И.К. Русакомский. Ансамбль за Преображенской заставой конца XVIII – начала XIX в.
(Памятники русской архитектуры и монументального искусства. Города, ансамбли, зодчие / Отв. ред. В.П. Выголов. М., 1985. С. 148–169)
В 1771 г. Москва переживала опустошительную эпидемию чумы. Бедствие было столь значительным, что правительство разрешило устройство частных карантинов. Предложение по устройству частных карантинов было выдвинуто сенатором П.Д. Еропкиным. Организация этого дела была поручена Московской имущественной канцелярии[1]. Один из таких карантинов был разрешен по просьбе старообрядцев-беспоповцев «феодосеевского согласия» за Преображенской заставой Камер-Коллежского вала[2].
Община их, получившая свое название по имени основателя Феодосия Васильева[3], имела сильное влияние в среде крестьян и купечества центрального торгово-промышленного района России. Непосредственными инициаторами и ходатаями об устройстве карантина и кладбища явились два московских купца Ф. Зенков и И. Ковылин[4]. Обращение от старообрядцев-феодосеевцев в правительство датировано 7 сентября 1771 г., в нем они, в частности, писали: «Мы, нижеподписавшиеся, в означенном от нас против Преображенского в земляном валу месте для содержания больных больницу построим с тем, что как и для караула и смотрения за больными, так и вывозу во оную заболевших из домов людей надежных довольное число определим и тех больных и помянутых определенным снабжать платьем, обувью и довольною пищею содержать будем сами, а если сего исполнять не будем, то подвергнем себя, чему будем по законам достойны, в чем мы подписуемся»[5].
Вскоре И. Ковылин6, став наиболее авторитетным руководителем общины, принимает меры к расширению построек карантина и превращения его в центр феодосеевского движения всей России. В результате этой деятельности на месте карантина вырастает ансамбль из двух монастырей (мужского и женского); в глубине кладбища за монастырями была поставлена часовня.
С самого основания за ансамблем устойчиво закрепляется название Преображенского старообрядческого кладбища.
История возникновения построек Преображенского кладбища, их художественный облик представляют несомненный архитектурный интерес. Однако до настоящего времени им не было посвящено ни одной специальной работы[7].
Цель настоящей статьи состоит в описании строительной истории всего архитектурного ансамбля (не касаемся по-своему интересных памятников некрополя) и в попытке дать общую художественно-стилистическую оценку его сооружениям. Для данной цели привлечены как литературные источники и неизвестные ранее иллюстративные материалы, так и результаты натурных исследований памятников, проводимых автором в последние годы[8].
***
Уже вскоре после основания кладбища и карантина здесь, за Преображенской заставой, на земле, выкупленной старообрядцами у крестьян села Черкизова, было несколько деревянных домов. Большую часть их составили дома мещан, перевезенные из опустевшего во время чумы Преображенского. Известно, что отвод территории под кладбище и карантин был произведен 14 сентября 1771 г. после осмотра места архитектором капитаном Розбергом[9]. Территория эта простиралась к востоку за Камер-Коллежский вал и была ограничена с юга Хапиловским прудом на реке Хапиловке, впадающей в Яузу, а с севера – землями, примыкавшими к древней дороге Стромынке.
В ближайшем соседстве с Камер-Коллежским валом разместились здания карантина, а к востоку за ними – собственно кладбище. Вскоре деревянные постройки заменяются кирпичными из материала завода И.А. Ковылина. Община состояла из женской и мужской половин, которые строго разделялись в общежитии. Первыми кирпичными сооружениями были соборная часовня и больничный корпус. Остальные постройки ансамбля относятся к 1804–1808 гг.[10] Широкий размах строительства комплекса был в эти годы обусловлен манифестом 15 октября 1801 г., предоставившим некоторые свободы различным вероисповеданиям[11]. После завершения строительства большинства сооружений старообрядцы обратились в 1808 г. к Александру I с просьбой о наименовании построек на кладбище богадельным домом, что освобождало их от контроля со стороны духовных властей. Такое разрешение было получено в 1809 г.
Однако значительное и все расширяющееся влияние феодосеевской общины, располагавшей огромными средствами и связанной с широкими торгово-промышленными кругами в обеих столицах, беспокоило официальную церковь и правительство. В 1847 г. Николай I отдал приказ о назначении попечителем Преображенского богадельного дома генерал-адъютанта графа Строганова с тем, чтобы он устроил порядок, «соблюдаемый в других богоугодных заведениях»[12].
На основании этого же документа предписывалось постепенно вводить «единоверцев» (компромиссная форма официальной церкви, принимающая некоторые старые обряды) и православных в феодосеевскую общину с тем, чтобы в дальнейшем обратить одну из часовен Преображенского кладбища в единоверческую церковь. В 1853 г. было приказано Преображенский богадельный дом подчинить ведению совета Императорского Человеколюбивого общества и снести отдельные кельи на территории самого кладбища. В апреле 1854 г. соборная часовня мужской части комплекса была передана единоверцам. В 1857 г. к ней был пристроен трехапсидный алтарь и сделана световая глава по проекту архитектора Вивьена[13]. 19 декабря того же года для единоверцев переоборудовали надвратную Крестовоздвиженскую часовню. В 1865 г. мужская половина Преображенского богадельного дома была преобразована в Никольский единоверческий монастырь[14].
Всю общину феодосеевцев перевели на женскую половину комплекса. В 1876–1879 гг. на главной оси вновь учрежденного монастыря между надвратной церковью и соборным храмом поставили новую высокую шатровую колокольню. Несмотря на поздний период строительства, это сооружение удачно вписалось в существовавший ансамбль, став его доминантой.
В 1930-х гг. стены и башни этого монастыря были разобраны, то же произошло с частью стен соседнего женского. Юго-восточную часть мужского монастыря заняло расширившееся кладбище; в восточной половине бывшего женского, где раньше стояли деревянные избы келий, а также между двумя частями комплекса, разместился колхозный рынок.
Остальные сооружения сохранились почти без изменений. В 1966 г. была проведена реставрация части женского двора (архитектор А.С. Алтухов). В 1977–1980 гг. под руководством автора статьи реставрирована колокольня и часть стен единоверческого Никольского монастыря.
Такова кратко история возникновения и последующих изменений ансамбля Преображенского кладбища. Две сохранившихся акварели[15] и литография показывают, насколько выразительным в целом этот ансамбль был уже в первой половине XIX в.
На первой акварели под изображением имеется подпись славянским шрифтом: «Вид старообрядческого Преображенского богадельного дома в Москве на кладбище со всяким строением, которое обретается в нем. Описано 1827 г. марта 23-го мещанином Моско Мироном Иваном»[16]. Под второй акварелью, изображающей ансамбль почти фронтально с запада, приведен подробный перечень сооружений.
Первое изображение несколько схематично, близко по характеру своего исполнения к чертежу, второе ближе к живописному примитиву. Оно имеет более насыщенный цвет и некоторые отличия по сравнению с первой акварелью в окраске сооружений. Композиция ансамбля наиболее ясно прочитывается по первой акварели. Сооружения делятся на два комплекса, называвшиеся, как это видно и по надписям на изображении, женским (левый) и мужским (правый) дворами.
Оба «двора» обнесены высокими кирпичными стенами с зубцами и шатровыми башнями по углам. При этом широкое пространство между ними, замыкаемое в перспективе часовней кладбища, отгорожено со стороны Камер-Коллежского вала глухим деревянным забором.
Само кладбище, затененное густой зеленью деревьев, простирается от часовни на юго-восток, за мужской двор. В глубине его изображены отдельные кельи. Весь ансамбль расположен на некотором расстоянии от Камер-Коллежского вала. В зоне между парадными фасадами обоих дворов и этим валом размещены хозяйственные сооружения общины – низкий корпус складов перед женским двором и каре построек скотного двора у юго-западной башни мужской общины рядом с Хапиловским прудом. По границе этой хозяйственной зоны поставлен глухой забор, захватывающий часть территории города перед мужским двором. В центре перед поворотом забора – вход, к которому подводит дорога с надписью на акварели – «Спроулок». Над воротами рядом со сторожкой надпись – «ворота на кладбище».
Мужской двор вытянут в восточном направлении от Камер-Коллежского вала и имеет в плане форму правильного прямоугольника. Композиция его определена расположенными на главной продольной оси корпусом келий с надвратной часовней, соборной часовней и замыкающим этот ряд в глубине территории больничным корпусом с двумя башнями-флигелями. У западной и северной стен ограды видны небольшие служебные постройки. Основные сооружения и ограда этого двора окрашены в красный и розовый цвета. Больничный корпус имеет желтую окраску. Кровли всех сооружений – красные, за исключением надвратной и соборной часовен, имеющих зеленый цвет покрытия. Внешняя сторона ограды декорирована высокими арочными нишами.
Женский двор расположен к северу от мужского и отделен от него широкой площадью с огородами и колодцем в центре. Композиция его несколько иная. Она складывается из двух частей: парадной – западной и жилой – восточной. Шесть двухэтажных корпусов западной части, включая надвратный, размещены вокруг центральной площади с часовней. Под надвратным корпусом подписано «ворота», что указывает на особо важное значение именно этих ворот. В восточной части по периметру стен размещены деревянные избы келий. Ограда, как и мужского двора, имеет на углах четыре башни, но стены ее декорированы не арками, а ромбами и шатры башен украшены двумя рядами декоративных слухов. Все кирпичные сооружения женского двора окрашены на акварели в желтый цвет с выделением белых деталей. Так же, как и в мужском дворе, зеленым цветом выделена кровля
центральной часовни.
Вторая акварель относится к чуть более позднему времени, на ней слева от надвратного корпуса мужского двора в стене видны два новых проема, и над зубцами ограды в этом месте поднимается двускатная кровля новой постройки. У ворот на кладбище появилась будка. Западная ограда мужского двора и надворный корпус, согласно этой акварели, выкрашены в светло-желтый цвет, как и на женском дворе. Кроме того, на переднем плане изображены кровли домов, принадлежащих общине в селе Преображенском. Нижнюю часть акварели занимает повторенный дважды текст. Верхняя его строка: «Вид Преображенского богадельного дома или старообрядческого кладбища в Москве на Преображенске. Устроено в 1808 г. и высочайше утверждено в 1809 г.».
Ниже текст разделен на левую и правую половины соответственно под изображениями женского и мужского дворов. Номера над сооружениями указывают, что в центре женского двора находится «средняя моленная», а в западной ограде – «надворотная моленная», а по сторонам женского двора – сооружения, упоминаемые уже при описании первой акварели. Под номером 7 обозначены «Грачева ограда» (женский двор)[17] «и башни и все строения каменные, кельи деревянные, по сию сторону сарай с дровами и капустой оба каменные». Под номерами 11 и 12, поставленными над изображениями домов в селе Преображенском, обозначены «№ 11 дом, где жили девицы, № 12 и другой, где живут оне». Последнее указывает, что владения общины захватывали также и внутригородскую территорию.
Более подробно территория эта со всеми постройками изображена на литографии, приведенной в книге П.В. Синицына[18]. Судя по изображенной на дальнем плане богадельне в селе Измайлове, литография эта выполнена не раньше 1849 г., но не позже 1854 г., когда соборная часовня уже была передана единоверческой церкви. Под литографией приведены основные даты строительства Преображенского богадельного дома: «Основано в 1771-го года, заложенного в 1780 года. Построенных между 1800-м и 1808-м годами. Высочайше утвержденного в 1809-м году мая 15 дня». И далее: «что в Преображенском в Москве».
По орфографии создается впечатление, что первая часть фразы переписана с какого-то более раннего источника, когда территория, занимаемая общиной, называлась просто старообрядческим кладбищем, которое и было основано в 1771 г. Только в 1809 г. старообрядцам было разрешено называть их общину богадельным домом.
Некоторые подробности относительно композиции ансамбля и его отдельных сооружений дает текст прошения старообрядцев на имя Александра I, на основании которого их община стала богадельным
домом. Оно было подано Александру I через князя Куракина 23 декабря 1808 г. и называлось «План или изъяснительное начертание местного положения и внутреннего распорядка богадельного дома с больницами московским старообрядческим обществом построенного»[19].
Из документа следует, что под кладбище отведено место «за чертою города между Преображенской и Семеновской застав, по обе стороны Камер-Коллежского вала, на пустопорожней и ни на что ни годной земле, городу принадлежащей». «37-й год кладбище, богадельни и больницы существуя, последние помещали в себя более 800 человек обоего пола. Но, наконец, давность времени довела строения богадельни и больниц до совершенной ветхости, и общество, предусматривая неминуемое падение их и с дозволения местного начальства, построило вновь каменные богадельни и больницы, в двух отделениях расположенные, употребя на онное капиталу до 200 000 руб. Первое из сих отделений заключает престарелый мужской пол, в середине оного воздвигнуто здание для повседневного приношения молитв, и о двух жильях корпус на помещении богадельных жительством, при нем общественная трапеза о двух жильях с двумя проспектами[20], шесть корпусов деревянных к призрению и успокоению болящих и увечных… Оное отделение обнесено каменною стеною, длиною 100, шириною 56 сажен, в вышину семь и 1/2 аршин, по углам 4 башни».
«Второе отделение вмещает женский пол и малолетних сирот обоего пола, и оное также обнесено каменною стеной длиной 113 шириной 65 сажен, в вышину 7 аршин, по углам тоже 4 башни, в середине пять корпусов[21] каменных о двух жильях, из коих три занимают престарелые и увечные, а четвертый – больные и движения неимущие, в пятом воспитываются малолетние с отделением мужеска от женскаго пола особо. При каждом корпусе особый покой для повседневного приношения молитвы всемогущему богу, а на помещение годового запаса выстроены кладовые, амбары, погреба, кухни и все нужное. К точному же и совершенному усмотрению в обоих отделениях расположения, подносится у сего особый план и фасад».
Кроме просьбы называться богадельным домом, община феодосеевцев просила также приобретаемый кладбищем капитал пускать в «торговую коммерцию».
К сожалению, «особый план и фасад», приложенные к прошению, не обнаружены. Известно, что И.А.Ковылин пригласил для «назначения места строения и каменной ограды, по сие время окружающей
Преображенское кладбище, архитектора Соколова»[22].
До настоящего времени приведенные изображения и документы служили основой для характеристики общей композиции ансамбля и датировки его сооружений. Натурные обследования указывали, что отдельные кирпичные здания построены ранее 1801–1808 гг. Однако нам удалось обнаружить достаточно подробный и в какой-то степени неожиданный источник. Это «План Преображенского старообрядческого кладбища 1804 г.»[23]. На плане нанесены только два каменных сооружения – соборная молельня, или часовня, и больничный корпус в его первоначальном варианте, т.е. без флигельных башен и восточной пристройки. Оба эти сооружения были построены в конце XVIII в.; часовня – в 1784 г.[24], а больничный корпус – в 1798 г.[25] К северо-западу от них, как это видно по плану, располагались два деревянных жилых строения, фланкирующих вход в кладбищенский переулок.
В тексте экспликации к этому документу имеются ценные сведения, касающиеся датировки готической часовни на кладбище. «Вместо прикрытой темной тушью старой деревянной часовни попечитель кладбища купец Илья Ковылин просит дозволения вновь построить каменную длиною и шириною на 4 саженях, вышиною в 6 аршин с покрытием железом, с сим в смежности № 4 земля села Измайловских крестьян № 5 Камер-Коллежский вал».
Там же дан пространный текст разрешения, где, в частности, говорится: «Во исполнение данного его высокопревосходительством г-на генерала от инфантерии московского военного губернатора и кавалера Александра Андреевича Беклешова управе благочиния предписания по оному плану в Старообрядческом Преображенском кладбище на означенном под темной тушью часовню сломать и потом вновь под № 3 каменную часовню ж длиною и шириною по 4 сажени, вышиною в 6 аршин регулярною фасадою с покрытием кровли железом строить позволить. Декабрь 3 дня 1804 г.»
Таким образом, план дает право датировать строительство известной «готической» часовни Преображенского кладбища не 1771–1772 гг., как это делает В.А. Снегирев[26], а концом 1804 г. или даже – 1805 г. Кроме этого, план показывает, что первоначальная застройка комплекса велась без четко разработанной общей композиции. Территория первоначального комплекса была значительно меньше, и, очевидно, развитие ее в северном направлении, а также формирование в
виде двух монастырей произошло после 1804 г.
Представляется интересным вопрос, насколько самостоятельными были общие композиционные идеи заказчика и архитектора.
Как известно, наиболее авторитетным идеологическим центром старообрядцев-беспоповцев в XVIII в. была Выгорецкая пустынь[27]. Создавая Преображенский ансамбль, И.А. Ковылин посетил эту пустынь в 1773–1774 гг.[28] Сооружения Выгорецкого общежительства были деревянные. Сохранилось несколько изображений этого комплекса. Одним из них, наиболее известным, является лубок в собрании ГБЛ[29].
При сопоставлении панорамы Выгорецкого монастыря с упомянутой акварелью 1827 г. обнаруживается общность принципов композиционного построения Выгорецкой пустыни и Преображенского комплекса. В обоих комплексах общежительство разделено на два монастыря с часовней в центре каждого. В том и другом случае к востоку от них расположено кладбище с часовней, поставленной на продолжении оси между монастырями. Сходство это заметно больше в изображении Преображенского комплекса, чем при рассмотрении его в натуре. Очевидно, задуманная здесь симметрия монастырей относительно оси, зафиксированной проходом между монастырями до кладбищенской часовни, была нарушена по мере строительства комплекса и расширения его территории к северу. В результате узкий переулок от Камер-Коллежского вала до кладбища, разделявший намеченные первоначально территории мужского и женского дворов, превратился в довольно широкую площадь с огородами между ними. Женский двор соответственно сдвинулся гораздо севернее, и площадь его была значительно увеличена по сравнению с территорией более раннего мужского двора.
Строительство Преображенского комплекса в целом охватывает значительный промежуток времени. Если фиксировать его по времени создания кирпичных сооружений, от 1784 г. (соборная Успенская часовня) до 1811 г. (Крестовоздвиженская часовня женского двора), то оно составляет 27 лет. Отдельные сооружения появлялись и в значительно более позднее время, хотя они уже не играли существенной роли в формировании комплекса, за исключением колокольни единоверческого монастыря (1876–1879 гг.)[30]. Основное строительство относится ко времени, когда в русской архитектуре, помимо классицизма, успешно развивается стилистическое направление, связанное с зарождающимся интересом к средневековым формам архитектуры.
В научной искусствоведческой литературе это направление получило разнообразные названия, как то: готика, ложная готика, псевдоготика, национально-романтический стиль. Московская школа этого направления наиболее ярко представлена работами великих русских зодчих – В.И. Баженова, и М.Ф. Казакова. Комплекс Преображенских монастырей построен в целом в формах этого направления, которое мы в дальнейшем будем именовать псевдоготикой.
Сооружения Преображенского комплекса неодинаковы по своим художественным достоинствам. Тем не менее, они представляют в целом несомненную ценность, давая образец своеобразного использования псевдоготики для создания архаизированного образа монастыря.
Рассмотрим же более подробно отдельные сооружения. Начнем с наиболее выразительных культовых сооружений, демонстрирующих изменение стилистических приемов в зависимости от времени и особенностей расположения этих сооружений в общей композиции. Как уже говорилось выше, первым каменным сооружением Преображенского комплекса следует считать Успенскую соборную часовню (1784 г.) мужского двора, получившую алтарь и световую главу не ранее 1854 г. во время приспособления ее под соборный храм Никольского единоверческого монастыря.
Среди материалов секретного комитета по делам раскола[31] имеются документы относительно строительства часовни. Купец И.А. Позументщиков, будучи представленным Григорием Орловым Екатерине II, просил ее о разрешении построить часовню для Преображенского карантина и, не получив ответа, принял молчание за согласие и сообщил об этом И. Ковылину. Ковылин, в свою очередь, тут же приступил к строительству этой, первой каменной часовни. В прошении 1808 г. старообрядцы упоминают только об одной основной часовне, построенной первоначально: «а для приношения молитв всевышнему богу по правилам старопечатных книг соорудить часовню. Общество испрашивало на сие дозволение и начальство позволило»[32].
Таким образом, именно это сооружение можно считать наиболее ранним, определившим в значительной степени стилистическую направленность создававшегося ансамбля. Однако по композиции своих объемов, общему силуэту оно меньше всего отвечает образу псевдоготических сооружений. Это скорее скромный, несколько тяжеловесный приходский храм богатого села, состоящий из крупного четверика основного объема, покрытого четырехлотковой кровлей с одной главой, и примыкающей к нему пониженной и широкой трапезной с невысокой круглой башней колокольни на ее западном фасаде. Острота силуэта ложноготических сооружений здесь полностью отсутствует, композиция скромна и в значительной степени архаична, она скорее близка к барочным сооружениям.
Некоторые особенности этой часовни говорят о возможности первоначального использования ее как женской, так и мужской общиной. На это, в частности, указывает композиция ее западного фасада, в центре фасада выступает полукруглая невысокая колокольня с отдельным входом; по сторонам от нее два входа в храм и два своеобразных остроугольных ризалита «палатки». Такое размещение проемов предназначалось, скорее всего, для раздельного входа мужчин и женщин общины[33]. Возможно, что это было связано с первоначальной идеей одного монастырского комплекса, а для женщин выделялся специальный двор в селе Преображенском (обозначен на второй акварели: «дом, где жили девицы»). И только впоследствии с расширением общины и ростом ее денежных средств И. Ковылин решился на создание комплекса по типу Выгорецкой пустыни.
Членение фасадов часовни, ее спокойные арочные проемы и круглые формы окон соответствуют классицистским приемам. В композиции как западного, так и боковых фасадов обыгрывается трехчастная тема: три проема входов на западном фасаде, три окна на боковых фасадах трапезной, вход и два окна по сторонам на боковых фасадах четверика. Для придания некоторого вертикализма этому убранству проемы на трапезной и четверике сдвинуты архитектором – вероятно, Ф.К. Соколов – к средним осям фасадов. По сторонам от этих сгруппированных проемов в высоких прямоугольных нишах помещены узкие стрельчатые ложные окна (одинарные на трапезной и тройные на четверике). Декорированные крупными рустованными архивольтами, узкими колонками и «псевдофиалами», они образуют выразительные акценты по сторонам центральной части композиции.
Особенно интересно убранство фасадов четверика с двумя ярусами проемов, нижние из которых имеют стрельчатые очертания, тогда как их верхние значительно меньшие, имеют круглую форму (центральное) или овальную (боковые). Главная ось здесь на северном и южном фасадах акцентирована порталом с пышными готическими пинаклями на выступающих пилонах и бутоном-фиалом над его килевидным завершением. Сразу же над этим фиалом в «сияньи» белокаменных рустов, напоминающих обработку архивольта моста через овраг в Царицыно, расположено окно второго света. Овальные окна по сторонам его заглублены в вертикальные прямоугольные ниши, углы которых были заполнены характерным растительным рельефом, напоминающим подобные же детали в углах вертикальных ниш на Никольской башне Московского Кремля. Крайние части фасадов на уровне окон второго света фланкируют пышные сандрики, завершающие тройные узкие ложные окна. Форма этих сандриков взята с барочного мотива: над полочкой с капельным подзором помещены сомкнутые волюты, завершенные сердцевидными фронтончиками с бомбочками. Углы фасада отмечены разреженным рустом, а широкий карниз обработан белокаменным подзором из арочек с гирьками.
Наряду с классицистскими основами, как это уже отмечалось, в сооружении присутствуют формы барокко. Это проявляется в выпуклой форме кровли храма, пластичных, многопрофильных карнизах, а также в уже упомянутых деталях фасадного декора. Собственно псевдоготическими являются такие характерные формы, как стрельчатые проемы, а также стрельчатые или килевидные наличники, дорожки ромбов по сторонам окон, разреженный руст на углах основных объемов и в обрамлении круглы: окон колокольни, а также псевдофиалы, варьируемые по три в различных сочетаниях.
Одной из характерных форм, встречающихся в московской школе псевдоготики, является своеобразная килевидная или сердцевидная деталь, обыгрываемая в данном случае как завершение сандриков, верхняя часть наличников или объединенная в тройные группы под окнами. Деталь эта в какой-то степени свидетельствует об обращении к формам XVII в. Но наиболее показательно в этом отношении обрамление ниш, декорирующих остроугольные выступы палаток на западном фасаде. В тимпан их килевидных арок, обрамленных профилированной тягой, помещен цветок-раковина с «вислым камнем» в виде шишки. В целом одно только это обрамление дает представление о том, как понимала псевдоготику «московская школа», готический проем здесь объединен с деталью, ставшей распространенным мотивом в архитектуре XVII в. – «вислым камнем».
Свободное и смелое использование подобных форм в декоре Успенской часовни, а также ряд других характерных деталей позволило некоторым исследователям приписывать это сооружение В.И. Баженову[34]. Но гораздо с большей убедительностью это мнение отстаивалось в отношении «готической» часовни на кладбище. Часовня эта предназначалась только для погребальной службы, и имеет небольшие размеры. Внешний облик ее действительно заставляет предположить, что она появилась в период расцвета псевдоготики (70-е – 80-е годы), когда создавались павильоны Ходынского поля, ансамбль в Царицыне или Петровский дворец.
