывались супруги, вступившие в брак, уже будучи полноценными членами согласия. Поскольку у небрачных беспоповцев супружество почитается незаконным сожитием, то с таковыми статьи «Польского» устава, принятого в 1752 году, повелевали обходиться весьма строго: решено было не принимать новоженов на общее моление, не жить с ними в одной храмине и не сообщаться в едении, не мыться вместе в бане, не принимать их на покаяние, хотя бы и перед смертью, крестить их детей, с обещанием разойтись и проч. Вургафт С.Г., Ушаков И.А. Старообрядчество. Лица, предметы, события… С. 199.

[78] Юхименко Е.М. «Твоя боголюбивая душа огнеопально воспламеняется божественною ревностию…» // Мануйлов Ю. Икона староверов Причудья. Эстония, 2013. С.8.

[79] НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2074 (2084, 2086) Л. 69; Там же, Б/ш № 2077 (2086, 2085) Л. 115.

[80] НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш 2074 (2084, 2086) Л. 288-288 об.

[81] НИОР РГБ Ф.98 №2079. Каталог собрания икон Е.Е. Егорова (1888-1916).

[82] Письмо от 16 июля 7419 (1911) г. Е.Е. Егоров — Василию Егоровичу Егорову (почтовая станция Крутец. Псковской губернии Порховского уезда, деревня Ручейки, настоятелю В.Е. Егорову). РГБ Ф. 98 Б/ш № 2066 (2076) Книга писем Е.Е. Егорова… № 3 (1910-1911). Л.371.

[83] Там же, Л. 426.

[84] Каталог собрания икон Егорова. Л. 106. Запись № 831.

[85] Опубл.: Lebendige Zeugen. Datierte und signierte ikonen in Russland um 1900. – Frankfurt am Main, 2005. Кат. 92. С. 124, 241.

[86] Каталог собрания икон Егорова. Л.107 об. Запись № 847.

[87] Там же. Л.129 об. Запись № 1117.

[88] Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура… С. 687.

[89] Инв № ДРЖ Б-298. Опубл.: Лихачев Н.П. Материалы для истории русского иконописания… Ч. 2. С.13 № 677, табл. № CCCХLV; Пречистому образу Твоему поклоняемся. Образ Богоматери в произведениях из собрания Русского музея. СПб., 1995. С. 141; Образы и символы старой веры. Памятники старообрядческой культуры из собрания Русского музея / Альманах. Вып. 217. СПб., 2008. С. 144-145 № 126; Игнатова Т.В. Возникновение «неоновгородского» стиля в старообрядческой иконописи рубежа XIX-XX веков // Стиль Мастера: Сб. ст. / Отв. ред. Е.Д. Федотова. М., 2009. С.326-365.

[90] Подробно о стиле и композиции иконостаса см.: Юхименко Е.М. Поморское староверие в Москве и храм в Токмаковом переулке…С. 120-122. Фотографии иконостаса см.: вклейка № 1, илл. без номера; фотографии отдельных икон см.: вклейка № 2, илл. без номера; Она же. Старообрядчество: История и культура… С.687.

[91] Опубл.: Лихачев Н.П. Материалы для истории русского иконописания… Ч. 2. С.13 № 678, 679, 681, 682. Табл. № № CCCХLVI — CCCХLVIII.

[92] О Т.И. Иларионове см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.365-370.

[93] НИОР РГБ Ф. 98 б/ш № 2065 (2075) Книга писем Е.Е. Егорова, его корреспондентов и третьих лиц №2. 1909 – 1910 гг. Л. 72.- 72 об.; Газета «Русское слово» 18 февраля 1909 года № 39. «Ересь Тарасия Иларионовича»

[94] НИОР РГБ Ф. 98 б/ш № 2065 (2075) Книга писем Е.Е. Егорова, его корреспондентов и третьих лиц №2. 1909 – 1910 гг. Л. 82.- 82 об.

[95]НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2066 (2076) Книга писем Е.Е. Егорова, его корреспондентов и третьих лиц № 3 (1910-1911). Л. 95-95об.

[96]НИОР РГБ Ф. 98 Б/ш № 2074 (2084, 2075) Л. 20 об. – 21

[97]Там же Л. 251.

[98] Вся Москва на 1916 год. Раздел «Алфавитный указатель адресов жителей г. Москвы и ее пригородов». С. 205; Вся Москва на 1917 год. Раздел «Алфавитный указатель адресов жителей г. Москвы и ее пригородов». С. 208.

[99] Подробнее о Л.А. Гребневе см.: Семибратов В.К.Л.А. Гребнев и родословия вятских старообрядцев // Старообрядчество: история, культура, современность. Вып. 10. М., 2004. С. 87-89; Он же Л.А. Гребнев – просветитель, типогаф, книжник… С. 353-365; Он же Староверы-федосеевцы Вятского края…; Он же Книга «О картежной игре» — одно из уникальных изданий типографии Л.А. Гребнева // Традиционная книга и культура позднего русского средневековья. Труды Всероссийской научной конференции к 40-летию полевых археографических исследований Московского государственного университета им. М.В. Ломоносова (Москва, 27-28 октября 2006 г.) / Отв. ред. И.В. Поздеева: в 2 ч. Ч. 2. Ярославль, 2008. С. 188-193; Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л.А. Гребнева / Сб. документов. Отв. ред. В.П. Богданов. М., 2016.

[100]Семибратов В.К.Л.А. Гребнев – просветитель, типогаф, книжник… С.355; Он же. Староверы-федосеевцы Вятского края… С.74-75.

[101]Семибратов В.К. Староверы-федосеевцы Вятского края… С.152.

[102] Подробнее о Е.Е. Егорове см.: Рукописные собрания Государственной библиотеки СССР им. В.И. Ленина. Указатель. Под ред. Ю.Д. Рыкова. Т.1. Вып. 2. М., 1986. С. 61-76; Старообрядчество: Опыт энциклопедического словаря. М., 1996. С.93-94; Материалы к истории старообрядчества: документы из архива Л.А. Гребнева / Сб. документов. Отв. ред. В.П. Богданов. М., 2016. С. 142, 212-213.

[103] О роли архива Е.Е. Егорова в изучении истории федосеевского согласия см.: Игнатова Т.В. Архив Егора Егоровича Егорова как уникальный источник по истории старообрядцев федосеевского согласия с 1905 по 1917 год // Кадашевские чтения: сб. докладов конференции. Вып. 15. М., 2014. С. 338-352; Игнатова (Котрелёва) Т.В. Роль архива Е.Е. Егорова в изучении старообрядчества Казани // Проблемы изучения русской культуры XVI – начала XXI веков. Материалы научно-практических конференций 2010-2013 гг. / редкол.: Р.М. Нургалеева,Я.Х. Вайсфельд, А.М. Елдашев. – Казань: Центр инновационных технологий, 2014. – 188 с. – С. 68-73; Игнатова Т.В. Фонд Егора Егоровича Егорова как уникальная коллекция фактов из истории Преображенского богаделенного дома // Электронный сборник материалов по итогам Всероссийской научной конференции «Ценности и образы русского купечества и дворянства конца XIX – ХХ вв. как историко-культурное наследие России: проблемы актуализации», прошедшей 13 декабря 2018 года в Российском научно-исследовательском институте культурного и природного наследия Д.С. Лихачева (в печати).

[104] Запись от 11 декабря 1846 года. Дневные дозорные записи… // ЧОИДР. М., 1892. Кн.1. Отд. I. С. 56.

[105] «1845 г. Июля 3. Известно было о иконах, купленных федосеевцем Папулиным из Сольвычегодскаго собора и скрытых ныне частию на Преображенском кладбище, а частию у лиц, которым он их продал; дальнейшия сведения, приобретенныя по сему делу, объясняют, что намерения федосеевцев их приобрести были предположены за два года до совершения покупки, — по соглашению Папулина с Семеном Козьминым; из Москвы отправлены были: 1-й Московский мещанин Федор Никитин (проживающий ныне у Гучкова, в Клинской его пустоши); 2-й Московский мещанин Козьма Васильев, проживающий ныне на кладбище, в Сольвычегодске для исправления некоторых порчей от времени в тех иконах оказавшихся…» (Дневные дозорные записи… // ЧОИДР. М., 1885. Кн.3. Отд. V. С. 43).

О Кузьме Васильеве и Фёдоре Никитине также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.361, 377-378.