Однако, если верить приводившемуся выше плану Преображенского кладбища 1804 г., время ее создания должно быть отнесено по крайней мер к 1805 г., когда уже велось энергичное строительство всего ансамбля. Противоречит ли эта дата художественному облику часовни? Если сравнивать с внешним видом остальных сооружений комплекса – да, но ряду подобных же ярких псевдоготических сооружений в Москве – нет. Даже значительно позднее автор Преображенского комплекса Ф.К. Соколов, восстанавливая Никольскую башню Московского кремля, создал одно из ярких псевдоготических сооружений в лучших традициях московской школы псевдоготики[35].
В 20-х годах В.В. Чердынцев справедливо указал, что часовня Преображенского кладбища построена в начале XIX в. и является логическим развитием излюбленного В.И. Баженовым композиционного приема для псевдоготических сооружений[36]. Однако более точных сведений о датировке и авторстве им высказано не было. Судя по резолюции, приведенной на плане Преображенского кладбища, осуществление строительства новой каменной часовни должно было вестись под непосредственным руководством управы благочиния, главным архитектором которой был Ф.К. Соколов. Как говорилось выше, Ф.К. Соколова, как одного из лучших архитекторов-практиков, И. Ковылин пригласил именно в эти годы для проектирования всего комплекса Преображенского кладбища[37]. Таким образом, можно с достаточным основанием утверждать, что автором «готической» часовни на Преображенском кладбище является Федор Кириллович Соколов.
Из этого же плана кладбища 1804 г. видно, что форма плана предполагаемой к сносу деревянной часовни вполне определенна, с характерными выступами на углах. Каменный вариант повторил ту же форму плана. Таким образом, можно предположить, что деревянная часовня в какой-то степени подсказала автору художественные формы вновь создаваемого сооружения в кирпиче.
Но откуда происходил деревянный прототип? Большинство деревянных сооружений на Преображенское кладбище было свезено в первые годы его создания из самого села Преображенского. Феодосеевцы приобретали для спешно устраиваемого монастыря различные существующие сооружения. Не исключено, что к ним мог попасть и один из деревянных «готических» павильонов, оставшихся после
празднеств на «Ходынском поле» в 1775 г.
Так или иначе, часовня Преображенского кладбища является наиболее ярким сооружением всего комплекса. Она выполнена в характерных для псевдоготики материалах – кирпиче и белом камне. Окраску фасадов составляют контрастные белый, красный и зеленый цвета. Квадратная в плане, с башенками-«минаретами» по углам, часовня покрыта куполом, завершенным пятью пинаклями с крестами. Основание этого небольшого сооружения поднято на высоком гранитном цоколе, к входу подводят широкие ступени крыльца.
Все четыре фасада часовни имеют тождественную трехосевую композицию. В центре помещена высокая «готическая» арка, в которую вписана другая, завершенная по типу древнерусских проемов «вислым камнем» под круглым окном в тимпане. По сторонам среднего проема – узкие стрельчатые окна в обрамлении тонких колонок. Антаблемент над колонками и архивольт готической ниши имеет крупный зигзагообразный рисунок из белокаменных лепестков. Переход от четверика часовни к круглому основанию купола осуществлен в три яруса, декорированных фигурными белокаменными парапетами. Нижний парапет составляют два волютообразных фронтона, по сторонам поднимающегося готического архивольта, поддерживающего более сложное трехчастное завершение. Второй ярус завершают редкие пальметки (повторяющие форму раковин, расположенных на нишах в остроугольных выступах палаток Успенской часовни), а третий – волнообразные зубцы с фиалами в углублении волн. В убранстве угловых башенок обращают внимание белокаменные фестоны под завершающими фиалами с крестами. Эта форма во многом перекликается с завершением столбов на мосту через ров в Царицыно. Прямоугольный проем входа, вписанный в среднюю часть фасадной композиции, опущен ниже «вислого камня».
Искусственность этого декоративного приема подчеркнута широкой перемычкой, превращающей верхнюю часть арки в два полукруглых окна, забранных лучеобразными решетками.
К типичным формам псевдоготики, примененным в этом сооружении, относятся: чередование кругов и ромбов как в виде ниш, так и накладных деталей, включенных в рисунок по сторонам окон, и муфтообразные пояса на угловых башенках. Такой же часто встречающейся деталью являются сердцевидные, волютообразные фронтоны и звезды (над окнами). Богатство форм и их виртуозное применение указывают на руку опытного мастера.
В начале XIX в. было, очевидно, не редким использование архитектурных форм по образцу уже осуществленных ранее сооружений. Примером тому может служить не только рассмотренная кладбищенская часовня, но и надвратная Крестовоздвиженская часовня с корпусом братских келий мужского двора (1805–1807 гг.). Часовня эта считалась устроенной по примеру Поморской киновии38. Композиционно она составляет целое с двухэтажным корпусом келий, поднимаясь над его средней частью невысоким аттиком с четырехскатной кровлей, увенчанной пятью куполами. В фасадной композиции ворота и находящаяся над ними часовня выделены парами узких колонок, в интерколумниях которых стена рустована и обработана чередующимися по вертикали накладными кругами и ромбами. Глухая аттиковая часть, поднимающаяся над широким антаблементом этого портика, украшена сложно переплетенным белокаменным рельефом из трех сердцевидных фигур с нишей киота в центре. Композиция эта в целом повторяет притвор Архангельского собора Московского кремля, возведенный во второй половине XVIII в. по проекту М.Ф. Казакова[39]. По сторонам надвратного корпуса, вторя центральному мотиву композиции, помещены более узкие портики, завершенные над антаблементом массивными сердцевидными фронтонами.
Последней по времени возведения среди часовен комплекса является Крестовоздвиженская часовня в центре женского двора. Построенная в 1811 г., она отразила собой новый этап развития псевдоготики и переход к псевдорусскому стилю. Так же, как и соборная Успенская часовня мужского двора, она имеет трехчастную композицию объемов, но и четверик приобрел большую стройность, в трапезной большее число окон, а колокольня получила значительную роль в композиции благодаря своему объему (восьмерик с арками звона на двухъярусном четверике). Псевдоготика здесь присутствует только в стилистических реминисценциях, что проявляется в рустовке углов и в килевидных завершениях наличников с шестиконечными звездочками над ними.
К главным особенностям, предвещающим перелом в понимании национального стиля, относится членение фасадов четверика лопатками на три прясла, завершенных еще очень схематично понимаемыми дугами ложных закомар, подзор из плоских городков на карнизе трапезной и междуярусном поясе четверика, а также сами наличники с колонками, перехваченными поясками. Все эти элементы декора еще не нашли своего точного места в общей композиции.
Архитектура больничных и келейных корпусов Преображенского комплекса значительно лаконичнее. Наиболее ранний из этих корпусов – больничный (1798 г.) на территории мужского двора – особенно выделяется в этом отношении среди остальных, близких по размеру и назначению. В нем различается несколько строительных этапов. Первоначально в 1798 г. была построена основная часть. Особенность этой части составляют широко расставленные оси проемов. Нижние прямоугольные окна помещены в арочные ниши, а верхние имели красиво очерченную стрельчатую форму. Для уменьшения монотонности довольно протяженного фасада два крайних проема первого этажа обработаны более высокими арочными нишами, а центр бокового, северного, фасада отмечен на средней оси дополнительной широкой аркой в первом и прямоугольной филенкой во втором этажах. Тимпаны арочных ниш над нижними окнами были расписаны в виде ложных фрамуг. В дальнейшем по оси главного фасада был пристроен ризалит со входом; с восточной стороны к корпусу примкнул также новый объем для внутренней часовни.
Композицию здания значительно обогатили круглые флигельные башни, соединенные переходами с боковыми фасадами. В этих башнях разместились кухни («приспешни»). Спокойная форма этих башен, завершенных полусферическими куполами и шпилями, хорошо согласуется с колокольней соборной часовни. В целом здание имеет формы классицизма с некоторой псевдоготической окраской. В интерьере особый интерес представляет решение трапезной на втором этаже. Зал трапезной занимает почти весь этаж, по продольной оси его поставлены два ряда деревянных тосканских колонн. Молельня открывается тремя крупными арками в центре восточной стены зала. Корпуса женского двора почти не имеют стрельчатых проемов. Они чрезвычайно близки по своей архитектуре стиля ампир – гладкое поле стены; окна первоначально без обрамлений; отдельные группы тройных окон, обрамленные массивными колонками или разреженным рустом и завершенные над средним проемом архивольтом в виде белокаменного «сияния», напоминающего «сияние» вокруг круглого окна Успенской соборной часовни. По сторонам таких тройных окон на некоторых корпусах помещены декоративные вставки-эмблемы в виде пентаграмм с дополнительными изогнутыми лучами.
Большое значение в общей композиции ансамбля имеют башни и стены оград обоих монастырей. Явно выраженные псевдоготические черты сочетаются с интересными деталями, указывающими на особое внимание к формам русской средневековой архитектуры. Так, на башнях мужского двора это проявилось в виде килевидных завершений на каждой из восьми их граней, которые украшены также тремя небольшими белокаменными ромбами, напоминающими композиции изразцов на древнерусских памятниках.
В северной ограде мужского двора, а также в северной и южной женского внимание привлекают необычайно интересные ворота с высокими белокаменными обелисками или шатрами над пилонами (мужской двор) и над пролетами ворот (женский двор). Ограда женского двора обработана широкими филенками с крупными ромбовидными нишами. Она несколько ниже, и башни ее имеют более декоративные формы. Так, грани башен в основании шатра завершены зубцами с белокаменными шарами, а сами шатры украшены ложными слухами, что напоминает завершение колоколен допетровского времени или отдельных башен Московского кремля.
Приведенные здесь примеры и сама строительная история ансамбля показывают, что он является памятником, представляющим интересный этап в развитии романтического направления архитектуры конца XVIII – начала XIX в., с ее поисками национального стиля. Рассмотрение отдельных форм позволяет предположить автором всего ансамбля Федора Кирилловича Соколова, творчество которого еще мало исследовано. Возможно, что ансамбль Преображенского кладбища, создававшийся в течение 27 лет, отразил не только изменение архитектурных вкусов эпохи, но и творческий путь его автора.
- Из истории Преображенского кладбища. Изборник. М., 1907, май–июнь. С. 65.
- См.: ЧОИДР. М., 1869. Кн.2. С. 127.
- Феодосий Васильев из дворянского рода Усовых или Урусовых был в конце XVII в. дьяконом церкви Никиты Крестецкого Яма в Новгороде. В 1690 г. он перекрестился в старообрядчество и принял новое имя Дионисий. В основах своего учения был близок к старообрядцам поморского согласия, с которыми разошелся в 1703 г. В 1711 г. был пойман слугами митрополита Иова и замучен в тюрьме (Русский биографический словарь. Т. 25. СПб., 1913. С. 327).
- Из истории Преображенского кладбища. М., 1862. С. 11.
- ЧОИДР. М., 1869. Кн. 2. С. 127.
- Илья Алексеевич Ковылин (1731–1809) являлся незаурядной фигурой своего времени. Известно, что он родился в селе Писцове Костромской губернии и был крепостным князя А.Б. Голицына. Занимаясь торговлей и подрядами, он приобрел достаточные средства и вышел в крупные купцы: имел свои кирпичные заводы на Введенских горах (недалеко от села Преображенского).
Около 1763 г. Ковылин перекрестился в старообрядчество «феодосеевского согласия», сменив свое прежнее имя Василий на Илью. Ковылин был широко известен в различных московских кругах, в частности, его знал отец Ф.М. Достоевского, получивший благодаря протекции Ковылина место доктора в Мариинской больнице. - Ряд сведений можно получить из материалов, связанных с историей «феодосеевского согласия», но они не касаются художественной стороны ансамбля. К числу немногих публикаций, посвященных отдельным сооружениям, относится работа: Снегирев В.А. Готическая часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М., 1959, С. 186. Автор дает общие сведения о возникновении ансамбля, и делается попытка обосновать авторство В.И. Баженова в отношении этой часовни. Краткие публикации о сооружениях этого кладбища имеются: Каталог выставки, посвященный 200-летию со дня рождения В.И. Баженова. М., 1937; Ильин М.А. Москва. Памятники архитектуры XVIII – первой трети XIX в. М., 1975. Даты основных сооружений ансамбля (в большинстве случаев не совсем верны) приведены в книге М.А. Ильина, в приложении, составленном М.В. Фехнер.
- Автор приносит благодарность искусствоведу М.И. Домшлак (автору проекта охранной зоны данного памятника) и особенно известному московскому библиофилу М.И. Чуванову за большую помощь, оказанную ими автору в данной работе.
- Снегирев В.А. «Готическая» часовня на Преображенском кладбище в Москве // Архитектурное наследство. 9. М, 1959. С. 187.
- См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений о раскольниках. Вып. 1. Лондон, 1860. С. 19, 20.
- 27 октября 1800 г. именным указом синоду было разрешено строительство старообрядческих церквей в Москве, что было воспринято как признание полной веротерпимости (ЦГИА. Ф. 1475. Оп. 1. № 55. Обзор мероприятий министерства внутренних дел по расколу с 1802 по 1881 гг. С. 43).
- Христианские чтения 1863 г. Май, №5–6. С. 59.
- Домшлак М.И. Пояснительная записка к проекту охранной зоны. С., 1967. Рукопись // Архив Моспроекта №2, мастерская 13.
- ЦГИА. Ф. 1609. Оп. 1. Ед. хр. 285. Коллекция Юдина. Синод. Записка об открытии монастыря в 1865 г.
- Находятся в собрании московского библиофила М.И. Чуванова.
- Очевидно, московским мещанином Мироном Ивановым.
- И. Грачев финансировал строительство женского двора, отчего эта часть ансамбля долгое время называлась Грачевкой. См.: Из истории Преображенского кладбища… С. 28.
- Синицын П.В. Преображенское и окружающие его места. Их прошлое и настоящее. М., 1895. С. 152.
- ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. С. 2.
- Искаженное слово «приспешни», т.е. кухни.
- Шестой «корпус прокаженных» к этому времени еще не был построен.
- См.: Кельсиев В. Сборник правительственных сведений… Вып. 1. С. 22. Скорее всего, это был, как указывает в своей статье В.А. Снегирев, известный московский архитектор Федор Кириллович Соколов (1753–1824). Основную подготовку он получил в Каменном приказе. Затем был главным архитектором Управы благочиния. В 1817–1818 гг. Ф.К. Соколову поручались ответственные работы по восстановлению соборов, башен и Арсенала в Кремле. См.: Будылина М. Планировка и застройка Москвы после пожара 1812 г. // Архитектурное наследство. 1. 1951. С. 153–154.
- ЦГИА. Ф. 1293. Оп. 168. Ед. хр. 27. Автор приносит глубокую благодарность архитектору М. Карповой за ее помощь в отыскании этого чертежа и прочтении плохо сохранившегося текста.
- ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндской литовской, Дегучаевская хроника. Автор благодарит сотрудника Древлехранилища Г.В. Маркелова за отыскание данного источника.
- Кельсиев В. Сборник правительственных свдений… Вып. 1. С. 19.
- Снегирев В.А. Готическая часовня…
- Выгорецкая пустынь была основана в 1695 г. на р. Выг Архангельской губ. шунгунским дьячком Даниилом Викуловым и потому называлась также Даниловым монастырем.
- ИРЛИ. Древлехранилище. Латгальское собрание. №57. Хронограф сиречь летописец Курляндский литовский. Дегучаевская хроника. Сообщено научным сотрудником Г.В. Марекеловым.
- Лубок (русские народные картинки XVII–XVIII вв.). М., 1968. С. 76. Мы приводим изображение в литографии XIX в. из собрания М.М. Чуванова. Однако, видимо, первоначально И. Ковылин не стремился к подражанию Выгорецкому ансамблю, известны его слова о том, что ему «ничего не понравилось из ее внешнего вида» (ЧОИДР. 1869, апрель–июнь. С. 121.
- Синицин П.В. Преображенское и окружающие его места… С. 161.
- ЦГИА. Ф. 1473. Оп. 1. Ед. хр. 61. Исторические предания о беспоповщинцах московских до 1844 г. С. 20.
- ЦГИА. Ф. 1284. Оп. 195. 1809 г. Ед. хр. 5. План или изъяснительное начертание местного положения внутреннего распорядка богадельного дома с больницами Московским старообрядческим обществом построенного. С. 2.
- Из истории Преображенского кладбища. М., 1962. Подобное разделение входов в феодосеевских часовнях не исключение: на 2-й Брестской улице в Москве находилась молельная Быкова также с раздельными входами для мужчин и женщин (сообщено М.И. Чувановым).
- См. прим. 7.
- См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 208.
- Чердынцев В.В. Усадьба сельца Стоянова и ее принадлежность В.И. Баженову // Сборник Общества изучения русской усадьбы. Вып. 7–8. 1928. С. 52.
- См. прим. 22.
- Синицын П.В. Преображенское, его прошлое и настоящее. М., 1895. С. 154. Киновия – небольшой монастырь. В данном случае это указывает на связь с архитектурой поморского Выгорецкого монастыря.
- Этот поздний притвор был разобран в 1920 г. при реставрации Архангельского собора Московского кремля. Изображение его сохранилось в материалах фототеки ГНИМА. См.: Тихомиров Н.Я., Иванов В.Н. Московский кремль. М., 1967. С. 98.
В.Ф.Козлов. Преображенское кладбище – уникальный духовный центр староверия России и архитектурно-бытовой ансамбль Москвы
Преображенское старообрядческое кладбище – уникальное явление в русской истории и культуре. Старообрядческий центр, возникший в период московской чумы в 1771 г., именуемый Преображенским кладбищем, состоит из собственно кладбища – самого большого в стране некрополя старообрядцев-беспоповцев, и из примыкающего к нему обширного историко-архитектурного ансамбля, включающего почти два десятка церковных, жилых и иных зданий конца XVIII – начала XIX в. Весь этот уникальный ансамбль (за исключением колокольни) был сооружен старообрядцами-федосеевцами. Разделенный на Мужскую и Женскую половины, обнесенные стенами с красивыми шатровыми башнями, этот особый комплекс отчасти напоминал большой монастырь.
Устроитель Преображенского старообрядческого духовного центра, И.А.Ковылин добился в начале ХIX в. предоставления кладбищу прав богаделенного дома. Уже тогда, Преображенский Богаделенный дом пользовался большим авторитетом среди староверов федосеевского согласия, и его главенство признали все старопоморские старообрядческие общины России.
Окончательно оформившийся в 1810-х гг. староверческий центр, несмотря на начавшиеся гонения, постепенно превращался в настоящий городок со своим уникальным укладом повседневной материальной и духовной жизни. К 1825 г. численность прихожан здесь достигла 12 тыс., а призреваемых – 2 тыс. чел.
Архитектурный ансамбль кладбища, сохранившийся до настоящего времени, складывался 27 лет, с 1784 по 1811 г. Храмы, богаделенные корпуса с моленными на Женском дворе были построены по проекту талантливого архитектора Ф.К.Соколова.
История Преображенского кладбища – это и зримая история борьбы староверов за свое существование. В середине XIX в. власти административным путем отобрали у них всю территорию Мужской половины и устроили там Никольский единоверческий монастырь, просуществовавший до 1918 г.
Несмотря на гонения Преображенский Богаделенный дом всегда оставался одним из главных центров российских староверов. Даже представитель боровшейся со старообрядчеством Синодальной Церкви писал в 1888 г. о Преображенском кладбище: «Здесь Федосеевство вошло во всю свою силу, здесь оно организовалось и развивалось. Здесь сочинялись и утверждались правила для жизни религиозной, общественной и частной, постановления для жизни безбрачной… Отсюда во все российские федосеевские общины посылались и посылаются благословения, наказы, запрещения, отлучения…». И уже в начале ХХ в. один из историков старообрядчества, говоря о Преображенском кладбище, точно определил его значение для беспоповцев России: «Для самого огромного и точнейшим образом сорганизованного старопоморского, иначе феодосиевского, согласия Преображенское кладбище в течение более столетия является действительным Сионом, святым Иерусалимом, куда сходятся и откуда расходятся нити по всему необъятному Отечеству. В Центре, на Балтийском побережье, на Белом море, на Кавказе и на далеком Амуре Преображенское кладбище пользуется одинаковым почетом и никем неоспариваемою славою распорядителя и вдохновителя всего согласия. Всюду вера и все упования старопоморцев вращаются на представлениях, как на Преображенском кладбище, как здесь уставят, так тому быть, как здесь веруют, так и должно веровать».
В начале ХХ в. старообрядческий городок имел большое хозяйство: амбары, конюшни, скотный двор, квасоварню, водокачку, типографию, школу, больницу.
Духовная жизнь преображенских староверов протекала в девяти храмах-моленных (из которых три имели вид церковных зданий): Успенском соборном храме (1784 г.), Крестовоздвиженском надвратном храме (1805 г.), Крестовоздвиженском храме на Женском дворе (1811), в расположенных на втором этаже богаделенных палат моленных Спасо-Преображенской надвратной, Успенской, Ильинской, Богоявленской, Спасской, Покровской, а также в Никольской кладбищенской часовне (1804–1805 гг.). Такого значительного по числу храмов и моленных комплекса, подобного преображенскому, в Москве не было, это было уникальное явление в истории московского православия.
Преображенское кладбище стало местом проведения всероссийских соборов старообрядцев-старопоморцев. В 1883 г. во Всероссийском соборе приняли участие почти 100 федосеевских наставников, решения Собора распространились не только на само Преображенское кладбище, но и на всех федосеевцев России.
В 1905–1906 гг. старообрядчество России обрело подлинную религиозную свободу. В 1907 г. Преображенская община была зарегистрирована под наименованием «Московская община христиан древлеправославно-кафолического вероисповедания и благочестия старопоморского согласия». В 1908 г. на Преображенском кладбище состоялся Всероссийский съезд старообрядцев-беспоповцев, на который приехало почти 400 делегатов со всех концов России.
Все эти изменения привнесли много новшеств в жизнь Преображенской общины, при этом староверы сохранили незыблемыми традиции, сложившиеся за прошедшее столетие, в том числе и традиции призрения бедных.
Призреваемые жили в разных палатах: мужских, женских, детской, получая от общины достаточное питание, хорошее обслуживание, возможность ежедневного посещения палатных моленных. Преображенский Богаделенный дом в начале ХХ в. оставался одним из крупнейших в Москве заведений по призрению немощных и сирот.
Преображенский некрополь, ставший средоточием захоронений староверов-федосеевцев, был местом упокоения представителей многих известных московских родов, в числе которых было немало предпринимателей (Гучковы, Морозовы, Гусаревы и др.), деятелей старообрядчества – устроителей моленных, богаделен, школ (Любушкины, Анисимовы, Мараевы, Быковы, Горбуновы, М.П.Сергеев), собирателей старины (Е.Е.Егоров, А.В.Морозов, С.И.Зимин), видных руководителей старообрядческой общины (И.А.Ковылин, Н.В.Кочегаров, Ф.П.Москвин, М.И.Чуванов). Преображенское кладбище – это и уникальный архитектурный мемориальный ансамбль с кладбищенскими часовнями Николы и Креста Господня, с большими семейными участками с родовыми крестами и обладающими художественной ценностью надгробными памятниками и часовнями-усыпальницами, среди которых выделяются надмогильная часовня М.П.Сергеева и часовня-памятник на могиле В.Е.Морозова (арх. Ф.О.Шехтель).
Староверческое кладбище в значительной мере определяло и характер большой части всего Преображенского. В районе кладбища на улицах Буженинова, Суворовской, Генеральной проживали многие видные старообрядческие семьи, тут же находились их фабрики. Здесь сохранился уникальный архитектурный комплекс начала ХХ в. (типография, богадельня, жилые помещения), построенный настоятелем общины Г.К.Горбуновым. На улице Девятая Рота располагались старообрядческие мастерские, отливавшие медные иконы, кресты и складни для старопоморцев всей России. В начале ХХ в. на средства М.П.Сергеева на этой улице была открыта старообрядческая школа для мальчиков и девочек, а в 1912 г. на средства общины на Преображенском Камер-коллежском валу, рядом с Богаделенным домом, по проекту архитектора Л.Н.Кекушева было сооружено большое здание больницы.
К революции 1917 г. староверческий центр в Преображенском переживал наивысший период расцвета. Годы же советской власти стали эпохой еще более жестоких, чем ранее, гонений, были ликвидированы почти все моленные, некрополь изъяли из ведения общины и превратили в общегородское кладбище.
В 1930 г. на место единоверческой общины в храм Успения Пресвятой Богородицы была переведена Вторая московская община староверов-поморцев (храм которой к этому времени был закрыт). Так, на Преображенском кладбище появился храм еще одного старообрядческого согласия. А после Великой Отечественной войны здесь обосновались еще и старообрядцы-филипповцы: их небольшой группе власти передали для совершения богослужений Никольскую часовню на кладбище.
В конце 1930-х гг. у староверов Преображенского сохранялись только два храма, все остальное было отобрано, включая половину площади бывшего Богаделенного дома, обращенную в рынок.
Несмотря на постоянные попытки властей в XIX–XX вв. ликвидировать этот центр российского старообрядчества, не только выжила сама преображенская федосеевская община, но и во многом благодаря ей сохранился Преображенский архитектурный ансамбль.
В конце ХХ в., когда, как казалось, были утрачены многие традиции московских староверов-беспоповцев, началась эпоха возрождения. Постепенно староверам Преображенского были переданы исторические палаты с моленными, здание больницы. Старообрядцами-поморцами создан Культурно-паломнический центр имени протопопа Аввакума. Староверы-беспоповцы сохраняют надежду на полное возрождение уникального духовного центра в Преображенском, сыгравшего столь значимую роль в истории России и Москвы.