[106]Записи в дневнике от 17 декабря 1844 г. (Русский архив. 1903. Кн. 2. № 5. С. 95); от 7 января 1845 г. (Русский архив. 1903. Кн. 2. № 6. С. 220); от 21 сентября 1847 г. (Русский архив. 1903. Кн. 2. № 8. С. 578); от 26 октября 1847 г. (Русский архив. 1903. Кн. 2. № 5. С. 580).

О Фёдоре Сидорове также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.379.

[107]Дневные дозорные записи… М., 1892. Кн. 1. С. 91.

[108]Васильев В. Организация и самоуправление Феодосиевской общины… С. 574-575. Автор ссылается на дело № 577-68 от 18 июля 1853 года из архива МВД.

[109]ЦГАМ Ф.157 Оп.1 Д.35 «Дело о переводе, по Высочайшему повелению, призренников из мужскаго на женский двор Преображенского Богаделенного Дома и о передаче мужского двора, со всеми на оном строениями, в ведение Единоверцев, для устройства мужской Единоверческой обители». 2 дек. 1865 – 1865. Подробная опись зданий мужской половины: Стр. 117 – 131, 149 – 150, 156 – 178. Стр. 180 – оценка строений.

[110]ЦГАМ Ф.157 Оп.1 Д.35 Л. 93.

[111] «1846 г. Сентября 1. Весьма долговременныя розыскания правительства о пропавшей иконе Иерусалимской Божией Матери из московскаго первопрестольнагоУспенскаго собора, после нашествия неприятеля, остались тщетными. (…) Внезапный случай открывает даже еще живущаго ныне похитителя этой святой драгоценности. В 3-м квартале, Лефортовской части, в доме Венедиктова, проживает федосеевец, мещанин Григорий Кирилов, занимающийся иконописным мастерством; похитив описанную икону Пресвятой Девы, он долго ее таил у себя, но, по дружбе с федосеевцем же купцом Иваном Петровым Каржавиным, решился ее ему показать. Икона эта и по сие время, как утверждают, сохраняется у означеннаго мещанина Григория Кирилова, неизвестно только, соблюден ли драгоценный оклад, которым она украшена» (Дневные дозорные записиc… М.,1892. Кн. 1. С.19–20). Также см.: Дневные дозорные записи… М., 1892. Кн. 2. Отд. I. С. 125.

О нем также см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.371.

[112]«1848 г. Января 10. По наблюдениям видно, что отыскиваемый полициею Судиславский мещанин Александр Сергеев, бывший в Судиславской Папулина общине главным живописцем, укрывается ныне в доме федосеевца, московскаго мещанина Ерофея Афанасьева, в 3 квартале, Лефортовской части» (Дневные дозорные записи… М. 1892. Кн.2. Отд. I. С.150).

[113]«1848 г. Мая 24. Раньше в донесении объяснено было, как скрылся федосеевский иконописец Александр Андреев, — с того времени и поныне числясь не отысканным по полиции, — проживает у купца Ерофея Афанасьева, в Лефортовской части, в 3-м квартале, весьма свободно занимаясь иконописью. Александр Андреев был отыскиваем по своим живописным работам, которые он исполнял, проживая в Судиславле уизвестнагоПапулина» (Дневные дозорные записи… М., 1892. Кн. 2. Отд. I. С. 150, 208).

Также о нем см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.359-360.

[114] ЦГАМ Ф.16 Оп. 78 Д.307 Л.52.

[115] Там же.

[116]Першина М.В. Братский двор и региональные общины филипповского согласия во второй половине XIX века // Гуманитарные науки в Сибири. №3, 2006. С.28-33.

[117] Об И.В. Крылове см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С.371-372.

[118] О Д.Ф. Кузнецове см.: Игнатова (Котрелёва) Т.В. Московские иконописцы-федосеевцы конца XVIII – первой половины XX века. Материалы для словаря. С. 372-373.

[119] ЦГАМ Ф.16. Оп. 78. Д.307. Л.35.

[120] Там же. Л. 35об.

[121] Там же. Л.51.

[122] Подробнее об организации меднолитейных мастерских при ПБД см:. Зотова Е.Я. О московских «медных заведениях» // Старообрядчество в России (XVII-XX вв.): Сб. науч. трудов / Отв. ред. и сост. Е.М. Юхименко. М, 1999. С. 402-418.