Издатель-печатник федосеевец Лука Арефьевич Гребнев и типография при Преображенском богадельном доме
Типография при Преображенском кладбище и существовавшем при нем с 1808 г. богодельном доме – одна из крупнейших старообрядческих типографий в Москве. Преображенское кладбище было основано в Москве в 1771 г. Оно стало духовным старообрядческим центром т.н. феодосиевского (беспоповского) согласия. Типография здесь возникает, возможно, в конце XIX – начале ХХ в. и первоначально, скорее всего, работает нелегально. После получения старообрядцами возможности легально заниматься книгоизданием в России в 1905 г., председатель Совета Преображенского кладбища Г.К. Горбунов на средства, завещанные кладбищу одной из состоятельных прихожанок – казанской мещанкой Е. Челышевой, – открывает типографию в 1907 г. Изначально при типографии была создана переплетная мастерская. За десятилетний период существования типографии с ее станков сошло свыше 80 изданий. Здесь с первых лет печатаются объемные издания, среди которых, например, недатированные Евангелие толковое или известные «Поморские ответы» братьев Андрея и Семена Денисовых, напечатанные с подлинного оригинала 1723 г.
Огромную роль в становлении федосеевского книгопечатания сыграла типография братьев Овчинниковых, Алексея и Андрея Петровичей. Первое упоминание о ней относится к октябрю 1863 г. Полиция обнаружила типографию в мае 1877 г. в Москве, в доме Ал. Овчинникова, который и проходил по делу как ее владелец, несмотря на то, что и брат, и все остальные работники типографии пытались его выгородить, доказывали непричастность Алексея Петровича к работе по изданию книг. Всего в типографии на четырех станках трудилось десять человек, не считая хозяев. По сравнению с другими старообрядческими книгопечатнями второй половины XIX в. эту можно считать крупным заведением. В ходе расследования были конфискованы сотни старообрядческих книг как в типографии, так и несколько позднее в начале 1878 г., у переплетчиков и распространителя (перекупщика) Г.П. Блинова. В 1885 г. в другом месте Москвы, в Сыромятниках, была обнаружена тайная типография, владельцем которой назван опять же Ал. Овчинников. Повторное следствие и наказание не остановило книгоиздателей. В начале 1893 г. передвижная типография вновь была настигнута полицией, теперь уже за пределами Москвы, в с. Баневе Борисоглебского уезда Ярославской губернии. Владельцем ее назван Ан. Овчинников. Его помошником, исполнявшим обязанности наборщика, был крестьянин Я.И. Жуков. Отбыв наказание за противоправные действия издатели вновь принялись за свое дело. В июле 1894 г. полиция раскрыла типографию в Богородске Московского уезда, владельцем которой тоже оказался Ан. Овчинников, а наборщиком Я. Жуков. В дальнейшем сведений о возобновлении книгоиздания кем-либо из Овчинниковых не встречается. Видимо, это связано с преклонным возрастом главного действующего лица в этой истории, Ан. П. Овчинникова. К моменту последнего ареста ему было уже 67 лет. Несмотря на столь сложные условия существования типографии ее продукция отличалась довольно высоким качеством по сравнению с другими аналогичными изданиями того времени. В этой типографии был выработан особый стиль оформления федосеевских печатных изданий, употреблявшийся до 1918 г. во всех принадлежавших им типографиях. Он определяется общими для них архитектурой шрифта и содержанием орнаментальных сюжетов, который характеризуется перенесением мотивов из поморской рукописной традиции. В орнаментике федосеевских изданий присутствуют те же, что и в рукописях узоры из листьев, шишек, гроздьев, мелких ягод, птиц, держащих в клювах веточки или ягоды, нередко сюжет дополняется плетенкой. В типографии Овчинниковых одновременно существовало не менее трех видов шрифтов. Как удавалось сохранять их при столь частых арестах, сказать трудно. Возможно, спасались только матрицы, что позволяло отливать шрифты вновь. Ранние издания типографии Овчинниковых отличает наличие записей в корешковом поле. Это были либо две буквы «А О», что вероятно, надо понимать как «Алексей (Андрей) Овчинников», либо более пространные записи, как, например, в Псалтыри или Шестодневе. Запись в Шестодневе гласит:
«Напечатася сей Шестодневец в художестве и трехистинной православными христианам древлегрекорисийскаго исповедания соловецкаго и старопоморскаго оотомства в царствующем граде Москве по совету и благословлению духовных отец инока Иоанна и протчих старцевъ духовныхъ въ похвалу и славу и честь Богу в Троице славимому и пресвятому…». В выходных данных книг этого периода указывается примерно то же, что и в записях корешкового поля. В том же Шестодневе читаем, что он напечатан «истинно православными христианами древле грекороссийскаго исповедания соловецкаго и старопоморскаго потомства. По совету и благословению духовных старцев».
Подобная информация с некоторыми разночтениями дана и в Каноннике. Позднее, видимо, где-то около 1880 г. записи в корешковом поле исчезают, более лаконичными становятся выходные данные: «Напечатася в типографии христиан Старопоморскаго согласия» или просто в «Старопоморской типографии». После разгрома предприятия Овчинниковых федосеевцы завели новую типографию. В 1902 г. в Нижнем Новгороде полиция обнаружила склад старообрядческих изданий, принадлежавший Г.А. Блинову, проходившему более 20 лет назад по делу Овчинниковых. Еще 840 экземпляров подобного рода книг было конфисковано в лавке Блинова на Нижегородской ярмарке. В ходе следствия обнаружилось, что книги были приобретены торговцем в типографии Д.Д. Крупина в Москве. Немедленно были предприняты розыски указанной типографии. Обнаружили ее в с. Черкизово. Владелец типографии оказался крестьянином, «старообрядцем по Преображенскому кладбищу». По словам Крупина, он организовал свое дело в 1895 г. Наборщиком у него работал Я. Жуков, прежде помогавший Ан. Овчинникову. Отличительной чертой изданий Крупина является ложное указание на выход книг в типографии Почаевской со знаком вопроса. К сожалению, в архивных делах не удалось обнаружить образцов печати Крупина, поэтому мы не можем с абсолютной уверенностью атрибутировать ему какие-либо издания. Однако предположить, какова была орнаментика книг Крупина, можно. Еще до закрытия типографии Крупина впервые в отдаленной от Москвы глубинке была устроена третья крупная федосеевская типография, которая с 1902 по 1907 гг., видимо, была единственной типографией этого согласия. Она была организована в 1899 г. на Вятке в д. Дергачи Л.А. Гребневым, который известен не только как издатель, но и как иконописец, гравер, переплетчик и оформитель рукописных книг, сочинитель духовных стихов, автор некоторых изданных им книг, учитель крюкового пения. Л.А. Гребнев состоял в дружеских отношениях с Д.Д. Крупиным. В фондах ЛАИ УрГУ имеется фотография, на которой изображены Лука Арефьевич Гребнев, его жена Елена Трофимовна и Дмитрий Дмитриевич Крупин на Нижегородской ярмарке 20 августа 1904 г.
Место и дата печатания на изданиях типографии Преображенского кладбища начинают указываться примерно с 1907 г. Этот год указан, например, на Апостоле толковом объемом в 1144 л. и Псалтыри объемом в 496 л. Заслуживает упоминания и выпущенный в 1913 г. по своему роскошный лицевой «Апокалипсис толковый», иллюстрированный 70 хромолитографиями:
В качестве места печатания при этом нередко указывается Преображенский богадельный дом. Издательско-полиграфическое предприятие иногда именовалось Христианской типографией при Преображенском богодельном доме. Последние известные издания типографии при Преображенском богадельном доме датированы 1918 г. На рубеже XIX – XX вв. вятские старообрядцы подключились к изданию книг для своих одноверцев, которое велось в это время главным образом в столице и ее окрестностях.
Организатором старообрядческого книгопечатания на Вятке стал федосеевец Лука Арефьевич Гребнев – личность разносторонне одаренная. Он известен как иконописец, гравер, переплетчик и оформитель рукописных книг, сочинитель духовных стихов и произведений по вопросам веры, учитель крюкового пения. Однако главным занятием Гребнева было книгоиздание для своих одноверцев, просветительская деятельность.
Л.А. Гребнев родился в деревне Дергачи Уржумского уезда Вятской губернии в 1867 г. Информации о его жизни и деятельности до рубежа XIX – XX вв. пока обнаружить не удалось. В 1899 г. Гребнев организовал в родной деревне тайную типографию. Первый оттиск сошел с ее станка 20 декабря 1899 г. В выходных данных Л.А. Гребнев в качестве места издания указывал Почаев или давал информацию аналогичную той, какая встречается у Овчинниковых:
«Напечатася в типографии христиан соловецкаго и старопоморскаго потомства».
Братья Андрей и Алексей Овчинниковы – это еще одни владельцы тайной федосеевской типографии, существовавшей с начала 60-х гг. XIX в. до 1895 г., которая за годы работы несколько раз меняла свое местонахождение как в Москве, так и за ее пределами. Эту типографию наследовал Д.Д. Крупин. Опознавательным знаком ложности выходных сведений в изданиях Л. Гребнева нередко был вопросительный знак, который он, как и Д.Д. Крупин, ставил сразу за выходными данными или в левом нижнем углу листа. Надо полагать, что Л.А. Гребнева и Д.Д. Крупина связывали тесные дружеские и деловые отношения. Свидетельством тому является фотография, полученная во время экспедиции уральских археографов на Вятку в 1989 г.[59] По копии «Списка рукописей и книг библиотеки старообрядческой типографии, принадлежавшей Л.А. Гребневу», удалось установить, что у Л.А. Гребнева были книги, изданные Д.Д. Крупиным, в том числе несброшюрованные. Таким образом, на основании приведенных данных, а также анализа орнаментики изданий Л.А. Гребнева, о чем речь пойдет дальше, правомерно предположить, что Л.А. Гребнев обучался печатному делу у Д.Д. Крупина или, может быть, совершенствовался у него, а первые уроки по книгоиздательству получил у Овчинниковых. Манифест 17 октября 1905 г. уравнял в правах старообрядцев с другими гражданами империи и легализовал их религиозно-общественную деятельность. Спустя 200 лет старообрядцы получили возможность свободного книгоиздания. Однако Л.А. Гребнев, вместо того чтобы узаконить работу своей типографии на Вятке, уехал в Москву.
Краткая справка:
Горбунов, Григорий Климентьевич (1836-1920) — старообрядец-федосеевец, председатель, с 1907 г. 1-й почетный член общины Преображенского кладбища, предприниматель, благотворитель. О.А. Горбунов († 1845), дед Григория, основал небольшое семейное дело по ручной обработке пряжи, продолженное сначала его сыновьями Андреем и Климентом, затем внуками — сыновьями К.О. Горбунова. Производство значительно расширилось во многом благодаря энергичной деятельности Григория: в 1869 г. была устроена ткацкая фабрика, в 1872 г. основан «Торговый дом братьев Григория, Александра и Максима Горбуновых», в 1882 г. преобразованный в паевое «Товарищество бумаготкацкой мануфактуры братьев Г. и А. Горбуновых» с основным капиталом 2 млн р. К 1892 г. на фабрике было 1650 механических станов, работало 2900 чел., годовой оборот составлял около 4 млрд. рублей. Товарищество в обязательном порядке страховало рабочих, строились больницы, школы, ясли. Горбунов способствовал прокладке железнодорожной ветки Середа-Нерехта. До марта 1907 г., когда состоялось собрание московских федосеевцев, принявшее решение о регистрации общины Преображенского кладбища, Горбунов являлся председателем общины, затем был избран ее 1-м почетным членом. В том же году начала работу старообрядческая типография, открытая по инициативе Горбунова, в ее создании принимал участие печатник из Вятки Л.А. Гребнев. В 1910 г. для типографии на Преображенском кладбище было построено отдельное здание. До 1918 г. печатня выпустила свыше 80 названий книг, в т.ч. лицевой «Апокалипсис трехтолковый» и «Поморские ответы» с оригинала 1723 г. из собрания Е. Е. Егорова, множество певческих крюковых книг, богослужебные издания. В 1910 г. Горбунов построил на Преображенском кладбище дом для 300 призреваемых, в том же году в завещании пожертвовал общине 6 домовладений с земельными участками на 180,79 млн р. Предприниматель оказывал помощь др. старообрядческим обществам Москвы, С.-Петербурга, Серпухова, стремился сделать свою малую родину духовным центром федосеевства — в с. Киселёве Нерехтского у. в 1915 г. состоялось расширенное собрание согласия. Есть указание, что Горбунов погребен на Преображенском кладбище, по др. источникам, он скончался и был похоронен в г. Середа. Благотворительностью занимались и др. члены семьи Горбуновых. На пожертвования старообрядки поморского согласия Е.В. Горбуновой (урожд. Морозовой), жены В.А. Горбунова — племянника Горбунова, в 1906 г. в Москве был устроен родильный приют, в 1910 г. на Б. Грузинской ул.- дом им. Н.Л. Шустова, включавший богадельню, детский приют, ясли и др. учреждения. На его средства в Середе (ныне г. Фурманов) было построено фабричное училище На его средства в 1899 году в Плёсе была построена больница. К 500–летию города на его средства были восстановлены разрушившиеся булыжные мостовые, замощены спуски с Соборной горы, отремонтированы многочисленные мосты и мостики через овраги. В строительство водопровода в 1909-1910 гг. он тоже вложил деньги. Г.К. Горбунов оплатил строительство в 1907-1908 гг. каменного моста через Шохонку. Памятник основателю города, Великому князю московскому Василию Дмитриевичу, воздвигнут также на средства Г.К. Горбунова. Г.К. Горбунов деловой прогрессивный человек использовал достижения технического прогресса не только на своих предприятиях, но и в своей усадьбе Миловка, где опробовал своременные методы ведения сельского хозяйства. По вероисповеданию он принадлежал к старообрядцам федосеевского толка.
Глубоко верующий человек, он заботился и о сохранении древней веры, старообрядческой культуры. Г.К. Горбуновым в 1907 г. была создана типография Преображенского кладбища в Москве, центра старообрядцев федосеевского согласия. Основные средства были завещаны кладбищу одной из состоятельных прихожанок. Управляющим в типографии стал Никита Федорович Суворин. Уже в первый год своего существования типография выпустила в свет более десятка изданий. Изначально при ней существовала своя переплетная мастерская. За время существования типографии (до Октябрьской революции) с ее станков сошло свыше 80 названий книг. Тематика изданий очень широкая. Наряду с традиционной богослужебной литературой, печатались древние книги с крюковыми записями вместо нот (Обиход, Ирмосы, Октоих и др.), лицевые (например, Апокалипсис трехтолковый). С подлинного оригинала 1723 г. были изданы «Поморские ответы», где в фототипии воспроизводились автографы выгорецких пустынножителей. Издание типографии Горбунова Общественная деятельность Г.К. Горбунова в среде старообрядцев, по всей вероятности, была весьма активной: он стал первым членом Преображенской общины, созданной при кладбищенской Преображенской церкви. Семейские староверы Забайкалья избирают его председателем своей общины. Эта неординарная личность осталась в памяти народа надолго. Еще сегодня старожилы города Фурманова (бывшая Середа) и Плеса рассказывают, услышанные от родителей рассказы о Горбунове. После событий 1917 годам многие фабриканты уезжали за границу, но старик остался дома. В 1918 году у него отняли фабрику, реквизировали дом, а имущество было продано с молотка. Но все же старое сердце болит о состоянии дел, созданных своими трудами и заботами. Архивы сохранили интересный документ, письмо Горбунова в Плёсский исполком в конце 1918 года, в котором он просит «об оставлении при больнице врача Митич Милана Любомировича». В это время персоналу больницы новая власть не может выплачивать жалование и предполагается уволить одного из врачей. Но вскоре старого человека самого новая власть определила выполнять трудовую повинность: его заставили мести улицу. И он смиренно мёл, принимая это унижение как посланное ему испытание. Жители ходили в Совет и просили власти, чтоб пожалели старика и перестали унижать. По преданию, после смерти, хоронили Горбунова всем миром по всем старообрядческим правилам. Прежде чем предать тело земле, старого фабриканта поднесли на руках к его главному детищу – фабрике. По воспоминаниям сторожил: «похоронен он был возле своей церкви».
Итак, в 1905 г. у председателя Совета Преображенского кладбища Г.К. Горбунова родилась идея создания официально разрешенной старообрядческой типографии в Москве. Вероятно, довольно скоро он получил на это разрешение правительства, так как уже летом 1906 г. среди московских федосеевцев пошли об этом слухи. Типографию Г.К. Горбунов оборудовал в доме по адресу Преображенское, ул. 9-я рота, специально купленном в 1905 г. на средства, вырученные от продажи дома, пожертвованного кладбищу казанской мещанкой Е. Челышевой. Для помощи в ее организации в Москву был приглашен Л.А. Гребнев. Есть документальное подтверждение того, что в 1907 г. Л. А. Гребнев жил в доме Г.К. Горбунова, где располагалась типография. Вероятно, Лука Арефьевич, не имевший достаточно средств для оборудования хорошей типографии, способной реализовывать его просветительские идеи, надеялся воплотить их в жизнь объединившись с Г.К. Горбуновым. На то, что Л.А. Гребнев помогал в устройстве типографии на Преображенском кладбище, прямо указывает в письме к Г. К. Горбунову один из компаньонов Л.А. Гребнева по книгоизданию на Вятке, Василий Титович Семеновых, известный как иконописец Василий Казанец. Для Преображенской типографии Л.А. Гребнев отлил шрифт, который был идентичен основному шрифту его собственной типографии, позднее заведенной в Старой Тушке. Оба шрифта изготовлены по одним матрицам. Участие Л.А. Гребнева в устройстве типографии в Москве породило легенду о том, что он обучался книгопечатанию у Г.К. Горбунова и продал ему свою дергачевскую типографию.
Сотрудничество Л.А. Гребнева с типографией Г.К. Горбунова было непродолжительным. Причиной этого стал конфликт между Л.А. Гребневым и управляющим типографии Р.И. Кистановым, личностью весьма одиозной. Р.И. Кистанов вызывал неприязнь у многих старообрядцев, и не только своей деятельностью в типографии. Г.К. Горбунову неоднократно жаловались на грубость и неуважительное отношение Р.И. Кистанова к членам общины. Раздражал он федосеевцев тем, что перешел из филипповского согласия ради должности, как считало общественное мнение. Разногласия между Р.И. Кистановым и Л.А. Гребневым, видимо, были настолько глубокими, что Лука Арефьевич решил уехать на родину и завести собственную типографию. Одним из проявлений конфликта и непосредственным поводом к отъезду Л.А. Гребнева из Москвы стал спор о составе готовившегося к публикации пробного издания типографии – Азбуки. Л.А. Гребнев возражал против включения в не так называемого «десятословия Моисеева», в котором печатника смущала заповедь «не прелюбодействуй и не пожелай жены ближнего своего». Обучаться по этой книге, говорил он, будут 8-летние дети, поэтому слишком многое им придется объяснять «без нужды и без времени», в том числе касаться вопроса о браках. По возвращении на Вятку Л.А. Гребнев довольно быстро наладил выпуск книг в официально разрешенной типографии. Это является дополнительным подтверждением того, что дергачевская типография не была продана Преображенскому кладбищу, а была переведена в близлежащую деревню Старая Тушка, где и проработала с 1908 по 1918 гг.
Компаньонами Л.А. Гребнева в устройстве новой типографии, как и помощниками в работе дергачевской книгопечатни, были казанские мещане Василий и Евтихий Титовичи Семеновых. Василий занимался добыванием средств для типографии, которая существовала в значительной степени за счет пожертвований старообрядцев. Евтихий активно помогал Гребневу в изготовлении орнаментики для изданий, занимаясь травлением на цинке, тогда как сам печатник резал клише на дереве и на меди. Л.А. Гребнев и его компаньоны рассматривали свое книгоиздание, по их словам, как «домашнее занятие», т. е. целью их предприятия было удовлетворение потребностей в книге старообрядцев своего региона. Однако, желая как можно активнее участвовать в деле укрепления веры, они предлагали руководству Преображенской типографии на своей базе печатать книги, «что не удобно издавать в вашей типографии и резкое против никонианства», считая, что им нечего терять. К таким книгам они относили Поморские ответы. Была достигнута договоренность печатать в Старой Тушке первое их издание, и Л.А. Гребнев подготовил текст на основании трех списков и иллюстрации, были сделаны пробные оттиски. После этого было получено известие от Р.И. Кистанова, что Поморские ответы заказаны П.П. Рябушинскому. Это, естественно, вызвало негодование у вятских книгоиздателей. Более всего их возмутило, что их предпочли печатникам другого согласия. Но и после этого вятчане продолжали предлагать свои услуги, но обращались уже непосредственно к Г.К. Горбунову. В своих изданиях Л.А. Гребнев использовал не только собственные материалы, но и купленные в «прежде существовавших типографиях». Это отмечал сам Л.А. Гребнев в составленном им альбоме орнаментики, который был подготовлен для Ново-Тушкинского краеведческого музея в начале 1920-х гг. В альбом вошли оттиски клише, сохранившихся после конфискации типографии в Старой Тушке в 1918 г. Работа над этим уникальным источником позволит разрешить многие вопросы позднего старообрядческого книгопечатания. Особая ценность альбома заключается в том, что Л.А. Гребнев указал, откуда получен тот или иной орнаментальный материал. Предварительный анализ альбома уже привел к любопытным заключениям. В альбоме встречается орнаментика, употреблявшаяся в Дергачах, что заставляет еще раз усомниться в заявлении краеведов о том, что Л.А. Гребнев в 1906 г. продал свою типографию Преображенскому кладбищу. На основании оттисков орнаментики, содержащихся в альбоме, и подписей печатника к ним установлено, что ряд клише был куплен Л.А. Гребневым у Овчинниковых. К их числу принадлежит, например, гравюра «Царь Давид», под оттиском которой написано: «Куплено из стар. Типографии за 19 руб. в 1899 году». Несколько оттисков, обозначенных в альбоме как «купленныя в Москве из прежде бывшей типографии», представляют собой очень близкие копии с досок Овчинниковых. Рискнем предположить, что эти клише принадлежали Д.Д. Крупину. Любопытно заметить, что и сам Гребнев давал заказы на копирование орнаментики Овчинниковых в граверную мастерскую Н.Е. Ермолова в Москве. Л.А. Гребнев печатал малоформатные издания (в 4–16-ю долю листа). Его первые попытки печатания больших книг были пресечены закрытием типографии. Были изданы широко употребляемые беспоповцами книги: каноны, отдельные и в виде сборников, Псалтирь, Часовник, Устав, Святцы, Азбука, Целебник, Скитское покаяние, Чин 12 псалмов, Панихида и 17-я кафизма; типография также печатала поздравительные открытки. Среди изданий вятской типографии выделяется ряд сочинений на религиозно-дидактические темы — авторских (с авторами Гребнев, видимо, был хорошо знаком) «Беседа о таинстве брака» Т.С. Тулупова (1915), «Путь, ведущий христианина к прощению грехов» Г.Е. Фролова (1915) и анонимных: «Наказание [некоего] отца духовнаго к христианом» (1910), «О степени отеческой…» (1910), «О масле, возжигаемом пред иконостасом…» (1915), «О еже не осуждати кого инаго, но паче своя зрети злая» (1912), «О карточной игре и курении табака» (после 1910). Принято считать Г. автором изданного в Ст. Тушке родословия федосеевского согласия «О степени отеческой московских, новгородских, псковских, поморских и вятских стран» (1910), события в к-ром доведены до кон. 1907 г. В основу этого сочинения положена некая «гектографированная брошюра, излагающая историю Тушкинской старообрядческой иерархии от епископа Павла Коломенского до 1900-х годов». Экземпляры этого гектографа неизвестны, возможно, автором брошюры был также Гребнев. Печатник являлся попечителем моленной в Ст. Тушке, руководителем местного старообрядческого хора. После закрытия типографии в окт. 1918 г. Г. занялся иконописью и изготовлением литых икон, крестов, колокольчиков и бытовых предметов. В этом ему помогали сын Фома и племянник З.М. Черезов. В настоящее время известно несколько икон, владельцы которых атрибутируют авторство Гребнева (до недавнего времени значительная коллекция его икон имелась в федосеевской моленной в Ст. Тушке, в 1997 она сгорела).
Сохранились литые иконы «Распятие Исуса Христа с предстоящими» и «Неопалимая Купина», а также лицевой сборник, составленный и оформленный Гребневым, сборник содержит 76 цветных миниатюр и 3 наброска. Устная традиция Юж. Вятки приписывает Гребневу духовный стих «О прекрасная весна». Гребнев пытался сотрудничать с советской властью, стремясь в новых условиях продолжать просветительскую деятельность. Он принимал активное участие в создании и работе Новотушкинского краеведческого музея, организованного в 1921 г. Печатник передал в музей шрифты, клише заставок, инструменты, документы, книги из своей библиотеки, принимал экскурсантов у себя дома, знакомил их с историей старообрядчества, в 1924 г. получил благодарность от властей «за содействие местному музею и за пожертвование многих ценных древнерукописных и первопечатных книг». В 1930 г. Гребнев был раскулачен, летом или осенью 1931 г. арестован, освобожден после месячного содержания в тюрьме. 14 мая следующего года Гребнев был вновь арестован по обвинению в создании и руководстве «контрреволюционной организацией старообрядцев-поморцев», приговорен к 3 годам ссылки, скончался по пути следования на поселение.
Альбом орнаментики типографии Л.А. Гребнева
В основу публикации положен альбом, составленный печатником для Ново-Тушкинского краеведческого музея в начале 1920-х гг. (КОКМ. № 26761). Альбом Гребнева дополнен орнаментикой, выявленной в изданиях печатника, хранящихся в фондах ЛАИ УрФУ. Расположение орнаментального материала, определенное Гребневым, нарушено. Для большего удобства пользования он размещен по видам украшений. Однако все комментарии, сделанные печатником на листах своего альбома сохранены, они вынесены в подстрочные примечания с сохранением авторской орфографии.
М.Б. Пашинин. Традиции старообрядческой книжности Московского Преображенского монастыря
Благодаря кипучей деятельности и организаторскому таланту И.А.Ковылина Преображенский старообрядческий монастырь к концу ХVIII столетия становится духовным центром не только федосеевцев Москвы, но и всей России. Побывав дважды в Выговском монастыре ( знаменитая обитель, основанная братьями Денисовыми в Заонежье) он взял оттуда не только принципы обустройства общежительства, правила соборной жизни и молитвы, но и духовные культурные традиции, при этом нужно отметить, что первые певчие , и принесенные ими многие правила богослужения были привезены из Стародубья с Покровско-норской обители (ныне Злынка, Брянской обл.), образовавшейся после закрытия общины федосеевцев в Гудишках. Как известно, в то время старообрядческие типографии были под запретом, поэтому в староверской среде продолжалась традиция рукописной книги. Свято берегли и сохраняли дораскольные печатные издания. При обители были организованы мастерские по переписыванию книг, здесь получил свое продолжение поморский стиль письма и орнаментики книг. Один из духовных руководителей Преображенского кладбища (монастыря) Сергей Семенович Гнусин был известным федосеевским писателем в первой половине ХIX в. (умер 1839 г.). Его «Новые Пандекты» расходились в списках по всей Руси, он имел огромный авторитет не только среди насельников Преображенского кладбища, но во всем федосеевском согласии ( см. публикации Е.А.Агеевой, Е.М.Юхименко). Таким образом на Преображенском сложилась традиция не только переписывания книг, но и богословской полемики, которая непрерывно велась, как и в отношении господствующей церкви, так и внутри староверских согласий.
Ныне на территории бывшего монастыря мирно сосуществуют старопоморская и поморская общины ( первая занимает бывший Женский двор монастыря, вторая- Мужской двор). Федосеевская (старопоморская) община соблюдает монастырские законы преждебывшей обители и по ее правилам в молении участвуют только находящиеся в братии, т.е не живущие в браке, не смешивающиеся с миром и т.д. В поморской общине разрешают молиться, находящимся в браке, но с уважением относятся к строгим монастырским правилам федосеевцев, нет конфликта между приходами. Но конец ХVIII и весь XIX в. были временем напряженной полемики между поморцами и старопоморцами. В основном это был вопрос о безсвященном браке, который федосеевцы не принимали, даже в форме «благословения на брак», т.е. чтения молебна за брачующихся. Этим спорам посвящен большой корпус рукописного наследия Преображенского. Другой серьезной темой внутри старопоморского согласия было отношение к «новоженам» и «староженам», т.е. к тем, кто женился после принятия крещения в Старую веру или до этого. Главным вопросом был – можно ли их принимать на общую молитву или нет. В разные времена соборы федосеевского согласия корректировали по строгости правила их приема на молитву. Всегда острой в беспоповских согласиях была тема замирщения, т.е. смешения с нехристианским миром в общении (в еде, молитве, праздных удовольствиях, не соблюдении церковных правил). Этой теме посвящена тоже большая часть староверской рукописной литературы.
Особым направлением староверской литературы была тема толкований наступления последних времен и Второго пришествия Христова. Тема наступления антихристова царства, знамений о последних временах были важной в идеологической концепции беспоповцев. Через понимание наступления царства антихриста и понималось причина лишение (утрата) истинного священства, существование вдовствующей (без трехчинной иерархии) Церкви гонимой. Как правило эти сочинения находились в рукописных сборниках (цветниках). Иногда в сборник входили разные темы, иногда он посвящался материалам одной темы, например, об антихристе или о браке, о лжепастырех, о священстве и т.д. Особо популярным среди беспоповцев был Толковый Апокалиспсис, наиболее колоритными являются его лицевые списки, т.е. с книжными миниатюрами.
Но особо интересной традицией, связанные с Преображенским являются лицевые иллюстрированные апокалиптические сборники, их происхождение до сих пор не исследовано. Но скорее всего по уровню письма, полемики, иллюстраций они связаны с Преображенской рукописной традицией. Известно несколько копий рукописей, одна хранится в ГИМ-е, вторая в Национальной библиотеке Латвии, еще две — в частных коллекциях. Предстоит еще исследовать фонды известного собирателя древностей федосеевца Е.Е.Егорова в Рукописном отделе РГБ.
Преображенский монастырь был не раз местом проведения соборов федосеевского согласия. Наиболее известный из них Собор 1883г. Его труды и решения были собраны и подготовлены к печати известным начетчиком Е.Я.Каревым в форме книги «Красный устав» и изданы на гектографе (возможно, и в другой технике) в количестве 200 экз. Поскольку на Соборе не все были согласны с некоторыми главами книги «Красный устав» до сих пор существует внутренняя полемика по определенным вопросам издания. В любом случае, это издание стало частью преображенской традиции. Есть мнение, что «Красный устав» — это самостоятельное издание Е.Я.Карева.
Также большое значение среди федосеевцев имело сочинение Трофима Ивановича Кинешемского второй половины ХVIII в. «Начало и совершение жития христианского» (см. Вторые Ковылинские Преображенские чтения, статья Д.В.Пересторонина, Д.Н.Канаева), как и «Отеческие завещания» Ивана Алексеева.
Особым направлением преображенской рукописной традиции являлись певческие рукописи наонной традиции , как правило, они украшались орнаментом выговского поморского стиля.
На клиросах моленных обители неизменно сохранялся древний наонный напев. Лучшими печатными певческими книгами являются издания Ирмосы, Октай, Обиход типографии Преображенского Богаделенного дома, изданные в духе выговской рукописной традиции. Однако нужно добавить, что к этому времени уже сформировался свой извод преображенской выговской традиции, который подлежит изучению.
В 1907 г. после «Манифеста о веротерпимости» попечитель Московской федосеевской общины Г.К.Горбунов создал на ул. 9-я Рота рядом с обителью типографию (здание цело и поныне, занято нецерковными организациями). За короткий период времени (1907-1918 гг.) типография выпустила все необходимые вероучительные, певческие и богослужебные книги, необходимые для полного совершения богослужебного круга. Было закуплено самое современное типографское оборудование, в том числе для цветной печати. Лицевые книги «Толковый Апокалипсис» (72 книжных миниатюры с рукописи ХVI в.), «Поморские ответы» с орнаментом выговской традиции, с изображениями двуперстного сложений с дораскольных икон и книг, восьмиконечного креста и другими символами Старой веры, стали шедеврами полиграфического мастерства того времени. Такими же художественно интересными, продолжающими староверскую традицию книжных рукописных миниатюр стали издания книг «Страсти Христовы», «Мытарства Феодоры», «Прения живота со смертию» и др. Тогда же были напечатаны такие редкие книги, как «Стоглав», «Торжественник», «Четь минеи» на 12 месяцев, до этого имевшие бытование только в рукописном виде в староверской среде. Издания Горбуновской типографии славились красивым, легко читаемым церковно-славянским шрифтом (его автор Л.А.Гребнев, основатель типографии в с. Тушка, Вятская губерния), качественной корректурой (почти отсутствием опечаток), хорошим переплетом. Книги расходились по всей России, торговые представители типографии были на Нижегородской ярмарке, на Нижней Печоре (с.Усть-Цильма), на Урале, в Сибири. Бытование книг преображенской печати удивляет – от Прибалтики до Дальнего Востока. В 1918 г. типография была закрыта советской властью и на долгие годы Преображенская обитель перестала быть издательским центром беспоповцев России. О богатстве книжной культуре Преображенского говорят богатейшие собрания купцов-меценатов, таких как попечитель Е.Е.Егоров (публикации, Е.А.Агеевой, Т.В.Игнатовой, Е.М.Юхименко). В настоящее время трудами Отдела Рукописей РГБ выпущено 2 тома описания собрания Е.Е.Егорова Т.В.Анисимова (под ред. Ю.С.Белянкина). Собрание купца Хлудова (находившееся в отобранном у староверов в 1854 г. Мужском дворе монастыря) также является жемчужиной рукописного собрания ГИМ (Москва).
Несмотря на суровость атеистической власти советского периода, некоторая издательская деятельность в стенах Преображенского монастыря продолжалась. Советское государство оставило возможность староверам делать лишь одно церковное издание в год – это был Старообрядческий Поморский Календарь. Хотя формально редакция Календаря находилась в Рижской Гребенщиковской Старообрядческой общине, окончательное одобрение состава материалов обычно происходило на совещании в Преображенском монастыре в течение периода с 1945 по 1984 гг. Со стороны федосеевцев редакцию обычно представлял многолетний председатель общины, известный библиофил Михаил Иванович Чуванов, от Московской Поморской общины Н.В. и А.В. Хвальковские, от Латвии И.Н.Заволоко и Л.С.Михайлов (позднее А.Н.Жилко), от Литвы И.И.Егоров.
В настоящее время многие редкие книги Преображенского монастыря принадлежат известным частным коллекциям. Некоторые из них опубликованы в фундаментальном труде Е.М.Юхименко «Старообрядчество. История и культура», М., 2016.
С начала 1990-х гг. государство стало возвращать здания монастыря приходам старопоморской (Женский двор), и поморской (Мужской двор) общин, существующих в храмах бывшей обители. Возобновилась и книжная и издательская деятельность староверов Преображенского. В конце 1990-х вышла монография секретаря Совета приходов общин Преображенского монастыря кандидата философских наук М.О.Шахова «Философские аспекты староверия», которая стала новым этапом в осмыслении богословской традиции беспоповцев. Продолжением тех идей, которые были заложены в известных сочинениях ХVIII столетия: «Меч духовный», «Щит веры», «Поморские ответы». Затем монография была переиздана в дополненном и переработанном виде «Старообрядческое мировоззрение», М.,2001. В 2016 году книга с дополнениями и исправлениями еще раз была издана под названием « Религиозно-философские основы старообрядческого мировоззрения» М., 2016.
В 1995 г. в помещениях, представленных Московской Старопоморской общиной было создано Старообрядческое издательство «Третий Рим» (главный редактор М.Б.Пашинин). Первой книгой, вышедшей в издательстве символично стал Часослов, репринт с оригинала издания Преображенской печати ( в настоящее время уже библиографическая редкость). За последние 25 лет издательство «Третий Рим» выпустило самостоятельно или совместно с другими издательствами многие необходимые в богослужении книги: Псалтырь, Евангелие, Апостол, Пролог, Устав домашней молитвы, Канонник и т.д. В качестве оригиналов для макетов книг брались образцы изданий преображенской печати. Последним большим проектом издательства «Третий Рим» стал выпуск 12 месячных четь миней, опять таки воспроизведенных с оригиналов типографии Преображенского богаделенного дома. В 2004 г. издательство выпустило книгу «Зерцало таинств и конца всемирнаго», существовавшую доныне только в рукописной традиции. Книгу подготовил к печати головщик Рижской Гребенщиковской Старообрядческой общины Е.А.Григорьев. Богато иллюстрированный эсхатологический сборник, оригинал которого хранится в Рукописном отделе Национальной библиотеки Латвии (есть также экземпляр в ГИМе, Москва), является ярким примером федосеевской полемической традиции.
Кроме изданий необходимых для начального воспитания (Учебник по Закону Божию, Краткий молитвослов, Азбука и т.д.) издательство «Третий Рим» занимается старообрядческими культурно-просветительскими проектами. В 2015 г. был издан богато иллюстрированный альбом «Старообрядческая Поморская община Нарьян-Мара». Содержание книги гораздо шире названия, издание посвящено в целом Староверию Севера, истории Выговской пустыни, строительству и освящению памятных часовен в Пустозерске, истории Соборов Поморской Церкви и т.д. Другим крупным проектом стало издание альбома «Культурное и и историческое наследие старообрядцев Восточной Европы» М., 2017. Книга посвящена духовным связям и традициям староверов Прибалтики и Польши с Московским Преображенским монастырем. В 2018 г. в издательстве «Третий Рим» вышел богато иллюстрированный альбом «Староверский край Усть-Цильма». В издании освящены духовные и культурные традиции староверов Севера. Книжность, иконописание, иконное медное литье, история и современность поморцев Усть-Цильмы, их связь с Выговской традицией.
Существующий с 2010 г. в помещениях Преображенского монастыря «Культурно-Паломнический центр имени протопопа Аввакума» (руководитель М.Б.Пашинин) последние годы активно реализует старообрядческие культурно-просветительские проекты, в том числе конференции, фотовыставки, публикации, посвященные как истории Преображенской обители, так и общестарообрядческим темам, озвученным на международных форумах. В октябре 2014 г. в стенах Московского Историко-Архивного института (РГГУ) впервые прошли Ковылинские чтения, посвященные истории Преображенского монастыря, организованные КПЦ при содействии руководителя Всероссийского Краеведческого движения к.и.н. В.Ф.Козлова. В Чтениях участвовали ведущие специалисты по истории староверия, искусствоведы, краеведы, духовные отцы и прихожане староверских общин. Около 20 докладов с приложениями были опубликованы издательством «Третий Рим» в 2017 г. В 2019 г. 3 июня сомтоялись Вторые Ковылинские Преображенские чтения в Доме Русского Зарубежья, в нем принял участие председатель Российского Совета Древлеправославной Поморской Церкви о. В.В.Шамарин, а также руководитель Совета общин Старопоморского согласия К.В.Кожев. В сентябре 2019 г. вышел сборник Конференции, в него вошло 26 докладов по истории Московского Преображенмкого монастыря, из них половина авторов – староверы беспоповцы.
В 2016 г. в Московском Доме Национальностей прошла Международная конференция «Старообрядчество, государство и общество в современном мире». Впервые староверы всех основных согласий сели за общий стол и обсудили насущные вопросы староверия современности. Сборник материалов вышел в этом же году. В 2018 г. прошел еще более представительный Всемирный Старообрядческий Форум в Доме Русского Зарубежья, где собрались свыше 200 представителей Староверия регионов России и Зарубежья. Издательством «Третий Рим» также был опубликован сборник материалов Форума.
Статьи исследователей истории Преображенского староверия регулярно появляются в сборниках под редакцией Е.М.Юхименко, в материалах конференций, проводимых под руководством В.И.Осипова, Археографической лабораторией МГУ, под руководством Н.В.Литвиной, в трудах других исторических форумах Москвы, Санкт-Петербурга, Риги, Вильнюса, и т.д. В настоящее время встал вопрос о систематизации материалов по истории Московского Преображенского Старообрядческого монастыря для более углубленного изучения его духовного и исторического наследия.
Кирил Кожурин. Себежские федосеевцы в борьбе за веру
На территории Себежского уезда, входившего до конца XVIII в. в состав Великого княжества Литовского (сейчас – Псковская область), первые старообрядцы появились еще в конце XVII столетия . Это были переселенцы из Тверской, Псковской и Новгородской земель, не принявшие никоновскую церковную реформу и бежавшие от правительственных гонений за «литовский рубеж». Благодаря близости границы и той легкости, с какой ее можно тогда было преодолеть, в конце XVII–XVIII вв. на территории русско-польского пограничья (конкретнее – Себежский и соседний с ним Невельский уезды) складывается семь локальных групп старообрядцев со своими духовными центрами (две группы в Себежском и пять в Невельском уездах).
Одним из таких центров в Себежском уезде становится федосеевская обитель близ деревни Давыдово (впоследствии – д. Обитель), основанная в 1720-е гг. (после разгрома Ряпинской обители в Дерптском уезде) сыном Феодосия Васильева Евстратом. Старообрядческая община просуществовала здесь до 30-х годов XX века. Другой старообрядческий центр, которому будет посвящена данная статья, находился в деревне Яковлево.
Деревня Яковлево известна как один из центров старообрядчества ещё с конца XVIII века. 2 октября 1826 г. себежский земский исправник доносил витебскому губернатору: «Исполняя предложение Вашего Превосходительства последовавшее ко мне от 26-го минувшего сентября за № 321 имею честь Вашему Превосходительству донести, что в Себежском повете состоят две старообрядческия моленныя в коих оне совершают Богослужение. 1-е. Князя Константина Огинскаго в деревне Яковлеве; 2-е. помещика Ивана Потриковскаго в деревне Обителях и 3-я часовня на кладбище близ деревни Жалобна помещика Александр<а> Молля» . Что касается самого Себежа, то, по донесению себежского городничего, в городе нет старообрядческих моленных, «потому что в обществе города Себежа ни одного старообрятца не состоит» .
Во времена николаевских гонений на старообрядцев относительно времени постройки Яковлевской моленной 25 марта 1836 г. было начато особое дело. Строение моленной было осмотрено, о чем сохранился подробный отчет. «1837-го года марта 25-го дня себежский земский исправник и духовный депутат священник Семион Чеботарев, прибыв в деревню Яковлево, помещика Августа Огинского, осматривали состоящею в оной раскольническую моленную, которая по наружному виду оказалась более похожею на какой-либо небольшой дом, ибо оная моленная деревянная рубленная в круглыя углы, вышиною поперечная стена на пятнадцать кроме рассадника, а боковыя стены на шестнадцать венцов, мерою поперечная самой моленной стена десять аршин одна четверть, а длинныя с приделанными к ней сеньми вообще одиннадцать аршин одна четверть, сеней поперечная стена восемь с половиною аршин, при которой стене на двух столбах примостка с небольшими в рассаднике дверьми, в боковой надворной стене в конце сеней крилец простой, входныя двери в моленную равно и ушаки крашенныя, в боковых стенах моленной с одной и другой сторон по одному окну с крашенными наличнами и ставнями, которыя заперты, и в сенях два окна одно посредственное с наличнами и ставнею, а другое небольшое. Моленная и крилец соломою, на каменном фундаменте, выстроена в конце деревни на восток, близ оной наставничьи дом с принадлежащими пристройками, при моленной обнайден деревянный дстный восьми конечный Крест, выкрашенный белою краскою, обитый досками тоже выкрашенными наподобие главы, снятый с моленной; внутреннее ея положение не осмотрено, по случаю тому, что двери оной запечатаны по распоряжению начальства чином земскаго суда с духовным депутатом» .
«1837-го года марта 25-го дня в присутствии себежскаго земскаго исправника при духовном депутате ниже поименованныя крестьяна помещика раскольнической секты спрашиваны и показали: родители и родственники наши как мы помним принадлежали к моленной существовавшей помещика Моля в деревне Жолобне, но когда оная неизвестно нам по ветхости или по неудобству, так как от некоторых деревень наших состояла в немалом разстоянии или же по какому-либо другому случаю, уничтожилась; то вместо оной по дозволению земской полиции выстроили таковую 1808-го года в деревни Яковлеве, строителями которой были покойный одновотчинныя деревни крестьяне Герасим Дмитриев и Ермолай Андреев, наставником при ней прежде был Рижский мещанин Иван Архипов, по удалении же его назад тому десять лет, заступил место его прежде бывший крестьянином, а ныне опочецким мещанином Гаврыла Антропов. Колокола ж прежде точно были в упомянутой моленной, но когда таковыя быв забраны бывшим себежским земским исправником Мевесом, то после того более уже оных не было; как только находился один в средине моленной, но без употребления по случаю тому что был разбит, но и сей взят при запечатании моленной…» .
По показаниям панцирных бояр Непоротовского войтовства (из новообрядцев), когда построена Яковлевская моленная – они не помнят, но «после бывшего ополчения и прежде нашествия неприятеля в пределы России, то есть 1812 года, на оной моленной был устроен крест деревянный с обивкою досками в виде главы и при оной моленной прежде были колокола…»
К делу приложена также копия удостоверения: «1827 года марта 15 дня мы нижеподписавшиеся Себежскаго уезда разных деревень владельцов Старообрядскаго общества Яковлевской Моленной прихожан по добровольному согласию Опоческаго мещенина Гаврилы Антропьева Могилянцова зная одобрительное в нем поведения Могилянцов и смиренный его нрав прилежность к молитве Божей избрали в духовнаго наставника за благословением при жизни ныне покойнаго Ивана Архипова при Яковлевской Моленной котораго обязанность возлагаем на него Могилянцова. А мы должны с своей стороны приносить ему почтение как духовному но и печись о его благосостоянии по возможности в том и подписуемся» .
В 1830 г. Яковлевская моленная была опечатана, однако спустя семь лет, 17 ноября 1837 г., она была распечатана, поскольку ее закрытие было признано незаконным:
«Указ Его Императорскаго Величества Самодержца Всероссийскаго из Себежскаго Уезднаго Суда, Себежскому Земскому Суду, в сем Суде докладовано: Витебское Губернское Правление от 22-го сего мая за № 11447-м, между прочим предписало сему суду, сообразив обстоятельство жалобы прихожан Яковлевской раскольнической моленной касательно устроения оной, приняв во всяком случае, по предмету существования той моленной 48 ст. 4 тома свода законов и о последующем рапортовать. Из находящагося в сем суде дела, о нанесенной священнику Трубковскому обиде явствует, что Яковлевская моленная, по донесению Греко-российскаго духовенства, якобы устроена в недавном времяни, в огромном размере по образу Греко-российских церквей с главами и колоколами, опечатана вследствие требования Полоцкой Духовной Консистории, по Указу Губернскаго Правления и все находящиеся в ней иконы и вещи взяты. На таковое распоряжение прихожана Яковлевской моленной приносили жалобу Губернскому Начальству и Себежскому Земскому Исправнику, поставляя на вид, что моленная устроена назад тому около 30 лет и что бывшия в оной иконы и деньги жертвуемыя. Из произведеннаго дела по сему предмету Земским Исправником обще с духовным депутатом Чеботаревым розысканию открылось, что моленная таковая похожа более на небольшой дом вышиною 15, а шириною на 16-ть венцов, но чтобы были на ней главы и кресты, того не оказалось, а двадцать человек Непоротовских бояр и крестьян помещицы Бековой под присягою показали, что Яковлевская моленная выстроена прежде 1812 года, на коей хотя был устроен крест и находились колокола, но оныя отобраны и моленная после постройки починяема не была, разстоянием же она от благочестивых церквей: Кицковской 10 и Езерицкой в 15 верстах, да от Уницкой Могилянской в 10 верстах, более же церквей в близи не имеется… Определено: как из вышеписаннаго открылось, что Яковлевский раскольнический молитвенный дом действительно устроен до 1812 года, не имеет никакого подобия с православными церквями и починки в нем со времени постройки производимо не было, следовательно донесения Греко-российскаго духовенства оказываются неосновательными и по 48 ст. 14-го тома Свода Законов невозможно подвергнуть оной уничтожению. Затем Уездный Суд положил допустить существование Яковлевской моленной в том виде, в каком ныне находится, распечатать и возвратить забранныя иконы, деньги и вещи…» .
Себежские староверы поддерживали достаточно активные связи со своими единоверцами из Прибалтики и Петербурга. Известны имена участников Варковского собора 1832 г. – первого в Прибалтике собора брачных поморцев, проходившего в Динабургском уезде. Из 35 наставников и начетчиков, участвовавших в Варковском соборе, трое были из Себежского и Невельского уезда. Это наставники Гавриил Антропьевич Могилянцов из деревни Яковлево (Себежский уезд), Захарий Леонович Смарыгин «Заполоцкой Обители» (д. Обитель Себежского уезда) и Самуил Васильевич Карпелев из деревни Репище (Невельский уезд). Присутствовали также еще двое представителей псковских староверов – Тит Никитич из Новоржевского и Никифор Егорьев из Опочецкого уездов .
О себежских наставниках сохранились достаточно интересные сведения в Национальном историческом архиве Республики Беларусь. 4 марта 1810 г. себежский благочинный иерей Александр Лихина в рапорте в Могилевскую духовную консисторию сообщает о наставниках Режицкого, Люцинского, Динабургского и Себежского поветов: «Случалось мне быть неприметным образом в их моленных раскольнических домах, и слышать, что в оных на молитвах воспоминают Высочайшее Его Величества имя именуя Царем, а не Императором, что и показаниями… в допросах раскольнических наставников крестьян признательно значится, Полуекта Леонова, и сходно с ним Ивана Иларионова, Григория Наумова и сотоварища Иларионова и писца Ивана Евросимова» .
Остановимся на личностях наставников, участвовавших в Варковском соборе. 7 июля 1843 года было открыто дело о наставниках Гаврииле Антропове и Захарии Леонове Смаригине (настоятелях соответственно Яковлевской и Обительской моленных Себежского уезда). Наставники Гавриил Антропов (полоцкий мещанин) и Захарий Смаригин (витебский мещанин) были привлечены к суду за «совращение разных крестьян в раскольническую ересь». 29 сентября 1844 г. Витебской палатой уголовного суда дело было решено. Обвиняемые «не повинились в совращении» и были от суда и взыскания оставлены свободными. По решению Комитета министров (на котором об этом деле министр внутренних дел докладывал лично) от 29 мая 1845 г. было решено: наставников «подчинить в отношении веры и образа жизни надлежащему надзору местного полицейского начальства, которому поставить в обязанность не дозволять сказанным Антропову и Смаригину отлучаться куда либо иначе, как по письменным видам и для законных только надобностей» . Яковлевского и обительского наставников пытались «увещевать», склоняя к принятию новообрядчества или единоверия – 8 и 23 сентября 1845 г. священник Киселевской церкви Феодор Русаков и 3 и 27 сентября того же года – священник Езерищенской церкви Алексей Трубковский. Однако старообрядческие духовные отцы увещеваний не послушали. Дело затянулось до 1850 г.
В 1851 г. было открыто новое дело по поводу наставника Захара Смаригина о новом «совращении в раскол». Как выяснилось по ходу следствия, влияние местных духовных наставников распространялось не только на Себежский уезд, но и на соседние с ним Невельский уезд Витебской губернии (наставники известных в округе Пружинской и Репищанской моленных исповедовались у обительского наставника), Опочецкий и Великолуцкий уезды Псковской губернии. 20 мая 1852 г. витебский генерал-губернатор, основываясь на доносе новообрядческого попа из деревни Заволочье Опочецкого уезда Михаила Красноумова, сообщал, что в приход Заволочья «выезжают раскольнические наставники: Невельского уезда, деревни Пружинца, крестьяне Спиридон Макарьев и Федор Федоров и Себежского уезда из какой то их обители или могильщины, которые исправляют у раскольников все требы и этим самым явный подают повод к усилению ереси…» . Выяснилось, что в Опочецкий уезд для исправления там треб регулярно выезжали наставники Гавриил Антропьев Могилянцев и Захар Смаригин, при этом они останавливались в деревне Туришине у купцов-староверов Поярковых.
Связаны были себежские староверы и со своими столичными единоверцами. Так, в 1847 г. при Волковской богадельне в Петербурге проживали 19-летний Агафон Андреев, крестьянин кн. Огинского из д. Больших Гвоздей (недалеко от Яковлево) и 62-летняя Хавронья Сафронова, крестьянка графа Молля из д. Хищневой. Оба были высланы из столицы по распоряжению петербургского обер-полицеймейстера .
27 июня 1852 г. с наставника Гавриила Могилянцева себежским исправником была взята подписка о невыезде и о непринятии на моление «ни каких людей в особенности других уездов, кроме издавна сей моленной принадлежащих». В дальнейшем также открылось, что Гавриил Антропов обучал грамоте «не только детей раскольников, но и детей православных», что также могло быть интерпретировано как «совращение в раскол». В «Алфавите духовном» Василия Золотова (автора знаменитого «Дегуцкого летописца») указана дата смерти «пастыря древлеправославных христиан» Гавриила Антропова – 7 января 1857 года, хотя по ошибке деревня Яковлево, где он был наставником, отнесена к Динабургскому уезду . О смерти обительского настоятеля Захария Смарыгина известно из особого донесения от 14 ноября 1858 г., которое написал витебскому гражданскому губернатору архиепископ Полоцкий и Витебский Василий: «Бывший коновод раскольников в Колпинском приходе живущих Захарий Смарыга умер 9 августа и до 17 августа неизвестно почему не был зарыт; 17 же августа Смарыга погребен, погребение совершал могильнянский яковлевский коновод Иван Герасимов Романовский с каким то другим из Невельского уезда…»
Любопытно, что, как следует из документов, многие местные наставники были благословлены на отечество неким Иваном Архиповым – яковлевский Гавриил Антропов, репищский Самуил Карпелев, пружинецкий Спиридон Макаров. В ряде документов середины XIX в. этот Иван Архипов фигурирует как «полоцкий мещанин», но в более ранних документах он именуется «ригским (или рижским) мещанином», а в некоторых – «рижским наставником». Известно также, что этот Иван Архипов был какое-то время наставником в Полоцке и в моленной деревни Яковлево Себежского уезда до самой своей смерти в 1827 г.
Хотя Яковлевская община изначально была строго федосеевской, однако уже в начале XIX в. были сделаны некоторые послабления, а участие яковлевского наставника в Варковском соборе, фактически узаконившем бессвященнословный брак, говорит само за себя. Так, в 1849 г. крестьяне помещика Огинского Сергий Романов и Анна Данилова показали в Полоцкой духовной консистории, что «они венчаны в Яковлевской моленной с благословения родителей тем только, что по прибытии в моленную и положении земных поклонов поцеловали тамошний крест, что ежегодно они отбывают исповедь в той же Яковлевской моленной у наставника Полоцкаго мещанина Гавриила Антропьева, который исполнение этого отмечает по своим записям, метрики и другия записи ведет дьяк той моленной крестьянин помещика Огинскаго Иван Герасимов Романовский, который с наставником Антропьевым сдает эти метрики и записи ежегодно местному Становому Приставу во 2-ой стан а прежде сдавали эти отчасти Себежскому Земскому Суду; Наставник Антропьев имеет пропитание от возмездий за требоисправление от раскольников именно за крещение, браковенчание и погребение; когда состоится между раскольниками договор и согласие на свадьбу в то время родители жениха или невесты или сваты или иногда жених являются в Себежский Земский Суд, который по забрании справок дает выдает им письменное дозволение на повенчание по их обряду, с которыми они и отправляются к Наставнику и в моленную для венчания по обряду» .
В 1865 г. яковлевские староверы стали добиваться разрешения на починку своей моленной, что и было им дозволено по представлению Витебского губернатора, генерал-майора Веревкина, с Высочайшего соизволения. Затем, около 1885 г. Яковлевская моленная была вновь отремонтирована, но на этот раз на ремонт староверами не было испрошено надлежащего разрешения, что им впоследствии вменялось в вину при очередном закрытии моленной.
В конце 1890-х гг. в Себежском уезде епархиальный миссионер священник Игнатий Сченснович проводил «публичные собеседования с раскольниками». Так, в первой половине 1897 г. он провел 20 таких бесед, в том числе в Себежском уезде в селе Сутоках – одну, в деревне Гребле – одну, в Обители – одну. В отчете о миссионерской деятельности Свято-Владимирского братства за 1897 г. говорится: «Окружной миссионер по 2-му округу Себежского уезда священник Старокозловичской церкви Иоанн Габович за отчетное время публичных бесед со старообрядцами, по причине безграмотности и невежества последних, не вел, а ограничивался только частными беседами. На тринадцати беседах о. миссионер объяснял символ веры, особенно подробно 9-й и 10-й члены его, десять заповедей и нагорную проповедь Исуса Христа. Такой характер бесед помог ему приобрести некоторое доверие раскольников и уважение их к православной церкви, чистоте и святости ея учения. В Старокозловичской церковно-приходской школе обучаются в настоящее время четыре мальчика из раскольников, ожидается поступление таковых в будущем» .
Однако гораздо чаще представители новообрядческого духовенства прибегали не к увещеваниям и собеседованиям, а к доносам и натравливанию гражданских властей на последователей старой веры. Так, епископ Полоцкий и Витебский Антонин 11 октября 1889 г. обратился к витебскому губернатору со следующим письмом:
«Священник Зародищенской, Себежскаго уезда, церкви, представляя в Консисторию список совратившихся в крестьян из православия в раскол, донес, что причиною всех совращений служит находящаяся в деревне Яковлеве, Могильнянской волости, раскольническая моленная. По получении надлежащих сведений чрез местнаго благочиннаго оказалось, что в одном Зародищенском приходе числится совратившихся из православия в раскол 33 человека, которые отпавши от церкви, посещают раскольническую моленную в деревне Яковлеве, которая расположена на границе трех приходов: Зародищенскаго, Могильнянскаго и Езерищенскаго, выстроена, как видно из надписи на оной, в 1810 году, переделана в 1848 году и ремонтирована лет пять тому назад без разрешения гражданской и духовной власти; означенная моленная служит центром распространения ложнаго учения раскольников феодосиевцев среди православнаго населения, раскольнические наставники которой соблазняют и совращают православных жителей окрестных деревень, почему является весьма вредною для православия.
В виду вышеизложенных, согласно заключению Консистории, имею честь покорнейше просить Ваше Сиятельство, не признаете ли возможным сделать распоряжение о закрытии в деревне Яковлеве раскольнической моленной и о последующем почтить меня уведомлением» .
5 декабря 1889 г. себежский уездный исправник доносил губернатору: «Имею честь донести Вашему Сиятельству, что в деревне Яковлево Могилянской волости существует раскольничья моленная федосеевскаго толка, построенная в 1810 году. В 1835 году моленная эта была опечатана, а чрез год вновь открыта. По предписанию бывшаго Витебскаго Губернатора от 24 сентября 1865 г. за № 10747 была разрешена починка этой моленной. В Могилянской волости население раскольников состоит до 148 душ, и по характеру раскольничьих начетчиков не остается без влияния на окружающих крестьян православнаго исповедания, как по большой развитости первых и материальнаго положения, вследствие чего имеют место случаи обращения православных в раскол. Так крестьянин деревни Яковцово, Езерийской волости, Павел Богданов находившийся в услужении у крестьянина деревни Яковлево Федора Мелихова, раскольничьяго наставника, совратился в раскол. Дознание по сему передано Себежскому Судебному Следователю 30 ноября 1888 года за № 2081. Также совратилась в раскол крестьянка деревни Гаврильцово Христинья Павлова и фольварка Замольцы мещанка Анна Сустова, чрез связь с раскольником. Дознания о них сообщены в Полоцкую Духовную Консисторию 11 и 29 февраля сего года за № 221 и 257. По данному священником Зародищенской Церкви сведению из этого прихода уклоняется от Православия до 34 человек, но действительно ли эти лица совратились в раскол и были ль со стороны духовнаго ведомства путем убеждения уличены в их заблуждении, дел по этому поводу возбуждено не было» .
Себежскому исправнику 21 февраля 1890 г. было послано предписание губернатора о закрытии Яковлевской моленной. Вместе с тем в письме, по-видимому помощника губернатора, сопровождавшем предписание, передавалось пожелание губернатора, чтобы «Вы приняли все меры к устранению всякаго рода осложнений и треволнений со стороны раскольников и, в случае если предусмотрите какие-либо безпорядки, могущие произойти по поводу запечатания моленной, немедленно донести о том князю, которому очень желательно, чтобы закрытие моленной не имело по себе дурных последствий» .
5 марта 1890 г. себежский исправник доносил губернатору, что Яковлевская моленная им закрыта и опечатана . Это произошло 3 марта 1890 г.
Однако яковлевские староверы не сдавались. 14 марта 1890 г. на имя витебского губернатора поступило прошение на четырех страницах от уполномоченных Яковлевского молитвенного дома крестьян Могилянской волости деревни Яковлева Пимона Иванова Мелихова и деревни Верхнего Воза Ивана Романова Ныркова с просьбой о распечатании храма. Основная мысль: если виноват наставник, то причем здесь храм, и почему прихожан лишили храма и выгнали на улицу? «В деревне Яковлеве Могилянской волости, Себежскаго уезда, находится наш старообрядческий молитвенный дом, построенный задавно до 12 года, где настоящее время духовниками нашими или наставником безпрепятственно совершались все необходимыя по уставу нашего учения, для нас требы, а равно и Богослужения, но вот приезжает административная власть, в лице Себежскаго Уезднаго Исправника, совместно с депутатом со стороны духовенства, опечатывают наш храм и тем прекращают всякое наше к нему отношение. При подобной катастрофе не было принято названною властью в расчет ни время, ни то, что мы остаемся без места, где бы, на досуге и в воскресные дни, могли бы с своими нуждами и благодарениями обратиться к Богу. Что за причина, побудившая Правительство, так поступить с нами? Ваш наставник отвечают нам. Он выходит за пределы власти, предоставленной ему законом обращая неопытных крестьян Православнаго исповедания в свою секту. Но чем же спрашиваем виноват наш храм, виноваты мы его прихожане в составе 2000 душ. Об этом не наше дело разсуждать говорят в ответ, – мы исполняем приказания Губернскаго Начальства» .
В рапорте себежского уездного исправника от 2 мая 1890 г. говорится:
«1) раскольничья моленная в деревне Яковлево закрыта и опечатана мною по предписанию Вашего Сиятельства от 21 февраля сего года за № 1015. 2) В делах Себежскаго Полицейскаго Управления, оставшихся от бывшаго пожара в 1880 году, имеется копия указа бывшаго Себежскаго Уезднаго Суда от 17 ноября 1837 года, из котораго видно, что раскольничья моленная в деревне Яковлево существует ранее 1812 года; что в 1830 годах (!) моленная эта была закрыта, а затем по определению того Суда, утвержденному Губернским Правлением указом от 11 ноября 1837 года за № 24496 вновь открыта. 3) О разрешении починки этой моленной было предписание Себежскому Уездному Полицейскому Управлению от Господина бывшаго Витебскаго Губернатора от 24 сентября 1865 года за № 10747, но в делах Управления подлинных как этого предписания, так и вышеозначеннаго указа Уезднаго Суда не имеется…» .
3 мая 1890 г. себежский исправник доносил губернатору: «мною закрыта и опечатана раскольничья моленная в деревне Яковлево. Между тем крестьяне Мелихов (наставник) и Зуев открыли моленную для раскольников в той же деревне, в общественном доме, находящемся при закрытой моленной, где живет Мелихов, а для собрания на молитву в известное время бьют в доску» .
Епископ Антонин 5 июля 1890 г. снова доносил губернатору: «…несмотря на опечатание Яковлевской моленной, раскольники продолжают собираться в дер. Яковлево для богослужения по их обряду, причем народ оповещается ударами в чугунную доску, звуки коей разносятся более чем на трехверстное разстояние» .
Моленная была «временно опечатана», «но несмотря на это, они (раскольники), будучи руководимы своим наставником Мелиховым, настолько оказались упорными и смелыми, что, вскоре, по запечатании Яковлевскаго молитвеннаго дома, открыли без всякаго разрешения в той же деревне Яковлево, в общественном доме, новую моленную, созывая в нее народ для богомоления ударами в чугунную доску, звуки которой разносились по окрестностям. Вследствие чего и вторичной просьбы Владыки, эта вновь самовольно открытая моленная, была немедленно закрыта, по моему предписанию, местною полициею.
По сказанному же выше дознанию выяснилось, что наставники и начетчики Яковлевской моленной, при своей развитости, фанатизме и хороших материальных средствах имеют сильное влияние на православных окрестных жителей, из коих многие, не только женщины, но и мущины, легко подчиняются убеждениям помянутых расколоучителей и совращаются в раскол» .
И.о. судебного следователя по Себежскому уезду сообщал витебскому губернатору в июне 1890 г.: «6 сего июня в деревне Яковлево Могилянской волости Себежскаго уезда мною отобраны в раскольнической молельне, устроенной без надлежащаго разрешения в общественном доме раскольников означенной деревни, 26 икон, 5 крестов, складень, два кадила, два светильника для чтения, богослужебная книга, 12 подручников, свечной ящик со свечами в нем, 7 лампадок и церковное покрывало и что все эти вещи мною сданы на хранение Приставу 2 ст. Себежскаго уезда впредь до разрешения дела об устройстве означенной молельни без дозволения Правительства Витебским Окружным Судом» .
Наставник Федор Михайлов Мелихов вместе с крестьянином Игнатием Николаевым и Анастасией Павловой были привлечены к суду, но за отсутствием состава преступления освобождены 13 июля 1890 г. В связи с этим прихожане Яковлевской моленной вновь обратились к губернатору с просьбой распечатать моленную.
Староверы ходатайствовали после запечатания Яковлевской моленной перед Министерством внутренних дел о распечатании оной, но разрешения на это не получили, о чем им было объявлено 14 января 1891 г. на основании отношения Департамента Общих Дел (4 янв. 1891 г. за № 19). В мае того же года староверы через уполномоченного Писева обжаловали это распоряжение в Правительствующем Сенате.
14 мая 1891 г. уполномоченный от общества крестьян-старообрядцев крестьянин деревни Исакова Григорий Козьмич Писев обратился с жалобой в правительствующий Сенат. Здесь, между прочим, говорится, что «дознание и самое предварительное следствие началось по доносу дьяка местной православной церкви Короткевича» . Излагается история запечатания моленной и отсутствие законного основания на то. К жалобе прилагалось ходатайство о снятии с моленной печатей.
В связи с предполагавшимся слушанием дела о Яковлевской моленной в Сенате, МВД отправило запрос к витебскому губернатору о более подробных сведениях (7 февраля 1894) . В свою очередь, губернатор послал запрос местному архиерею и исправнику. Во исполнение распоряжения себежский исправник доносил 11 марта 1894 г.:
«1) в деревне Яковлево Могилянской волости православных нет, раскольников же 73 души, в окружающих же ея с одной стороны на протяжении 10 верст деревнях Непоротовской волости жители исключительно одни православные около 1800 душ, с другой же стороны, в деревнях Могилянской волости на протяжении 13 верст православных 4200 душ, раскольников 1021, – совратившихся в раскол 63 – и родившихся от последних 64 души. Совращение в раскол последовало в 1864 и 1865 годах, но в 1889 году случаев совращения из православия в раскол не было. 2) епархиальному Начальству о совращении в раскол было донесено бывшим священником Зародищенской церкви Николаем Синкевичем в июле или августе месяце 1888 года, было ли же произведено по сему предмету дознание полициею сведений не имеется. 3) Закрытие Яковлевской моленной на уменьшение раскола в этой местности не имеет никакого влияния, за исключением однаго случая: крестьянка деревни Лужков Федосья Иванова, желая вступить в супружество с православным перешла из раскола в православие, но в 1892 году опять перешла в раскол, за что была судима Витебским Окружным Судом и только вследствие этого возвратилась к православию и в настоящее время исповедует православную религию; был также случай совращения из православия в раскол, а именно: крестьяне Могилянской волости дер. Исаково Матвей и Егор Григорьевы в начале 1892 года совратились в раскол, но 25 марта того же года возвращены к православию мерами Полиции. 4) Ближайшие православные храмы находятся от деревни Яковлево на разстоянии: Могилевский – 10 верстах, Зародищский – 9, Старокозловский – 10, Езерищенский – 11, Кицковский – 12 верстах и 5) Крестьяне деревни Яковлево после закрытия моленной православных храмов не посещают» .
Донесение на запрос, сделанный витебским губернатором, епископа Полоцкого и Витебского Александра от 18 марта 1894 г. (данные расходятся с данными исправника) гласило:
«1) В деревне Яковлеве – месте нахождения запечатанной моленной – православных жителей не имеется, раскольников же числится 48 душ мужскаго пола и 42 души женскаго; все они рождены в расколе и совратившихся из православия в среде их не имеется. В окружающих же деревню Яковлево селениях: Рубешках, Кошелеве, Трубине, Пристане, Глухареве, Ходыках, Савкине, Больших и Малых Гвоздах и других ближайших деревнях проживает православных 420 душ обоего пола, раскольников около 350 душ, родившихся в расколе и совратившихся, с давняго времени, 29 душ обоего пола… В общем же пропаганда раскола прекратилась и со стороны раскольников незаметно проявления прежняго фанатизма» .
Витебский губернатор писал 29 октября 1894 г. Н.П. Долгово-Сабурову, директору Департамента общих дел МВД: «Деревня Яковлево расположена на границах трех православных приходов: Могилянскаго, Зародищенскаго и Езерийскаго и служит центром раскола в этой местности. В указанной деревне проживает исключительно коренное раскольническое население и здесь же живет раскольнический наставник. Укрепившись в этой деревне, как в своем центре, раскол распространился и среди православнаго населения окрестных деревень… Будучи “речистыми от писания и от разума”, раскольники до закрытия Яковлевской моленной смело пропагандировали свое учение. Несколько подготовленные этим путем к совращению в раскол православные крестьяне посещали раскольническую моленную в деревне Яковлеве, где видели иконы, книги и совершавшиеся обряды. Эта моленная затем имела решающее значение в их религиозном перевороте: переходя в раскол, они находили успокоение для своей совести в том, что могли молиться о прощении грехов в моленной, разрешенной самим Правительством… Эти данныя, установленныя дознанием, ясно говорят о том вредном влиянии, какое Яковлевская раскольническая моленная оказывала на окрестное православное население. Очевидно, что с возстановлением указанной моленной возродились бы и прежния вредныя для православнаго населения последствия, которыя связаны с этой моленной. Кроме того, раскольники получили бы возможность еще убедительнее доказывать справедливость своего учения, так как возстановление моленной дало бы им повод утверждать, что высшее Правительство признает их веру правильною и потому отменило меры, принятыя против Яковлевских раскольников местною духовною и гражданскою властью. Это доставило бы полное торжество расколу, достигшему своей религиозной цели, вопреки стремлению местной власти, убежденной во вредном влиянии моленной на православное население и вызвало бы среди населения разныя предположения, по поводу сделаннаго раскольниками сбора денег на ведение дела, и заранее с уверенностью распространяемых раскольниками слухов, что их моленная непременно будет открыта» .
В рапорте младшего чиновника особых поручений Гнедовского на имя витебского губернатора от 11 ноября 1894 г. говорится: «Отличаясь особенным фанатизмом, Яковлевские раскольники всевозможными средствами старались совратить в раскол окрестное православное население, в чем они и имели успех, до закрытия указанной моленной. Тамошние раскольники особенно красноречивы в спорах о вере. По заявлению крестьян: против раскольника, говорящаго о вере, не могут сговориться двое православных. Отсюда, естественно, вытекает необходимость, чтобы православный пастырь Зародищенской церкви своей энергией и неусыпной деятельностью мог противостать раскольнической пропаганде, ибо, в противном случае, принимаемыя гражданскими властями меры могут оказаться не вполне успешными.
Между тем, Зародищенский священник о. Борис Лавровский, не получивший богословскаго образования, по своему преклонному возрасту едва ли может проявить такую энергию и деятельность, которыя необходимы для успешной борьбы с раскольниками» . Кроме того, пересказываются еще два случая, связанные с оным священником: о том, как он требовал холст от девушки-восприемницы ребенка, крещенного им по настоянию начальства (ребенка староверки, «совратившейся в раскол»), а также о том, что яковлевский наставник дал ему меду в ответ на обещание похлопотать в Витебске об открытии моленной у местного архиерея. Уряднику он сказал, что не был городе, поскольку не мог отлучиться без ведома начальства, а наставнику тут же сообщил, что похлопотал и что владыка обещал помочь. Также говорится о том, что «священник Лавровский с давняго времени живет с наложницей, что особенно вредно может влиять в виду отрицания Яковлевскими раскольниками таинства брака» . В результате было устроено секретное негласное дознание о самом священнике Лавровском .
В связи с тем, что староверы в лице своего уполномоченного Григория Писева вновь обратились с жалобой в МВД, 8 ноября 1897 г. министр внутренних дел отправил новый запрос исправляющему должность витебского губернатора:
«По делу об Яковлевской моленной Могильнянской волости, Себежскаго уезда, Ваше Превосходительство в письме от 4-го ноября 1894 г. за № 2337, сообщили, что закрытие означенной моленной имело благотворное влияние на местных раскольников, так как последние приутихли и с того времени не было случаев совращения в раскол православных.
Вследствие сего имею честь покорнейше просить Ваше Превосходительство уведомить в дополнение к упомянутому письму, в каком положении находится этот вопрос в настоящее время, а равно имеются ли основания оставлять и в дальнейшем Яковлевскую моленную закрытою, так как принятыя меры имели характер временный, а с тех пор прошло уже 7 лет» .
Губернатор отправил запрос себежскому исправнику, который ответил 4 декабря 1897 г.: «Хотя со стороны раскольников Яковлевской моленной в течении 10 лет приблизительно никаких нарушений не было и в продолжении означеннаго времени не было и совращения в раскол, я полагал бы оставить в дальнейшем Яковлевскую моленную запечатанною» .
Губернатор 20 декабря 1897 г. передал в МВД свое мнение: «Признавая желательным поддержать и на будущее время благотворное влияние, вызванное закрытием вышеуказанной моленной, я полагал бы ходатайство раскольников об открытии таковой отклонить» .
Окружной миссионер, священник Киселевской церкви Митрофан Блажевич доносил 10 марта 1898 г. приставу 2-го стана Себежского уезда: «Священник Зародищенской церкви, отношением от 12 февраля настоящаго года за № 12, извещает меня, что, по заявлению, крестьян дер. Гребля Якова Григорьева и дер. Черемашинцы – Ивана Григорьева Каверзнева, раскольники, проживающие в пределах Зародищенскаго прихода, самовольно открыли в дер. Яковлеве Могильнянской волости новую моленную, тайно вынесли в нее из прежней – запечатанной иконы и другую утварь и, несмотря на запрещение каких бы то ни было “публичных оказательств”, позволяют себе пред богослужением бить в железную дску, звук которой разносится далеко по окрестностям; всеми такими противозаконными действиями они, по словам заявивших, производят смущение среди чад православной церкви. А посему считаю долгом своим вышеизложенное сообщить Вашему Высокоблагородию» .
«1898 года апреля 13 дня полицейский урядник 4 участка 2 стана Себеж. уезда Шершнев, вследствие личнаго поручения г. пристава 2 стана Себеж. уезда производил дознание о вновь открытой моленной в деревне Яковлеве Могилян. волости вместо запечатанной чрез спрос окольных жителей и оказалось: крестьянин дер. Осиповки Непоротовской волости Иван Герасимов Дроздецкий показал, что он православный живет в одной версте от селения Яковлево, знает, что моленная в дер. Яковлеве около 8-9 лет закрыта, при этой моленной есть дом служащий квартирой раскольническаго наставника, в одной комнате этого дома есть несколько икон небольших не больше 8-ми и небольшой столик который стоял и до закрытия моленной, тех же налоев и другой утвари которая находилась в моленной в этом доме нет, в доме этом помещается наставник и молится Богу по своему обряду. Порядок их служения не знает, в праздничные дни начинают молится до разсвета и продолжают 3 или 4 часа, в доску чугунную молотом бьют не всегда, в более торжественные праздники. Комната где молятся небольшая и богомольцев собирается очень мало. По дням наставник Мелихов в прописанной комнате служит панихиды по умершим, и погребение, крестит младенцев и служит молебин, относительно выноса с запечатанной моленной икон и другой церковной утвари не видал… и не слыхал» .
Были опрошены и другие свидетели, в том числе и наставник Яковлевской моленной Федор Михайлович Мелихов. Он показал, что служит наставником 10 лет. Моленная в Яковлеве закрыта уже 8 лет. Дом, в котором он живет, построен около 50 лет назад и не перестраивался. Одна комната длиной и шириной 3 ½ сажени. Перебрана тесовой заборкой. В одной половине спальня, в другой – столовая, здесь же и большая русская печь. По словам Мелихова, «в этой комнате и творится с давних времен Богослужение по раскольническому обряду, так же творилось в зимнее время и до закрытия моленной» . Служились вечерня, утреня и часы, а также панихиды, молебен и совершались крещения детей.
С яковлевского наставника полицейским урядником была взята подписка следующего содержания: «1898 года апреля 16 дня я нижеподписавшийся наставник Яковлевской моленной Федор Михайлов Мелихов даю сию подписку г. приставу 2 стана Себежского уезда, в том, что в чугунную доску находящию при Яковлевской запечатанной моленной которая служила призванием молящих, ударять в таковую как для этой надобности, так и другой вовсе не буду. В том и подписуюсь. Федор Мелихов» .
В том же году часть прихожан, как говорится в общественном приговоре, составленном старообрядцами Яковлевской моленной 15 сентября 1898 г., «из гордыни» отделились от Федора Мелихова и выбрали себе другого «в попы». Новым наставником стал Корнилий Карпович Бурый из деревни Савкино, где он и производил богослужение.
Дело о Яковлевской моленной в связи с жалобой Григорий Писева на витебского губернатора обсуждалось на общем собрании Государственного Совета 23 июня 1898 г. и было оставлено на усмотрение министра внутренних дел. «Если им и ныне не признано будет возможным разрешить открытие означеннаго молитвеннаго дома, внести представление о закрытии онаго на разсмотрение Комитета Министров» .
Старообрядцы Могилянской волости обратились с просьбой к Григорию Кузьмичу Писеву 16 сентября 1898 г.:
«Любезный благодетель Григорий Кузьмич! Домашния наши обстоятельства не дозволяют ходатайствовать о распечатывании нашего общественнаго молитвеннаго храма Яковлевской Старообрядческой моленной, запечатанной административной властью по предписанию Г-на Витебскаго Губернатора чрез что мы лишены творить свою общественную молитву христианскаго обряда в числе 1600 душ обоего пола, а для того уполномочиваем и просим Вас Григорий Кузьмич, принять на себя труд, о снятии печати ходатайствовать, подавать от имени нашего жалобу и прошение Его Высокопревосходительству Г-ну Министру Внутренних дел и куда окажется необходимо, во все Присутственныя места особых уделов, управителем и уполномочиваем ходатайствовать удалить от наставнической должности прежде бывшаго наставника Федора Мелихова, за нарушение нашей общественной тишины и за прекосновенный вред Православной Церкви, обжаловать неправильное действие, административных властей, Правительствующему Сенату и принести на Высочайшее Имя всеподданнейшее прошение и просить о распечатовании Царской Милости, получать нужные по ходу дела копии и справки и давать словесныя объяснения и заявлять неудовольствие и просить об отмене решений Административных властей и все, что Вы согласно этой доверенности учините спорить и прекословить не будем; Доверенность эта принадлежит крестьянину Витебской губернии Себежскаго Уезда Могилянской волости деревни Исаково Григорию Кузьмичу Писеву. В чем и подписуемся крестьяне Витебской губернии Себежскаго Уезда Могилянской волости Яковлевское старообрядческое общество, селение Яковлево (имена)» .
Сохранилось прошение крестьянина деревни Исаково Григория Кузьмина Писева витебскому губернатору от 2 октября 1898 г.: «Уполномоченный Яковлевским обществом старообрядцев Могилянской волости ходатайствовать о снятии печатей с общественной молельни нашей, запечатанной 1 марта 1890 года по распоряжению администрации, дерзаю обратиться к Вашему Превосходительству с нижеследующею всепокорнейшею просьбою.
Общественная молельня наша существует в селе Яковлеве означенной волости с 1810 года, т.е. около девяносто лет; заботы о храме сем были нам завещаны еще родителями и дедами нашими.
Продолжительное, почти вековое существование общественной молельни среди нас никому не приносило ни малейшаго вреда, не вызвало безпорядков, ни соблазна, не причиняло ущерба ни власти и начальству, ниже господствующей Православной Церкви, противу коней никаких враждебных замыслов мы никогда не считали и об отторжении верующих из недр ея никогда не помышляли. Только в 1890 году молельня была закрыта отчасти вследствие некоторых уклонений от строгаго пути подчинения закону и вменением Правительства уклонений, допущенных единственно по вине бывшаго наставника нашего, заведывавшаго молельной, а главным образом по недоразумению. Ибо произведенным полицейским дознанием мы были отнесены к толку Федосеевцев, к которому вовсе не принадлежим. Мы – не Федосеевцы, а старообрядцы поморскаго согласия, приемлющие Св. Крещение и покаяние по христианскому обряду; браки в нашей среде освящаются духовным благословением; за Всемилостивейшаго и Державнейшаго Государя молимся и повинуемся всем законам и уставам, от Его воли исходящим, и чтим в Нем власть, поставленную от Бога. При таких условиях не усматривается ни повода, ни основания лишить нас благ терпимости, дарованной нам Царским милосердием. Во избежание же всяких нареканий, могущих пасть на нас на будущее время, мы прежняго своего наставника крестьянина Федора Мелихова от духовной его должности отрешили, а избрали себе на его места (!) другаго наставника, крестьянина Карнилия Карповича Бурова, за котораго ручаемся всем обществом в том, что он будет неуклонно блюсти порядок, установленный законом.
В виду изложеннаго, осмеливаемся повергнуть пред Вашим Превосходительством слезное моление наше – снизойти к духовным нуждам свыше 1600 душ обоего пола, составляющих наше старообрядческое общество, и раскрыть нам запечатанную молельню для отправления общественной молитвы. Вот уже более семи лет, как мы лишены драгоценнаго для каждаго хрисианина духовнаго утешения – возсылать молитвы свои к Престолу Всевышняго всем обществом верующих и по установленному церковному чину. Вместе с сим, упорство, обнаруживаемое прежним наставником нашим, крестьянином Мелиховым не желающим подчиниться отрешению от наставничества, которому он подвергся за неправильныя действия свои, навлекания на нас и на храм наш неудовольствие власти, побуждает нас обратиться к Вашему Превосходительству еще с ходатайством, дабы, в устранения раздора и смуты и во избежание всяких нарушений порядка и мира, распоряжением Вашего Превосходительства было от означеннаго Мелихова отобрана подписка в том, что он впредь духовных треб отправлять не будет, а равно обязать его возвратить святые образа, богослужебныя книги и другие общественныя, относящиеся к молельне вещи, переданныя ему на хранение, и очистить занимаемое им помещение, принадлежащее старообрядческому обществу» .
27 октября 1898 г. витебский губернатор обратился к себежскому уездному исправнику:
«Уполномоченный от раскольников Яковлевскаго Общества Григорий Кузьмин Писев обратился ко мне с ходатайством о распечатании моленной в дер. Яковлево, причем ходатайство это основывал как на значительном числе принадлежащих к обществу раскольников, так и на изменившихся со времени запечатания условиях, повлекших в свое время закрытие моленной: замене наставника Мелихова наставником Буровым и возвращении к чистому толку поморской секты признающей браки и молитву за Царя.
Кроме того означенный раскольник просил оказать содействие к отобранию икон и др. церковных предметов у бывшаго наставника Мелихова.
Вследствие этого прошу Ваше Высокоблагородие лично удостовериться 1. в количестве раскольников, проживающих в указанной местности и нуждающихся в молитвенном доме. 2. Вместе с местным священником обсудить, действительно ли раскольники дер. Яковлево и прилегающих местностей принадлежат к поморскому, а не федосеевскому толку. 3. Разследовать личныя качества новаго наставника и отношение к нему прихожан, а также убедиться действительно ли последние вполне отказались от прежняго наставника Мелихова. 4. Предложить от себя означенным раскольникам в виду безнадежности их ходатайства о распечатании моленной в Яковлеве войти с ходатайством о разрешении устроить моленную в одной из близ лежащих деревень, которую Вы признали бы для этого наиболее пригоднйо, при чем о соображениях Ваших по сему поводу меня уведомить. 5. Оказать возможное содействие раскольникам в получении обратно всего неправильно захваченнаго у них Мелиховым» .
Себежский исправник отвечал 18 января 1899 г.: к яковлевскому приходу принадлежат 1587 душ обоего пола раскольников, проживающих в разных волостях в 10 – 40 верстах от Яковлевской моленной. В самом Яковлеве до 90 душ обоего пола и в близ лежащих деревнях (в 3-20 верстах) до 500 душ обоего пола. «Местный священник дал отзыв, что при строгом наблюдении за раскольниками Яковлевскаго общества, на основании религиозных верований и обрядов, существующих среди раскольников, проживающих в Могилянской волости, должно признать, что означенные раскольники пока ничем не обнаружили принадлежности своей к поморскому толку, а вернее принадлежат к безпоповцам федосеевскаго толка» . Новый наставник Корнилий Карпов Буров происходит из крестьян Себежского уезда, Могилянской волости, деревни Савкино – «поведения хорошаго, ни в чем предосудительном не замечался и к числу фанатиков не принадлежит» .
В своем письме управляющему делами Комитета министров А.Н. Куломзину (от 5 декабря 1899 г. за № 740) управляющий Министерством внутренних дел Д.С. Сипягин не только достаточно подробно излагает историю Яковлевской моленной, но и сообщает любопытные подробности из жизни и вероучения местных староверов: «…По собранным на месте сведениям, Яковлевские раскольники несомненно принадлежат к Федосеевской секте и только в последние годы они, усиленно домогаясь открытия своей запечатанной моленной, стали настойчиво отказываться от принадлежности к Федосеевскому толку и причислять себя к разным другим сектам. Так приблизительно с 1897 г. Яковлевские раскольники выдавали себя за поморцев, ныне же уполномоченный их крестьянин Писев заявляет в поданном в Комитет Министров прошении, что доверители его принадлежат к Спасову согласию. Это заявление Писева есть явная ложь, наивно разсчитанная на то, что высшее начальство поверить ей без всяких доказательств. Наблюдением над верованиями и над всем складом жизни Яковлевских раскольников дает полное основание заключить, что они принадлежат не к Спасову согласию, а к Федосеевскому толку. Последователи Спасова согласия желающих вступить в брак посылают для венчания в православную церковь, а не венчавшись жить не двозволяют, также и младенцев для крещения носят к православному священнику. Яковлевские же раскольники решительно никогда ни того, ни другого не делают. Вступая в брак, они нигде не венчаются, детей же крестят у них наставники и некоторые старики, избираемые ими для этого, а иногда и самовольно совершающие это таинство. Спасовцы никогда не совершают исповеди перед своими стариками. Яковлевцы же исповедаются перед своими наставниками. Спасовцы не отправляют по уставу вечерни, утрени и часов, говоря, что это принадлежит священнику, а Яковлевцы совершают означенныя службы и не молятся за Царя, что можно вывести из следующаго случая: православная девочка, 12 лет, Анастасия Наумова, жившая в близком соседстве с раскольниками, однажды вне дома пропела молитву “Спаси Господи люди Твоя”. Старик раскольник Тимофей Лащенок, услышавший пение этой молитвы, приступил к девочке и с насмешкою начал допрашивать ее и передразнивать: скажи к чему это у вас и почему: “Благоверному Государю на сопротивныя даруя”. Девочка, по незнанию, ничего не ответила, но раскольник и после нередко приставал к ней и глумился над молитвою, так она несообразна с его верованиями. На брак Яковлевские раскольники смотрят как на скверну, венчания у них никакого не бывает, родители не благословляют детей на вступление в брак и пира брачнаго у них не устраивают, иначе наставник наказывает их тяжелою эпитимиею. По степени чистоты, Яковлевские раскольники разделяют себя на три разряда: на “рабов”, “новоженов” и “мирских”. К “рабам” относятся: неженатые, вдовцы, вдовы и старики, “попрощавшиеся” с женами, к “новоженам” – женатые, а к “мирским” – опоганившиеся совместным с еретиками молением, ядением и питием. Чистыми считаются только рабы, новожены же и мирские признаются нечистыми. Все три разряда, боясь осквернившихся и осквернить друг друга, наблюдают строгое разделение в молитве, в пище и в питье. На пиру, если он устраивается, родители новобрачных и старики “попрощавшиеся с женами” не присутствуют. Боясь греховнаго осквернения, “попрощавшиеся” старики не живут в той комнате, где находится родильница. Унаследовав от предков неповиновение святой церкви и пребывая вне спасительнаго ея руководства, во тьме невежества и суеверия, никогда не слыша живого и назидательнаго слова, Яковлевские раскольники отличаются гордостью, своеволием, грубостью, буйством и фанатизмом, каковыя качества дают им перевес над православными на волостных сходах и других собраниях. К православной вере и к православным они относятся с презрением и враждебно. Православную веру называют поганою, проклятою, даже чертовою, из-за чего в недавнее время было возбуждено, по заявлениям православных, два дела о похулении православной веры. Одно из них уже разсмотрено в окружном суде и хулитель крестьянин Зиновий Акулин присужден к тюремному заключению на один месяц, а другое дело такого же рода еще находится в производстве у судебнаго следователя. Православных раскольники называют еретиками, никонианами, поляками, табашниками, мирскими и погаными и считают их крайне нечистыми в нравственном отношении, так что некоторые, заметив приближение православных к своим домам, закрывают свои божницы, а по уходе их, обмывают ручки дверей и лавки, к которым они прикасались. До чего иногда доходит у этих раскольников озлобление против православных и православной веры, можно видеть из следующаго случая. 10 Апреля сего года был присоединен к православию один из местных раскольников, крестьянин Георгий Савуренок, а 21 Апреля он был убит вместе со своим поручителем, который не мало способствовал присоединению его. Слух об убийстве привлек к месту происшествия все окрестное население, явился и отец убитаго и соседи его раскольники. При виде бездыханнаго тела Савуренока, раскольники соседи и отец убитаго не могли примириться с мыслью, что он присоединился к православию и при этом говорили такия жестокия слова: “собаке собачья и смерть”. Относясь с такою враждою и презрением к православным теперь, Яковлевские раскольники показывали к ним еще более презрения и дерзости в то время, когда моленная их не была запечатана. Тогда они и слова не давали сказать православным в опровержение своих заблуждений, называя их погибшими, а о себе уверенно говоря, что за них Сам Царь, что веру их начальство признает истинною, что церкви их дозволено строить в самом Петербурге. Моленная их была центром, где наставники и ревнители раскола соединяли, наставляли и укрепляли раскольников в ненависти ко всему православному и в приверженности к расколу. Православные завлекались в моленную послушать богомоление, поучались касательно мнимых преимуществ “старой веры” и незаметно для самих себя совращались в раскол. Таким образом, за время существования моленной, из окрестнаго православнаго населения совратилось в раскол по двум приходам – Зародищенскому и Могильнянскому – 68 чел. Не то стало после запечатания моленной: в общем раскольники много присмирели, православные же стали увереннее в себе и смелее. Теперь во время сопоров о вере одно указание православных на запечатание моленной часто делает невежественных раскольников безответными, и они совсем перестали совращать в раскол православных. Со времени запечатания моленной до настоящаго времени, за 10 лет, был только один случай совращения в раскол православной женщины Евфимии Спиридоновой. Но она была не природная православная, а обратившаяся из раскола и при том не по убеждению, а для вступления в брак с православным, как сама она объявила увещавшему ее священнику Зародищенской церкви. Равно побуждением к совращению ея послужило особое обстоятельство: муж ея скоро после брака умер и она блудно прижила ребенка; тогда свекор выгнал ее из своего дома, и она, не будучи в состоянии пропитать себя с ребенком, возвратилась к своим братьям раскольникам, которые согласились кормить ее только под условием отречения от православия. Таким образом, этот случай совращения исключительный и благодетельныя последствия для православия запечатания моленной очевидны и несомненны, так как Яковлевские раскольники начали даже проявлять признаки сближения с православною церковью, которых раньше совсем не было заметно. Некоторые из них стали присутствовать при погребении своих православных соседей, бывать в церкви на литургии, хвалить православное богослужение, брать от священника для чтения книги, брошюры и троицкие листки, которые производят на них такое впечатление, что они плачут от умиления и говорят, что если бы хорошо узнать, на чьей стороне правда, то ни на кого и ни на что не посмотрели бы и обратились в православие.
При таком состоянии раскола в дер. Яковлево, открытие Яковлевской моленной будет, по отзыву Статс-Секретаря Победоносцева, весьма вредно для православия, гораздо более вредно, чем если бы она совсем не запечатывалась. Распечатание этой моленной поднимет дух раскольников, из гордое мнение о своей вере и презрение и нетерпимость к православию, уверенность в покровительстве высшаго начальства и стремление к распространению своего лжеучения, а вместе с тем повлияет удручающим образом на православных, поколеблет в некоторых уверенность в истинности православия, колеблющихся оттолкнет от церкви и приблизит к расколу, а также отдалит от православия и тех раскольников, которые начали приближаться к нему» .
10 января 1900 г. управляющий Министерством внутренних дел извещал витебского губернатора о решении Комитета министров: «По соглашению с Обер-Прокурором Святейшаго Синода, предместником моим было внесено в Комитет Министров представление об окончательном закрытии временно запечатанной по распоряжению Витебскаго Губернскаго Начальства общественной раскольнической моленной существующей в дер. Яковлево, Могильнянской волости, Себежскаго уезда, в виду вреднаго влияния на местное православное население.
Выслушав настоящее дело, Комитет Министров полагал означенную раскольническую моленную оставить закрытою.
Государь Император, в 31 день декабря 1899 года, положение Комитета Высочайше соизволил утвердить.
О таковом Высочайшем повелении, сообщенном мне к исполнению, Управляющим делами Комитета Министров, выпискою из журналов онаго от 21 декабря 1899 г. и 4 января сего года, имею честь уведомить Ваше Превосходительство, для зависящих распоряжений, вследствие представлений от 20 декабря 1897 г. за № 7701 и 9 февраля 1899 г. за № 818» .
Однако яковлевские староверы продолжали настойчиво добиваться открытия запечатанной моленной. 21 декабря 1901 г. из МВД на имя витебского губернатора вновь пришла бумага: «Департамент Общих Дел имеет честь уведомить Ваше Превосходительство, для сведения, что раскольниками дер. Яковлево, Могильнянской волости, Себежскаго уезда, чрез уполномоченнаго Евфима Пешкина , было подано всеподданнейшее прошение об открытии запечатанной их моленной, и что ходатайство это по ВЫСОЧАЙШЕМУ ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА повелению, последовавшему в 20-й день сего декабря, по всеподданнейшему докладу Министра Внутренних Дел, отклонено, о чем и сообщено С-Петербургскому Градоначальнику, для объявления названному уполномоченному, по месту жительства его в С-Петербурге» .
15 апреля 1904 г. министр внутренних дел пишет витебскому губернатору (под грифом «секретно»): «Главноуправляющий Канцеляриею ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА по принятию прошений препроводил ко мне для дальнейшаго направления по Министерству Внутренних Дел всеподданнейшее прошение именующих себя уполномоченными от крестьян деревни Яковлева, Себежскаго уезда (раскольников безпоповщинской секты) крестьян (раскольников той же секты) Нестора Семенова и Ефима Пешкина о разрешении доверителям вновь совершать общественныя богомоления в закрытой в 1891 г., по распоряжению административной власти, моленной в названном селе.
Вследствие сего и принимая во внимание, что означенная моленная по ВЫСОЧАЙШЕ утвержденному в 31 день декабря 1899 года положению Комитета Министров оставлена закрытою, имею честь уведомить Ваше Превосходительство для зависящих распоряжений к объявлению просителям, что настоящее их ходатайство признано мною неподлежащим удовлетворению» .
9 августа 1904 г. уполномоченный деревни Яковлева Нестер Титов Семенов по случаю рождения наследника цесаревича Алексея Николаевича отправил из Себежа в Петергоф следующую телеграмму:
«ЕГО ИМПЕРАТОРСКОМУ ВЕЛИЧЕСТВУ
ГОСУДАРЮ ИМПЕРАТОРУ
НИКОЛАЮ АЛЕКСАНДРОВИЧУ
ВАШЕ ИМПЕРАТОРСКОЕ ВЕЛИЧЕСТВО ВИТЕБСКОЙ ГУБЕРНИИ СЕБЕЖСКАГО УЕЗДА ВТОРАГО СТАНА СУЩЕСТВОВАЛА В ДЕРЕВНЕ ЯКОВЛЕВЕ СТАРО ОБРЯДСКАЯ МОЛЕННАЯ КОТОРАЯ В 1891 ГОДУ ПО РАСПОРЯЖЕНИЮ НАЧАЛЬСТВА ЗАКРЫТА ТАК ЧТО МЫ В ЧИСЛЕ БОЛЕЕ 2000 ДУШ ДОЛЖНЫ МОЛИТЬСЯ ПОД ОТКРЫТЫМ НЕБОМ ЗИМОЮ И ЛЕТОМ В РАЗНЫЯ НЕНАСТНЫЯ ПОГОДЫ. ПРИБЕГАЕМ К СТОПАМ ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА И ВСЕПОДДАННЕЙШЕ ПРОСИМ ЯВИТЬ ЦАРСКУЮ МИЛОСТЬ ВО ИМЯ РАДОСТНАГО ДЛЯ ВСЕЙ РОССИИ РОЖДЕНИЯ ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЫСОЧЕСТВА НАСЛЕДНИКА ЦЕСАРЕВИЧА ВЕЛИКАГО КНЯЗЯ АЛЕКСЕЯ НИКОЛАЕВИЧА РАЗРЕШИТЬ НАМ МОЛИТЬСЯ В ЯКОВЛЕВСКОЙ МОЛЕННОЙ И ПРИНОСИТЬ ГОРЯЧИЯ МОЛИТВЫ ЗА ЗДРАВИЕ ВАШЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА И АВГУСТЕЙШЕЙ СЕМЬИ
УПОЛНОМОЧЕННЫЙ ПРИХОЖАН ЯКОВЛЕВСКОЙ МОЛЕННОЙ НЕСТЕР ТИТОВ СЕМЕНОВ» .
29 октября 1904 г. директор Департамента общих дел МВД пишет витебскому губернатору:
«Главноуправляющий Канцеляриею ЕГО ИМПЕРАТОРСКАГО ВЕЛИЧЕСТВА по принятию прошений передал в Министерство Внутренних Дел, для дальнейшаго направления, всеподданнейшую телеграмму именующаго себя уполномоченным от крестьян деревни Яковлево, Себежскаго уезда (раскольников безпоповщинской секты), крестьянина Нестора Семенова о разрешении его доверителям вновь совершать общественныя богомоления в закрытой в 1891 г., по распоряжению административной власти моленной в названном селе.
Вследствие сего Департамент Общих Дел, по приказанию Господина Министра, просит Ваше Превосходительство сообщить сведения, каким образом, со времени закрытия моленной, удовлетворяются религиозныя потребности просителей, и заключение о том насколько правильное удовлетворение этих нужд представляется сериозным и важным для поддержания нравственных устоев в среде раскольников. Независимо сего Его Сиятельство признал необходимым выяснить вопрос о том, какия меры укрепления и распространения православия в названной местности были приняты, со времени закрытия моленной, местным православным духовенством и вообще духовным ведомством и к каким результатам эти меры привели. Разследование это надлежит поручить вполне доверенному лицу, от коего можно было бы ожидать как тщательнаго и всесторонняго ознакомления с вопросом, так равно и безпристрастно-высказаннаго по нему суждения. В случае, если-бы Ваше Превосходительство затруднились дать подобное поручение кому либо из подведомственных Вам должностных лиц, то о сем Департамент просит его уведомить, для командирования одного из чинов Министерства» .
Губернатор отвечал, что затрудняется поручить кому-либо из подведомственных ему должностных лиц выяснение требуемых сведений.
В марте 1905 г. Нестер Титов Семенов подал прошение на имя министра внутренних дел: «На имя Его Императорскаго Величества Государя Императора было подано мною телеграмма 9 августа 1904 года о том, что в деревне Яковлеве 2-го стана Себежскаго уезда Витебской губернии существовала Старообрядческая общественная моленная, которая в 1891 году по распоряжению Начальства закрыта и просил изъявить Царскую милость, и во имя радостнаго для всей России рождения Его Императорскаго Высочества наследника Цесаревича Великаго Князя Алексея Николаевича разрешить нам молиться в сказанной молельни и приносить горячия молитвы за здравие Его Императорскаго Величества и Августейшей Его семьи, на что получили ответ из канцелярии Его Императорскаго Величества по принятию прошений 2 отделения 1 ст. от 23 сентября 1904 года за № 49862, что таковая препровождена за № 43319 к Вашему Высокопревосходительству.
Число нас прихожан Яковлевской молельни более 2000 душ и нет нам место для отправления службы и принесения горячей молитвы Все Вышнему Творцу как за здравия Нашего Государя Императора и Августейшей Его семьи, так равно за здравие наших воинов, которые ныне находятся на поле сражения, что каждому человеку необходимо ежедневно помолиться Все Вышнему Творцу и в особенности в трудную минуту, когда на поле сражения убиты наши воины и не можем более за них помолиться, разве только под открытым небом, что крайне трудно невыносимо и тягостно в особенности в ненастной погоды.
Почему я, как уполномоченный сказанных прихожан, прибегаю к Вашему Высокопревосходительству с покорнейшей просьбою честь имею покорнейше просить Ваше Превосходительство избавить нас от такого невыносимаго мучительнаго положения, что мучение это незабываемое ибо каждому человеку ежедневно необходимо помолиться и в особенности в праздничные и Воскресные дни чего мы лишены. Разрешите нам молиться в Яковлевской молельни, которая в настоящее время запечатана по распоряжению Начальства и в сию приносить горячия молитвы Все Вышнему Творцу за здравие нашего Государя императора и Августейшей его семьи, а также за здравие наших воинов, которые в трудное время находятся на поле сражения» .
24 апреля 1905 г., уже после выхода Манифеста 17 апреля об укреплении начал веротерпимости это прошение вместе с телеграммой было направлено из МВД витебскому губернатору «для зависящих распоряжений по сему предмету» .
После издания манифеста 1905 г. об укреплении начал веротерпимости власти начали собирать сведения о запечатанных старообрядческих церквях и моленных. Себежский уездный исправник Ар. Соколовский доносил витебскому губернатору 30 мая 1905 г.: «24 апреля старообрядцы Яковлевской моленной, собравшись всем обществом в дер. Яковлево Могилянской волости во главе со своим наставником Карнеем Бурым, открыли запечатанную моленную в силу Высочайшего указа, воспоследовавшего 17 апреля сего года (т.е. всего через неделю! – К.К.) и затем, отслужив благодарственный молебен за дарованныя им милости Его Императорским Величеством, произвели между собою добровольный сбор на нужды войны в сумме 60 рублей, который отправили в г. Себеж на имя Министра Внутренних Дел при телеграмме следующего содержания: “Его Высокопревосходительству г. Министру Внутренних [Дел] старообрядцы Яковлевского общества Могилянской волости Себежского уезда Витебской губернии преисполнены чувством глубокой благодарности за великия милости свободы вероисповедания Высочайше дарованного в незабвенный день 17 апреля. Отслужив при открытии нашей молельни в селе Яковлеве 24 сего апреля о здравии и долгоденствии Всемилостивейшаго Отца нашего Государя Императора почтительно просим повергнуть к стопам обожаемого Монарха верноподданнические чувства нашей любви и преданности с готовностию пожертвовать жизнию и имуществом на благо Царя и родине и представить на его благовозрение нашу скромную лепту 60 рублей, отправленные нами сего числа телеграммою на нужды войны. Наставник Яковлевского общества старообрядцев Карнилий Буров”. О чем доношу Вашему Превосходительству» . На рапорте себежского уездного исправника в верхнем левом углу рукою губернатора написано: «Не рано ли они распечатали?» Действительно, наученные многовековым горьким опытом, староверы не стали дожидаться, пока раскрутится бюрократический механизм, и очередь, наконец-то, дойдет и до них, но поторопились воспользоваться высочайше дарованной им свободой вероисповедания.
Всего в Себежском уезде на 28 февраля 1906 г. значилось два наставника: Корней Карпов Бурый (род. 1853) – избран наставником Яковлевского общества при Яковлевской моленной старообрядцев, крестьянин Могилянской волости Могилянского общества, на военной службе не был, 53 лет отроду, избран 18 лет назад (т.е. в 1888 г.); и Григорий Ефимов Тикунов (род. 1836) – избран наставником при обществе Обительской моленной старообрядцев 15 лет назад (т.е. в 1891 г.), невельский мещанин, 70 лет отроду.
29 декабря 1907 г. Яковлевская старообрядческая община феодосиевского согласия была зарегистрирована Витебским губернским правлением. В 1909 г. в Яковлево, в 15 метрах от крутого берега реки Великой, была построена новая моленная, а рядом с ней в 1910 г. – дом наставника.
С революцией 1917 г. закончился недолгий «Золотой век» старообрядчества, а вскоре последовали и новые гонения на сторонников старой веры. Любопытные документы о послереволюционном периоде истории местного старообрядчества удалось найти в Государственном архиве Великих Лук.
В 1923 г. в «Списке религиозных общин по Себежскому уезду» значатся две общины: в Луначарской волости «Обительская старообрядческая община» (количество зарегистрированных членов – 194) и в Володарской волости «Яковлевская старообрядческая община» (наставник Мелихов, количество зарегистрированных членов – 289). Также в Пустошинской волости значится «древне-христианская община» с 61 зарегистрированным членом. В Освее, входившей тогда в Себежский уезд (сейчас на территории Беларуси), было старообрядческое кладбище .
12 августа 1937 г. был арестован яковлевский наставник (в деле он назван «священником»), внук Федора Михайловича Мелихова Павел Пиманович Мелихов (1862 г. р.). Он был осужден «тройкой» УНКВД Калининской области 20 сентября 1937 г. по ст. 58-10 ч. 1 УК РСФСР к расстрелу. Реабилитирован 22 сентября 1989 г.
В послевоенные годы власти закрыли и саму Яковлевскую моленную, разрешив прихожанам забрать иконы. Однако духовная жизнь в этих местах продолжалась. Местные духовные наставники продолжали крестить, исповедовать, служить погребения и панихиды. Старожилы вспоминают яковлевских духовных отцов Артемия, Антония, Савелия, Тимофея .
Здание Яковлевской моленной и дом наставника сохранились до наших дней. До недавнего времени в моленной, лишившейся купола, находился магазин, а староверы молились по домам. Местных староверов принимал на покаяние старец Василий Никитич Поташенко (1928–2010) – многолетний прихожанин Невской старообрядческой поморской общины, летом проживавший в соседнем с Яковлево п. Рубежник. Однако с его смертью
- Историко-этнографические очерки Псковского края. – Псков, 1999. – С. 29.
- Национальный исторический архив Республики Беларусь (далее – НИАБ). Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 478. – Л. 14 – 14 об. Здесь и далее орфография оригинала.
- Там же. Л. 13.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 3. – Д. 7638. – Л. 689 – 689 об.
- Там же. Л. 690 – 690 об.
- Там же. Л. 694 об.
- Там же. Л. 703 – 704.
- Там же. Л. 28 об. – 29.
- БАН. Двинское собр. № 34. – Л. 32 – 32 об.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 2. – Д. 3495. – Л. 10 – 10 об.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 1. – Д. 1334. – Л. 10 об.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 1. – Д. 1334. – Л.76 об.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 13160. – Л. 1–2.
- БАН. Собр. Дружинина. № 189. – Л. 30.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 1. – Д. 1291. – Л. 1.
- НИАБ. Ф. 1416. – Оп. 3. – Д. 8694. – Л. 2 – 2 об.
- НИАБ. Ф. 2556. – Оп. 1. – Д. 1. – Л. 11 об. – 12.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 40063. – Л. 1 – 1 об.
- Там же. Л. 3 – 3 об.
- Там же. Л. 4.
- Там же. Л. 7.
- Там же. Л. 39.
- Там же. Л. 8 – 8 об.
- Там же. Л. 16 – 16 об.
- Там же. Л. 24.
- Там же. Л. 32 об.
- Там же. Л. 18 – 18 об.
- Там же. Л. 25.
- Там же. Л. 46 об.
- Там же. Л. 51 – 51 об.
- Там же. Л. 53 – 53 об.
- Там же. Л. 54 – 55.
- Там же. Л. 76 об. – 79.
- Там же. Л. 80 об.
- Там же. Л. 81 об.
- Там же. Л. 82 – 87 об.
- Там же. Л. 95.
- Там же. Л. 97 – 97 об.
- Там же. Л. 99.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 46988. – Л. 15.
- Там же. Л. 16 – 16 об.
- Там же. Л. 17.
- Там же. Л. 18.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 40063. – Л. 105 об.
- Там же. Л. 114 – 115; нотариально заверенная копия доверенности.
- Там же. Л. 112 – 113.
- Там же. Л. 109 – 109 об.
- Там же. Л. 110 об.
- Там же. Л. 111.
- Российский государственный исторический архив. Ф. 1405. – Оп. 542. – Д. 1285. – Л. 52 – 54 об.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 40063. – Л. 139 – 139 об.
- Евфим Пешкин проживал в Петербурге на улице Глазовой в доме № 25, кв. 28.
- НИАБ. Ф. 1430. – Оп. 1. – Д. 40063. – Л. 141.
- Там же. Л. 147.
- Там же. Л. 155 – 156.
- Там же. Л. 151 – 151 об.
- Там же. Л. 154 – 157.
- Там же. Л. 153.
- НИАБ. Ф. 1430. Оп. 1. Д. 46983. Л. 19 – 19 об.
- Государственный архив Великих Лук. Ф. Р–111. – Оп. 1. – Д. 55.
- Письмо В.Н. Поташенко в Российский Совет Древлеправославной Поморской Церкви от 28.04.2007 г. (из личного архива автора).
Представители старообрядческих общин встретились в Пустозерске
Представители старообрядческих общин встретились в Пустозерске
Духовные центры федосеевцев на территории Витебской губернии в середине XIX века
В Российском Государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге нами был обнаружен интересный документ, имеющий отношение к истории староверия в бывшей Витебской губернии, как известно, включавшей в себя в середине XIX в. многие из земель, населенных староверами и в настоящее время входящих в состав трех государств – России, Беларуси и Латвии. Это дело, составленное на основе донесений («репортов») архиепископа Полоцкого и Витебского Василия .
Интересна личность автора этих «репортов». Василий (Бенедикт) Лужинский родился в 1791 г. в селе Старая Рудня Рогачевского уезда Могилевской губернии в семье униатского священника из дворян Стефана Лужина-Лужинского. После смерти отца воспитывался у двоюродного дяди помещика Кельчевского – католика по вероисповеданию. С 1807 г. обучался в Полоцкой униатской семинарии, с 1814 г. – в Полоцкой иезуитской академии, с 1816 г. проходил курс обучения в Главной католической семинарии при Виленском университете. В 1819 г. получил степень кандидата философии и был посвящен в священники. В 1820 г. получил степень магистра богословия, в 1825 г. – степень доктора богословия за сочинение «Commentatio inauguralis exegetico critica de origine Evangelium Mattaei, Marci et Lucae» («Критические комментарии источника синоптических Евангелий»).
После окончания обучения вернулся в Полоцк и был последовательно инспектором Полоцкой униатской семинарии, префектом Главной католической семинарии, ассесором коллегии по управлению делами греко-униатской церкви (в Санкт-Петербурге), председателем Полоцкой униатской консистории. 6 декабря 1833 г. Лужинский был назначен и 28 января 1834 г. рукоположен во епископа Оршанского, викария Белорусского униатского архиепископства. Перед хиротонией дал подписку о готовности принять православие. Лично посещал белорусские приходы, убеждал паству и духовенство в необходимости отказа от унии, от духовенства брал подписки о готовности принять православие, наблюдал за перестройкой униатских храмов по православному образцу, удалением органов, заменой латинской церковной утвари и богослужебных книг на православные, введением православного богослужения. В феврале 1838 г. Лужинский стал правящим архиереем Белорусского архиепископства. Вместе с епископами Иосифом (Семашко) и Антонием (Зубко) довел дело воссоединения белорусских униатов до завершения. 12 февраля 1839 г. в Полоцке Собор греко-униатских епископов и высшего духовенства подписал акт о воссоединении униатов с Греко-Российской церковью . 7 июля 1840 г. назначен новообрядческим епископом Полоцким и Витебским, в 1841 г. возведен в сан архиепископа. В 1865 г. Василий был вызван в Санкт-Петербург для присутствия в Синоде, 27 марта следующего года освобожден от управления епархией и назначен членом Синода. Скончался 26 января 1879 г. в Санкт-Петербурге. Похоронен в имении Любашковичи (с. Любашково Витебской губернии) близ Витебска.
В сане архиепископа Полоцкого и Витебского Василий Лужинский активно занимался миссионерской работой среди беспоповцев Витебской губернии, широко применяя методы, которым он обучился в иезуитских учебных заведениях. Результатом его деятельности стало присоединение к новообрядческой церкви 5 тысяч старообрядцев с 6 наставниками, для них были устроены единоверческие храмы.
28 июля 1853 г. архиепископ Василий получает из «Святейшего Правительствующего Синода» совершенно секретный указ за № 29 «относительно предположенных Святейшим Синодом и Высочайше утвержденных мер усиления духовно-нравственнаго действования на раскольников». «Заботясь о сохранении в совершенной тайне столь важных и благополезных предположений Правительства, и удостоверившись опытом, что чрез оффициальныя письменныя, хотя секретныя, поручения легко может обнаружиться тайна оных», архиепископ Василий признал необходимым, не теряя времени, под видом обозрения Полоцкой епархии отправиться в приходы 9 уездов Витебской губернии: Витебского, Полоцкого, Дриссенского, Динабургского, Режицкого, Люцинского, Себежского, Невельского и Городокского («где наиболее проживают раскольники») («для того именно, чтобы, не давая письменных предписаний, самому лично, с строжайшим наказом соблюдения секрета и с подписками, поручить избранным мною Духовным лицам, осторожнейшим образом и без всякой огласки собрать и доставить мне сведения о нынешнем числе раскольников и состоянии раскола и прочем, и чтобы, вместе с тем, лично пересмотреть тамошнее Духовенство, и ближайшим образом удостовериться в способностях и благоповедении его, а также лично же сделать ему по сему случаю нужное внушение и наставление» ). Поездка началась 6 сентября 1853 г. и продолжалась более месяца (до 19 октября того же года), результатом ее явились два «репорта» (от 31 октября и от 8 декабря 1853 г.), представляющие несомненную ценность для истории староверия в Витебской губернии в середине XIX века.
«Сколь ни затруднительно, – писал архиепископ Василий в Синод, – достигать здесь сведений о раскольниках, которые, обыкновенно, живут большею частию отдельно и в местах, населенных иноверными: но благоприятные случаи предоставили мне возможность, по многим местам, собрать сведения самому о нынешнем числе раскольников и в каких наиболее местах они проживают, а также о состоянии раскола, кто их наставники и коноводы; вместе с тем дознал я положительно и о том, какими они располагают средствами, чем особенно держится раскол, и чем с большею благонадежностию может быть потрясен до основания» . Первым результатом поездки архиепископа Василия явилось удаление с тех приходов, вблизи которых проживали староверы, 25 священников, 5 диаконов и 31 причетника (в документе все они перечислены поименно), поскольку они оказались «по способностям и поведению совершенно ненадежными к действованию на раскольников», а некоторые из них «даже вредными в разсуждении к сей благой цели Правительства». Все неблагонадежные священники были переведены на приходы, «отдаленные от раскольников», а вместо них в 19 приходов Полоцкой епархии Василий определил священников, хорошо известных ему лично и, по его мнению, «благонравных, безкорыстных, богобоязненных и более или менее способных к действованию на раскольников».
Далее в «репорте» идет собственно описание «состояния раскола и мер к потрясению онаго до основания», которое представляет собой самую настоящую иезуитскую инструкцию по борьбе со староверием. «От нескольких лет прилагая Архипастырское попечение о разспространении Православия в здешнем крае, где так много было и ныне есть еще немало разноверцев, и между тем обращая особеннейшую заботливость и усилие к тому, чтобы привлечь на лоно святой Кафолической Апостольской Церкви раскольников, – народ большею частию трезвый и трудолюбивый, но вообще зараженный злобным предубеждением против православной нашей церкви, и упорный до ожесточения в своем заблуждении, – я постоянно, в духе любви, приветливости и благоснисхождения, сближался с наставниками раскольников, дабы в самом, так сказать, источнике изучить основныя понятия, главныя побуждения, увидеть крепчайшия опоры раскола, затем обдумать надежнейшие меры к его потрясению и постепенному уничтожению. Сила любви, постоянство и деятельность в усердии к святому делу церкви, искренность приветливости моей как к упомянутым наставникам, так и к каждому из руководимых ими простолюдинов, сделали их – обыкновенно скрытных и угрюмых – откровенными и доверчивыми ко мне; я начал посещать моленныя, внимательно выслушивая пение, молитвы и тщательно наблюдая все подробности обрядов при раскольническом Богослужении, всему оказывая подобающее уважение. Во время частых моих собеседований с раскольническими наставниками, я постоянно углублялся в их дух, старался проникнуть оный с целию, найти, в сих самых руководителях раскола, споспешников в ослаблении и уничтожении онаго. Предусмотрительность указала мне вернейшее средство к достижению этой цели: рукополагать во священнослужители к раскольникам самих их наставников, или избранныя ими лица. Предположение мое скоро было представлено на благоусмотрение Государя Императора и удостоено Высочайшаго одобрения. Опыт приведения в действо сего предположения увенчался значительным успехом; более 3000 душ обоего пола раскольников Витебской Губернии, таким образом привлечены были к единению с православною церковию, на правах Единоверия. Некоторые из рукоположенных мною во священнослужители раскольнических наставников возъимели ко мне, в короткое время, такую доверенность, что доставили мне две рукописи, в величайшей тайне хранимыя между раскольниками. Сии то рукописи, преисполненныя заклятой злобы и хулы на Патриарха Никона и Царя, и составляющия как бы инструкцию раскола, ясно указали мне, что сей раскол есть гораздо большее зло для Святой Церкви и Отечества, нежели как это может казаться с перваго взгляда, – и вполне уяснили то, почему раскольники так скрыты, уклончивы от сообществ и разговоров с православными, и так малодоступны убеждениям» . (Неизвестно, о каких конкретно рукописях говорит здесь архиепископ Василий, но они были им лично переданы директору Канцелярии обер-прокурора Синода К. С. Сербиновичу во время его пребывания в Витебске.)
Архиепископ Василий говорит далее об ошибках некоторых гражданских чиновников, которые привели к тому, что процесс перехода староверов в единоверие был приостановлен. В этой связи он предлагает ряд дополнительных мер, необходимых для «потрясения, ослабления и постепеннаго уничтожения раскола»:
«1-е. Где нет моленных, или запечатаны оныя, решительно возбранить раскольникам, собираться в частные домы, для общественнаго молитвословия. Пусть бы каждое семейство особно совершало молитвы, если не льзя заставить оных ходить для сего в Единоверческия церкви.
2-е. Где есть моленныя, которыя, по закону, еще не закрываются, – решительно воспретить раскольническим наставникам совершать торжественно духовныя требы для раскольников: крестить, венчать браки, и погребать умерших, с церемониальным проводом на кладбища и отпеванием, дабы этот вид полной торжественности и открытой набожности напрасно не успокаивал и не удерживал раскольников в ослеплении, и не соблазнял юных Единоверцев.
3-е. Воспретить сказанным наставникам, иметь формальныя метрическия книги. Для записывания в оных венчания браков, родившихся и окрещенных младенцев, и умерших, дабы, по точному смыслу Закона, как браки, раскольническими наставниками повенчанные, не могли иметь, в мнении раскольников, и тени действительности, так и прижитых в оных детей они сами, в сознании своем, признавали бы незаконными.
4-е. Строжайше воспретить всем Городским и Земским Полициям и сельским Управлениям, а) требовать от наставников метрических записей о родившихся и окрещенных, бракосочетавшихся и умерших, б) именовать в оффициальных бумагах раскольников староверами, старообрядцами, а раскольнических наставников: «Ваше Преподобие», и надписывать на конвертах: «Его Преподобию, наставнику, или духовнику NN прихода»; ибо такое титулование недостойных лиц, которыми преимущественно поддерживается и питается раскол, подает заблудшим повод думать, что их наставники коноводы, по закону, пользуются правами духовной власти и уважением наравне с православным духовенством.
5-е. Подтвердить сказанным Полициям и Управлениям бдительно наблюдать за всеми раскольническими сборищами для молитвословий, возбранять таковыя и немедленно доносить об них начальству под сугубою ответственностию за послабление, или утайку.
6-е. Поелику помещики Римские католики, владеющие крестьянами тогоже исповедания, усугубляя свои меры к удержанию сих последних в латинстве, между прочим, указывают на православную церковь, как отделившуюся якобы от древлеправославной Грековосточной, и в подтверждение этой лжи представляют им лжемнение самих же Русских, так называемых староверов (раскольников), а сии заблудшие на спрос латинян простолюдинов действительно утверждают это, и притом с ужасными хулениями на православную церковь, на ея святителей и священников, и тем убеждают сих простолюдинов думать и быть уверенными, что как ни худа в глазах их вера Русских – раскольников, но (л. 10) оная гораздо лучше православной – Грекороссийской: то одною из надежнейших мер было бы строжайшее обязание сказанных и всех вообще помещиков, дабы а) не поручали раскольникам каких либо должностей по управлению имениями; б) не допускали ни малейшаго исправления моленных; в) не оказывали, в чем бы то ни было, покровительства раскольникам; г) не выдавали им свидетельств о своем согласии на повенчание браков раскольническими коноводами – наставниками; д) не изъявляли согласия на избрание наставников, на место умирающих. Наконец,
7-е. Так как все вышеизъясненныя меры имеют целию ограничение и пресечение пагубной свободы раскольников в внешнем оказательстве ереси, для потрясения в основаниях раскола: то, собственно для духовно нравственнаго действования на раскольников, признается мною еще крайне необходимым, устроить Единоверческия церкви с причтами в тех местах, где нет вовсе православных церквей, и где преимущественно населены в большем числе раскольники, чтобы сии заблудшие имели случай, мало по малу привыкать к Св. Церкви и располагаться к принятию Единоверия; а духовенство пользовалось бы всею возможностию сближаться с ними, и словом любви и назидания привлекать к единению с Св. Церковию. Во вверенной управлению моему Епархии, я усмотрел самое соответствующее для устройства Единоверческой Церкви с причтом место, Режицкаго уезда, в казенном имении, в селе Тискадах, населенном во множестве одними раскольниками, и во множестве же окружаемом ими же безпоповчинскаго толка, на большее пространство.
Если бы вышеизложенныя меры могли войти в законную силу, и Гражданские Чиновники всегда действовали по делам раскольническим совершенно безкорыстно, добросовестно и богобоязненно: то, при замещении всех приходов Священниками способными, богобоязненными, благонравными и безкорыстнодеятельными, можно, сколько мне известны местныя обстоятельства, ручаться, что раскол, в здешней стране, будет скоро ослаблен, потрясен в самых своих основаниях; ибо и при настоящем его положении, можно сказать, благоприятствующем расколу, не раз уже случалось мне слышать от многих раскольников: «пусть бы уже делали с нами то, или другое, или велели всем вообще присоединиться, или утвердили новым Законом существование», как они называют «староверия и права их наставников» .
16 ноября 1853 г. на заседании Синода этот распорт был одобрен, о мерах, предлагаемых архиепископом Василием, приказано было сообщить обер-прокурору Синода и министру внутренних дел, на строительство единоверческой церкви в Тискадах составить проект и смету, а самому Василию объявить признательность и благодарность.
8 декабря 1853 г. архиепископом Василием дополнительно был послан в Синод еще один рапорт с подробными сведениями о состоянии старообрядчества во вверенной ему епархии. В рапорте сообщаются данные («собранныя без всякой огласки, доверенными лицами, и доставленныя… в собственныя руки») о количестве староверов в Полоцкой епархии, о моленных, духовных наставниках («коноводах»), а также о том, «какими они располагают средствами, чем особенно держится раскол, и чем с большею благонадежностию может быть оный потрясен до основания».
Очередной рапорт в Синод архиепископ Василий послал спустя год, 15 декабря 1854 г. Он писал: «Хотя сделанный и делаемый мною, на основании сих правил, по приходам, вблизи и в пределах коих живут раскольники, замен неблагонадежных причтов более благонравными, безкорыстными и способными, не произвел успеха в обращении раскольников к Св. Церкви, но не менее того достигнута и достигается чрез это важная польза для Св. Церкви в том, что от раскольников отнят наглазный, приятный для них, взор на слабости духовенства, которыми обыкновенно пользуются они, обращая в хулу Св. Церкви, и при которых они с большею свободою устремляются на внешнее оказательство своей ереси. – При современных Государственных обстоятельствах, вопрос об обращении раскольников, сделался впрочем, ныне в здешней стране крайне затруднительным. – …Именно в настоящее время, отчаянные раскольники самонадеянно возносят к односектаторам глас свой – крепиться в заблуждениях, способствуя коснению их в оных книжными, содержимыми каждым наставником, Богохульными на Св. Церковь лжеучениями. Благоприятствующие во всякое время раскольникам иноверцы ныне особенно поощряют и разжигают в них отвращение от Св. Церкви. – Ослабление Полицейскаго надзора за ними допускает их к свободному совершению всех раскольнических обрядностей и привычек» .
Одним из самых действенных способов «борьбы с расколом» архиепископ Василий считал строительство единоверческих церквей и действие миссионеров. Он пишет о необходимости учреждения при духовных учебных заведениях специальных подготовительных классов. Вместе с тем существующую в новообрядческой церкви систему духовного образования он находил неудовлетворительной: «Обучение это ограничивается одною буквальною научностию уроков; между тем, судя по опыту, им (будущим миссионерам. – К.К.) предлежит дело не простаго поучения, а состязания с совопросниками, каковы все наши раскольники, и при том с такими совопросниками, которые по вере любят употреблять и всегда употребляют язык Священный, Церковный, – основываются более на учении и примерах Святых Отцев, мужей и жен. Посему для приготовления к собеседованиям и обращению раскольников к Св. вере необходимо установление системы полемической, так, чтобы один из воспитанников предлагал и защищал доводами раскольническими возражения раскольников, а другой отвергал оныя на основании истиннаго учения Св. Церкви, – необходимо, чтобы приготовляющиеся на дело с раскольниками воспитанники приучены были к изъяснениям на языке Церковном, знали подробно житие особенно тех святых мужей и жен, на жизнь и примеры коих раскольники приобыкли делать ссылки; ибо опыт убеждает, что сколь ни здравы и ни мудры предлагаются раскольникам беседы, но если оне не утвержаются и не сказаны известным им словом Священным или Церковным и не свидетельствованы примером Святаго мужа или жены, то беседы эти не достигают доверия или по крайней мере полнаго внимания раскольника. Для чего неизбежно необходимо ознакомливать упомянутых воспитанников с употребляемыми у раскольников Богослужебными и поучительными книгами» .
В данном деле содержится еще один любопытный документ. Это сделанные во исполнение указа Синода от 4 мая 1855 г. членом Синода протопресвитером Василием Бажановым выписки из отчета о современном состоянии старообрядчества в Витебской губернии, «заслуживающия внимание Духовнаго и Гражданскаго Начальства». Эти выписки дополняют и уточняют сведения, содержащиеся в рапорте архиепископа Василия.
По замечанию синодального протопресвитера, почти в половине старообрядческих семейств находятся лица, у которых в ревизских сказках неправильно указан возраст: некоторым из них прибавлено, некоторым убавлено до 10 и более лет, а некоторые и вовсе не вписаны. Делалось это для уменьшения числа годных в рекруты. Кроме того, ко многим семействам приписаны не принадлежащие к ним лица — «большею частию, из бежавших от военной службы, на место умерших родственников, которых именами они называются». Наконец, встречаются целые семейства, вовсе не записанные в ревизские сказки того мещанства, к которому себя причисляют. Из купцов и мещан, живущих вне городов, к которым они приписаны, и составляющих до 1600 семейств в числе 4237 душ, только 306 семейств в количестве 690 душ мужского пола имеют паспорта. Их «сожительницы» паспортов вовсе не имеют и в ревизских сказках, большею частию, приписаны к семействам сожителей, а не отцев. Витебские староверы, живущие в других губерниях, также обходятся без видов на жительство.
«Для обработки полей своих, — пишет Василий Бажанов, — раскольники держат постоянных, или временных работников, часто беглых, не принадлежащих к расколу, но оказывают им пренебрежение, и образа их ставят отдельно от своих, в последнем углу у двери, склоняя между прочим к соединению. По мере согласия, образ передвигают по стене к переднему углу, наконец по испытании и наложении эпитимии, совращеннаго допускают в моленную и, приняв в свое согласие, приписывают на место умерших, с присвоением их имен и дают им сожительниц из раскольниц» .
Местные помещики, на землях которых жили мещане и купцы-староверы, получая за отдаваемые им во временное пользование земли гораздо большую, нежели от других наемщиков плату, а в крестьянах имея исправнейших работников или плательщиков значительного и бездоимочного оборока, оказывали им покровительство. Кроме этих очевидных выгод, Василий Бажанов видел причину особой расположенности местных помещиков и полицейских властей к староверам в их римско-католическом исповедании, которому, по его мысли, неизменно сопутствовало негативное отношение к официальной новообрядческой церкви.
Одной из причин широкого распространения староверия в Витебской губернии Василий Бажанов считал малочисленность новообрядческого духовенства, особенно в районах компактного проживания староверов — в Динабургском, Режицком и даже Люцинском уездах. Так, в Динабургском уезде в это время было всего две, а в Режицком одна новообрядческая церковь. Анализируя современное состояние местного старообрядчества, протопресвитер Бажанов писал: «Раскол в Витебской Губернии держится преимущественно: собственными своими учреждениями, недостатком церковнаго вразумления, свободою в отправлении своих обрядов, покровительством прямо оказываемым ему владельцами земель и косвенно местными полицейскими и другими властями, наконец укрепляется существованием в столицах и других местах раскольничьих учреждений, под названием кладбищ, больниц, богаделень. Существование, обманным образом и под ложными названиями, устроенных в столицах и других местах скитов, моленных и других учреждений выставляемое коноводами, как формальное признание раскола, укореняет приверженность и вводит неведущих в заблуждение, образуя род Иерархическаго Управления» . (Так, витебские староверы подчинялись Рижскому и отчасти Холопиницкому обществам.)
В выписках синодального протопресвитера содержится любопытный анализ некоторых сочинений местных беспоповцев. Обычно во всех миссионерских сочинениях, посвященных беспоповцам, говорилось — как об их отличительной черте — о «непризнании» ими священства и таинств, что приписывалось «предполагаемой ими утрате Духовенством благодати, за мнимое отступление от установленных Апостолами и первыми Соборами правил и обрядов и за введение новых». Между тем, замечает Бажанов, из одного рукописного сочинения, найденного у динабургских староверов, оказывается, что «приводимые предлоги, вероятно, в следствие неудовлетворения самых раскольников, пополнены вновь придуманными ложными изворотами о возможности спасения без причащения».
Сочинение это называется «Разсуждение древне Православной Церкви о обетах Божиих». В нем изчисляются данные Богом в Ветхом Завете обеты: Аврааму и Исааку о Земле Обетованной, царю Соломону о пребывании вечно в храме, им построенном, которые, однако, не исполнились по несоблюдении заповедей Божиих. Затем, переходя к Новому Завету, упоминаются слова Спасителя к Апостолам — первым епископам: «Се Аз с вами есмь до скончания века», но не сбывшимися над римскими папами за отпадение их от православия. Потом приводятся слова Спасителя: «Ядый Мою плоть и пияй Мою кровь во Мне пребывает и Аз в нем» и «Приимите и ядите сие бо есть тело Мое – пийте от нея вси, се бо есть кровь Моя Новаго Завета, за многия изливаемая, во оставление грехов и жизнь вечную», – и обещание Спасителя ученикам, причащенным от пречистых рук Его, жизни вечной, которой, однако же, Иуда не удостоился, потому что после причастия «вниде в него сатана», разбойник же, распятый со Христом, по одному слову Спасителя «Аминь глаголю тебе, днесь со Мною будеши в раи», без причастия прежде всех вселился в рай. Наконец, упоминается о вечности Пасхи в Ветхом и Новом Завете, причем приводятся «толкования Никиты, Ираклия (вероятно, имеется в виду Никита Ираклийский. — К.К.) и Сирина»: «Егда обрящем любовь, хлебом небесным питаемся и укрепляемся кроме всякаго дела и труда. А небесный хлеб есть Христос сшедый с небеси и живот дая миру и сия есть пища Ангельская. Обретый любовь Христа яст на всяк час и безсмертен бывает. Ядый бо, рече, от хлеба, его же Аз дам ему, смерти не узрит во веки. Блажен человек ядый хлеба любви – Христа яст». В заключение объясняется, что причащение бывает троякое: одно устное, как Иуды, другое духовное, когда верою и волею хощем тела и крови Спасителя, но по не имению священника не можем его получить и, наконец, третье причащение чистым сердцем и чистыми устами.
По мнению Василия Бажанова, «этим сочинением объясняется, почему раскольники безпоповские, не смотря на ясность завещания Спасителя о совершении таинства причащения и важности его, остаются равнодушными к увещаниям и вместе с этим положительно подтверждается заменение ими причащения Пасхою, сохраняемою в каждом доме целый год». При этом, в отличие от архиепископа Василия, синодальный протопресвитер достаточно скептически относился к перспективам распространения единоверия в Витебской губернии, считая, что «единоверие… представляет, облеченный в законную форму раскол, со всеми его заблуждениями и предразсудками, а поэтому не вполне достигает сближения» .
Далее Василий Бажанов предлагает конкретные меры к «ослаблению Витебскаго раскола», считая, что «поддерживаемый самовластием и неповиновением, распространяемый интересами, раскол в себе самом носит источник своего уничтожения; – а именно лишение выгод, привлекающих к нему». Для достижения этого необходимо выполнение четырех пунктов:
1. привести в точную известность число «раскольников»;
2. подчинить местные власти добросовестному и внимательному наблюдению за их действиями;
3. обязать каждого из них жить в городах, к которым приписаны, с безотложным соблюдением всех повинностей и установлений, лишив их возможности безнаказанно уклоняться от исполнения законных обязанностей. Тем самым «ослабятся раскольничьи общества и влияние богатых, а вместе с тем уничтожатся выгоды, сопряженныя, в настоящее время, с принадлежностию к расколу»;
4. распространять между староверами «истинное учение» с показанием их «заблуждений». Однако для того, чтобы «сочинения противу раскола могли потрясти и опровергнуть главныя их основания и лжетолкования, необходимо изучить со всею подробностию дух современнаго раскола в их сочинениях настоящаго времени» .
Рассмотрев предложения архиепископа Василия об устройстве безприходных единоверческих церквей и о присылке миссионеров из других епархий, а также, видимо, приняв во внимание соображения, высказанные протопресвитером Бажановым, Синод посчитал строительство безприходных единоверческих церквей «по местным обстоятельствам и экономическим соображениям» неудобным, а присылку миссионеров «представляющей различные затруднения» и на своем заседании 7 февраля 1862 г. определил: «Отложив, согласно с мнением Вашего Преосвященства, постройку в Полоцкой Епархии Единоверческих Церквей до более благоприятнаго времени, предписать Вам употребить особенную заботливость на приготовление способных миссионеров для действия против раскольников Витебской Губернии…» . Тем самым широкомасштабный проект полоцкого архиепископа по «обращению раскольников в лоно православия» провалился, не найдя должной поддержки у властей.
Резюме
Статья посвящена истории и культуре староверов в середине XIX в. на территории бывшей Витебской губернии, земли которой в настоящее время входят в состав трех государств – России, Беларуси и Латвии. В основу статьи положен ранее не публиковавшийся архивный документ, хранящийся в Российском Государственном историческом архиве в Санкт-Петербурге — дело, составленное на основе донесений
- РГИА. Ф. 796. Оп. 134. Д. 1934. – По донесениям Преосвященного Полоцкого и по доставленному г. министром внутренних дел отчету, о состоянии раскола в Витебской губернии, о распоряжениях и мерах к обузданию и искоренению онаго (1853–1868).
- Насколько искренним со стороны Василия Лужинского было принятие православия, остается только гадать, поскольку в 1860 г. динабургский судебный следователь Довмантович в секретном рапорте доносил, что архиепископ не только имеет близких родных католиков, но и говорит в обществе по-польски. А при посещении в 1859 г. Режицкого и Люцинского уездов в имениях Яноволе и Михалово по его желанию на дорогах были выставлены девушки-католички, певшие католические молитвы. Сам же архиепископ молился на коленях в костеле (НИАБ. Ф. 1430. Оп. 1. Д. 52098. Л. 32 об.).
- РГИА. Ф. 796. Оп. 134. Д. 1934. Л. 1 об.
- Там же. Л. 2.
- Там же. Л. 6 — 7 об.
- Там же. Л. 8 об. — 10 об.
- Там же. Л. 38 — 38 об.
- Там же. Л. 39 об. — 40 об.
- Там же. Л. 50 об.
- Там же. Л. 51 об.
- Там же. Л. 52 об.
- Там же. Л. 53.
- Там же. Л. 99 об. — 100.
С.В.Ярцев, Н.М.Карась. Илья Кавылин и первый московский водопровод
На первый взгляд связь между первым московским водопроводом и одним из основателей Преображенского кладбища Ильёй Кавылиным не совсем очевидна. Наш доклад эту связь покажет и раскроет некоторые аспекты деятельности Ильи Алексеева сына Кавылина.
Отдел исследований подземных архитектурных сооружений ВООПИиК, научным руководителем которого я являюсь, третий год изучает подземные инженерные объекты Москвы с целью постановки на государственную охрану наиболее ценных. Среди этих объектов – подземное русло канала реки Неглинной (1781–1887 гг.), коллекторы и приемные камеры первой московской канализации (1892–1898 гг.), сохранившиеся подземные водопроводные галереи первого Екатерининского водопровода из Мытищ в Москву, видимым участком которого является на сегодняшний день Ростокинский акведук.
Централизованное водоснабжение Москвы до начала XIX века отсутствовало. Наиболее остро вопрос водоснабжения москвичей встал после эпидемии чумы 1770–1772 гг., унёсшей жизни половины жителей первопрестольной. Непосредственное строительство первого московского водопровода (по указу Екатерины II от 1779 года) началось в 1781 году и полностью завершилось в 1805 году. Длина трассы водопровода составляла без малого 25 км и заканчивалась у Кузнецкого моста в Москве[1]. Водопровод представлял собой систему подземных кирпичных водопроводных арок-галерей, соединённых акведуками в местах перехода через реки и ручьи[2]. Вода из 62-х родников в селе Большие Мытищи собиралась в главный кирпичный канал шириной 90 см и высотой 1 метр 35 см и самотёком шла в Москву, где на всей протяжённости водопроводной галереи были устроены водозаборные колодцы для жителей[3] и несколько водоразборных бассейнов. Колодцы были окрашены в красно-белый цвет.
Из-за того, что водопровод был самотёчный, строителям приходилось выдерживать перепад высот между Мытищами и Москвой (6 метров 40 см.) и поэтому трасса получилась неровной, ломаной. В некоторых местах глубина залегания водопроводной галереи достигала 19 метров, а где-то шла практически у поверхности, чуть ниже уровня промерзания земли.
Это сложное гидротехническое сооружение было спроектировано военным инженером, генералом-квартирмейстером и кавалером Фридрихом фон Бауэром. Архитектором выступил «италлианской нации каменного дела мастер» Франческо Руска.
Первый этап строительства водопровода завершился в 1788 году: воду пустили до района Преображенской рощи (современный парк Сокольники). Фактически, это была «стройка века», если говорить применительно к Москве. Были выделены миллионы рублей на строительство.
Императрица Екатерина II торжественно открыла водопровод, попробовав воды из специально сделанного выпуска в районе современной Маломосковской улицы, дом 16. Война с Турцией 1788 года стройку приостановила, денежные средства выделять перестали, а инженеры были откомандированы в действующую армию, кроме инженер-майора Бланкеннагеля, оставленного для надзора за целостью водопроводных сооружений.
Второй этап строительства был начат в 1797 и полностью завершён в 1805 году, когда жители города получили долгожданную воду.
Официально самотёчный «екатерининский» водопровод был выведен из эксплуатации 1 ноября 1858 года, однако отдельные его участки продолжали функционировать до 1870-х гг., снабжая водой некоторые бани и жителей города на дистанции «Преображенская роща – Красное село – Лесной ряд на Каланче».
В современной Москве обнаружить под землёй остатки кирпичных галерей первого «екатерининского» водопровода невероятно сложно. Некоторые его участки ещё в конце XIX века были разобраны на кирпичи за ненадобностью. Часть водопровода была уничтожена в результате застройки Москвы новыми зданиями с глубоким фундаментом. Уцелевшие подземные галереи сегодня находятся под городскими коммуникациями и на территории некоторых городских парков, где не велось строительства жилого фонда и объектов инфраструктуры.
Чтобы точно установить трассу «екатерининского» водопровода, приходится много времени работать в архивах. Наиболее информативными являются схемы самотёчного водопровода и контракты, заключённые различными лицами с «Комиссией строения производимых в пользу города Москвы водяных работ» по производству работ на строительстве Московского водопровода.
Водопроводные схемы и листы описания к ним («Альбом «Краткое описание Московского водопровода со начатия постройки его 1779 до 1811 года, составленное подполковником инженером Зеге-фон-Лауренберг с приложением планов и чертежей водопровода») были обнаружены мною в информационно-экологическом Центре «Музей Воды». Контракты по производству работ на водопроводе хранятся в фондах Музея Москвы. Заведующая сектором документальных источников отдела фондов Музея Москвы Наталья Михайловна Карась с большим интересом включилась в поиски, и благодаря ей была проведена большая работа по атрибуции различных документов, относящихся к делам «Комиссии строения производимых в пользу города Москвы водяных работ».
Некоторые контракты вызвали удивление, география поставщиков оказалась весьма обширна, это девять областей современной Российской Федерации. Однако на многих документах стояла подпись одних и тех же поручителей – московского купца Никиты Павлова и московского купца Фёдора Филиппова сына Баулина.
23 октября 1781 года московский 1-й гильдии купец Никита Павлов поручился своим имуществом за неграмотного экономического крестьянина деревни Запрудье Баглачевской волости Владимирского наместничества Василия Иванова сына Кашеварова. Кашеваров подрядился поставлять белый камень с мячковских каменоломен к строящемуся акведуку близ села Ростокино.
18 февраля 1798 года Филипп Баулин поручился за неграмотного экономического крестьянина Никиту Иванова сына Круглова, который проживал в деревне Протасово Дмитровской округи Московской губернии и поставлял кузнечный уголь на строительство водопровода. 20 июня того же 1798 года московский купец Баулин поручился за неграмотного экономического крестьянина деревни Турово Высокорецкой волости Никифора Герасимова, который осуществлял кладку кирпичных арок на двух акведуках «екатерининского» водопровода. В настоящее время деревня Турово относится к Головинскому сельскому поселению Судогодского района Владимирской области.
Какая причина могла подвигнуть московских купцов поручаться за разных людей из разных губерниях Российской Империи?
У меня появились некоторые версии, объясняющие происходящее. Одну из версий полностью подтвердила Елена Михайловна Юхименко, доктор филологических наук, главный научный сотрудник Отдела рукописей и старопечатных книг Государственного исторического музея. Елена Михайловна установила, что Никита Павлов и Фёдор Баулин были купцами-староверами Рогожской общины[4]. Стало понятно, почему московские купцы поручались своим имуществом, к примеру, за неграмотного крестьянина Владимирского наместничества. С большой долей вероятности можно говорить, что поручались они за своих одноверцев-староверов, давая тем возможность честно заработать себе на жизнь.
Я стал заново пересматривать обнаруженные документы, уже с учётом факта участия в строительстве старообрядцев, и обратил внимание на контракт на поставку кирпича к водопроводному каналу в количестве не более 500 тысяч штук от 29 января 1798 года. Заключен был контракт с «князя Егора Алексеевича Голицына крестьянином Ильей Алексеевым». Поставить кирпич Алексеев, как написано в договоре, должен был «с Введенских своих кирпичных заводов». Поручителями по контракту выступили московские купцы Григорий Федотов и Тимофей Степанов Зайцов. Сам поставщик Алексеев был грамотен, его подпись характерна и легко узнаваема[5]. Далее был обнаружен договор от 6 июня 1798 года на кладку сводов и стен водопроводного канала по дистанции «Преображенская роща – Красное село – Лесной ряд» своим кирпичом, людьми и инструментом. Заключил контракт «князя Егора Алексеевича Голицына крестьянин Илья Алексеев сын Кавылин». Поручителем выступил московский купец Мина Михайлов[6].
Подписи крестьянина «Ильи Алексеева» и «крестьянина Ильи Алексеева сына Кавылина» визуально совпадают. Без сомнения, это одно и то же лицо. Тот факт, что в документах ранее июня 1798 г. главный попечитель Преображенского богаделенного дома еще фигурировал без фамилии, подтверждается и наличием аналогичной подписи – «его сиятельства князя Алексея Борисовича Голицына оброчный его крестьянин Илья Алексеев» – под прошением старообрядцев московским властям от 7 сентября 1771 г. на основание Преображенского кладбища[7].
Новый договор «крестьянин Илья Алексеев сын Кавылин» заключил 10 октября 1798 года на выемку земли под водопроводные галереи и набивку шпунтовых свай в Преображенской роще. Поручителем выступил московский купец Тимофей Степанов Зайцов[8]. Через три месяца, 10 января 1799 года, появляется следующий контракт на 300–400 тысяч штук кирпича по 16 рублей за тысячу. Только Кавылин фигурирует в нём уже как «московской первой гильдии купец Илья Алексеев сын Кавылин». Кирпич Кавылин обязуется поставить с собственных своих кирпичных заводов.
Отдельный интерес представляют правила приёмки и оплаты кирпича, прописанные в этом и других контрактах. Кирпич Кавылин изготавливал «самой лучшей доброты» по выданному из Комиссии образцу. Далее «на своих подводах и работниками» готовый кирпич доставлялся к месту возведения водопроводных галерей, где принимался поштучно. Если при приёмке обнаруживался бракованный кирпич («кирпич который белый и негоден»), то его Кавылину в оплату не засчитывали. Оплата из казны производилась при поставки каждых 100 тысяч кирпичей[9].
Нами установлено, что с 29 января 1798 по 2 апреля 1800 года Кавылин заключил по крайне мере восемь контрактов на поставку различных материалов для московского водопровода, включая сюда три подряда на брёвна сосновые и еловые, доски разной длины и один подряд на земляные работы с набивкой шпунтовых свай в Преображенской роще. Четыре контракта из восьми были заключены на поставку кирпича «стенного», «железняка», «полужелезняка» и «красного», количеством не менее 1 млн 240 тысяч штук по цене от 14 до 18 рублей за одну тысячу штук, в зависимости от дистанции.
Таким образом, Илья Алексеев сын Кавылин внёс огромный вклад в строительство первого московского водопровода. Обследование уцелевших подземных водопроводных галерей на участках, куда кирпич поставлял Илья Кавылин, показало хорошую сохранность кладки, что говорит о высоком качестве «кавылинского» кирпича.
Выявленные нами и впервые вводимые в научный оборот документы позволяют установить не только неизвестный ранее факт участия И.А.Кавылина в строительстве московского водопровода, но и дату перехода крестьянина Ильи Кавылина в купеческое сословие. Это промежуток времени между 10 октября 1798 года и 10 января 1799 года.
Восемь контрактов с личными подписями Ильи Кавылина содержат также имена его поручителей-купцов. Интересно изучить биографию этих людей (Григорий Федотов, Тимофей Зайцов, Мина Михайлов и др.). Возможно, они были староверами.
Остаётся открытым вопрос о юридической принадлежности кирпичных заводов Ильи Кавылина. В контрактах говорится о том, что Кавылин должен поставлять на строительство водопровода кирпичи с «собственных кирпичных заводов». Однако в РГАДА хранится документ «О 32 десятинах земли, принадлежащей удельным крестьянам села Измайлово, 1808 год», из которого следует, что Кавылин арендовал кирпичные заводы и по факту их собственником не был[10]. Документов, говорящих, что у Кавылина были другие кирпичные заводы в личной собственности, на данный момент не обнаружено. На основании чертежа из РГАДА[11] мы можем точно установить местонахождение кирпичных заводов Ильи Кавылина. Сегодня это участок земли, расположенный между Измайловским шоссе, дом 6 и Кирпичной улицей, дом 3.
Из вышеприведённого материала следует еще один важный, в том числе и для истории Преображенского кладбища, факт. Кавылин значительно улучшил своё материальное благосостояние именно благодаря водопроводным контрактам: он смог сразу заплатить гильдейский сбор по 1-й гильдии и тем самым войти в число влиятельных представителей московского купечества.
- Альбом «Краткое описание Московского водопровода со начатия постройки его 1779 до 1811 года, составленное подполковником инженером Зеге-фон-Лауренберг с приложением планов и чертежей водопровода», лист I: «Генеральный План Московского Водопроводного Канала, начинающегося от главных ключей, состоящих близь села больших Мытищь и проходящаго до Кузнецкого моста» – Информационно-экологический Центр «Музей Воды».
- Там же. Лист XV: «План большому Алексеевскому акведуку на речке Тростянке, на специальном плане листа пятого под литерою Р показанному».
- Там же. Лист XVIII: «Фасад вышепоказанному колодцу».
- Юхименко Е.М. Старообрядческий центр за Рогожской заставою. М., 2012. С. 11, 29, 37–41, 43.
- Контракт, «крестьянин Илья Алексеев», от 29 января 1798 года. – Музей Москвы, ОФ – 4118/114, ин. № ф 33 ТК. Оп. 1. Д. 6 («Контракты, заключённые с различными лицами по производству работ по строительству Московского водопровода. Комиссия строения производимых в пользу города Москвы водяных работ, 1798 год»). Л. 1–2.
- Там же. Л. 22–23.
- Юхименко Е.М. Старообрядчество: История и культура. М., 2016. С. 211.
- Контракт, «крестьянин Илья Алексеев сын Кавылин», от 10 октября 1798 года. – Музей Москвы, ОФ – 4118/114, ин. № ф 33 ТК. Оп. 1. Д. 6. Л. 33–34.
- Контракт, «московский первой гильдии купец Илья Алексеев сын Кавылин», от 10 января 1799 года – Музей Москвы, ОФ – 4118/114, ин. № ф 33 ТК. Оп. 1. Д. 6. Л. 45.
- РГАДА. Ф. 1239. Оп. 3. Д. 30401. Л. 236.
- Там же. Л. 237.
